Он поклонился.
— Лейтенант Скотт Фицджеральд. Я надеялся познакомиться с вами.
Его голос оказался глубже, чем я ожидала, и без малейшего следа алабамского говора или иного южного акцента.
Я сделала вид, будто потрясена его прямолинейностью.
— Но нас даже не представили друг другу, как положено…
— Жизнь нынче может оказаться невероятно короткой, а ваш последний партнер может вернуться в любой момент. — Он склонился ближе. — Уверяю вас, моим поступком движут не столько наглость и невоспитанность, сколько благоразумие.
— Что ж, генералу Першингу следует попросить у вас стратегических советов. Я Зельда Сейр, — я протянула руку.
— Зельда? Какое необычное имя. Это семейная традиция?
— Оно цыганское. Из романа под названием «Судьба Зельды».
— Из романа, в самом деле? — Он рассмеялся.
— А что, вы полагаете, будто моя мать безграмотна? Вообще-то женщины на Юге умеют читать.
— Нет, что вы. Я впечатлен, вот и все. Персонаж — цыганка — это… да это же замечательно! Видите ли, я писатель. Вообще-то, один мой роман как раз сейчас рассматривают в «Скрибнерс» — это издательство в Нью-Йорке.
Я отродясь не слышала ни о каких издательствах. Зато я видела, что он держится совсем иначе, чем другие юноши — другие мужчины, поправилась я. Ему, должно быть, уже за двадцать. И в его речи слышался драматизм, к которому склонны люди, играющие, как и я, в театре. Когда проводишь столько времени на сцене, эта привычка просачивается в жизнь. Или, быть может, наоборот.
— Я думала, вы офицер, — пробормотала я.
— Это мое дополнительное занятие.
— В вашей речи совсем не слышно Юга, лейтенант. Откуда вы родом?
— До того, как начал служить, я жил в Принстоне. Военную подготовку проходил в Нью-Джерси. А детство провел в Миннесоте, в городе Сент-Пол.
— Янки вдоль и поперек. — Я украдкой взглянула за его плечо.
Как бы мне ни хотелось пить, я надеялась, что мой партнер забудет вернуться.
— Да, хотя с тех пор, как меня направили в лагерь Шеридан, Юг мне весьма полюбился. И моя симпатия все возрастает.
В его чарующих глазах читалось то, что мама назвала бы «намерением». Какой-то огонек, искра, блеск или сияние. Сказки, что я читала в детстве, были полны таких слов и таких взглядов.
— Что ж, это придаст вам популярности в здешних местах, — отозвалась я.
— Я полон надежд, — улыбнулся он.
От его улыбки по мне словно прошла волна вибрации. Наверное, так себя чувствовали те, кто прошел сквозь привидение или сквозь кого прошло привидение.
— Полон надежд, — повторил он, когда оркестр заиграл вальс, — и твердо намерен пригласить вас на танец.
— А я жду симпатичного парня из Бирмингема, он должен вернуться с напитками. Жара убийственная. Не представляю, каково вам в этом, — я кивнула на форму. — Разве не хочется раздеться и броситься в ближайший водоем?
— Полагаю, все дело в том, что в водоемах не хватает музыки и прекрасных юных дам. Я обнаружил, что танцы здорово отвлекают от неудобств, причиняемых шерстяной одеждой. Неужели вы меня не выручите?
Он протянул мне руку. Как я могла отказаться? Да и зачем было отказываться?
— Пожалуй, таким образом я и впрямь послужу на благо Родины, — произнесла я.
Тут подошел мальчик из Бирмингема с пуншем. Я забрала у него бокал, осушила его одним движением и вернула со словами:
— Огромнейшее спасибо!
Я позволила Скотту увести меня в зал.
Он танцевал не хуже, чем другие мои партнеры, а может, и лучше. Казалось, часть энергии, которая переполняла меня в тот вечер, передалась и ему. Мы кружились в вальсе, будто делали это вместе уже много лет. Мне нравился его запах: от него пахло накрахмаленным сукном и одеколоном. Его рост, дюймов на пять выше меня, казался идеальным, ширина плеч — тоже. Он держал мою руку в своей церемонно и в то же время как-то привычно, его ладонь лежала на моей талии властно и осторожно одновременно. В его ясных зеленовато-голубых глазах таилась загадка, а уголки губ были едва заметно приподняты.
Из-за всего этого, хотя мы танцевали ловко и ладно, я никак не находила равновесие. Это было непривычное чувство, но Боже, как же оно мне нравилось!
Два часа спустя мы стояли друг напротив друга в розоватом свете уличного фонаря, а позади нас расходились последние гости. В любую секунду могла появиться Элеанор, и тогда водитель ее папочки отвезет нас домой в старом фаэтоне, которым я однажды попыталась управлять самостоятельно. Мне тогда было двенадцать, и лошади едва не умчались вместе со мной в неизвестном направлении, но повозка опрокинулась и меня вышвырнуло на живую изгородь.
— Расскажите же еще о книжном деле, — попросила я. — Из моих знакомых никто не писал ничего длиннее статьи в газету. Матушка однажды написала короткую пьесу, но это едва ли считается, ведь это был музыкальный спектакль продолжительностью всего четырнадцать минут для благотворительного бала, мы здесь постоянно их устраиваем. А вы у себя на Севере?
— Так вы хотите узнать о моем романе или об общественных нравах в Сент-Поле? — Он рассмеялся.
— О романе. И о нравах тоже. Расскажите мне обо всем, о чем только можно, пока Эль меня не утащила.
— Давайте поступим так: я пришлю вам одну главу, и вы сами ее оцените. И в будущем сможете рассказывать, что стали одной из первых, кто прочитал ошеломительную первую книгу Ф. Скотта Фицджеральда.
— Ф. Скотта?
— Фрэнсиса — меня назвали в честь кузена Фрэнсиса Скотта Ки — знаете «Усеянное звездами знамя»?
— Не так чтобы очень…
— О том и речь. К тому же «Ф. Скотт» звучит внушительней. Более авторитетно, не находите?
— Совершенно верно, — кивнула я. — Вот я уже зауважала вас сильнее, а ведь еще не прочитала ни строчки. Представляю, как буду вами восхищаться, когда закончу главу. А уж когда появится самая настоящая книга… — Я не закончила предложение, позволяя воображению Скотта завершить мысль за меня.
Я хотела, чтобы он рассказал еще о том, как ему это удалось — написать целый роман, о том, что он любит читать. И хотела рассказать ему о том, что люблю читать я. А потом мы бы поговорили о том, о чем пишут в этих книгах. Например, об Индии — я всю жизнь зачитывалась Киплингом. Или о вымышленной Костагуане из «Чужого» Джозефа Конрада — слышал ли он о ней вообще? Где, по его мнению, она располагалась? Читал ли он «Тарзана — приемыша обезьян»? Африка, вот о чем стоило поговорить!
— Но «самой настоящей книги», быть может, придется еще подождать, — сказал он. — Увы. Пока я могу дать вам прочесть что-нибудь другое, если пожелаете. Вы любите читать?
— Я готова читать все что угодно. Моя подруга Сара Хаардт совсем недавно прислала мне престраннейшую историю, «Герлэнд», ее опубликовали в журнале. Это про общество, которое состоит сплошь из женщин. Мне такое не очень пришлось бы по душе.
Он усмехнулся.
— И я этому рад.
Никто из моих знакомых юношей не интересовался книгами. Для них значение имели только футбол, лошади и гончие. Я смотрела на Скотта, залитого розовым светом, на его сияющие волосы и кожу, в его глаза, горящие радостью, честолюбием и энтузиазмом, и у меня кружилась голова.
— Вот ты где! — воскликнула Элеанор, приобнимая меня за талию. Она появилась в сопровождении какого-то здоровяка. — Я думала, ты улизнула, как в прошлый раз.
— Улизнула? — переспросил Скотт. — Знал бы я…
— Чтобы покурить, — спохватилась через мгновение Элеанор — пришлось ее ущипнуть. — Она улизнула, чтобы покурить с парой девочек постарше.
— Старше чем?..
— Семнадцать, — ответила я. — Восемнадцать мне исполнится двадцать четвертого июля, это через двадцать шесть… то есть уже почти через двадцать пять дней, учитывая, что вот-вот пробьет полночь. Через двадцать пять дней мне будет восемнадцать.
— И тогда, надеюсь, она сразу станет более покладистой. Мы не очень много курим, — заверила его Эль. — Но это помогает предотвратить боль в горле.
— Это просто приятно, — возразила я. — И потому закон и мой папочка всегда возражали против того, чтобы это делали женщины.
— А вы-то, кстати, кто такой? — обратилась Эль к Скотту. Она указала на своего спутника. — Это мой новый друг, который вот-вот нас покинет, Уилсон Креншоу Уитни Третий.
— Скотт Фицджеральд, единственный и неповторимый, — отозвался Скотт. И, посмотрев на меня, добавил: — Который очень огорчен, что вынужден будет последовать примеру Уитни.
— Меня просто выводит из себя, что нужно ехать домой, — вздохнула я. — Не будь я девушкой…
— …я бы не настаивал сейчас, чтобы вы позволили позвонить вам завтра. Вы позволите?
— Это послужит мне утешением, — ответила я.
Фаэтон затормозил прямо перед нами. Я последовала за Эль к дверям.
Фаэтон затормозил прямо перед нами. Я последовала за Эль к дверям.
— Резиденция судьи Энтони Сейра, — обернувшись, произнесла я. — Оператор вас сразу соединит.
Облака, утром беспорядочно разбросанные по небу, к полудню собрались в огромные высокие колонны с похожими на наковальни плоскими вершинами. Я лежала на кровати, раскрыв дневник, с карандашом в руке. Одним ухом пыталась уловить первые признаки грома, грозящего расстроить мои вечерние планы, вторым ждала знакомых трех коротких звонков, возвещающих о телефонном вызове. Скотт все еще не позвонил, и я уже почти уверилась, что больше ждать не стоит.
«Сплошные слова, никакого смысла, — подумала я. — Наверное, писатели все такие».
На пороге моей спальни появилась Тутси:
— Время чая. У Кэти будет лимонный пирог или сэндвичи с помидорами, а я буду джин.
— Значит, мама ушла.
— Детка, мне двадцать девять. Видит Бог, я уже не школьница.
— И все же, чтобы пропустить стаканчик, ты по-прежнему дожидаешься, пока мама уйдет.
— Стараюсь проявлять такт. В любом случае, больше беспокоиться надо из-за папочки. Если он когда-нибудь увидит меня с сигаретой, помоги мне Бог. Я приготовлю хикин с мятой и малиной. Будешь?
— Хорошо, конечно. — Я бросила взгляд на дневник, где писала о своей утренней работе в Лиге служения стране.
Мы, добровольцы, подавали булочки и кофе солдатам в буфете на железнодорожной станции, и один женатый офицер явно положил на меня глаз. Понимая, что поощрять его не положено, я все же заигрывала с ним. Он был симпатичным и забавным, чего же здесь дурного? Он всего лишь помогал мне не заскучать до конца смены, когда я могла вернуться домой и ждать звонка от моего очаровательного лейтенанта.
— Тутси, — обратилась я к сестре, — а как ты поняла, что влюбилась в Ньюмана?
— О-хо! — Она уселась рядом со мной. — И кто он? Рассказывай!
— Миз Розалинд, что вы выбрали? — послышался голос Кэти.
— Что мы решили? Пирог?
Я наморщила нос.
— Сэндвичи! — прокричала Тутси. — И сполосни для меня ягоды, хорошо?
— Да-м.
— А теперь рассказывай. — Тутси снова повернулась ко мне.
— Да не о чем рассказывать. Просто думаю, мне надо знать, к чему готовиться. Я хочу сказать, как распознать настоящую любовь? Все, как у Шекспира? — Я распрямилась и взяла Тутси за руки. — Знаешь, с вздымающейся грудью, трепещущим сердцем и безумием?
Телефонная трель на первом этаже заставила мое сердце бешено заколотиться. Тутси крепко сжала мою руку, когда я подпрыгнула от этого звука.
— Да, да, все именно так. Мужайся, сестренка.
Глава 3
Июль перевалил за середину, когда, выходя с Сарой Хаардт из шляпного магазина на улице Коммерс, я услышала;
— Мисс Сейр! Здравствуйте!
Скотт помахал и направился к нам, пробираясь через сонм молодых женщин, которые провожали его взглядами. Проходя мимо, он приподнимал шляпу и улыбался им. Даже в штатском — белой рубашке, синей жилетке и коричневых бриджах — он казался чем-то экзотическим, редким и желанным.
После нашей первой встречи я видела его еще дважды; когда он принес мне отпечатанную на машинке главу своего романа и еще раз, после того, как ее прочитала. Обе встречи были слишком короткими — мы только обменялись улыбками и комплиментами над сырными крекерами (Скотт) и дыней (я) за обедом, пока Элеанор и Ливи подглядывали из-за соседнего столика. Несмотря на большой соблазн отменить все договоренности и полностью посвятить себя красавцу-янки, ворвавшемуся в мою жизнь (как о нем отзывалась Тутси), я не считала, что его внимание стоит воспринимать всерьез.
— Как я рада, что мы с вами столкнулись, — улыбнулась я, когда он подошел.
— С моей стороны будет слишком прямолинейно сказать, что это не совпадение? Ваша сестра сообщила, что я, возможно, найду вас здесь.
— Что ж, мы польщены, да, Сара? Ах да, Сара, это лейтенант Скотт Фицджеральд из Принстонского университета. Это мисс Сара Хаардт из колледжа Гаучер. И теперь я чувствую себя необразованной, хотя и не испытываю потребности учиться в колледже. Я и школу-то едва высидела.
— Рад познакомиться, мисс Хаардт.
— Она у нас умница, не обманывайтесь, — отозвалась Сара.
Я кивнула на витрину магазина:
— Мисс Хаардт как светская львица пытается разъяснить мне, что нынче носят на голове современные леди. Как я поняла, это не торты с перьями, которые вы здесь видите.
— Вынужден согласиться, — кивнул Скотт. — Когда я в последний раз был в Нью-Йорке, во всех магазинах были выставлены шляпки поменьше и не такие разукрашенные.
— Парень знает толк в моде!
— Я наблюдателен, только и всего. Это прямая обязанность писателя.
Сара, высокая и худая, с внешностью куда менее выдающейся, чем ее интеллект, внимательно посмотрела на Скотта.
— Так вы пишете? — Это прозвучало невинно, будто я не успела выложить ей все, что знала о нем.
— С тех самых пор, как впервые взял в руки карандаш.
— Как увлекательно! — воскликнула Сара. — Я и сама немного пишу. Мы с Зельдой собирались пообедать. Почему бы вам не составить нам компанию и не рассказать о своей работе?
— Я был бы счастлив, но мне нужно возвращаться в Шеридан. — Скотт повернулся ко мне. — Прежде чем уйду, мисс Сейр — Зельда, могу я называть вас так? — Я помню, как вы пару раз упоминали, что на следующей неделе у вас день рождения. С вашего позволения, я бы хотел организовать небольшой вечер в Клубе в вашу честь.
— Серьезно? Не знаю, что сказать…
— Говорите, что пожелаете, только не отказывайтесь.
— Это ограничивает выбор. — Я рассмеялась.
— На то и был расчет. А теперь мне надо бежать. — Уходя, он широко улыбнулся. — Я позвоню вам, чтобы сообщить подробности.
Глядя, как он стремительно удаляется, Сара вздохнула.
— Как чудесно он придумал! Жаль, придется его разочаровать.
— Хочешь сказать, жаль, придется разочаровать маму и сообщить, что ее праздник отменяется. Но я обязательно попрошу Скотта пригласить ее и судью. И что-то мне подсказывает, у нее все равно будет возможность испечь торт.
Когда вечером после десерта я поделилась новостями в нашей гостиной, папа заявил;
— Этому мальчишке явно не хватает благоразумия. Он с тобой едва знаком. Откуда он, говоришь?
Я не говорила и не собиралась.
— Он отучился три года в Принстоне, потом ушел оттуда в армию и теперь служит в лагере Шеридан.
— Надо признать, энтузиазма ему не занимать, — подала голос мама.
— Это правда, — согласилась Тутси, отрываясь от вышивания. Она вышивала американский флаг, и я уже дразнила ее, что она превращается в Бетти Росс. — Когда молодой человек позвонил сегодня утром и я сказала, что Зельды нет дома, он заявил, что ему совершенно необходимо знать, где ее можно найти. «Дело чрезвычайной важности!» — сказал он так, будто от этого зависела его жизнь.
— Пустозвон, вот кто он такой. Наверное, денег слишком много, а здравого смысла не хватает. Типичный саквояжник[1]. Не удивляйтесь, когда окажется, что родители его родом с Севера.
— А я считаю, это ужасно романтично, — пропела я. — И, в конце концов, день рождения-то у меня.
Папа потянулся за коньяком — единственный алкогольный напиток, который он позволял себе, и то лишь в пятницу вечером.
— Будь что будет, но твоя мать…
— …понимает всю притягательность симпатичного поклонника, — перебила она и ласково улыбнулась папе.
Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его сдаться.
Вечеринка в честь моего дня рождения состоялась вечером в одном из салонов клуба — зале с высокими сводами, освещенном огромной хрустальной люстрой под потолком и хрустальными светильниками поменьше на стенах. Ради этого случая я уговорила маму укоротить мое травянисто-зеленое шелковое платье с глубоким вырезом так, чтобы линия подола проходила по середине щиколотки. К нему я подобрала соломенную шляпку с узкими полями и лакированные туфли на высоком каблуке, похожие на те, что видела в журнале о кино.
— Расскажи мне побольше об этом пареньке, — попросила мама, подкалывая мое платье булавками.
— Тебе просто надо его увидеть. Тогда ты сама поймешь, — ответила я.
Я очень любила клуб, ведь там происходило столько всего увлекательного. Но газовые лампы казались безнадежно устаревшими теперь, когда в большинстве современных зданий использовалось электрическое освещение. Восточные ковры с элегантными проплешинами, скрипящие половицы и тихие темнокожие слуги тоже воплощали собой полную противоположность всего современного и гордились этим. Это был Юг моего папы и клуб моего папы. Нет, отец им не владел, но вполне мог бы.
А сейчас Скотт стоял в центре зала, подняв руки вверх, и объявлял: