Казин отворил и увидел Симеона Пресняка. — Тес!… — прошипел диссидент, приложив палец к губам, и на цыпочках проскользнул в комнату мимо удивленного Казина. — Ваш шеф, кажется, спит, и мы можем поговорить без свидетелей.
«Не о чем нам разговаривать, он перед смертью сказал!» — вспомнил Казин детский стишок, но, увидав, как господин Пресняк вытаскивает из портфеля фляжку с чем-то алкогольным, решил погодить с отпором и сначала выслушать гостя.
Пресняк окинул взглядом комнату, словно боялся, что тут могут оказаться посторонние. На рюкзаке взгляд его деликатно не стал задерживаться.
— За знакомство! — предложил директор МВФ, отвинчивая колпачок емкостью граммов сорок и наполняя до самых краев. — Прошу!
Казин принял колпачок с чувством человека, продавшего родину за чупа-чупс.
Напиток слегка напоминал болгарскую «Плиску», о чем Казин и сообщил немедленно.
— Как же, помню! — закивал Пресняк. — Было когда-то такое убожество!
Виньяк а— ля коньяк… Не беспокойтесь, Олег, это совсем на немножко лучше.
Он налил себе вполовину меньше и, произнеся: «Чтоб мы так жили!» — опрокинул колпачок в рот.
— Забористая штучка! — произнес он, посмаковав ощущения. — К ней бы пожевать чего-нибудь. Вообще-то коньяк сыром полагается закусывать. Помнится, в годы нашей с вами юности неплохим сыром считался «Эмменталь». Но дорогущий был, зараза! А еще «Поларис», литовский сыр по рупь десять, не помните?
— Сыра нет, — хмуро ответил понявший намек Казин, нырнул в рюкзак и добыл сушеного подлещика, пожертвованного теткой Фаней.
— Я так и догадывался, что у вас, Олег, что-нибудь найдется, — воскликнул Пресняк, ловко обколачивая рыбку о край стола. — Мировая вещь! Знал бы, не коньяк с собой захватил, а пару баночек пива…
— Колбасу надо было с собой захватывать, — нравоучительно изрек Казин, — и хлеба пару буханок.
— Так кто мог знать… Кроме того, мне по протоколу не положено ничего нести. Я и так портфель захватил. А много ли туда влезет? Вот абалаковский рюкзак — штука вместительная. Я, когда был студентом, в таком девушек проносил в общежитие мимо вахтеров.
— Девушек у меня там нет, — сообщил Казин.
— А жаль!… — хохотнул Пресняк. — Хотя сейчас следует думать о более насущных вещах. Куда мы летим и летим ли вообще — неизвестно. Обещаны переговоры, но поймите, Олег, порядочные люди так переговоры не ведут. Сколько еще продлится это безобразие — я даже предположить не умею. А еды у нас только то, что у вас.
— Думать надо было, — непреклонно заявил Казин. — О себе позаботиться не умеете, а туда же — Землю спасать. Раскинь мозгой, если ты такой умный, люди в поезд садятся, за что первым делом хватаются? Жрать начинают. Я-то пропойца, с меня и взятки гладки, а ты куда смотрел? Хоть бы курицы кусок захватил. Самому теперь не жрамши сидеть. Стюардессы тут, по всему видать, нету.
— Вот и я о том же, — наливая Олегу второй колпачок, проговорил Пресняк. — Мы, простые русские люди, должны держаться друг друга. Иначе нас американцы сожрут и собственное начальство.
— Эх, Сема! — попенял Казин, заглотив коньячок. — Только не надо мне мозги пудрить. Я же тебя насквозь вижу. Как кредиты выделять, так ты гражданин мира, а как брюхо подвело, так простой русский человек. Нехорошо, Сема!
— Будут кредиты! — истово заверил Сема. — Как вернемся, сразу перед советом директоров вопрос поставлю.
— Гляди, не обмань, — строго сказал Казин. Помолчал и добавил нехотя:
— Разносолов не обещаю, а жрачкой поделюсь. Только выдача с завтрашнего дня будет, а сегодня и попоститься не мешает, чтобы не умом, а брюхом понять, что экономить надо. Лететь нам еще долго, а еды у меня на всех не запасено.
— Понимаю, надо экономить, — согласился экономист. — Давайте составим кратенькую опись, что у нас имеется, и примерную раскладку, скажем, на две недели…
— Сам справлюсь, — отказался от международной помощи гордый россиянин.
— Хорошо, хорошо, — не стал настаивать Пресняк. — Вы пока отдыхайте, да и мне уже спать охота. Но помните, я всегда на вашей стороне.
— Договорились, — грубовато пошутил Олег. — Ежели дойдет до… ну вы понимаете… то — никакого жребия! Первым сожрем американца. Конечно, он не такой упитанный, как некоторые, но договор есть договор.
Симеон Пресняк ушел в смятении.
Глава 4 ПРОДОЛЖЕНИЕ БАНКЕТА
Если по совести, то нужно было, едва на минуту оставили в покое, блокировать двери, а потом уже заниматься инвентаризацией. Вскоре эта нехитрая истина стала для Олега Казина очевидной. Задним умом мы все крепки, галактические граждане в этом смысле не являются исключением. Едва Казин успел выпроводить одного назойливого гостя, как в дверь снова постучали. Казин поспешно глянул сквозь дверь и увидел, что там со строгим видом стоит Петр Иванович.
Первым побуждением было притвориться спящим, а потом сказать, что, мол, дрыхнул без задних ног, ничего не слыхал, ничего не видал. Однако Олег сообразил, что генерал мог видеть Пресняка, выходившего из его комнаты, а значит, вранье лишь усугубит вину морально-нестойкого механизатора. Лучше уж честно признаться, что выпивал с врагом народа.
Войдя, Петр Иванович первым делом глянул на мешок, стоящий в углу, затем пронзил взором Олега Казина, принюхался и мечтательно произнес:
— «Камю».
— Чево? — спросил Казин.
— Писатель такой есть — Альбер Камю. Очень мне его произведения нравятся.
— Не читал, — как на духу признался доблестный мелиоратор.
— И не надо, не наш это автор. Но пишет высокохудожественно, — генерал перевел проницательный взгляд на Казина и вопросил:
— О чем с Пресняком болтал?
— Да так, о разном… — уклончиво ответствовал Казин.
— А поконкретнее?
— Выспрашивал он, что я с собой везу. Покоя ему мои шмотки не давали.
— И что ты?
— Ничего я ему не сказал! — заторопился Казин, вновь чувствуя себя подследственным. — Я же понимаю, в армии как есть два года оттрубил, присягу давал, а теперь что, буржуям тайны выдавать стану? Ничего ему не сказал, ни единого сведения!
— Какие у тебя в мешке тайны, мне известно, — промолвил Иванов, заставив Олега облиться холодным потом. — Всех твоих тайн: хлеба черного — две буханки, булки — один батон, икры кабачковой — банка, «Завтрака туриста» рыбокрупяного — три банки, леща вяленого — два…
— Один, — поправил Казин.
— Теперь один, — согласился разведчик, бросив взгляд на стол, заваленный чешуей. Затем генеральский взор остановился на муровине, неловко расстеленной посреди комнаты. — А это что за брезент? — грянул начальственный вопрос.
— Товарищ генерал! — жарко зашептал Казин, становясь от усердия на цыпочки. — Разрешите доложить: под видом представителя монополистического капитала на вверенный вам корабль проник людоед! Семен Пресняк пытался споить меня и предлагал, когда кончатся продукты — фарш рыбокрупяной и все остальное, — поочередно лишить жизни членов международной делегации и употребить их в пищу!
Ах, почему тракторист Илюха не слышал этого монолога?! Косноязычному Илюхе такого под угрозой расстрела не выговорить. Он бы понял, что тракторист против крановщика, что утка перед лебедем, и вперед не стал бы спорить, что сильнее, трактор или кран! Даже на матерого контрразведчика генерала Иванова подобное сообщение подействовало.
— Это как это? — спросил генерал ошарашенно.
— Но вас, товарищ генерал, — в озарении несся Казин, — я из-под удара вывел. Первым решено сварить американца… Вообще-то итальянец помясистее будет, но вы понимаете, я действовал, исходя из политических соображений, гастрономические доводы отвергая напрочь!
Петр Иванович невольно втянул начинающее выпирать брюшко и в некотором смущении пробормотал:
— Если уж на то пошло, то самый упитанный среди нас — твой приятель, с которым ты тут пьянствовал.
— Вот и я о том! — подхватил Казин. — Мне с самого начала показалось подозрительным, что он такой… упитанный! Мальчишками мы таких дразнили:
«Жиромясокомбинат, маргариновый завод!» А он, оказывается, вот до чего докатился!
— Г-хм!… — Петр Иванович с трудом продрался сквозь разливы болтовни к остаткам здравого Смысла. — Ты вот что, пошутил, и хватит. Я понимаю, коньячок, то-се… но чтобы больше бесед по Ночам не было. Тем более что продукты транжирить тоже не следует. Давай-ка, покуда суд да дело, инвентаризацию проведем, какие у нас продукты наличествуют. Кстати, вот еще вопрос: приборчики у тебя какие-то замечены были, пара штук. Прежде было решено тебя не тревожить по этому поводу, а сейчас, будь добр, объясни, что это за штуковины?
Мгновение Олег Казин судорожно пытался сообразить, как бортовой климатизатор, прозванный некогда штуковиной, мог попасть на глаза всезнающему генералу, и лишь потом до многострадальной головы дошло, что Иванов назвал универсальным словом малявину и фиговину, которые не были заранее упакованы.
Да что же это такое творится?! Ночью собирался, в родном гараже, свет притушив и окошко занавесив, а они все подсмотрели и теперь ответа требуют!
Болтают про демократию, брешут о свободе, врут насчет неприкосновенности личности! А сами так и зырят, как бы отнять честно заработанное!
— Нет у меня ничего! — огрызнулся Казин. — И никогда не было! Напутали твои соглядатаи. А и было бы, хрена я бы вам отдал! Хватит, отцаревали, кончилось ваше времечко! Теперь у нас частная собственность и конфинденциальность личного сосуществования! Ясно?
— Конфиденциальность, — машинально поправил высокообразованный генерал.
— Во-во! А вы тотальную слежку устраивать? Каждую сраную консервину сосчитали. Эх, начальнички!
— Ну ладно, — грубовато сказал Петр Иванович. — Будет тебе. Тоже пойми, инопланетяне привалили, дело о жизни и смерти идет, понимать надо.
— Я понимаю, — пел свое Казин, — я все насквозь вижу!
— А если видишь, так и еще кое-что увидь, — жестко сказал генерал Иванов.
— Сколько нам лететь — никто не знает, но когда-нибудь прилетим. В смысле — домой вернемся. Так что я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем резкие слова говорить.
Правильно было сказано в одной книжонке про сучец в чужом глазу! Подумал бы многотерпеливый Петр Иванович, прежде чем угрожать, глядишь, добился бы своего, ибо Олег готов был впасть в истерику и сдаться на милость победителя.
Однако контрразведчик нажал чуть сильнее, чем следовало. Недаром сплетничали старухи, будто казинская бабка согрешила некогда с проезжим цыганом, и оттого у Олежки не только кудри смоляные, но и нрав горячий.
— Ах ты, прыщ гнойный! — взревел Казин, вздев мозолистые рабоче-крестьянские кулаки. — Да я тебя!…
Петра Ивановича вынесло из комнатушки как ветром. И хорошо, что не замешкался, а то и в шею получить мог. Давненько не случалось такого с товарищем генерал-полковником.
Олег Казин, тяжело дыша, навалился на дверь, которая и без того захлопнулась на замок. Все, больше сюда ни одна сволочь на ступит. Мой чулан — моя крепость! А генерала — запереть и пусть под замком сидит… И вообще всех запереть, ничего с ними за сутки не сделается.
Сильный удар заставил Казина вздрогнуть. Кого там еще принесло?
Казин бросился к потайному пульту управления и облегченно вздохнул, поняв, что под дверями никого нет, а удар приключился оттого, что летящий астроплан столкнулся с шальным астероидом.
Глава 5 КОСМИЧЕСКИЙ БУДЕНЬ
Лететь предстояло еще сутки, так что космических будней ожидалась одна штука. Такой срок можно и поголодать, тем паче, что вода в душевой кабинке лила без ограничений. Однако Олег, не любивший напряженки, решил дипломатов не нервировать, а дать каждому, о чем тот втайне мечтает.
Под покровом ночи, заблокировав предварительно двери комнат, чтобы никто не вылез в коридор, Казин переволок в зал и расконсервировал галактоптер.
Выволок наружу штуковину и сделал в астролете приятную прохладу с запахом свежескошенного сена. Добыл дуровину и смастерил с ее помощью пластмассовые миски, кружки и ложки. Кулинарную хреновину установил в рубке. Конечно, рубка — не камбуз, но показывать работу инопланетной техники Петру Ивановичу или финансисту Семе Казин не собирался. Лишь полевой синтезатор «Модус» вызывающе установил посреди стола в кают-компании. Самого себя Казин предусмотрительно уберег, настроив фигулину так, чтобы она действовала строго избирательно, то есть на всех, кроме хозяина.
После этого лишнее оборудование Казин прибрал, муровину законсервировал и со спокойной совестью завалился в койку, забыв, что попутчики остались под замком.
Измученный ночными трудами, Казин проснулся поздно и сначала даже удивился приятной тишине и безлюдью. Потом вспомнил про заблокированные двери и выпустил истосковавшихся представителей человечества. У дверей санузла образовалась толчея. Альфонс Дуэтто, первым проникший внутрь, принялся принимать душ, а остальные неловко переминались, мечтая хотя бы справить малую нужду.
«Богатые тоже какают», — сделал вывод Казин. Довольно парадоксальный вывод, ибо из телесериалов ничего подобного не следует.
Разобравшись кое-как с требованиями возмущенных организмов, всепланетные делегаты собрались в конференц-зальце вокруг полевого синтезатора, напоминающего не то причудливый светильник, не то абстрактную скульптуру.
— Любопытная штучка, — заявил Симеон Пресняк. — Как вы думаете, для чего наши хозяева выставили ее здесь? Подозреваю, что это микрофон или телефонный аппарат, короче, этот предмет предназначен для связи во время переговоров.
Думаю, его появление означает начало полновесного переговорного процесса.
— Но на всякий случай не стоит его вертеть, — посоветовал Филипп Домашен.
— Совершенно верно, — согласилась Жаклин Шамо, — однако предлагаю обсудить некоторые аспекты сложившегося положения. Мы оказались отрезаны от информационной базы, от помощи экспертов, у нас даже нет бумаги и приспособлений для письма! В этих условиях остро необходимо пересмотреть круг обязанностей каждого из нас…
— Я тоже думаю, что это просто телефон, — не в тему сказал Казин и резко крутанул венчик полевого синтезатора.
— Не на!… — вскрикнула Жаклин де Шамо и замолчала. Взгляд ее поплыл, заволокшись мечтательной пленкой.
О чем может мечтать титулованная верблюдица? Тайна сия велика есть и останется сокрыта от нескромных взоров. Зато сразу и резко всплыли мечтания остальных присутствующих.
— Что ж, — энергично произнес Филипп Домашен, — круг обязанностей действительно следует пересмотреть. Я рад, что вы сами это понимаете, и, как представитель великой державы, согласен возглавить делегацию…
— …и поскольку именно мощь Северо-Атлантического блока остановила космического агрессора, — подхватил Альфонс Дуэтто, — то всю полноту власти на переговорах я беру на себя.
— Предписываю всем разойтись по своим каютам и не покидать их впредь без специального разрешения, — отчеканил Петер Иванофф. — Рядовой Казин, проследите за выполнением приказа!
Профессор Липтон и толстопузенький Сема тоже что-то бормотали, но Казин не слушал. Он бежал в смятении, намереваясь впредь без специального разрешения не покидать своей каюты.
Как было спето в песенке: «Трудовые будни — праздники для нас!»
И как было сказано в киношке: «Это же просто праздник какой-то!»
Глава 6 НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ
Отсидевшись и отдышавшись, Казин принялся за обед. Насинтезировал кастрюльку сбалансированной, витаминизированной, легкоусвояемой бурды, похлебал, заедая черным хлебом. Потом начал заботиться о других. Разлил варево по мискам, к каждой порции приложил по маленькому ломтику хлеба и понес в кают-компанию, надеясь, что увлеченные перераспределением портфелей политики не поймут, откуда взялась еда.
Так и случилось. Олег расставил миски, разложил ложки и хлеб. Все это время дипломаты, закатив глаза под лоб, долдонили каждый свое.
— Хавать дуйте, — сказал Казин почти по-английски.
— Ту хав динэ, — транскрибировал Пресняк бывшего соотечественника, на мгновение отвлекшись от решения судеб Галактики.
Забренчали ложки, сладковато-солоноватый киселек был выхлебан в мгновение ока. На хлеб никто, кроме Семы Пресняка, не обратил внимания.
— Ну, как хотите, — обиделся Казин. — В следующий раз жрите впустую. Еще хлеб на вас тратить…
Никто не откликнулся на гневную отповедь земледельца, сладкие грезы, которые навевал полевой синтезатор, занимали все внимание отобедавших господ.
— Тьфу на вас, — сказал Казин и пошел мыть посуду.
Лететь предстояло чуть менее суток. Можно и перетерпеть.
Глава 7 МЯГКАЯ ПОСАДКА
Менее суток минуло уже на следующий день. С вечера дипломаты разошлись поздно, не обменявшись ни единым словом и, кажется, не вполне понимая, что с ними происходит. С утра вышли к уже работающему «Модусу» и сразу взялись за переговоры. А Казин, костеря себя и весь свет, занялся завтраком. Во время завтрака, состоявшего все из той же баланды, спускаемый модуль и совершил посадку в самом центре Вселенной, неподалеку от административного сектора Галактики Млечный Путь.
Внутри корабля ничто не дрогнуло, не Звякнуло, не шелохнулось. Люди не прервали трапезы, и даже Казин не сразу понял, что путешествие закончено, и впереди замаячил призрак арбитражной комиссии, от решения которой зависит судьба всех людей, сколько их есть на свете, кроме самого Казина, да еще, быть может, электромонтера Вохи, который в эту самую минуту оторвался от пивного сосца и окинул мир трезвым, осмысленным взором.