Так что, по здравом размышлении, пиндосы сейчас могут кого угодно неприятно удивить. Но то, что они начали активно брать пленных, – это, откровенно говоря, новость. Они что там у себя, вернули рабовладение, действительно разбирают захваченных людей на органы или получают из них вкусное и питательное протеиновое желе? Чёрт его знает, поскольку сейчас случается даже то, чего раньше и в пьяном бреду не могло быть…
– Что в эфире? – спросил я своего сержанта Георгиева, который в последнее время что-то активно колдовал над своей рацией. – Что-нибудь интересное есть?
– Я их, тарищ майор, слушаю с момента, когда мы сюда подъехали. Радиопереговоры идут всё время, но они короткие и односложные, а может, кодированные. Похоже, что их солдаты переговариваются между собой, а также с экипажами вертушек и штабами. Все солдаты друг друга называют исключительно по номерам. Все номера пятизначные, начинаются на «0» или «00», а команды они получают элементарные – типа, «номера такие-то, выдвиньтесь туда-то и усильте наблюдение». Ну и ответы идут соответственные, типа, «выполнил» или «выполняю». В стиле плохих роботов из старого кино, короче говоря.
– А штабы и вертолётчики?
– У тех кодовые имена, их главный именует себя «Янки-2», а пилоты – «Сокол-7», «Ястреб-11» и ещё что-то типа того. Они говорят побольше, но явно не хотят сболтнуть лишнего – в переговорах полно непонятных слов и кодовых обозначений.
– Про захваченных людей или пленных они что-нибудь говорят?
– Нет. Зато много говорят о погрузке какого-то продовольствия.
– Что именно?
– Всё время торопят с погрузкой. И отчитываются, типа, «Сокол номер такой-то» принял на борт тридцать контейнеров с продовольствием…
– Так. Помехи ставят?
– Да вроде нет. А зачем? У местных же и раций-то толком нет…
– Понятно, – сказал я, глядя, как фургон с медиками медленно разворачивается и уезжает восвояси. И тут же над кучей трупов замелькали чайки или ещё какие-то морские птицы вроде них, до того державшиеся на некотором расстоянии.
– Закопать бы покойников-то, – высказался я. – А то непорядок.
Барабанов на это только махнул рукой, мол, плюнь, майор, всех не зароешь, и сказал:
– Поехали. То, что вас интересовало, находится чуть дальше…
Мы попрыгали обратно на броню и двинулись за их «газиком».
На самом краю деревни, где уже начинались довольно густые джунгли, обозначились следы серьёзного боя – воронки, следы танковых гусениц, россыпи стреляных гильз от стрелкового оружия. Было и несколько трупов местных вояк, которые ещё не успели убрать.
– Вот тут, – сказал Барабанов, когда мы наконец подъехали к самой большой из воронок. Воронка была до боли знакомая – песок оплавился и потемнел, словно от ОДАБа. Знакомая картинка – в Сербии, на той мёртвой базе, была точно такая же. Неистовая Данка тогда ещё в ней долго ковырялась сапёрной лопаткой… Выходит, агрегат опять взял да и самоликвидировался… Зашибись…
– Как это всё было? – спросил я.
– Когда пиндосы уже отошли и бригада попыталась занять деревню, – сказал скучным тоном вылезший из-за баранки «газика» старлей Пирогов, – тут обнаружилось нечто подвижное и хорошо вооружённое.
– Как оно вообще выглядело? Скажем, боевого робота из старых фильмов напоминало?
– Да не, небольшое такое. Ежели, к примеру, боевой модуль с башенкой и стволом от БМП или БТРа поставить на пару костей, то есть, тьфу, опор, будет примерно то же самое.
– А как оно передвигалось?
– Оно вроде было ходячее. По-моему, передвигалось на двух или четырёх ногах. И лупило чуть ли не на триста шестьдесят градусов, очень точно, из чего-то автоматического. Прям не знали, что с этим делать.
– Вы на видео или хотя бы фотоаппаратом его заснять не пытались?
– Да нет, откуда тут исправная техника, да и зачем она нам…
– Ну и?
– Потом, – почесал в затылке Пирогов, – мы с местными помаленьку кое-что сообразили. Пара БМП и несколько грузовиков начали шуметь, якобы выдвигаясь к передней линии, а пехотинцы начали активно стрелять по этой штуке, имитируя атаку. Ну а попутно местные шуганули светошумовой гранаткой стаю очень кстати оказавшихся поблизости обезьян, которые уже явно ошалели от всей этой пальбы…
– Гаврилок?
– Чего-чего?
– Я говорю, стаю горилл шуганули?
– Не, какие, на фиг, гориллы. Мелких каких-то, чуть крупнее макак, их тут левее, по кустам, полно валяется, можешь глянуть, если сильно интересно. В общем, обезьяны всей толпой с воем рванули в сторону этой штуки. А местные солдатики кинули до кучи в её сторону ещё несколько светошумовок. Ну, понятно, целей много, эта штука явно растерялась, поскольку надо было одновременно палить направо и налево. В общем, железяка стала молотить обезьян. А тут я подъехал на Т-72 и под шумок влепил в неё из кустов пару-тройку раз. Оно сразу перестало стрелять, скисло и свалилось. Мы думали, что всё, а оно вдруг взяло и взорвалось, да так мощно, что тут почти всех контузило и ни хрена, кроме воронки, не осталось…
– Ты, старлей, прямо как комиссар Миклован, – вздохнул я, рассматривая Пирогова более внимательно. Плотный, ниже среднего роста, бритый, мордастый, глаза чуть навыкат. Ничем не примечательный, короче говоря…
– В каком смысле? – не понял Пирогов.
– Сперва стреляешь, а потом думаешь. Узнаю почерк расейского танкиста – сначала от души влепить бронебойным на звук, а потом уже смотреть, во что именно влепил…
– Это ты что угадал, то угадал, майор, я танкист со стажем.
– Повоевал?
– Ага.
– А где?
– Да много где. В Крыму был, например.
Да уж, там одно время действительно было до жути «весело». Это сначала всё было красиво, триумфально-горделиво, в воздух чепчики и крики «ура», вернули своё и дико обрадовались. Но в итоге-то всё вышло опять как всегда. Потому что потом, когда от Турции разом отложился Курдистан и она фактически развалилась на части и исламизировалась, да и местным татаро-османам в одночасье башню снесло, на полуострове стало очень невесело. Пришлось-таки и остатки флота выводить, и эвакуацию большей части населения обеспечивать. Как видно, у Севастополя судьба такая, несчастливая. Хоть он и считается за «гордость русских моряков», а во всех войнах его почему-то непременно сдавали – и в Крымскую, и в 1942-м, и в третий раз, уже когда зарубились с этими хреновыми «халифатистами»… Конечно, радикальные средства вроде боевой химии и Долгая Зима потом всё расставили по местам (смерть она вообще всех так или иначе примеряет). Сейчас там опять русская территория и можно жить, вот только это уже далеко не курорт. Особенно когда ветер с юго-запада сильно дует, заставляя счётчик Гейгера трещать весело и непрестанно…
– Ну, что тебе сказать, молодца, танкист. Красава. И что я теперь буду по начальству докладывать? Фото этой воронки предъявлю? Или песок из неё, который ситом просею? От неё при взрыве, часом, ничего такого не отлетело и на парашюте не опустилось?
Товарищи офицеры насупились.
– Не отлетало от неё ничего. Мы же не знали, что эта хрень нужна целиком, – сказал Барабанов несколько виноватым тоном. – Да и про то, что вы прилетите, нам заранее не сказали…
– Даже если про всё предупреждать заранее, всё равно в финале будет 22 июня 1941 года. Про товарища Рихарда Зорге по кличке Рамзай читал, капитан?
– Нет.
– Ну и не надо, раз не читал. Так где сейчас американцы? – спросил я.
Оказалось, что они в данный момент держат только Мбанге. Там были какие-то портовые сооружения и есть где сесть вертушкам. Судя по интенсивности полётов (а вертолёты активно шумели в небе всё время, пока мы разговаривали), они и там активно собирали манатки.
– Реактивные самолёты или хотя бы нормальные боевые вертолёты типа «Апача» они тут применяли? – спросил я.
Как оказалось, ничего такого и близко не было. Вокруг летали и летают только большие аппараты, вроде «Си Стеллиона» или «Оспри», и в транспортном, и в «ганшиповском» (то есть огневой поддержки) варианте. Я, честно говоря, опасался, что у них тут на кораблях могут невзначай оказаться или старые «Харриеры» AV-8B (если у них ещё сохранились их летающие экземпляры), или новые F-35 (эти у них до Долгой Зимы так и не были толком доведены и на вооружение поступали в количестве пары-тройки штук в год, но кто знает – вдруг довели-таки?). А отсутствие даже нормальных вертолётов огневой поддержки не то чтобы радовало, но как-то успокаивало. Поскольку как минимум это означало, что американская операция носит довольно-таки импровизированный характер.
– Так, – сказал я. – Связь с командованием бригады у вас есть?
– Есть, – Барабанов кивнул на древнюю рацию на заднем сиденье «газика».
– Тогда пусть срочно выдвинут к Мбанге пару БМП и несколько грузовиков. Короче, пусть наделают шума, чтобы нас на подходе не засекли. В Мбанге у ангольцев что-нибудь есть?
– Вдоль периметра сидит неполная рота с лёгким стрелковым.
– Так, – сказал я. – Связь с командованием бригады у вас есть?
– Есть, – Барабанов кивнул на древнюю рацию на заднем сиденье «газика».
– Тогда пусть срочно выдвинут к Мбанге пару БМП и несколько грузовиков. Короче, пусть наделают шума, чтобы нас на подходе не засекли. В Мбанге у ангольцев что-нибудь есть?
– Вдоль периметра сидит неполная рота с лёгким стрелковым.
– Маловато, но и то ладно.
– А что делать-то будем?
– Самое элементарное, капитан. Выдвинемся и атакнём.
– Зачем?
– Есть минимум две интересные темы – выяснить, есть ли у них тут ещё подобные «автоматки», и попытаться понять, что они делают с захваченными в плен людьми.
– А может, до темноты подождать?
– Ну, рубиться в темноте с американцами, да ещё здешнему феодальному воинству… Это же форменная мясорубка получится…
– Почему это?
– А у ангольцев хоть какой-то намёк на ночную оптику есть? Хотя бы бинокли, про прицелы я не говорю…
– Нет. Откуда?
– Вот видишь. У нас-то «ночники» есть, но нас мало, хоть мы и в тельняшках. А чернозадых, если те сунутся, они ночью и вовсе как в тире покрошат. Это сейчас этих детей джунглей за кустами и деревьями не видно, а ночью через тепловизор – милое дело. Так что, по-моему, надо их пощупать до того, как стемнеет. Тем более у меня такое чувство, что к вечеру пиндосы свалят и из Мбанге, не оставив нам на память ничего, кроме трупов. А у мёртвых уже ничего не спросишь… Так что, как говорил дедушка Ленин, вчера было рано, а завтра может быть поздно… В общем, выдвигаемся.
Барабанов полез к рации и начал что-то трендеть по-португальски. Кстати, а куда же наш прикреплённый переводчик, этот, мать его, Ферраз делся? Как у поста слез с БРДМ, так больше и не появлялся. Герой засратый…
Пока капитан трепался по радио, я попросил у Георгиева «портативку» – наушники с компактным приёмопередатчиком. Мы такими вещами пользуемся редко, из соображений скрытности, поскольку берут эти рации недалеко, от помех никак не защищены, а в местах с повышенной радиацией (которых сейчас, мягко говоря, немало) в их наушниках стоит такой вой и треск, что ничего в эфире невозможно разобрать. Да и демаскируют эти радиопереговоры сверх меры, так что от них больше вреда, чем пользы. Но сейчас я просто хотел лично послушать, что творится вокруг нас. Поэтому Георгиев настроил «портативку» на волну своей рации, а микрофон я, от греха подальше, не включал.
В этот момент, на наше счастье, в сторону Мбанге мимо нас протащилась пара «Уралов» с солдатами и патронными ящиками в кузовах.
– Быстро поехали за ними! – скомандовал я. Личный состав резво попрыгал на броню, и мы вслед за «газиком» пристроились в хвост к грузовикам.
Пока ехали, я успел послушать эфир. Не настолько хорошо я знаю английский, но все переговоры и команды действительно были несложные и, я бы даже сказал, элементарные. И своих наземных вояк металлические неживые радиоголоса действительно именовали, как и сказал Георгиев, цифровыми кодами, начинающимися на «зиро» или «зиро-зиро». Что характерно, отвечали вояки такими же мёртвыми голосами. Особенности связи через плохую аппаратуру или что-то ещё?
Наше передвижение, насколько я понял, никакого возбуждения у них не вызвало. Во всяком случае, я уловил только одну фразу, о движении «в обычном режиме» у западной окраины, которое никому не угрожает.
Потом мы наконец остановились в пальмово-травяных зарослях у этой самой Мбанге, где и была передовая ангольцев.
«Передовая» – это в данном случае очень громко сказано, поскольку редкая цепочка солдат пряталась за деревьями или окраинными строениями этого, с позволения сказать, поселения, ведя редкий беспокоящий огонь. Основная масса местных вояк, как обычно, ни хрена не делала и праздно кучковалась вокруг здешнего «штаба», который стихийно образовывали три грузовика (один ЗИЛ-131 был с КУНГом) и БМП-1, с башни которой некий толстый темнокожий офицер маленького роста, в крайне понтовом камуфляже (дикие цветовые сочетания в виде тигриных полос) и большой фуражке стоя обозревал в бинокль местность перед собой. Вид у него был донельзя значительный, словно у фельдмаршала Суворова перед форсированием Чёртова моста. Точнее сказать, мне этот офицерик скорее отчётливо напомнил Бокассу – императора Центрально-Африканской Республики, людоеда, большого ценителя бриллиантов и белых девок и сердечного друга румынского диктатора Николае Чаушеску из прошлого века…
Барабанов сразу же решительно направился к этому «полководцу», а я велел водителям на всякий случай развернуть «бардадымки» и не отходить от машин. Остальным бойцам я соответственно приказал спешиваться и занимать оборону.
– Чего дальше делать будем, тарищ майор? – спросила, подходя ко мне, Машка Тупикова.
– Естественно, воевать. Кстати, а что это вы там за стихийный стриптиз устроили по дороге, товарищ лейтенант?
– А я чё? Я ничё…
– Что за детский сад, блин. Бедный переводчик чуть шею не вывихнул. И какой пример ты подаёшь подчинённым, жалкая ты пародия на левую руку…
– Не знала, что вы левша, тарищ майор, – улыбнулась Тупикова.
– Так, – сказал я. – Я тебе потом объясню, что у меня лучше развито и какая сторона в данном случае доминирует. Имей в виду, что я твоим поведением пока что очень недоволен. Поэтому по прибытии к месту постоянной дислокации будешь лично мной страшно и ужасно наказана. Возможно, ближайшей же ночью…
– А наказывайте, тарищ майор, – опять заулыбалась Тупикова. – С удовольствием!
Я хотел было сказать ей ещё что-нибудь матерно-воспитательное, но, поскольку к нам подошли Симонов, Светка Пижамкина и Рустик, от дальнейших разговоров я воздержался.
– Значит, так, орлы, – сказал я своему комсоставу. – Раз никакой серьёзной брони у пиндосов здесь нет, «киржачи» можно не выгружать. А вот ПЗРК и крупнокалиберную «снайперку» приказываю расчехлить, развернуть и держать в полной готовности к открытию огня, поскольку всякая летающая гадость здесь всё-таки, к сожалению, присутствует. Личному составу от машин далеко не разбредаться и не шуметь. Кто хочет, может пока пожрать, попить водички и сходить по нужде. В общем, наблюдать за противником и ждать дальнейших приказаний. А я пока попробую оценить обстановку.
Отдав такие распоряжения, я, по примеру толстого недомерка-ангольца, забрался на башню ближней БРДМ и, развернув свой мятый камуфляжный кепарь козырьком назад, достал из чехла бинокль.
Оптика была хорошая – моим глазам открылась картинка во вполне себе привычном уже местном стиле. Нас и сидящих в Мбанге пиндосов разделяла полоса джунглей, за которой и начиналась собственно деревня. Сама деревня Мбанге при ближайшем рассмотрении состояла из всё тех же хижин и мусорных построек. Но ближе к берегу наблюдалось и несколько относительно капитальных строений, видимо, из португальского наследия, и даже что-то вроде причала, возле которого даже торчала пара мачт чего-то очень маломерного – каких-нибудь «ладей убогого ангольца», не иначе. От нас к деревне шла через джунгли грунтовая дорога (если можно так назвать накатанную грузовиками колею), которая при въезде в данный населённый пункт раздваивалась, образуя две «улицы» (вдоль них и теснились основные местные постройки), которые, теряясь из вида, упирались в океанский берег. В целом всё просто и без затей.
Жалко, что вокруг не было подходящих высоток, руин многоэтажных зданий или хотя бы больших деревьев, тогда я бы рассмотрел со своей позиции куда больше. Хотя главное я и так прекрасно уловил – основная возня шла как раз вдалеке от меня, у берега. И предчувствие меня, как обычно, не обманывало – американцы явно собирались сваливать.
Их солдаты, укрывшись среди строений и прочих складок местности, сидели по периметру деревни и с места на место почти не передвигались, что подразумевало глухую оборону. Солдаты были как солдаты – форма и бронежилеты-разгрузки в цифровом, пиксельном камуфляже песочных тонов, вооружены в основном укороченными стволами вроде М-4, у некоторых я разглядел снайперские винтовки и пулемёты М-240. Рожи в основном европеоидные, но попадались на глаза и негры с шоколадными мулатами. Обычное для них сочетание, короче говоря. У каждого на голове или лёгкий кевларовый шлем, или хитрая «гарнитура» с наушниками и микрофоном (то есть радиофикация у них тут полная или практически полная), лица прикрыты большими затемнёнными очками (а это, к гадалке не ходи, явно не просто очки, но ещё и, как это у них принято, дисплей, выдающий тактическую информацию, – неприятно, но знакомо). При этом признаков каких-то автоматических боевых систем, равно как брони или наземного транспорта, я у «супостатов» не рассмотрел.
Зато в безоблачном, прозрачно-голубом небе, на расстоянии, безопасном для огня из стрелкового оружия, но достаточном для наблюдения, постоянно висел, ходя кругами, большой вертолёт, который явно служил пиндосам воздушным командным пунктом – тёмно-серый МН-53, какой-то очередной вариант их «морской коровы». Аппарат далеко не первой молодости, но явно доработанный под новые реалии – в бинокль я рассмотрел навесную бронезащиту (плитки чего-то композитного) кабины и фюзеляжа, по паре стволов (явно какие-то многостволки вроде «Миниганов», а может, и какие-то автоматические гранатомёты), торчащих на каждом борту, большие подвесные баки и буквально утыканный какими-то хитрыми налепухами (явно радар, тепловизоры и прочая хитрая оптика) нос вертушки. Ладно, это всё тоже привычно и не очень интересно.