— Поэтому ты пыталась принять яд? — оживился Уилфорт, словно поймал меня на горячем. — Была уверена, что в настрийских тюрьмах над темными заключенными всячески издеваются? Настолько изощренно, что лучше сразу лишиться жизни?
— Тебе-то какое дело? — пробурчала я, отворачиваясь.
Несоответствие между «обещаниями» Марома, а затем и Брайана и реальностью я, безусловно, заметила, и это нервировало. Нет, сам факт, что их предсказания не сбылись, бесспорно, радовал. Но вот несоответствие… Почему мне с такой уверенностью пророчили страшные издевательства, на которые пока не было даже намека?
— Мне любопытно, откуда у тебя такое предубеждение против светлых, — ответил между тем Уилфорт.
— У меня нет предубеждения против светлых! — вскинулась я в праведном возмущении.
— Неужели? — насмешливо изогнул брови он.
После чего бесцеремонно уселся в моей камере на полу. И на меня посмотрел с намеком, дескать, в ногах правды нет. Я сердито сверкнула в ответ глазами, но, согласившись со старой мудрой истиной, все-таки устроилась неподалеку от него.
Было в его позе что-то спокойное и небрежное, вдруг остро проассоциировавшееся у меня с Сэндом. Я мотнула головой, будто отгоняя наваждение. Сэнда нет и никогда не было. Все это — просто обманка.
— Судя по тем выводам, которые ты делаешь из немногочисленных фактов, я заключаю, что речь идет именно о предубеждении, — развил свою мысль Уилфорт. — К примеру, вчера ты обвинила меня в убийстве восьмерых темных, шестеро из которых — школьники. Какие у тебя основания для подобных обвинений?
Я прикусила губу, уже понимая, что мое объяснение убедительно не прозвучит.
— Мне сказали об этом люди, которым я доверяю, — тем не менее озвучила его я.
— Те же, кто сказал, будто у меня в тюрьме заключенных женщин насилуют и пытают? — эдак небрежно поинтересовался Уилфорт.
Я стиснула зубы. Очень захотелось ударить его чем-нибудь тяжелым, да вот беда — ничего подходящего под рукой не было.
— Я не убийца, — уже без издевки произнес Уилфорт. — И тем более не убиваю детей.
— Угу, еще скажи, что женщин ты не бьешь, — проворчала я, прикладывая руку к ноющей челюсти.
Все зубы, к счастью, остались на месте. Один недостаток: теперь у меня не получится широко улыбнуться беззубой улыбкой и порадовать собеседника сообщением: «Дорогой, я — твоя законная супруга!»
Уилфорт скривился.
— Вообще-то не бью, — заявил он, отводя глаза. — Я хотел извиниться. У меня не было выбора: если бы я тебя не ударил, ты точно успела бы проглотить капсулу.
— Еще скажи, что тебе было меня жаль, — буркнула я себе под нос.
Говоря откровенно, конкретно на этот его поступок я не злилась, просто к слову пришлось.
— Представь себе, да, — откликнулся Уилфорт. — Может быть, ты не заметила, но мне было приятно твое общество. Впрочем, ты не могла не заметить, раз пыталась воспользоваться этим фактом, чтобы напоить меня ядом из флакона.
Я опустила глаза. Тут крыть было нечем. Флакон, конечно же, нашли при обыске, а остальное он сопоставил. Мне стало невероятно стыдно, хоть я и пыталась убедить себя в том, что такое чувство неуместно. Отрицать было глупо, извиняться — тем более. Чтобы оправдаться хоть в чем-то, я посмотрела Уилфорту в лицо и с напором заявила:
— У меня нет предубеждений против светлых. Я знакома со многими, и среди них есть прекрасные люди.
— Ну, это классика жанра, — хмыкнул Уилфорт. — Именно так и рассуждают люди с предубеждениями. «Эти светлые — страшные мерзавцы. Нет, мои знакомые а, б и в — отличные люди, но они — исключение».
— Многие светлые прекрасные люди, — сквозь зубы исправилась я, чувствуя, что краснею.
— Здесь холодно, — заметил вдруг Уилфорт.
Похоже, только что сообразил.
— Что ты говоришь! — с сарказмом протянула я.
Он встал и вышел за дверь, на ходу подзывая стражника. Вскоре вернулся, один, и снова уселся, как прежде.
— Итак, ты говорила, что среди светлых много хороших людей, — заметил он, словно и не отвлекался на несколько минут. — И за этим явно должно было последовать какое-то «но».
— Оно есть, — подтвердила я. — Хороших людей много, но и притеснения темных — не выдумка. И их массовое уничтожение двести лет назад — не плод фантазии людей с предубеждениями. Оплот появился не просто так.
— Согласен, — кивнул Уилфорт. — Это чрезвычайно неприятная страница истории, которую большинство современных настрийцев предпочли бы забыть.
— Вот в том-то и беда, — заметила я. — Предпочли бы забыть. А забывать такие вещи нельзя. Их надо помнить. Для того чтобы они никогда не могли повториться. Помнить и разобраться, каким образом они могли произойти и как избежать подобного в будущем.
— Отлично, — с энтузиазмом подхватил Уилфорт. — Давай разберемся.
— Что, здесь и сейчас? — несказанно изумилась я.
— Нет, в пыточной, — с сарказмом предложил он. — Почему бы не здесь и не сейчас?
— Да хотя бы потому, что я не имела в виду лично нас.
— А, собственно, почему нет? Я ведь уже говорил, что работаю именно над этим. Над объединением темных и светлых. Над созданием единого государства, в котором то, что случилось двести лет назад, не могло бы повториться. Сейчас здесь сидим мы вдвоем: ты, темная, приближенная, насколько я понимаю, к властям Оплота, и я, светлый, не последний человек в своем государстве. Если мы с тобой сумеем договориться, то есть шанс, что взаимопонимание возможно и для двух мастей. Если нет, значит, мои шансы на успех ничтожны.
Я все еще сидела, сбитая с толку этим предложением, когда в камеру вновь вошел стражник, на сей раз — с подносом, на котором стояли две чашки чая. Чай был горячим, так что неудивительно, что в холодном воздухе камеры над чашками вился пар. Обеспечив нас горячим питьем, стражник снова удалился. Я с наслаждением обхватила руками источник тепла.
— Хорошо, если тебя это так интересует, я считаю, что одна из главных причин — в страхе, — заявила я.
Пускай теперь начинает возмущаться и спорить.
— Пожалуй, — в очередной раз удивил меня Уилфорт. — Не только, конечно. Двести лет назад в Настрии начался серьезный экономический упадок И правивший тогда король, получивший впоследствии прозвище Конрад Кровавый, счел гонения на темных идеальным способом отвлечь население от реальных проблем. Благодаря чему и удержался у власти. Так что первичный мотив был политическим. Но, безусловно, Конрад сыграл на уже имевшихся недоверии, подозрительности и предубеждениях. А все это действительно было основано на страхе.
— Который испытывали светлые, — подчеркнула я. — И именно они перевели страх в агрессию.
— Я не оправдываю своих предков, — отозвался Уилфорт, — но давай вспомним и о том, что страх их был вполне обоснованным.
— Это еще с какой стати? — вскинулась я.
— Только не говори, будто сама не понимаешь, каких дел могут наворотить твои собратья. Темная магия воздействует на мысли и чувства. От такого у любого смельчака мороз пробежит по коже.
— Что-то не очень сильно я на тебя воздействовала, — фыркнула я. — А хочешь, попробуем? Я заставлю тебя изменить собственные взгляды на жизнь настолько, что ты отпустишь меня на все четыре стороны? Нет, больше того, ты лично сопроводишь меня до границ Оплота.
Несколько секунд Уилфорт колебался. Наконец азарт взял верх над осторожностью.
— Давай попробуем, — согласился он.
Я кисло улыбнулась и разочарованно покачала головой.
— Вот видишь, и ты еще обвиняешь в предубеждениях меня! А сам готов поверить в полнейшую ерунду. Лишь бы она была про темных. Не могу я сделать ничего подобного. И почти никто не сможет. А если кто-то и сумеет, то только задействовав соответствующие струнки в твоей собственной душе.
— То есть?
— То есть сыграв на твоем собственном подсознательном желании отпустить пленного.
Уилфорт откинул голову назад и задумчиво сжал губы.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он затем.
— Хочу сказать, что образ темного мага, легким движением руки превращающего несчастного светлого в марионетку, — это бред сумасшедшего, — отрезала я. — И если бы мы это умели, то тогда, двести лет назад, все сложилось бы совсем иначе.
— Однако мне известно, насколько страшные вещи творили некоторые твои братья по масти во время той войны, — заметил Уилфорт. — Я их не осуждаю: когда тебя пытаются уничтожить, пускаешь в ход все доступные средства. Но степень могущества отдельных магов, мягко говоря, впечатляет.
— А среди светлых что, нет могущественных магов? — пожала плечами я. — Темная магия ничем не страшнее. Она не предназначена для уничтожения. Бояться темных — это все равно что считать чудовищем любого человека, держащего в руке кухонный нож. Только потому, что при желании и должной сноровке этим ножом можно кого-нибудь зарезать.
Я сказала это и лишь потом сообразила, что сболтнула лишнего. И откуда только всплыл этот злосчастный кухонный нож? Как бы теперь Уилфорт не связал мои слова с эпизодом на балу. Я пригляделась к его реакции, но блондин сидел с непроницаемым видом. Невозможно было понять, догадался он о чем-нибудь или нет.
— Ты хочешь сказать, что темная магия по природе своей безопасна? — с изрядной долей скептицизма осведомился он.
— Я хочу сказать, что темную магию значительно легче использовать во благо, нежели во вред, — поправила его я, не вдаваясь, однако, в подробности. Может, и ни к чему светлым знать, насколько сложно темному магу обойти естественную защиту мозга.
— А как, например, ее можно использовать во благо?
Вот ведь дотошный! Раскрывать собственные способности не хотелось, и я задумалась о том, что успела увидеть за годы жизни в Оплоте.
— Оптимальный пример — это обезболивание, — заявила я.
— Это умеют все темные?
— Не все. Но многие. В разной степени, конечно. Одни умеют лишь чуть-чуть притупить боль. А другие способны полностью перекрыть возможность ее ощущать. Так что даже если человеку будут отрезать ногу, он ничего не почувствует.
— Ты не возражаешь, если я буду делать записи? — Уилфорт извлек из глубокого внутреннего кармана небольшую тетрадку, показавшуюся мне чрезвычайно знакомой. И точно, это была одна из тех, что я пролистывала в его кабинете. Точнее сказать, вторая, в которой еще оставалось несколько чистых страниц. — Это очень важно.
Как же я могла забыть?! Ведь у меня в памяти хранятся его записи. Необходимо прочитать их, как только он уйдет. Может быть, это поможет мне хоть немного разобраться в происходящем.
— Можешь назвать что-нибудь еще? — продолжал расспросы Уилфорт.
— Еще… — рассеянно повторила я, силясь снова поймать потерянную нить разговора. — Ах, да… Конечно. Лечение душевных болезней. Насколько мне известно, настрийская медицина очень плохо умеет справляться с психическими расстройствами. А вот в Оплоте такие болезни полностью излечиваются в девяноста пяти случаях из ста.
— Это впечатляет, — кивнул Уилфорт, снова что-то записывая.
— Угу…
Мои мысли снова устремились в другом направлении.
Меж тем появился стражник Руки его были заняты стопкой вещей, которые он с молчаливого разрешения Уилфорта положил в углу камеры.
— Я вижу, что ты устала, — сказал тот, убирая тетрадь. Видимо, заметил, насколько я стала рассеянна. — Поговорим в другой раз.
Среди доставленных в камеру вещей обнаружилось два теплых одеяла, подбитый мехом плащ и термос с горячим чаем. Как следует утеплившись, я приступила к тому, что занимало сейчас все мои мысли. К «чтению» записей Уилфорта.
Чем дольше я читала, тем отчетливее чувствовала себя окончательно сбитой с толку. Основная часть первой тетради не имела отношения к темным, так что ее я проглядела лишь мельком. Интересующая меня тема начала подниматься лишь на последних страницах и далее развивалась во второй тетради.
Понять написанное не всегда бывало просто. Записи не предназначались для того, чтобы их читал кто-нибудь, кроме самого Уилфорта. Это были просто рабочие заметки, нередко состоявшие из сокращений, чисел, таблиц и ключевых слов. На некоторых страницах можно было увидеть лишь несколько букв; другие были исписаны сверху донизу. Так или иначе, общий смысл записей мне по большей части удавалось понять.
Среди особенно заинтересовавших меня страниц была та, наверху которой было написано и дважды подчеркнуто «Темные школы». Ниже фигурировало следующее: «Закрыть, дождавшись конца учебного года. Основать совместные школы для темных и светлых. Ввести общий предмет — основы темной и светлой магии. Теория. Практические занятия по магии — в отдельных группах для темных и светлых».
На следующей странице был приведен список темных школ и городов, в которых они располагались.
Еще несколько страниц посвящались другим делам, их я вновь просмотрела бегло. Затем снова зацепилась за слово «темные». Правда, запись была перечеркнута крест-накрест, но я тем не менее сочла важным ее прочитать. «Организовать спортивные состязания между светлыми и темными командами». Ниже, под зачеркнутым текстом, было приписано: «Разовьет чувство конкуренции и, следовательно, усилит вражду». На следующей странице появлялась альтернатива: «Создать смешанные спортивные команды, состоящие из светлых и темных игроков. Организовать соревнования НЕ по признаку масти. Борьба за общую цель объединяет лучше любых лекций о терпимости».
Чуть дальше рассматривалось еще одно возможное нововведение: «Льготы для темных при устройстве на государственную службу». Слева от записи фигурировало два вопросительных знака. Ниже чернилами другого оттенка было приписано: «Может вызвать возмущение светлых и, следовательно, усилить разобщенность».
И так далее. Конечно, в тетрадях не было черным по белому написано «преследую такие-то и такие-то цели», но по всему выходило, что Уилфорт сказал мне правду. Он работал над объединением мастей и мирным сосуществованием. Зачем и почему, я не знала, но в данный момент был важен сам факт. Он не солгал. А вот Брайан… Заблуждался? Допустим. Агентура в Настрии слабая, и королевский советник вполне мог получить неверную информацию. А положение дел в местной тюрьме? Тоже ошибка? Не слишком ли много заблуждений для второго человека в Оплоте?
Тело покрылось мурашками при мысли о том, что я вполне могла убить Уилфорта и прочитать его тетради лишь потом. И только задним числом обнаружить, что он вовсе не несет угрозу Темному Оплоту… С другой стороны, он все-таки сказал, что Оплот должен перестать существовать. Как же следует понимать эти слова?
Голова, казалось, раздулась от противоречивых предположений и готова была лопнуть. Меня снова начала бить дрожь, и на сей раз причина вряд ли заключалась в холоде. Плащ и теплые одеяла защищали от него вполне надежно.
На чтение ушло много времени. Ночью я, как ни странно, долго спала. Думаю, когда в очередной раз пришел Уилфорт, с момента нашего последнего разговора прошли примерно сутки.
Он снова пришел вместе со стражником и снова отослал последнего после того, как была отперта дверь камеры.
Я сидела в углу на одеяле и подняла на «гостя» усталый взгляд.
— Что, опять вопросы будешь задавать? — утомленно спросила я, кутаясь в плащ. — Уж лучше бы изнасиловал, честное слово… Десять минут — и все.
— Спасибо за предложение, — не моргнув глазом, кивнул Уилфорт. — Я повременю, не возражаешь? Если тебя так утомили мои вопросы, с ними можно и подождать. Хотя нет, есть один. Начальник охраны вцепился в меня мертвой хваткой и требует прояснить этот момент. Не подскажешь, как именно ты собиралась уйти из дворца? Посреди ночи стража тебя бы просто так не выпустила.
Он уже привычно сел рядом и вопросительно на меня посмотрел. Я прикусила губу. С одной стороны, раскрывать секреты нашей разведки я не желала. С другой — после всего, что я узнала, мне уже совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь другой воспользовался этой лазейкой и довел дело до конца. С третьей — Уилфорт знает свой дворец, ему и самому должно быть несложно догадаться. Кстати, а это идея!
— Если сам догадаешься, я подтвержу, — заявила я.
— Ну, хорошо. — Уилфорт не стал упрекать меня в наглости и вместо этого легко принял правила игры. — Главные ворота на ночь закрыты и хорошо охраняются, стало быть, не они. С двумя боковыми выходами — та же история. Ограда высокая. Это преодолимо, но по верху установлена система сигнальных огней. Ты могла о ней не знать.
Вопросительный взгляд в мою сторону. Я покачала головой. Не угадал.
Он кивнул, принимая к сведению.
— Пойдем дальше… Черт, в том-то и проблема, что ответа нет ни у меня, ни у начальника охраны! Допустим, вы могли прознать про потайной ход на улицу Мелодий. Поскольку он выводит из библиотеки, это даже было бы логично. Но два месяца назад ту его часть, что прилегает к переулку, завалило, причем так основательно, что расчищать проход не имеет смысла, проще новый тоннель прорыть. Стало быть, этот вариант тоже отпадает.
Мне стоило большого труда удержаться и не поднести руку к горлу. А перехвативший это самое горло спазм не сразу позволил заговорить.
— Скажи, флакон, который твои люди нашли при обыске… — Я даже не отдавала себе отчет, насколько резко меняю тему. — Они определили, какой именно яд там был?
— Конечно, — немного удивленно ответил Уилфорт. — Иначе я бы не был уверен, что это действительно яд. Там так называемый «рыбий яд», коморфон. Тот же, что и в твоей капсуле.
На сей раз я все-таки поднесла руку к горлу. Коморфон, добывавшийся из ядовитой речной рыбы (отсюда и его название в просторечье), известен тем, что действует практически мгновенно. То, что именно это вещество используется в капсуле, совершенно логично. А вот флакон… По официальной версии, меня снабдили ядом отсроченного действия, предоставляющим возможность спокойно покинуть дворец прежде, чем там поднимется шум. А оказалось, что яд бы подействовал мгновенно, пока я еще сидела с Уилфортом за столом. Тут бы меня и повязали.