Существуют ли параллельные вселенные, с которыми все трое каким-то образом «вступили в контакт»?
Нет, нет и нет! Не может он, доктор Порсена, считать обоснованными ни эти предпосылки, ни вытекающие из них выводы. Самое разумное объяснение — это то, что Блейк создал свои фантастические стихи без всякой помощи со стороны каких-то там вибраций или передач. Фармер положил в основу своей серии произведения Блейка. А Джим Гримсон прочитал по крайней мере некоторые из стихов Блейка. Но не помнит этого. В конце концов, Джим ведь сам признавался, что часто читал в состоянии наркотического или алкогольного опьянения.
И все же... были ведь и рубцы от кнута. Стигматы?
Джим утверждал, что бегло говорит по-тоански. Это легко проверяется. Ни один восемнадцатилетний парень, ничего не смыслящий в лингвистике, не мог выдумать язык, последовательный в отношении синтаксиса, словарного состава и произношения. Не будет у него и такого словарного запаса, как у любого Владыки. Порсену настораживал один факт. Его чуткое ухо уловило, что Джим, отбарабанивая тоанские фразы, произносил «р» в имени «Орк» несколько необычно. Звук походил на японское «р». Между прочим, все «т», за которыми следовала гласная, Джим произносил без придыхания, то есть отсутствовал легкий выдох после согласной, хотя обычно Джим выговаривал «т» с ним.
Доктор не допускал мысли, что Джим лжет. Парень искренне верил в то, что рассказывал. Однако человеческий мозг способен на самые странные и невероятные выверты. Кому и знать об этом, как не психиатру.
Если проводить какие-то проверки, то делать это надо осторожно, чтобы они не сказались на его репутации психиатра. Можно будет подобрать для этого какое-нибудь удовлетворительное объяснение — например, исследование психологических основ бредовых идей пациента и тому подобное.
Из интеркома раздался голос Винни:
— Доктор, пришел мистер Гримсон.
— Пригласите его, пожалуйста.
Джим вошел в кабинет, поздоровался и сел. Внешне он казался здоровым и уверенным в себе. Темные круги под глазами исчезли. Он улыбался. Но Порсена знал умение Джима убедительно принимать какой угодно вид. С другой стороны, возможно, ему не терпится уйти из больницы к Выжакам и зажить почти нормальной жизнью.
— Я до сих пор опомниться не могу! — выпалил Джим. — Кому б могло присниться, что мой папаша вдруг станет сожалеть о наших отношениях? Я и вообразить не мог, что он расплачется, как ребенок, упадет на колени и будет умолять меня простить его! Неужели он был искренен? В тот момент я расчувствовался и действительно простил его, и уж точно искренне! Но нельзя сказать, что я совсем не держу на него зла!
— Я твоего отца не лечил, поэтому имею только поверхностное понятие о его характере и мотивах. Но собственный опыт и изучение множества историй болезни убедили меня, что подобные повороты в поведении иной раз случаются.
Доктор подумал о том, что раскаяние Эрика и его мольба о прощении имеют свою параллель в «Произведениях» Блейка. Доктор Брицци рассказала ему, что Лос и Энитармон раскаялись в дурном обращении с сыном. И постарались подобно Эрику по возможности загладить свою вину.
Брицци была озадачена, когда Порсена стал расспрашивать ее, действительно ли Рыжий Орк кастрировал своего отца и съел его яйца.
— У Блейка ничего подобного нет. Так же как и у Фармера. Где ты наткнулся на упоминание об этом?
— Это имеет отношение к фантазиям одного моего пациента.
— Вот как? Ну, яйца Лоса все равно должны были регенерировать, отрасти заново, если верить тому, что пишет Фармер о биологических возможностях Владык. Твой пациент увлекается Блейком или Фармером?
— В какой-то мере, — уклончиво ответил Порсена. — И это действительно все, что я могу тебе сказать о нем.
Порсене казалось, что кастрация и каннибализм проистекают целиком и полностью из желаний-фантазий Джима. Ни Блейк, ни Фармер за это не в ответе. И это, конечно, только совпадение, что и отец Джима в реальности, и родители Орка у Блейка просили прощения у своих сыновей.
— Извини, Джим, — вздохнул доктор — Кое о чем задумался. Ты твердо решил жить у Выжаков? Не подумал еще раз о предложении родителей переехать к ним, как только у них все утрясется?
— Ни за что. Отец, может, и искренен сейчас, но боюсь, что через какое-то время все вернется в прежнее русло. Как-нибудь я съезжу их навестить. Но не сейчас и вообще не скоро.
В последующей беседе Порсена подчеркнул трудности и опасности, с которыми сталкивается амбулаторный пациент.
— Думаю, миссис Выжак окажет на тебя стабилизирующее влияние. Судя по твоим словам, она сторонница строгой дисциплины. Возможен и другой вариант: она станет относиться к тебе как к собственному сыну и даже начнет баловать, боясь потерять и тебя тоже. Есть также возможность, что ты станешь отождествлять ее с матерью. Остерегайся этого. Она не твоя мать, а просто миссис Выжак, великодушная женщина, принявшая тебя в свой дом. Помни об этом и сообщай мне, как у вас сложатся отношения.
— Обязательно, — пообещал Джим. — Думаю, у меня все получится.
Они обсудили процедуру «избавления» Джима от нежелательных черт, которая уже началась. Джим пользовался методикой, принятой на вооружение другими пациентами. По мере прохождения различных фаз лечения следовало сначала отрывать обложку у первой книги серии, а потом — страницы, одну за другой, и так до конца. Потом наступает очередь второй книги и так далее. Но Джим решил вырванные страницы отправить в бумагорезку.
Потом они поговорили о приемах, используемых пациентами для вхождения в иные миры. Многие считали мантры и заклинания магическими инструментами. Одна из задач терапии на последних стадиях заключалась в убеждении пациентов, что все эти средства — психологические, а не магические.
— Такого явления, как магия, не существует, — сказал Порсена, — Но если пациент воспринимает способы вхождения в другой мир как магические, мы этому не препятствуем. Лишь бы получалось — это для нас главное. Но нежелательно, чтобы пациенты в стадии ремиссии и по завершении терапии продолжал верить в существование магии. Только, пожалуйста, не говори это тем, кто еще не достиг твоей стадии.
Когда Джиму пришло время уходить, он встал, и они с доктором обменялись рукопожатием.
— Я ведь на самом деле не покидаю вас, так как мы с вами будем видеться раз или два в неделю, — сказал Джим. — И все-таки это своего рода прощание. — Он подошел к двери, но прежде чем открыть ее, обернулся. — В мирах Владык мне довелось столкнуться со многими тайнами. Почти все из них я разгадал или, по крайней мере, нашел им объяснение. Но в тайну тайн так и не проник.
— Что за тайна тайн? — поинтересовался Порсена.
— Если все вселенные, кроме первоначальной, были созданы Владыками, то кто создал первоначальную? И зачем?
— Только молодые способны всерьез задаваться вопросами, касающимися самых истоков. Когда ты достаточно подрастешь, чтобы понять, что на такие вопросы нет никаких ответов, ты перестанешь искать первопричину.
— Надеюсь, я никогда настолько не подрасту.
Порсена улыбнулся. Наверное, Джим думал, что за этой каменной египетской улыбкой доктор скрывал мудрость веков. И точно, скрывал. Ведь он знал о тайнах бытия столько же, сколько и сфинкс, то есть — ничего. Тайны тайн неразрешимы и в этом мире, и во всех других. Самое большее, что может сделать любой человек, — это попытаться разгадать тайны, лежащие на поверхности. Они, поверьте, достаточно глубоки.
ПОСЛЕСЛОВИЕ Э. ДЖЕЙМС ДЖАННИНИ, Д. М.
I
Однажды, в ничем не примечательный английский день, одна замечательная английская девочка по имени Алиса прошла сквозь зеркало и очутилась по другую сторону стекла в стране фантазии. Алиса проявила необычные способности, поскольку ей удалось войти в мир, созданный другим человеком, а затем вернуться к реальной жизни. Психически больные люди обитают в мире собственных галлюцинаций, испытывая трудности с возвращением в систему, общую для человечества. Потому так тяжела работа психиатров, что им недостает волшебного дара Алисы. Любой пациент с бредовыми идеями — истинный властелин своей собственной вселенной. Каждая такая вселенная уникальна и присуща лишь данному индивидууму. У нее своя территория, свое прошлое и свой символический язык. Именно понимание психотерапевтом происхождения, а также структуры каждого из таких миров дает ему возможность найти корни изначальной душевной травмы и модифицировать вызванные ею результаты. К несчастью, пациент сохраняет способность и прерогативу в любое время изменять свою персональную реальность. У некоторых такие перемены происходят хаотически, а у других — всякий раз, когда они предчувствуют вторжение в их мир.
Знаменитый английский психотерапевт Р. Д. Лэнг создал школу, согласно которой шизофренический психоз следует рассматривать как альтернативную действительную реальность. Эта школа психиатрической мысли предоставила полезную модель, по крайней мере, для ранней стадии терапии. Однако попытки проникнуть в суть психоза требовали большой профессиональной отдачи. Эти затраты много раз пропадали втуне. Пациент был единственным хозяином своей вселенной; он контролировал доступ в нее и мог изменять ее форму.
Вызванные этими неотъемлемыми ограничениями срывы заставили многих психотерапевтов полагаться в деле редуцирования и йонролирования психозов их пациентов исключительно на особый класс лекарственных средств, называемых «нейролептиками». Мне всегда казалось, что это решает классическую проблему врача лишь наполовину. Применение одних только нейролептиков снимает симптомы, но не устраняет причину расстройства. А устранение симптомов (бреда) может привести к исчезновению того самого источника, который способен пролить свет на психологическую травму и вызвавшую подобный бред.
Алисе удалось беспрепятственно пройти сквозь альтернативный мир, обладавший некоторой стабильностью. Именно доступность и стабильность этого мира и делает его привлекательной альтернативой запертой наглухо зыбкой трясине, которую являет нам отдельная бредовая субреальность каждого пациента. Бальзамом для психотерапевта, следовательно, мог бы стать мир с некими твердыми базисными точками и дверью, обеспечивающей свободный вход и выход.
За время моего пребывания в Йельском университете в качестве психиатра я встречался со многими пациентами, чьи миры были для меня закрыты. Их личные страхи и мои нейролептические лекарства, казалось, действовали как герметизация. Тогда я и пришел к мысли использовать научно-фантастические или романы-фэнтези в качестве источника альтернативной реальности, которую мы с пациентом могли бы исследовать вместе.
По воле провидения я открыл для себя серию Филипа Хосе Фармера «Многоярусный мир». Она казалась инструментом, прямо-таки предназначенным для исследования и лечения психических расстройств. Ее «врата» обеспечивают механизмы доступа, а действующие в ней персонажи наверняка привели бы в восторг Юнга — это целый набор архетипов, доступных для ретроспективного анализа. Даже самое разнообразие «карманных» вселенных предоставляло большое, но фиксированное число миров.
На начальной стадии Многоярусной терапии нескольких пациентов с психотическими симптомами попросили прочесть серию Фармера. Затем терапия перешла от рассмотрения поступков самих пациентов к обсуждению книг. Постепенно эти обсуждения свелись к тому, что пациент соотносил свой опыт с опытом персонажей Фармера. Теперь, когда пациент в промежутке между нашими сеансами испытывал стресс и, соответственно, срыв, психотические восприятия мало-помалу включали в себя все большую долю системы «Многоярусного мира». Когда адаптированная вселенная «Многоярусного мира» заменяла высоко идиосинкразические формы альтернативной реальности, я получал возможность проникнуть в личный мир своего пациента. Я чувствовал себя астрономом, который долго наблюдал Марс в кривом зеркале и получил наконец возможность ступить на красные пески планеты. И коль скоро мы с пациентом встречались в общем мире, терапия быстро двигалась вперед.
Я отметил, что этот способ терапии дает наилучшие результаты при воздействии на подростков и молодых людей. Самыми большими ее энтузиастами стали любители чтения, юноши и девушки, считавшие, что они родились не в том веке. Часть из них страдала психозами, другие слишком глубоко ушли в свой вымышленный мир.
Переехав в Огайо, я нашел целый отряд согласных на такое лечение пациентов (и поддерживающих их родителей), которые быстро усвоили принципы Многоярусной терапии. Поскольку чувствующие себя комфортно пациенты не стеснялись высказывать свои мысли, я получил возможность использовать мощный инструмент групповой терапии для проецирования в многоярусную модель нас самих.
При обычной групповой терапии предмет обсуждения («содержание») менее важен, чем само обсуждение («процесс»). Ведь, в конце концов, именно течение воды, а не природа воды придает реке ее особые свойства и привлекательные качества. И поскольку у каждого пациента был свой уникальный способ соотносить себя с мирами Многоярусной серии, уменьшение значения содержания дало хорошие результаты. Так как все члены нашей группы пользовались одинаковыми основными символами и архетипами, они могли свободно общаться друг с другом, усиливая тем самым эффективность терапии. В процессе общения группы получали возможность разрешить свои первоначальные конфликты и постепенно вернуться в реальный мир. Пользуясь Многоярусной серией как промежуточной станцией, они двигались от своей особой реальности к реальности, разделенной с другими, а от нее — к. реальности общей для всего человечества.
II
Рассказ Фармера о том, как проводят многоярусную терапию в больнице «Веллингтон», точно схватывает сущность этого особого процесса. Многоярусная терапия в настоящее время подвергается прерывистой эволюции. Она много раз прерывалась и продолжалась вновь. Каждое проявление приносило с собой множество усовершенствований. Как подчеркивает странно знакомый доктор Порсена, весь фокус в том, как гарантировать, что Многоярусная терапия станет введением в реальность, а не ее заменой. Как правило, наши пациенты были способны отличать свой бред или фантазии от реальности — просто они предпочитали избегать реальности. Для работы с глубоко психотическими лицами Многоярусная терапия пока не применялась. Шизофреники — неподходящие кандидаты для терапевтических систем, в которых используются развивающиеся реальности.
Читая описание вымышленных групповых сеансов и индивидуальной реакции на них, я чувствовал себя так, будто наблюдаю одну из моих собственных терапевтических групп. Хотя Филип Фармер никогда не присутствовал ни на одном из моих сеансов, воссоздал он их очень точно.
Роман, хотя ему и недостает абсолютной точности в передаче деталей, верно воспроизводит ход научного поиска. Читая эту книгу, мы можем действительно испытать вместе с Джимом постепенное вхождение в реальный мир, когда он берет в свои руки контроль над собственной жизнью.
III
Алиса научилась бегать в два раза быстрее и стала королевой. Тогда она смогла выйти с обратной стороны зеркала и вернуться в Англию.
В готовящихся сейчас к изданию научных докладах о Многоярусной терапии будут проанализированы все компоненты данного метода. Можно надеяться, что мои коллеги воспользуются нашим опытом. Однако в научных докладах, хотя они и необходимымы для распространения знаний, отсутствует общий образ исследовательской работы.
Лавалитовый мир
Посвящается Роджеру Желязны —Золотому Рассказчику Небылиц.
С благодарностью Д.Т.Эдсону, автору саг о Дасти Фоге, за то, что он благосклонно позволил мне объединить техасских Фогов с английскими Фоггами.
Филип Хосе Фармер
ГЛАВА 1
Кикаха был подвижным, как ртуть, и изменчивым, как Протей, к тому же мало кто мог сравниться с ним в ловкости, поэтому он легко приспосабливался к окружавшей его обстановке. Тем более что на Земле холмы, горы, долины, равнины, реки, озера и моря редко менялись, и постоянство их формы и местонахождения воспринималось как нечто само собой разумеющееся.
Бывали, конечно, небольшие местные изменения — в результате наводнений, приливных волн, землетрясений и лавин. Однако по временным меркам отдельных людей, да и целых государств, последствия этих катаклизмов выглядели незначительными. Гора могла передвигаться, идти к Магомету (или еще куда-нибудь подальше), но для сотен тысяч поколений, живших у ее подножия, это проходило бесследно. И только для Бога или геолога ее движения выглядели столь же стремительными, как бросок мыдни к норе. Что касается «карманных» вселенных, то все происходившие в них изменения зависели от фантазии их создателей.
Но только не здесь.
Здесь нервничал даже никогда не теряющий куража и уверенный в себе Кикаха, реагировавший на перемены быстрее, чем зеркало отражает чей-либо облик. Но он не собирался это демонстрировать, будьте уверены.
ГЛАВА 2
«Ночью» Уртона, Орк, Анана и Маккей улеглись поудобней на жесткой ржаво-красной траве и вскоре заснули. Кикаха заступил в караул первым. Их лагерь располагался в небольшой долине, которую окружали низкие холмы. Здесь, в низине, росла только трава, но на вершинах холмов виднелись деревья. Каждое из них достигало в высоту не менее десяти футов, и хотя дул лишь слабый ветерок, они раскачивались взад и вперед, точно при шквале.