А в 7.35 уже сидел в «Коньке-Горбунке», пил чай с булочкой и дожидался омлета и овсянки. Было немноголюдно. Кроме меня – несколько молодых людей и девушка, по виду, студенты.
Они негромко переговаривались. А иногда хихикали.
Я исподтишка смерил взглядом девушку – симпатичная. И если б не её компания, можно было б…
Хмуро покосился на своё отражение в стекле.
М-да. Не с моей помятой физиономией. Сегодня даже умыться толком не успел. И о чём бы мы с ней говорили? О ценах на ведьмины глазки и опята? О том, что я никогда не живу на одной квартире дольше трёх месяцев?
С девушками, в общем, аналогично – редко когда дольше этого срока…
Я отвернулся.
Допил чай, а тут и омлет принесли. Горячий, украшенный зелёным луком…
Апрельское солнце всё выше поднималось над городом. Я жевал свой завтрак и мрачно размышлял: где взять сто тысяч баксов?
Свежих идей не было. Если не считать идеей ограбить какое-то слабо охраняемое заведение. Например, планетарий. А с учётом того, что с наличкой в планетариях туго – придётся их грабить штук сто…
Тьфу.
Я покосился на телевизор у бара – без десяти восемь. Мельник – ранняя пташка, но подождём до восьми. Как раз закончится этот выпуск новостей.
Достал из рюкзачка новенький мобильник с «чистой» симкой и аккуратно вставил туда карту памяти с «забитыми» номерами.
Раньше я никогда ему не звонил. Общались только через е-мэйл.
Но думаю, один раз стоит нарушить правила.
– …волнения захлестнули столицу Уганды. Враждующие племена обвиняют друг друга в человеческих жертвоприношениях. За эти дни в столкновениях погибло свыше пятидесяти тысяч…
Камера беспощадно выхватывает тела на улицах, разрушенные дома и церковь. Крупным планом – чья-то отрубленная голова.
Я отвернулся.
Журналисты – худшая разновидность гиен. И как нарочно, подоспели к моему завтраку!
Опять показывают эту проклятую Африку!
Говорят, за последние пятнадцать лет её население сократилось в два раза. Сотни миллионов вымерли от сумеречного синдрома, болезней и войн. А спокойнее там не стало…
– …В Испании ликвидирована террористическая организация христианских фундаменталистов. Полиция связывает с их деятельностью несколько исчезновений и одно жестокое убийство. На конспиративной квартире захвачено большое количество экстремистской литературы, в основном мутантофобского содержания.
– …Скончались от голода бабушка и внучка в пригороде Бухареста. В настоящее время за чертой бедности живёт более семидесяти процентов населения Румынии…
– …улицы Гамбурга. Столкновения полиции с забастовщиками привели к человеческим жертвам…
– …Из-за аномальной активности отменены все вылеты в Нью-Йоркском аэропорту…
– …Всемирный банк прогнозирует в конце полугодия экономический рост на уровне полутора процентов, что отличается от более ранних…
– …Парижский оборотень опять замечен на Монмартре. Именно ему приписывают лозунги нецензурного содержания на куполе выставочного комплекса имени Саркози…
– …И наконец – российские новости. Пресс-центр МВД сообщил о новом успехе в ходе спецоперации «Волга». Вчера был задержан некто по прозвищу Мельник – гражданин, подозреваемый в незаконной торговле артефактами в особо крупных размерах…
Что?!
Я уронил вилку, развернулся к телевизору. И кусок омлета чуть камнем не застрял поперёк горла.
Там, на экране, из «труповозки» выводили Мельника в наручниках.
– …благодаря совместным действиям полиции и ОКАМа только за первые десять дней операции уже перекрыто несколько каналов нелегального сбыта…
Я залпом допил томатный сок.
– …А теперь к новостям спорта…
Какие-то картинки ещё мелькали на экране, о чем-то бодро докладывал ведущий. Я уже не смотрел и не слушал.
Доел омлет и овсянку. Вытерся салфеткой. Глянул на мобильник и спрятал его в куртку.
«Хорошо, что не успел. Совсем новый – жалко было б выкидывать…»
Не удержался, взял ещё сока. Расплатился, осушил стакан одним глотком.
Вышел из кафе и глянул в обманчиво безмятежное небо.
Эх, Мельник…
Значит, железная «крыша» и заказчики в Кремле? Что-то не сильно это тебе помогло.
Может, сами заказчики и сдали. А не фиг было с ними путаться!
Хотя не мне его судить. Он своё дело знал…
Паскудно. Обидно.
Зато теперь всё ослепительно ясно. И надеяться не на что. Девяносто пять штук помахали мне ручкой, улетая в это сказочное небо…
Скорее всего, Мельника взяли ещё неделю назад – по дороге в город, без лишних свидетелей. А сообщили только теперь, когда уже нельзя было держать в тайне.
Нет, он меня не сдаст. Вообще никого не сдаст – не тот человек! И, разумеется, использует все связи, чтобы легко отделаться.
Может, он даже получит условно. Если раньше не умрёт в камере от сердечного приступа…
Я присел на скамейку у троллейбусной остановки.
Утро началось отвратительно.
А вот какой будет вечер?
Много они сумеют из него выбить?
Вряд ли.
Деньги и банковские карты передавались через вокзальную камеру хранения. А в лицо он меня толком не знает. Всего раз встречались нос к носу – и то я был в очках, с фальшивой бородой, в надвинутом на глаза капюшоне.
Кликуху Тень я получил не зря…
Так что, с большой вероятностью, сегодняшний визит полиции – совпадение.
Но кто даст гарантии? Пресс-центр МВД?
Угу. На фирменном бланке с гербовой печатью…
Подошёл троллейбус, и я втиснулся в него.
А минут через двадцать был уже на юго-западной окраине Нижнего. Здесь пересел в маршрутку до Нагулино.
Вышел за остановку до конечной. Там, у городского периметра, – полицейский блокпост и обычно дежурит отряд ОКАМа. А я повернул на восток и пешком достиг окраины посёлка.
Шагов сто двигался вдоль берега заболоченного пруда. Потом через дамбу перешёл на ту сторону – туда, где начинался четырёхметровый металлический забор. Я шагал вдоль него, пока не увидел в кустах дыру, заделанную «колючкой».
Проволока была свежая – ещё никаких следов ржавчины. Значит, недавно успели!
Это плохо. Придётся терять время…
Но когда я приблизился – обнаружил, что кто-то уже постарался до меня. Разрезал проволоку справа и прибил к доске изнутри. Доска ходила свободно – так что получилось что-то вроде калитки.
Сделано аккуратно – если смотреть издали, хрен догадаешься!
Я отодвинул доску с «колючкой» и пролез в дыру.
По ту сторону забора тянулись ряды бараков.
Нагулинский лагерь беженцев – не самый крупный из тех, что выросли по окраинам Нижнего. И всё равно – фактически целый городок. По документам – десять тысяч. А реально раза в полтора больше народу втиснуто между лесом и прудом – на участке чуть обширнее нормального стадиона.
Поганое место.
И даже не из-за грязных улиц, покосившихся хибар и гор мусора.
Самое худшее – люди. Когда-то им обещали через пару лет переселить в нормальное жильё, обеспечить работой…
Угу. Премьер лично клялся.
А теперь тут, в лагере, уже выросло целое поколение. Они не помнят ничего, кроме этих убогих бараков, не представляют себе иной жизни… И ещё они не любят чужаков – всех, кому повезло родиться по ту сторону забора.
Раньше я ходил здесь не один – обязательно с кем-то из местных.
Сейчас – придётся рискнуть.
Хорошо, что вид у меня не выдающийся: потёртые джинсы, вылинявшая хэбэшная куртка с капюшоном, растоптанные кроссовки. Даже малость опухшая после вчерашнего физиономия – удачное дополнение к имиджу.
Авось сойду за местного…
Но вряд ли я б вообще сюда сунулся – если б это не было самым лёгким способом выбраться за периметр Нижнего в обход полицейских постов.
Впереди звенел детский смех.
У перекрёстка, рядом с большой лужей, играла стайка ребятишек. Маленькие, тощие оборвыши… Половина – белобрысые, но такие чумазые, что естественный цвет волос едва угадывается.
Ещё и лепят что-то из грязи…
Угу. Пока родители где-то за гроши вкалывают или стоят в очереди за скудными пайками, детишки развлекаются, как умеют.
Меня они встретили заинтересованными взглядами.
Глаза были умные, живые.
А чего удивительного? Это по телевизору любят рассказывать о потомственных нахлебниках, о тупых и ленивых русских пьяницах…
Но я-то знаю, что родители их – скорее всего, нормальные. Если ещё не спились от безнадёги…
Прошёл мимо.
Да, их жаль, и что с того? Они – лишние в этом городе, в этой стране. Подлый порядок – но я не в силах его изменить…
А швыряться деньгами – глупо. Запросто привлечёшь внимание кого-то не столь безобидного.
Повернул за угол.
И тут не услышал, а скорее почувствовал, что кто-то идёт за мной по пятам.
Не оборачиваясь, я аккуратно глянул в оконное отражение.
Так и есть!
Девочка, одна из той стайки…
Решил не ускорять шаг. Пусть думает, что я её не заметил.
Решил не ускорять шаг. Пусть думает, что я её не заметил.
Через пару бараков она исчезла. Но только я расслабился, опять наперерез выскочила из-за угла:
– Привет!
Смерила меня внимательным взглядом. И деловито добавила:
– Триста – за перепихнуться. Сто пятьдесят – за минет!
Тьфу! Ей же максимум двенадцать. И на вид вроде нормальная – кукольное, невинное личико. Разве что платье и кофта – грязноватые, сильно заношенные.
Не останавливаясь, я мрачно сплюнул:
– Иди-ка ты… в школу, девочка!
– А ты не бойся, я не заразная… Или у тебя денег нет? Есть! По глазам вижу!
Чёрт!
Что она там может видеть? Разве что мою злость. Накостылять бы ей по шее да отвести к родителям! Но не сейчас… И так привлекаем внимание – две старушки на скамеечке в переулке уже навострили уши.
– Не кричи, – я натянуто улыбнулся. – Иди-ка вон туда, – махнул рукой в сторону крохотного скверика. – Жди. А я слетаю за деньгами. Ты не бойся, я – мигом!
– Хорошо, – радостно согласилась она. И порхнула по направлению к скверу.
Уф-ф…
Я торопливо исчез за углом. Не сбавляя шага, проскочил квартал. Опять повернул, запутывая след.
Но больше она не появлялась.
Значит, поверила…
На ходу я мрачно оценил своё отражение в грязном оконном стекле. Неужели у меня до того паскудный вид?
Метров через сто из-за низких барачных крыш опять показался железный забор. Тут, вдоль верха, его украшала спираль из «колючки». И кажется, имелись датчики движения.
Фактически северная граница лагеря – часть нижегородского периметра.
Но я знаю, что датчики движения давно не работают. А в заборе есть ещё одна «калитка». Местные постарались.
Я ускорил шаг.
Мне везёт. В этот утренний час в посёлке немноголюдно. И в конце улицы уже маячит забор!
Нормально.
Я двинулся вдоль периметра на запад. «Калитка» – близко, точно помню!
Ага, вон, за кустами что-то уже маячит…
Только обрадоваться я не успеваю.
Компания хмурых молодых людей возникает из-за барака мне навстречу. А из-за их спин выглядывает милая девочка – та самая. И с видом оскорблённой отличницы тыкает в мою сторону пальцем:
– Это он предлагал мне деньги за секс!
Доброе, честное создание! У меня на языке вертится ещё масса эпитетов – только я их не озвучиваю.
Лица парней не обещают доброго. Каким-то шестым чувством я улавливаю, что доказать им что-то будет крайне сложно.
Но я не останавливаюсь – двигаюсь прежним курсом. Разве что сбавляю шаг.
– Предлагал мне пойти с ним в сквер! – не унимается девочка.
Скупо улыбаюсь:
– Что-то ты путаешь…
– Ничего не путаю!
– Я ведь тебя в школу посылал!
– В школу – нельзя, – подаёт голос самый молодой из компании, на вид лет пятнадцати. – Она сгорела ещё зимой. Так что у нас каникулы!
– Это тебе нельзя, – мрачно уточняет крепкий парень, выше меня на целую голову. – А ему – можно. Он ведь туда её не учиться приглашал!
Лица остальных выражают полное согласие.
Их пятеро. И за исключением младшего – все мускулистые ребята. А ещё у них наверняка есть ножи, у одного или двух – стволы…
К «калитке» они меня не пропустят.
Разумеется, у меня в кармане «грач» с восемнадцатью разрывными пулями. Да и голыми руками я кое-что могу. Но, блин, неужели?..
Останавливаюсь. Улыбаюсь ещё шире:
– А чего ж я здесь, если она должна ждать меня в сквере?
– А ты за деньгами пошёл! – решительно хмурит брови девочка.
– Серьёзно? И чего ж так далеко ушёл?
Парни переглядываются.
– У него есть деньги! – с женской непоследовательностью заявляет юное создание.
– Ну-ка, покажи, что у тебя в рюкзаке, – требует высокий крепыш.
Угу. А я-то, дурак, напрягся. А у ребяток – просто новый способ развода лохов.
– В рюкзаке – ничего для вас интересного.
Я говорю это очень спокойно, почти дружески…
Мы внимательно смотрим друг на друга.
Целую минуту царит молчание.
Наконец вожак компании отводит взгляд. Отступает вбок, давая дорогу:
– Иди, куда шёл!
Остальные тоже пятятся в сторону.
– Спасибо, – сухо благодарю и направляюсь к «калитке».
– Вы что, так его и отпустите?! – возмущается девочка.
– Оставь его в покое, Белка.
Парни о чём-то негромко переговариваются. И когда я уже отодвигаю засов на «калитке», главный бросает вдогонку:
– Там жгучий тростник! По всему лесу!
– Я знаю.
– Ты ведь ловкач, да?
На лбу у меня, что ли, написано?
– До свидания, ребята. И займитесь чем-нибудь хорошим…
Выбираюсь на ту сторону. А Белка возмущённо фыркает у меня за спиной. Была б она чуть сильнее – точно бы сама вцепилась в мой рюкзак!
Я с усмешкой оглядываюсь:
– Шла бы лучше… помогать родителям!
Она кривится, словно хочет меня обматерить, а вместо этого бормочет сквозь зубы:
– Нет у меня… никого!
Моя усмешка тает:
– Извини…
– Да пошёл ты! – Исчезает в дыре.
«Калитка» захлопывается. Скрежещет сдвигаемый засов.
И я ухожу.
Лес – почти чистый. Всё-таки – не Зона. Но жгучего тростника – действительно хватает. Поганая мутировавшая травка – иногда по пояс.
Мелкие капельки кислоты запросто могут прожечь штаны. К счастью, намётанному глазу легко различить тёмно-зеленую мерзость.
Путь до опушки занял около получаса. Дальше целый километр – полем.
Наконец я выбрался к раздолбанной асфальтовой дороге. Минут пять брёл вдоль обочины, пытаясь поймать машину со стороны Горбатовки.
Один раз остановилась «Лада». Но не повезло – эта поворачивала назад, к Нагулино. А мне – совсем в другую сторону.
Удалось тормознуть древний «Опель»:
– Едешь к «железке»?
– Угу.
– Двести рублей до моста.
– Садись!
Водитель – пожилой мужик, сельского вида. Вероятно, работает в Доскинском совхозе. Интересно, приходилось ему раньше подвозить отсюда кого-то? Не я один знаю о «калитке» в периметре…
Но вряд ли этот будет стучать в полицию.
«Опель» подбрасывало на выбоинах. Водитель материл губернатора:
– …Чтоб ему и на том свете – по таким дорогам!
Ничего. Перекрёсток близко. Оттуда по шоссе как по маслу – минут десять, и будем у «железки»…
Твою мать!
Я оцепенел, вглядываясь вперёд.
«Уже успели?!»
У выезда на шоссе, поперёк дороги, стояла «труповозка». Рядом караулили два полицая в бронежилетах, с «калашами». А перед импровизированным блокпостом дожидалась пара легковушек – одна из них «Лада», которую я ранее пытался тормознуть.
«Проверка? По мою душу?»
«Опель» остановился.
И тут я понял, что полицаи не думают осматривать авто. Кажется, мы им вообще пофиг. Лениво переговариваются и смотрят куда-то на север-запад, вдоль шоссе…
Ясность пришла через минуту – вместе с колонной чёрных бронированных «Мерседесов».
Сверкали проблесковые огоньки «мигалок», завывала сирена на головной полицейской машине… А у третьего по счёту «Мерседеса» чёрное тонированное стекло на задней дверце было слегка опущено.
За пару секунд я успеваю различить лицо пассажира. Ощутить его равнодушный взгляд. И заметить на его губах едва уловимую усмешку.
Да, он почувствовал мою ненависть. Высшие это умеют.
А ещё они достаточно умные, чтоб не придавать этому значения.
Колонна уже удалялась. «Труповозка» освобождала дорогу.
Но у меня перед глазами до сих пор была та усмешка…
Конечно, это другой. Не он убил моего отца.
Хотя… какая разница? Тот, кто убил, сейчас ухмыляется где-то в другом месте.
Ненависть – смешное слово. Они давно не боятся нашей ненависти…
Наглый. Бронированное стекло опустил. Угу… Не так-то легко его прикончить – даже если снесёшь пулей кусок головы. Да и кто осмелится?
А взгляды…
Что ж, взгляды не убивают.
Мы выехали на шоссе. Водитель что-то рассказывал о том, как недавно его тормознули гибэдэдэшники.
Я рассеянно кивал. И чувствовал внутри пустоту.
Всё так просто. Очевидно.
Я знал это и раньше. Но сейчас ощутил удивительно ясно – остро, до физической боли…
Какой бы роскошный товар я ни добывал в Зоне, с какой бы злостью ни провожал взглядом колонны с «мигалками» – все равно я останусь частью системы. Частью подлого порядка. Винтиком механизма, управляют которым они – высшие…
Можно сдохнуть. Или опуститься на самое дно – как беженцы из Нагулинского лагеря.
Вырваться нельзя.
Глава 3
На станции Игумново я сел во владимирскую электричку. Во Владимире – умылся и побрился в вокзальном туалете. Надел чистую футболку, новенькую кепку и успел на ближайшую электричку до Москвы.
Около четырёх часов дня я уже был на Казанском вокзале.
В толпе не заметно чёрной формы ОКАМа. Только привычные рожи полицаев высматривают добычу.
Меня они проигнорировали. В обновлённом прикиде я выглядел вполне цивилизованно.