– Не для тебя? Но почему?
– Честно? Мне до смерти скучно.
– Скучно?! – взорвался Тедди. – В Баллиоле? Что за бред.
– Помните «Кингсмир ивентс», компанию, которую мы с Томми открыли в прошлом году? – бросился вперед Майкл очертя голову.
Томми Лайон был лучшим другом Майкла. Мальчики встретились в подготовительной школе и с тех пор не расставались.
– Не слишком.
– Помните! Мы устроили тридцатилетний юбилей для того русского парня на яхте в Сен-Тропезе прошлым летом!
– Смутно.
Алексия глянула на Тедди. Обычно жизнерадостное лицо мужа сейчас походило на грозовую тучу.
– Так или иначе, мы заработали двадцать пять штук чистой прибыли. На двоих! – гордо воскликнул Майкл. – И с тех пор у нас было много заказов – корпоративы, бар-мицва[4].
Этого Тедди уже не вынес.
– Бар-мицва! – завопил он. – Ради всего святого! Ты де Вир и на полпути к получению диплома адвоката в Оксфорде! Неужели всерьез ожидаешь, что я и твоя мать согласимся, чтобы ты выкинул все это на ветер и заказывал клоунов и воздушные шары для тринадцатилетних еврейских мальчишек из Голд ере чертовых Грин![5]
– Клиенты – их родители, – рассудительно втолковывал Майкл. – И не стоит презирать Голдерс-Грин. Некоторые еврейские мамаши тратят до полумиллиона на большой праздник маленького Самуила.
– Полмиллиона? Фунтов?
Даже Тедди поразила такая цифра.
– Подумай о возможностях, па!
Веселые серые глаза Майкла зажглись:
– Мы с Томми можем получить чистыми восемьдесят – сто тысяч штук за ночь!
– Да. А с дипломом Баллиола и моими, и материнскими связями через несколько лет можешь зарабатывать в Сити десятки миллионов. Прости, Майкл. Но так не пойдет.
– Прости, па, но не тебе решать. Я официально ушел из колледжа сегодня утром. Отдал свои ключи, и все такое.
– Что-о-о-о?
Вопли Тедди разносились по всему дому до самой привратницкой. Рокси попыталась вмешаться, и скоро все трое орали друг на друга, как разъяренные члены парламента во время «Часа вопросов» премьер-министру.
Алексия прикрыла глаза. Сначала чертова Рокси снова завела ту же волынку, а потом Майкл бросил эту бомбу. Вот тебе и праздничный ужин!
Она облегченно вздохнула, когда Бейли, их дворецкий, тронул ее за плечо.
– Простите, что прерываю ваш обед, мадам. Но кое-кто у ворот хочет вас видеть.
Алексия взглянула на часы «Картье», прошлогодний подарок мужа на годовщину свадьбы. Начало десятого.
– Довольно поздно для визитов. Кто это?
– В том-то и дело. Не хотят назваться и ведут себя… как-то неестественно. Дженнингс не знал, что делать.
Алексия отложила салфетку.
– Хорошо, я сейчас приду.
Алфред Дженнингс почти сорок лет служил привратником в Кингсмире. Семидесятилетний глуховатый сердечник, он вряд ли годился в охранники. Майкл однажды сказал, что Дженнингс свиреп, как новорожденный котенок, фраза, которая, по мнению Алексии, идеально описывала Дженнингса. К сожалению, теперь, когда она стала министром внутренних дел, безопасность больше не была предметом шуток. На нелегкой должности министра тюрем она заработала себе немало врагов, некоторые были потенциально опасны, остальные – просто психи. Санджай Пател, индиец, заключенный «Уормвуд-Скрабе», покончивший с собой, когда ему накинули срок, имел особенно горластую и неприятную группу поддержки. Алексию не так легко было запугать, но она не могла позволить себе быть галантной с нежданными гостями.
Привратницкая Кингсмира состояла из офиса-гостиной внизу и одной спальни с ванной наверху. Дженнингс постарался навести уют, и электрический камин постоянно горел.
– Простите, что побеспокоил вас, мэм, – прохрипел он, когда вошла Алексия. – Особенно во время ужина. Парень уже ушел.
– И прекрасно, Альфред, лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Кстати, камеры были включены?
– О да, мэм.
Старик закашлялся, довольный, что хоть что-то сделал как надо.
– Последнее время они постоянно включены. Мистер де Вир на этом настаивал. «Включите эти камеры, мистер Дженнингс», – твердил он. Я так и сделал.
– Превосходно! Можно мне взглянуть на пленку?
Ужин закончился. Тедди вылетел из комнаты, а Майкл и Рокси заваривали чай на кухне.
– Ну, думаю, все прошло неплохо, – заметил Майкл. – Папа был, как всегда, спокоен и рассудителен.
– А чего ты ожидал? – упрекнула Рокси, очень любившая брата. Все любили Майкла с его обаянием непослушного озорного малыша, теплым чувством юмора. Да и как его не любить? Но ей было больно видеть отца таким расстроенным.
– Ты знаешь, как много Баллиол значит для папы!
– Да, но ведь не папе там учиться, а мне!
– Осталось всего два года!
– Знаю, Рокс, но мне там чертовски надоело. Я не книжный червь и терпеть не могу библиотеки и лекции.
Майкл обмяк на стуле, обхватив голову руками.
– Да неужели! Вот бы не подумала!
Рокси саркастически подняла брови:
– Ха-ха! Я серьезно! Этот бизнес вместе с Тони… думаю, мы сможем его поднять. Па ведь тоже предприниматель!
– Вряд ли.
– По крайней мере бизнесмен. Должен же он хоть отчасти меня понимать!
– Не то что он не понимает, просто не хочет, чтобы ты наделал ошибок.
– Я не наделаю. Мама сразу все усекла. Хотя пресса непременно устроит скандал, она понимает, что я должен найти свой путь.
– Алексия воображает, что солнце всегда сияло из ее задницы, – холодно процедила Рокси. – И будет поддерживать тебя, даже если соберешься отправиться в тренировочный лагерь Мусульманского Братства в горах Кашмира.
Майкл нахмурился. Он терпеть не мог, когда сестра называла мать по имени. Отчуждение между ними было достаточно очевидно, но эта маленькая деталь еще сильнее его подчеркивала.
– Она любит нас обоих, Рокс.
Рокси закатила глаза:
– Что ж, она выказывает эту любовь весьма оригинальным способом.
Тедди нашел Алексию в кабинете. Сидя за столом, на котором стоял пустой бокал, она уставилась в пространство, бесконечно вертя на пальце обручальное кольцо.
– Ты в порядке?
– Что? А, да. В полном, – ответила она с вымученной улыбкой. Как всегда, идеально причесана, как всегда, идеально одета. Но Тедди видел, как она устала.
Когда они встретились, Алексии было двадцать пять, а когда поженились в маленькой католической церквушке неподалеку от Кадоган-стрит, – двадцать восемь. Тогда она выглядела поразительно красивой, в классическом стиле семидесятых. Очень стройная, с длинными ногами жеребенка и гривой роскошных светлых волос, летящих за ней, как хвост кометы, Алексия и тогда была амбициозна и очень быстро изменилась: постриглась, перешла на более скромные костюмы и невысокие каблуки. Тогда она впервые баллотировалась в парламент. Миссис Тэтчер стала лидером нации за несколько лет до того, как Алексия де Вир стала членом парламента, но Британская партия консерваторов по-прежнему не признавала роли женщин в политике, особенно женщин средних и низших классов. Брак с британским аристократом определенно увеличил шансы Алексии на политическую карьеру. Тедди отказался от звания пэра, чтобы молодая жена могла получить место в палате общин, но Алексия оставалась де Вир, а де Виры были частью истэблишмента тори с незапамятных времен.
Тедди был неглуп. И прекрасно понимал, что прежде всего имя, деньги и семейные связи привлекли его молодую, прекрасную, честолюбивую, умную жену. Но он восхищался Алексией, любил ее и готов был положить больше того, что имеет, на алтарь ее карьеры. До их встречи жизнь Тедди хотя и проходила в привилегированных кругах, отличалась роскошью, но была невыносимо скучной. Женитьба на Алексии Паркер превратила ее в приключение.
Сидя за своим столом, Алексия, как всегда, выглядела сильной, умной, ужасно успешной женщиной. Вся, от прически, сделанной в салоне Дэниела Гэлвина, до безупречно сшитого костюма от кутюр и бриллиантов, поблескивавших на пальцах, в ушах и на шее, жена Тедди де Вира являла собой женщину, с которой приходилось считаться. Глядя на нее, Тедди буквально лопался от гордости.
Министр внутренних дел. Это что-то!
«Мы сделали это, дорогая. Доказали свою правоту!»
Конечно, в жизни де Виров было немало испытаний и трагедий, как в любой семье. Тедди был достаточно умен, чтобы понять: отношения между Алексией и Рокси, возможно, никогда не изменятся к лучшему. Шансов на примирение столько же, сколько на исцеление изуродованных ног дочери. Все началось давно, когда Рокси стала подростком. Но конечно, эта история с мальчишкой Бизли окончательно испортила все. А Алексия никогда не была чувствительной, тонкой натурой, той матерью, которая может обнять дочь и сказать: «Ну-ну, успокойся, все хорошо». Тедди знал также, что Алексия безобразно избаловала Майкла, отчасти в компенсацию теплоты, потерянной с Роксанной. Иногда это доводило его до безумия, но он понимал и ценил в себе это свойство – всегда понимать жену. Они были двумя сторонами одной медали, он и Алексия. И он горячо ее любил.
– Нам не хватало тебя за ужином.
– Правда? Стоял такой ор, что мне трудно было разобрать, что к чему.
Тедди зашел ей за спину и принялся растирать плечи.
– Прости, что вышел из себя. Куда ты исчезла?
– Кто-то подъехал к воротам и спросил, нельзя ли увидеться со мной. Дженнингсу гость не понравился, но, к тому времени как я вышла, он уже исчез.
– Мне тоже не нравится, что эти психи постоянно за тобой увязываются, – помрачнел Тедди.
– Мы не знаем, психи ли это. Возможно, это был избиратель или репортер.
– Он есть на пленке?
Алексия не моргнула глазом.
– Нет. Камеры отключились.
– Опять?
– Боюсь, что так.
– Ради всего святого! Что это с чертовой системой? Не можешь потребовать, чтобы МИ-5[6] взяло дело в свои руки? В конце концов, ты управляешь этой чертовой страной!
Алексия встала и поцеловала его.
– Расслабься, дорогой. Ничего страшного. У меня будет вся необходимая охрана, но не хотим же мы жить, как заключенные. Верно?
– Ну… нет, конечно.
– Прекрасно. Что будем делать с Майклом? Насчет его ухода из Баллиола…
Тедди повелительно поднял руки, призывая к молчанию. Немногие могли остановить Алексию на полуслове, но муж был одним из этих немногих.
– Ни за что на свете, – твердо объявил он. – Сегодня мы не говорим о наших детях. Этот вечер должен быть твоим. Пойдем в постель и можешь рассказать мне о первом дне во всех восхитительных подробностях.
Он игриво похлопал ее пониже спины.
– Ладно, – рассмеялась Алексия. – Постель так постель.
Мысленно она не впервые поблагодарила звезды за прекрасного, заботливого мужа. Как жаль, что приходится ему лгать.
Пленка с камер была плохого качества. Но изображение на ней можно разобрать. Завтра она покажет пленку Эдварду Мэннингу. Эдвард знает, что делать.
Глава 10
Сэр Эдвард Мэннинг был возбужден до предела.
– Лицом на стол, сука!
Занятия сексом в палате лордов всегда его заводили. Было что-то восхитительно непристойное в том, чтобы принуждать к сексу на все готовых молодых слуг в таком древнем царственном окружении. Сегодня вечером двадцатилетний румын был особенно угодлив. Запер дверь и разделся, как только ужин закончился и скучнейшая группа китайских дипломатов вернулась в посольство.
– Раздвинь ноги.
Винные бокалы тончайшего уотерфордского хрусталя с гравировкой «Палата лордов» опасно тряслись на раскачивающемся столе. Сэр Эдвард Мэннинг со спущенными брюками, но по-прежнему в смокинге и бабочке вонзался сильнее и быстрее, пока на крахмальной белой сорочке не появились мокрые пятна.
– Не так грубо, Эдвард. Мне больно!
– Для тебя «сэр Эдвард», дорогой. И я хочу, чтобы тебе было больно. В этом весь смысл!
Подтолкнув молодого румына вперед, Эдвард скорчился над ним, как жаба, насилуя восхитительно податливое двадцатилетнее тело. Сэр Эдвард не жалел о своей утраченной юности, но все еще ценил прелести юного тела, особенно предложенные бесплатно.
Хрустальный бокал с громким звоном разлетелся по паркету. За ним последовал второй. Сэр Эдвард увеличил темп. Уже час ночи, дверь заперта, но вдруг их потревожат!
Наконец он кончил со сдавленным звуком наслаждения, щедро разбрызгав сперму по гладким голым ягодицам румына, прежде чем соскользнуть на пол. Натягивая брюки и приглаживая волосы, он любовался своим завоеванием, все еще распростертым на столе.
– Можешь не подметать стекло, Сергей. Кто-нибудь утром уберет.
Сергей Милеску повернулся и взглянул на старика, которого только сейчас обслужил. Он ненавидел Эдварда Мэннинга со жгучей, убийственной силой. Но еще больше ненавидел себя за бесстыдную эрекцию. Все, что проделывал с ним англичанин, было омерзительно, болезненно и постыдно. Но Сергей наслаждался почти так же, как его мучитель.
Конечно, он был с Мэннингом не ради секса. Тот – влиятельный человек с влиятельными связями. И богат, богат так, как не снилось Милеску даже в самых безумных снах. Когда-нибудь Сергей отплатит за все унижения последних шести месяцев, за синяки и раны на теле, которые никогда не заживут полностью.
– Иди сюда.
Сэр Мэннинг потрепал его по голове, как собаку. Костлявые старческие пальцы лениво чертили линии на смуглых щеках Сергея.
– Тебе понравилось, верно?
Сергей кивнул.
– Вы знаете, что это так. Но неужели все это должно вечно происходить там, где я работаю? Не можем мы хоть иногда приезжать к вам домой? Я чувствую себя…
– Кем именно? – промурлыкал сэр Эдвард, потянувшись к каменно-твердому «петушку» Сергея.
– Вы знаете, – простонал тот. – Шлюхой.
– Но, мой дорогой мальчик, в этом все дело. Ты и есть моя маленькая шлюшка.
«Ненавижу», – думал Сергей, извиваясь под ласками любовника.
Он уже почти достиг оргазма, когда сэр Мэннинг внезапно разжал пальцы.
– Хорошо, – кивнул он, к изумлению Сергея. – Если это тебя порадует. В следующий раз сделаем это у меня дома.
«Порадует. Еще как порадует».
– Правда?
– Правда.
Сэр Эдвард послал ему поцелуй.
– Не забудь погасить свет перед уходом.
Утром, отдохнувший, принявший душ и пахнувший афтершейвом «Флорис», сэр Мэннинг сидел за столом, перечитывая досье нового босса.
«Алексия де Вир (урожденная Паркер). Член парламента от Северного Оксфордшира. Родилась 8 апреля 1954 года. Вышла замуж в 1982 году за лорда Эдварда Стенли Риджмонта де Вира (отказ от титула в 1986 году). Двое детей: Роксанна Эмили (1983), Майкл Эдвард Риджмонт (1985). Работа в министерстве торговли и промышленности (6 лет). С 2009 года и по настоящее время – заместитель министра тюрем».
В этом досье мало что могло привлечь внимание, но именно это и устраивало сэра Эдварда Мэннинга. Как все старшие государственные служащие, он считал министерство внутренних дел своим королевством – министры приходят и уходят, а сэр Эдвард и его штат остаются постоянной принадлежностью министерства, именно они на самом деле правят страной. Досье МИ-5 было толстым, как Коран, и куда более пикантным, чем это. Сэр Эдвард служил при пяти министрах внутренних дел, лейбористах и консерваторах, и у всех пятерых в шкафах таилось куда больше гремящих костями скелетов, чем в средних размеров лондонской братской могиле, где когда-то хоронили умерших от чумы. Твердых доказательств против них не было, разумеется, и в обязанности сэра Мэннинга входило сделать все, чтобы они и не появились, – одна из тех областей, в которых интересы его и политических хозяев совпадали. Совсем как вестминстерский вариант детской игры «Змеи и лестницы». Но только здесь змеи обычно добирались до вершины – мужчины и женщины, которые сбрасывали кожу скандала так легко, как угри в море масла.
Алексия де Вир была другой. Ее досье – такое тонкое, что практически кажется листовкой. До прошлого года, когда ее билль реформы приговоров и наказаний заслужил осуждение всей прессы, миссис де Вир была практически невидимой. В досье – вообще ничего до записи о коротком пребывании на посту секретаря члена парламента. С тех пор прошло несколько ничем не примечательных лет службы в местной политической организации до необычайно удачного брака с богатым британским лордом и получения бесплатного пропуска в верхние эшелоны власти. Двое детей, дочь – никчемная неудачница (попытка самоубийства Роксанны де Вир была единственным ярким штрихом в идеальной истории семейной жизни). Залогом довольно успешной политической карьеры, вне всякого сомнения, была личная дружба миссис де Вир с Генри Уитменом, новым премьер-министром. И это крайне беспокоило сэра Эдварда Мэннинга. Что, спрашивается, общего у стареющей миссис де Вир с молодым, только что женившимся лидером партии? Тут должна быть связь, но будь он проклят, если понимает, что к чему.
Ничего, абсолютно ничего не дает понять, почему Алексию де Вир вытащили из ничтожного министерства тюрем и назначили министром внутренних дел.
«Где мертвые тела, враги, которых она встречала на пути, когда так ловко и бесшумно карабкалась по намазанному жиром столбу? Где те наземные мины, спутанная паутина неразорвавшихся бомб, между которыми нужно аккуратно пройти, чтобы не наткнуться?»
Досье Алексии было интересным не содержанием, а тем, о чем оно умалчивало.
«Эта женщина что-то утаивает от меня. Но я ее разоблачу. Мне нужно защищать министерство и нашу работу. Нужно узнать, кто она и какого черта здесь делает».
– Доброе утро, Эдвард. Вы сегодня рано.
Человек с менее крепкими нервами подскочил бы. Сэр Мэннинг спокойно закрыл досье, сунул в ящик стола и растянул ястребиное лицо в улыбке.
– Вовсе нет, министр внутренних дел. Уже почти восемь.
Он сам просил нового босса называть его по имени и не трудиться упоминать титул, но раздражался каждый раз, когда она делала это. Возможно, дело в бьющем по нервам псевдоаристократическом выговоре. Или в том, что Алексия де Вир – женщина. Сэр Мэннинг и раньше работал на женщин, но никогда по своей воле. И хотя скрывал свои сексуальные предпочтения, по правде говоря, находил женщин омерзительными.