Одновременно раздался второй выстрел, но жертва уже уползала, затаптывая цветы. Не попал! Горбанев понимал, что оставаться в цветнике опасно, что необходимо позвать на помощь, но начать орать «помогите!» – это привлечь к себе убийцу. Надо ползти в темноту…
В это время водитель, сидя «на дне», трясущимися руками держал трубку и, дозвонившись, шепотом умолял милицию срочно приехать.
– По нас стреляют… – О, как он дрожал! – Стреляют!.. Мы?.. А, мы… я и Горбанев… Анатолий Петрович… Стоим у его дома…
В ночи послышался выстрел и вскрик. Горбанев!
– Все! – выдавил водитель шепотом. – Убили…
Он напрягся, стер с лица липкий холодный пот, хлопал глазами и ждал, что сейчас убийца заглянет в салон…
Парафинов отлично отдыхал: пива выпил и смотрел фильм с закрытыми глазами. Да, с ним бывает такое, он же уникум: слышит, что происходит на экране, одновременно спит. Уникальность состояла еще и в том, что то, чего он не хотел слышать, не слышал. Телефон звонил, а звонит он, гадость, как по нервам отбойным молотком колотит, но для Игоря Игоревича в данную минуту его не существовало. Он жил один, некому было взять трубку и заорать в ухо, мол, тебе звонят. И так было до тех пор, пока в дверь не забарабанили. Без сомнения, барабанили кулаком, что и разбудило сознание Парафинова. Он протер глаза, туго соображая, как вдруг снова раздались требовательные удары в дверь.
– Кто там? – спросил он в прихожей, хотя есть глазок.
– Я, Игорь Игоревич, – сказал Андреев. – В Горбанева стреляли.
– Что?!! – окончательно проснулся Парафинов, защелкал замками, распахнул дверь и грозно прорычал: – Как стреляли? Когда стреляли? Толик убит?
– Собирайтесь, сейчас узнаем. Мне сообщили только, что совершено вооруженное нападение на Горбанева, подробностей не знаю, я решил за вами заехать.
– Правильно решил, – натягивая брюки, сказал Парафинов. – А что насчет телефона… то есть номера киллера?
– Списки абонентов мы получили в трех фирмах, Богдан поехал в четвертую. Как только мы закончим осмотр места происшествия, отправлюсь к нему. Ну, скажу вам, система… очень хорошая, отлаженная. Если преступники долго не раскусят, что заловить их можно по номерам телефонов, наши колонии пополнятся практически без труда. Жаль, сейчас у нас нет лесоповалов, поработали бы на Родину мошенники, воры и убийцы…
– Есть, – успокоил его Парафинов, – у нас, Кирилл, все есть.
Две «Скорые» стояли у дома Горбанева, одна обычная, вторая платная – в городе существует и такая услуга. Машина Анатолия Петровича с распахнутыми дверцами и пробитым пулей лобовым стеклом находилась напротив раскрытых настежь ворот, вокруг – суета. Парафинов выскочил из авто чуть ли не на ходу и в запале крикнул:
– Жертвы есть?
– Жертва в доме, – сообщил кто-то.
Парафинов, за ним Андреев бросились в дом. Анатолий Петрович лежал на животе, накрытый пледом, обложенный подушками и стонал, его окружали белые халаты.
– Слава богу, жив! – Игорь Игоревич упал на стул, взглянул на водителя в кресле, который держал в трясущейся руке рюмку, может, с лекарством, а может, с водкой. В сущности, одно другому в такой ситуации не помешает и вреда не сделает. – Фух, все живы?
– Игорь, – заблеял Горбанев, – ты эту мразь найди, очень тебя прошу.
– Найдем, если поможешь.
– Чем, чем я помогу? – взвыл Горбанев.
– Не сейчас, чуть позже. Что с ними? – адресовал Парафинов вопрос врачам.
– Ранение, – сказала женщина в белом халате. – В ягодицу. А у водителя шок. Пулю надо вынуть, но господин Горбанев не хочет ехать в больницу.
Парафинов перевел взгляд уставших глаз на раненого, тот понял, что озаботило, разъяренно (и как у него хватало сил?) проревел:
– Чтоб тот негодяй пришел добивать меня в больницу?
– Пулю нужно вынуть, – повторила врач.
– Здесь вынимайте. Мой дом – моя крепость. И не смотрите на меня, как на последнего труса, стреляли не в вас, а в меня, это надо пережить, чтоб понять.
– Да как вы, взрослый человек, не понимаете, что у нас нет возможностей сделать операцию в домашних условиях? – терпеливо объясняла врач.
– Привезите сюда условия с возможностями! – упрямился раненый.
Жена Горбанева помалкивала, поглаживая мужа по руке. Парафинов в поисках поддержки оглядел врачей, те не были расположены к уговорам, а кому-то следовало рявкнуть и в приказном порядке отправить раненого на операцию. Да на кого рявкать! У Горбанева две невидимые глазу короны на голове и третья над ними в качестве нимба, подобные люди не любят, когда на них давят, им нравится, когда перед ними буквой Г стоят. Выход нашел Андреев, Парафинов до этого не додумался:
– Палаты отдельные в больнице есть?
– Конечно, – кивнул другой врач, мужчина. – Платные.
– Толик, ты будешь лежать в отдельной палате, – уговаривал взрослого дядьку, как ребенка, Андреев. – А мы приставим к палате охрану в количестве двух человек. Устроит?
– Не устроит, – категорично отказался Горбанев. – Захотят убить, убьют вместе с твоей охраной.
– В твоем доме тем более убьют, – сказал Андреев.
Анатолий Петрович приподнялся на руках и заявил:
– Да я сейчас позвоню вневедомственной охране, попрошу прислать человек шесть с автоматами, сюда ни одна сволочь не проберется.
– А, ну раз так… – развел руками Андреев. – Тогда нам здесь делать нечего. Идемте, Игорь Игоревич. Думаю, Анатолий сам разберется, кто его возмечтал прикончить.
Вяло махнув рукой, Парафинов поднялся и двинул к выходу, но Анатолий Петрович вдруг возмутился:
– Вы куда? А разбираться? А улики собирать?
– Найми вневедомственную охрану, – отбрил Андреев.
– Не имеете права бросать…
– Имеем! – гаркнул Андреев. – Когда пострадавший отказывается от помощи. Всего хорошего.
Дополнительного страху на пострадавшего нагнал доктор:
– Если вы найдете врача, который согласится оперировать вас на дому, то последствия для вас могут быть тяжелые. Например, сепсис. И тогда придется ампутировать…
– Что, что ампутировать? – обомлел Горбанев.
– Да то самое, ваше заднее место, – собирая со стола докторские инструменты, сказал врач. – Ничего, вставите импланты, женщинам грудь увеличивают с их помощью, вы будете первым, кому заменят ягодицу.
Угроза остаться без задницы – имплант как-то не вдохновлял – подействовала, пострадавший завопил:
– Кирилл! Игорь!.. Я поеду… согласен.
– Сначала дашь показания, – подхватил Парафинов. – Граждане врачи, подождите в своих машинах.
Гостиная опустела, Парафинов взял стул, на котором сидел, а он тяжелый, и поставил у изголовья раненого, опустился на него. Андреев встал за его спиной, ему не терпелось покурить, он мял сигарету. Горбанев рассказал в деталях, как на него покушался человек в маске, водитель лишь дополнял короткими и обрывочными фразами, бедняга не отошел от шока.
– Почему он прекратил стрелять, если пришел с целью убить? – задумался Андреев. – И попал, между прочим. Хорошо, хоть не насмерть, а то последнее время мы одни трупы собираем.
– Я думаю, группа девчонок и пацанов помешала, – сказал водитель, волнуясь. – Они из-за угла выбежали, громко разговаривали и смеялись. Я услышал топот мимо машины, будто бежит один человек, выглянул… А этот, с чулком на голове… что стрелял… убегает. Ну, я вышел из… из машины… отыскал Анатолия Петровича… думал, его убили… Братцы, что это творится у нас, а? Так жить нельзя… Эдак всех перебьют… Вы-то куда смотрите?
– Вперед, – буркнул Андреев.
– Припомни, Толик, с кем ты вступил в войну, – потребовал Парафинов.
– Какая война! – сморщился раненый. – У меня? Я даже в годы великих перемен не воевал, а ты – война. Скажешь тоже.
– Толя, пуля выбирает клиента, а не летит в кого попало, – сказал Андреев. – Думай, кого ты толкнул на тропу войны, это поможет найти убийцу, а точнее – заказчика.
– Да понимаю я! – вскипел Горбанев. – Считаешь, мне понравилось, когда в меня стреляют? Не было у меня ни конфликтов, ни даже споров, я у себя главный, в единственном числе, мне не с кем делить…
Внезапно он осекся, в экстремальных обстоятельствах память способна выдать дела давно минувших дней, к примеру, битву из-за горшка в детском садике, а недавние события тем более просеивает в считаные секунды.
– Ты кого-то вспомнил? – поинтересовался Парафинов.
– Три месяца назад ко мне приходили три рожи, предлагали продать часть здания… В общем, им нужен был клуб Арамиса.
– Ну и? – заинтересовался Андреев.
– Они собирались устроить там развлекательный центр, мы официально оформили эту площадь как ночной клуб, это записано в уставной деятельности. Я предложил им купить все здание, отказались, им клуб Арамиса подавай. Но я прикинул, что это за центр будет, судя по рожам, сколько наркоты через клуб пройдет, наверняка подпольное казино запустят, и послал их. К мэру, к мэру. На хрен мне притон под боком?
– А при чем здесь мэр? – недоумевал Андреев. – Я дурак в бизнесе, но сделки должны проводить с тобой, а не с ним. Хочешь – продаешь, не хочешь – себе оставляешь. Или моя голова неправильно соображает?
– Правильно, правильно, – проворчал Горбанев. – Я просто сослался на нашего мэра, сказал, что он держит под контролем развлекательные заведения, мало-мальски сомнительные у нас закрываются без разговоров, никакой суд не поможет. Ну, отвязаться от них хотел! Если честно, мне невыгодно продавать частями, поэтому на следующий день я предложил купить «Табакерку» Арамису. Он обещал подумать…
– Тебе повезло, что он не купил, – хмыкнул Андреев.
– Знаю. Арамис долгами облеплен, будто мухами варенье. Не понимаю, как ему удавалось без копейки в кармане жить на широкую ногу.
– Копейки он брал в других карманах, – ухмыльнулся Андреев.
– И мне должен круглую сумму, – жалобно произнес Горбанев.
– Чем закончился поход братков к мэру? – спросил Парафинов.
– Я не в курсе. Если б эти три урода обратились к мэру, он бы поставил меня в известность. Я вообще про них забыл! Потом временно отложил продажу, сейчас невыгодно продавать недвижимость. Но это единственный эпизод, когда я взял категоричный тон и выставил гамадрилов.
– Ну, что ж, собирайся, Толя, – сказал Парафинов, ударив себя по коленям. – Операция пустяковая, может, завтра же домой вернешься, раз тебя здесь стены защищают.
На улице он поинтересовался, нашли ли гильзы. Не нашли, темно. Забравшись в машину, Игорь Игоревич посетовал:
– Нам не хватает еще покушения на мэра, и мы приобретем известность на всю страну, как главная криминальная точка. Ничего не понимаю. Если браткам нужен был клуб «Карлеоне», то почему начали с Арамиса, который арендовал помещения, а не с Горбанева, который отказался продать им площадь?
– А время? – поддержал его Андреев. – Прошло три месяца! Такие дела делаются по горячим следам. Если мэр их послал, то почему не мэра прессовали? И слабая причина – мочить народ из-за вшивого клубика в захудалом городишке.
– Но хоть какая-то зацепка появилась.
– Не-а, не появилась. В этой версии не хватает стержня, объединяющего убийства и покушения. Как сюда вписать Маймурина? Где его интерес и чем он, человек далекий от развлекательной деятельности, помешал? А Саенко со своими арбузами? Нет, если стриптиз не у шеста сбацать, а на горке арбузов, то может быть… Кстати, что с ним-то, с Саенко?
– Домашние слух распустили, будто уехал, сам же дома оттягивается. Ты Ипполитом занимался?
– Когда?! Я вон похудел, потому что не помню, ел сегодня или нет.
– А, ну да. Знаешь что… дай отбой Богдану, и поезжайте оба домой. Завтра продолжите разрабатывать сотовую связь.
– Мы все же сегодня…
– Я сказал, отдыхать и – баста! – рявкнул Парафинов.
17. Главный предатель
Наташа вовремя поспела, Калерия Олеговна закрывала квартиру.
– Извините, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить…
– А вы кто? – недружелюбно встретила ее Калерия Олеговна.
Наташа намеренно остановилась на лестнице, чтоб мать Мальвины не смогла ее обойти, и представилась:
– Я из милиции. Вы не помните меня? Мы встречались на похоронах Баграмяна…
– Не помню.
– Вчера заходила к вам, но не застала. Соседи вас не предупреждали, что сегодня утром зайду?
– Нет, я никого не видела. Извините, мне на работу…
– Тогда я вас провожу, поговорим по дороге.
– О чем?
Калерия Олеговна не подобрела, напротив, ощерилась и, невзирая на препятствие в лице Натальи, протиснулась между нею и стенкой, фактически оттолкнув милиционершу. В другой раз Войлокова ее так приложила б – мало не показалось бы, она умеет брать нахрапом, но переговорить, а перед этим расположить к себе злобную особу сейчас ее прямая обязанность. Наталья будто не заметила хамства и, спускаясь за Калерией, искала за что зацепиться, ведь если испытываешь к человеку неприязнь, беседа не заладится, он же тоже чувствует отношение. Калерия Олеговна еще молодая женщина, даже красивая, только неухоженная, плюнувшая на себя, при всем при том, она мать, единственная ее дочь пропала… Через дочь и следует воздействовать.
– Помните, вы говорили о дочери? Я хочу вам помочь.
– Никто не хочет, а вы хотите? – не купилась Калерия. – С чего бы это?
– А к кому вы обращались?
– К вам. В милицию. Но кто я, все мы? Мешающие вам жить блохи.
Вышли из подъезда, Наталья второй раз перегородила ей дорогу:
– Вы обижены, понимаю. Но разве я вас обидела?
– Обижена? – проскрипела Калерия, набычившись. – Обида мелочь по сравнению с тем, что в моей душе творится. Меня раздавили, уничтожили, отняли смысл жизни. А ты, девушка, говоришь про какие-то обиды.
– И все-таки не стоило сжигать крест на могиле Баграмяна.
Вырвалось. Наталья пожалела о сказанном, с другой стороны, ненависть этой женщины столь очевидна, что другого человека с факелом в руках трудно представить.
– Ах, вон зачем ты пришла, – с сожалением произнесла Калерия Олеговна и неожиданно вздернула подбородок. – А ты докажи. Докажи, что я сожгла.
– Да это и так понятно. Не бойтесь, я не стану вас привлекать…
– Привлекать надо сволочей, что деньги делают на чужих жизнях.
– Арамиса Баграмяна имеете в виду?
– И его. Мою Мальвину он отправил в Турцию. Участливый был, подобрал «надежного» руководителя группы, а на самом деле девчонок кинули на растерзание. Мальвина звонила ему, просила денег взаймы, чтоб домой вернуться, а он сообщил кому следует – и все. Где она? Ее нет. Может, она и жива, но где? Что с ней делают? Одна, в чужой стране, рассчитывать ей не на кого.
– Вы уверены, что было так?
– А как? – взвилась Калерия, перейдя на отчаянный крик. – Если вы действительно хотите добра, разве откажете в помощи? Для него такой пустяк та сумма… Ему вернули б его деньги, а он со мной разговаривать не стал, свинья. Потому что в его планы не входило вытаскивать Мальвину, он получил за нее деньги. И за других дурочек, которые хотели заработать легких денег.
– Откуда вы знаете?
– Слушай, ты где живешь? Как в милиции работаешь, если не знаешь, как это делается? Да я последние три месяца только поисками дочери и занимаюсь. В свободное от работы время, конечно, кормить-то меня никто не будет. Но, сидя тут, найти там невозможно. Зато выясняешь, какие твари одним с нами воздухом дышат, под одним небом ходят. Кто дал ему право на это? Да таких в колыбели надо уничтожать. Скажи честно, ты можешь вернуть Мальвину?
– Надо подумать, как это сделать…
– Ах, подумать… Значит, не можешь. – Она отошла, но вдруг обернулась и злорадно крикнула, не боясь быть услышанной: – А насчет могилы… ищи поджигателей в другом месте. У Арамиса врагов мно-ого было. Это же не мою дочь найти в турецких подворотнях, ищи. Лично я ни при чем. У тебя есть улики против меня? Нет? А у меня есть алиби. До свидания.
Наталья лишь покачала головой: Калерия Олеговна все свалила в одну кучу. Наверняка она мстила Арамису после смерти и подожгла крест, хотя доказательств, что Баграмян поставщик девочек за рубеж, как не было, так и нет. Впрочем, неизвестно, как сама Войлокова поступила б на ее месте, никто не знает, на что он способен.
Ошибочно полагали, что фирма связи, которой воспользовался киллер, непременно должна предоставлять дешевые услуги. С чего так решили? Просто показалось. Жадность киллера исключалась, вроде бы логика подсказывала разумный ход: не исключено, что убийца продвинутый, шарит в технологиях, потому выбрал дешевую связь, которая не богата, надеялся он, на техническое оснащение, следовательно, не выдаст точное местопребывание абонентов. А сотовая связь имеет неограниченные возможности вне зависимости от цен на услуги, собственно, это неважно. Именно в крутой фирме отыскали номера мобильников, фамилии, отчего у Андреева наступил ступор. Он застыл с не прикуренной сигаретой в зубах, бессмысленно тараща глаза на две фамилии, точнее, на одну, но хорошо знакомую, отчего ему почудилось, будто у него начались зрительные галлюцинации. Богдан, скрестив руки на груди, про себя торжествовал, представляя, какой фурор произведет находка.
– А ведь преступление раскрыто, – не удержался от торжествующей интонации Богдан. – Это самое короткое расследование. Клянусь, еще никому не удавалось за четыре дня отыскать убийцу. Мы войдем в историю.
– Этого не может быть, – прорезался голос у Андреева.
– Вам просто трудно в это поверить, но от фактов никуда не денетесь. Вы сопоставьте одни только ляпы, а их до фига, и поймете, что другим подозреваемым здесь делать нечего.
– Все равно… Какой мотив убить Маймурина?
– А мотив, улики теперь сами отыщутся, поверьте. Да что я вас уговариваю? Вы лучше меня все понимаете. Ну, поехали к Парафину?.. Ой, к Игорю Игоревичу.
– Поехали, – поднялся Андреев. – Обрадуем.