"Четверо! - обрадовался Артур. - Четверо спящих…"
– По преданию, пока Хрустальные когти спят, народы леса поклоняются птицам и каждый месяц приносят им жертву. Сейчас птицы сытые, иначе пришельцев убили бы сразу…
– Очень приятно, - поежился Лева.
– Раньше Хрустальных когтей было шестеро, но тридцать лет назад один умер в гробнице. Огненные глаза на морде его саркофага погасли, он стал песком… А пять лет назад умер еще один, и это был день великой скорби, потому что предание гласит: "Хрустальные когти призваны прогнать Железных птиц в преисподнюю и освободить народы леса от вечной дани…"
– Спроси его, горожане тоже приносят жертву птицам? - не выдержал Артур.
Ему показалось необычайно важным не упустить мелькнувшую мысль.
Борк перевел. Дикарь завращал глазами, захлопал себя дюжиной "Ролексов" по высохшим бедрам.
– Коготь говорит, что глупые горожане боятся птиц, но не умеют их ублажить. Однажды была великая битва, городские пытались захватить гробницы и оживить Хрустальных когтей. Но воины леса победили. Мудрые Каменные когти умеют договариваться с птицами и учат свой народ, как правильно приносить жертву, поэтому исчадия преисподней нас не трогают!
– Тут всё понятно, - вполголоса перевел Коваль. - Эти идиоты, из поколения в поколение, приманивают на человеческое мясо местных мутантов, вроде нашего Лапочки. Они прикормили целую стаю и теперь не знают, куда от нее деваться.
– Спроси его, что он знает о Великом посольстве? - гнул свою линию ксендз.
Борк нехотя обернулся к дикарю. Коваль понимал, что охотник с большим удовольствием оставил бы раненого поляка посреди пустыни.
– Коготь Проспер утверждает, что длинный караван прошел три года назад, но севернее, по Мокрой просеке. Многие воины предлагали на него напасть, но мудрый Каменный коготь Луи им не позволил. И он оказался прав, северные люди не поджигали лес и не лили дьявольскую воду. Они прошли мимо, провели свой скот и повозки. Нападать на них было опасно: больше тысячи огнестрельных ружей, злые собаки и даже пушки. Больше их не видели, - отрапортовал пивовар.
– Тогда какого черта мы не пошли по этой сраной просеке? - Даляр встряхнул поляка за воротник. - Какого черта мы полезли на это бревно, если есть другой проход?
– Тот проход не для взвода, - неожиданно вступился за святошу немец. - Я сам подсказал кардиналу, где им лучше пройти. Нужна сотня косарей и лесорубов, чтобы расчищать Мокрую просеку, и еще сотня, чтобы обрубать корни, которые норовят утащить под землю. Издалека кажется, что там очень ровно и спокойно, но мы бы не справились. Трава растет быстрее, чем ее рубишь. Ходят слухи, что под просекой до Большой смерти проходила труба с нефтью. Она выходит на поверхность в развалинах нефтяного хранилища… И ты не потеряешь след посольства, святой отец. Потому что мы всё равно выйдем к развалинам.
– Спроси его, герр Борк, - поднялся Артур. - Почему они нам поверили, если никого не подпускают к гробницам?
Внезапно все заговорили разом, убеждая Коваля не доверять сомнительным знакомствам.
– Тут ловушка, господин!
– Нас заманивают, чтобы поджарить!
– Врежем гранатой и пройдем сами! Подожжем этот чертов лес, и дело с концом!
– Башку открутить этому лысому червяку!
Артур ждал, пока Борк завершит последний раунд переговоров. Наконец, охотник повернулся и быстрым шепотом, чтобы не слышал дикарь, проговорил:
– Я сказал Железному Когтю, что могучий северный вождь Кузнец сам спал в хрустальном гробу, а когда проснулся, то подчинил себе белых котов, черных лошадей и летучих змей. Я сказал ему, что белый тигр заговорен от стрел и яда, и если Кузнеца разозлить, он направит гнев Проснувшихся демонов на народы Красного леса.
– Впечатляет, герр Борк, - согласился Коваль. - Но ты говорил, что нам поставили условие…
– Да, Когти привередливы, - уныло вздохнул пивовар. - Если ты, разбудив своих демонов, не прогонишь Железных птиц в преисподнюю, у тебя и твоих спутников вынут печень.
– А вас, малявок, выходит, что отпустят? - прищурился ксендз.
– Я охотно поменяюсь с тобой участью, - улыбнулся пивовар. Его треснувшая, заляпанная кровью маска косо висела на покатом лбу. - В случае обмана моих сыновей отнесут в гнездо на съедение птенцам. Выбирай, что ты предпочитаешь, святой отец?
12. ПЕСНИ ХРУСТАЛЬНЫХ ГРОБНИЦ
Свет проникал сквозь рваные решетки в потолке. Этажом выше горели ритуальные костры Каменных когтей. Но на десятиметровой глубине всегда оставалось холодно и сыро.
Коваль несколько раз присел, помахал руками, чтобы немножко согреться. На самом деле человека, привыкшего спать в сугробе, мороз не пугал.
Парижское отделение института крионики находилось, к счастью или к несчастью, далеко за чертой города, в одном из очаровательных, уютных северных предместий. По крайней мере так было полторы сотни лет назад. Сейчас тут словно промчался селевой поток.
От большинства корпусов сохранились только скрюченные скелеты, до второго этажа занесенные пластами застывшей глины и обломками арматуры. Тут не было леса, но бурные побеги прокладывали себе путь в каждой трещинке, кроша в песок ошметки сохранившихся домов.
Последние километры дороги походили на исполинскую терку: пробираться приходилось между глубокими впадинами и остроконечными холмами. Ряды лощеных когда-то домиков, прилегавших к автобану, выглядели как обрывки мятой салфетки. От границы Красного леса лошадей вели в поводу, по тоннелям из сплетенных прутьев. Слишком низкие своды не позволяли проехать верхом даже на тех коротконогих клячах, которых путники получили взамен вороных жеребцов Кшиштофа. Плетеные арки, укрытые сверху густым слоем сухой листвы, тянулись непрерывной кишкой, взбегая на возвышенности и опускаясь в лощины. На пути возникали развилки. Однажды экспедиция почти полчаса шла по прорытой траншее, заваленной сверху бревнами. Борк шепнул спутникам, что дикари от подобных путей сообщения почти отказались, так как талая вода размывала траншеи. Коваль заметил, что за крытыми переходами следили, периодически подновляли опорные столбы. Во многих местах была привита виноградная лоза, дававшая такую густую тень, что, казалось, отряд двигался в глубоком ущелье.
Несомненно, что грандиозная система нор подчинялась единственной задаче - обороне от нападения с воздуха.
– Увидеть бы этих пташек! - злобно шипел Карапуз, в очередной раз натыкаясь макушкой на торчащие сучья. - Уж всяко не страшнее наших летунов!
Стреноженный Лапочка урчал сквозь намордник.
С вершины последнего холма открылся вид на столицу. Артур смотрел на город поэтов и живописцев - извечную мечту всех романтиков, но видел только размытое море грязи. Париж словно замазали серой краской. Ни единое светлое пятно не радовало глаз. Уцелевшие здания ближайших пригородов были сплошь изрыты кавернами и трещинами, а центр не просматривался даже в мощный бинокль.
Пока мудрый вождь Проспер продумывал оптимальный путь через завалы, Коваль усердно выискивал всемирно известный символ, и, наконец, нашел его. Творение Эйфеля запрокинулось набок, раскинув ноги, как раздувшаяся, мертвая корова. Некогда приветливые, умытые дворцы, помнившие Бонапарта и Гюго, съежились под слоем пепла. Именно так Артур представлял себе Хиросиму после американской атаки.
Над пепелищем поднимались в утреннее небо сотни столбов дыма. В Париже снова селились люди. Как и раньше, они предпочитали чистым полям металл и камень.
Железного Когтя сопровождали двадцать пеших солдат. Они без устали бежали три часа рядом со всадниками, а на границе леса разделились на две части. Первые ушли далеко вперед и улаживали трения с заставами враждебных кланов, остальные окружали вождя. Артур полагал, что в самом научном центре им не встретится ни души, но оказалось, что на территории городка дикари селились наиболее плотно. Шатры и грубые деревянные хибары стояли в два круга. Десятки километров траншей, укрытых сверху подсобными материалами, соединяли эти жилища друг с другом, образуя настоящие катакомбы. Под навесами загонов теснились поджарые свиньи, блеяли козы, гоготала домашняя птица. Основной комплекс зданий располагался полукругом, и площадь перед ним использовалась дикарями в качестве жертвенника.
Под площадью располагались лифтовые шахты, по которым можно было проникнуть в подземные помещения института. Но ни один человек со стороны не прошел бы сюда живым. На развалинах денно и нощно полыхали костры Когтей, а на подступах к лагерю неустанно дежурили караульные. Чужаков провожали сотни пристальных глаз. Артур спиной чувствовал повисшую в воздухе враждебность.
Центр площади, единственное место, которое убирали и поддерживали в некотором порядке, украшала грубая деревянная статуя, нависавшая прямо над покореженным входом в подвал. Три хищные птицы, соприкасаясь распахнутыми крыльями, склонили остроклювые головы, будто разглядывали что-то на земле. Резчики, наверняка, потратили немало сил и затупили десятки топоров, чтобы вырезать из крепкого дуба этих мрачных чудовищ. А каких усилий стоило притащить сюда многотонные заготовки, Коваль мог только догадываться.
Несмотря на ошибки в пропорциях, скульптура подавляла угрюмой, безжалостной мощью.
В стороне, по периметру площади, стояло еще с десяток статуй поменьше. Эти, судя по цвету, появились совсем недавно. Видимо, работы по улучшению капища не прекращались.
– И создали себе поганых идолищ… - чуть ли ни в экстазе прошептал Станислав, когда странников провели в квадратный шатер.
Там им вежливо предложили передохнуть на голых камнях, а Артура с переводчиком пригласили вниз. С самого начала предполагалось, что переводить станет Лева, но рана не позволила книжнику сопровождать командира. Свирский чуть не плакал, повторяя, что ради этого момента отважился на путешествие… И выбор, к счастью, пал на Борка. Всегда невозмутимого пивовара теперь трясло от возбуждения. Легенды, в которые до конца не верил никто, включая даже парижских мастеровых, внезапно оказались правдой. Охотник дюжину раз ходил через Красный лес в Париж, иногда, в годы гражданских войн, серьезно рисковал, когда Когти скармливали птицам очередного вождя, и внешняя политика терпела резкие колебания курса. Но он не мог представить, что попадет в святилище с Хрустальными гробницами.
Те, кому довелось повидать спящих демонов, уже не могли никому ничего рассказать. Ковалю и Борку велели разоружиться, но тщательно обыскивать не стали. Протискиваясь между крылатыми колоссами, охотник начал беззвучно шептать молитву. Но Артуру наибольшие опасения внушали не деревянные орлы. При приближении к статуям в ноздри делегации ударил душок гниющего мяса.
Посреди загаженного, засиженного мухами алтаря стояли в ряд три капсулы глубокого анабиоза. Коваль их сразу узнал, хотя видел только на страницах университетского журнала. Французы использовали позднейшую разработку. Крышка создавалась из полупрозрачного полимера, а в основании, под лежанкой, проходили пучки оптоволоконных кабелей, шланги высокого давления и ряд датчиков, одетых в сверхпрочный стеклянный корпус. В каком-то смысле вытянутую ладьеобразную капсулу можно было назвать хрустальным гробом.
Все три крышки были откинуты. В капсулах валялись груды человеческих костей. И было очевидно, что жертву отдавали на растерзание Железным птицам живьем; с бортов капсул свисали обрывки веревок. Бурый от крови бетон вокруг жертвенника покрывали рытвины и потертости, словно по нему таскали тяжелую мебель. Каждая капсула весила чуть меньше тонны. Артур не мог себе представить, сколько народу понадобилось, чтобы поднять на поверхность эти глыбы. А глубокие царапины на бортиках и крышках, несомненно от когтей, наводили на мысль, что статуи птиц недалеки от оригинала…
Кости валялись и снаружи. Над кучей оскаленных черепов тучами кружили блестящие мухи.
– Вождь говорит, что останки тел нельзя убирать двенадцать дней, - послушно перевел Борк разъяснения Проспера. - Вдруг Железные птицы вернутся и пересчитают мертвецов. Птицы должны видеть, что их не обманывают. Через двенадцать дней останки сжигают, а пепел относят в гробницы. Дальше я не очень понял, зачем Хрустальным когтям пепел…
– Птицы умеют считать? - стараясь дышать ртом, осведомился Артур. Он представил, какой крематорий ждет их внизу.
Проспер очень торопился поскорее пересечь открытое пространство, его бойцы с тревогой поглядывали в небо и нетерпеливо подталкивали парламентеров к жерлу шахты.
– Они нас не отпустят, - улучив минуту, шепнул Борк. - По преданию, никто, кроме Когтей, не должен видеть хрустальные гробы и слышать их пение.
– Пение?!
– Я сам не понимаю.
Только очутившись в широком темном коридоре с потрескавшимися стенами и рядом перекошенных окон, Артур понял, что изначально этаж не был подвальным. Просто верхнюю часть комплекса разметало, как карточный домик, а нижние три или четыре этажа провалились под землю.
Пол имел легкий уклон, нараставший по мере продвижения. В торце коридора, у занавешенного входа в освещенный зал прятались четверо татуированных карабинеров. Из кучи плотно набитых в боковую нишу мешков, выглядывал порыжевший ствол тяжелого пулемета.
Один из бойцов Проспера откинул запыленный полог, и Коваль оказался на верхней ступеньке небольшого амфитеатра. Через прорехи в разбитом куполе потолка сочилась вода. Сквозь трещины в гнилой штукатурке свисали засохшие корни и осыпались комки земли. Жаркий дым двух костров стелился вдоль прокопченных стен и нехотя выползал в потолочные дыры. Под самым куполом по кругу тянулся шаткий балкончик. Он местами провалился, и тонкие поручни свисали в зал. Всю мебель и ковровые покрытия давно употребили на растопку. У сцены, где в незапамятные времена заседал президиум ученых мужей, дикари поставили длинный стол из нержавейки, вроде того, что используют в прозекторских.
Всю поверхность стола и сцену занимали сотни глиняных горшочков с прахом, между которыми чадили плошки с грязными тряпичными фитилями. Воздух был сухой и раскаленный, как в сауне. На стенах, как ни странно, сохранились застекленные фотографии и огрызки почетных грамот, и даже горшки с мумиями кактусов.
Четверо древних косматых дедков колдовали вокруг квадратной столешницы, точно собирались "забить" партию в домино, а за ними, неодобрительно поджав губы, наблюдал мраморный бюст Пастера.
Проспер бухнулся на одно колено, дважды поклонился и забормотал приветствие.
– Каменные когти спрашивают, готов ли повелитель белых тигров стать пищей для птиц, если его постигнет такая же неудача, как негодяев, подосланных Карамаз-пашой, - скороговоркой переводил Борк. - Они говорят, что если человек по имени Кузнец не разбудит, а убьет еще одного из Хрустальных когтей, то больше в гробницу никто не будет допущен. Нас замуруют здесь вместе с Проспером…
– Тут побывали люди Карамаз-паши?! - опешил Артур. - Вот дьявол! Разумеется, никто не смог грамотно поднять давление и провести выход… Что отвечает наш друг?
– Проспер отвечает, что подлый пивовар, - это он обо мне - привел в Красный лес свирепых магов на огнедышащих конях, у которых когти вместо копыт. И главный маг, умеющий оборачиваться белым котом с человеческими руками, - это о вас - пообещал, что уничтожит всех жителей Красного леса, если его не пропустят к кормушке Железных птиц. Он обернулся гигантским котом, - это видели многие - и навсегда освободил от болезней семь десятков воинов из моего клана…
Старички заметно оживились. Коваль на всякий случай отодвинулся от дверного проема. Борк тоже предусмотрительно шагнул в сторону, чтобы не подставлять спину часовым, оставшимся в коридоре. Самый противный дедок, оформленный как реклама тату-салона, подманил к себе Проспера и зашамкал, брызгая слюной. Его жилистые руки до плеч были измазаны черной смолой, а голую спину, от затылка до свисавших штанов, покрывал густой слой приклеенных перьев. Старикан явно пытался походить на гордую птицу, но слезящиеся, воспаленные глазки выдавали в нем пропойцу с большим стажем. Трое его соратников разглядывали Артура сквозь прорези в кожаных масках, покачивая приделанными поверх лбов, птичьими клювами.
– Герр Борк…
– Плохо понимаю, герр Кузнец. Кажется, двое из них склоняются к тому, чтобы дать вам попробовать. Тот, что слева, однорукий, говорит, что убитых нами воинов надо не хоронить, а скормить птицам вместе с нашими спутниками. Второй говорит, что пока повелитель белого кота находится в святилище, надо послать людей с ружьями и застрелить кота. Но старший, который Луи, против. Он… Не понимаю… Вроде, ругается. Говорит, что его прадед записал предание со слов своего отца, который помнил Хрустальных когтей живыми. Он считает, что нас еще рано освобождать от болезней. Но как только предназначение будет выполнено…
– Всё понятно. Герр Борк, вы прихватили что-нибудь?..
Охотник скосил глаза вниз и незаметно приподнял штанину. За отворотом сапога блеснула сталь.
– Отлично, - сказал Артур. - Вы не в курсе, у них тут нет культа святых мучеников? Потому что нам придется избавиться от них, пока они не приняли какого-нибудь глупого решения.
– Согласен. Но нам всё равно не уйти…
– Не будем отвлекаться на частности, герр охотник. Наш костистый друг возвращается, улыбайтесь. Я убью его и стражу за дверью, вы займитесь старичками. Оставьте мне в живых знатока преданий, идет?
– Нет проблем.
Пивовар молниеносно присел и тут же разогнулся, держа в каждом рукаве по короткому кинжалу. В следующую секунду, не дожидаясь команды, он прыгнул через три ступеньки вперед.
Проспер, окончив переговоры, чуть ли не в припрыжку поднимался навстречу по ступеням в сопровождении двух телохранителей. Парни несли топоры и ружья. Они с интересом проследили полет пивовара, но среагировали слишком медленно. Все трое развернулись вслед за Борком, подставив Ковалю затылки, а когда Железный коготь спохватился, было уже поздно.