Мы – славяне! - Мария Семенова 17 стр.

К магической функции ворот относятся и известные из истории случаи, когда их створки обивали доспехами, снятыми с побеждённых противников. Латы ведь были не просто железом (об этом упоминается в главе «Кольчуга»). Такое использование их победителями говорило ещё и о духовном торжестве над врагом. Волшебная сила доспехов ставилась на службу крепости, которую их прежние хозяева так и не смогли взять…

Иногда ворота вели сквозь стену прямо внутрь крепости. В некоторых случаях разомкнутые концы стены заходили один за другой: проломив ворота, враги оказывались в коридоре меж двух стен и, как правило, подвергались безжалостному расстрелу. Бывало даже, узнав, что ворота ведут в подобный «коридор смерти», нападающие оставляли их в покое, предпочитая лезть через стену где-нибудь в другом месте…

Деревянные крепости Древней Руси исправно несли службу, пока под их стенами не появились монголо-татарские завоеватели, применившие техническую новинку – стенобитные орудия, предназначенные для метания тяжёлых камней с помощью длинного рычага. По мнению учёных, до той поры стенобитные машины на Руси не были известны. Наши предки назвали эти механизмы словом «порок», что значило «вред», «повреждение», «изъян»; название говорило само за себя… Сравним прилагательное «порокий» – «жёсткий», «тягостный». Было и наречие «пороко» – «трудно», «сурово»… Героизм русских воинов и простых жителей, защищавших родные города, общеизвестен. Даже машины-«пороки» не приносили захватчикам лёгких побед. Не случайны летописные рассказы о том, как, взяв наконец город, пришельцы заставляли уцелевших жителей сжигать деревянные части стен и растаскивать земляные валы. Страшный опыт, однако, скоро пошёл впрок. Минуло время, и на стенах русских крепостей тоже появились метательные машины. А ещё через некоторое время по всей Руси начали расти каменные города…

Село, деревня, весь…

Чем отличается село от деревни? С точки зрения словарей современного русского языка, в основном размерами: «Деревня – крестьянское селение… село – большое крестьянское селение (в настоящее время – административный центр сельского района)» (Словарь С. И. Ожегова). Недаром термин «деревня» больше присущ северной, лесной полосе, где прежде господствовали малодворные поселения. Зато на юге, в лесостепи, украинские и южнорусские сельские поселения гораздо чаще называются «сёлами». И поселения эти, надо отметить, в большинстве своём крупные. Однако ещё в начале ХХ века разницу между ними усматривали совершенно иную: по мнению тогдашних этнографов и языковедов, «деревня» могла быть сколь угодно велика, но «селом» называлась лишь та, в которой была церковь. Вплоть до того, что несколько деревень, тяготевших к одной церкви, составляли село.

Согласно словарям древнерусского языка, «деревня» и «село» появляются в памятниках письменности начиная с ХIV века. Однако многие учёные настаивают на том, что эти слова гораздо древнее. По их мнению, если в летописи, написанной позднее, какое-то слово употреблено в рассказе о событиях Х века, – значит, в Х веке оно уже существовало. Довольно спорное утверждение…

Но вот какой термин в самом деле бытовал с древнейших времён, обозначая небольшое селение, а также часть города (нередко – образованную влившимся в его состав селением): это – «весь». Теперь его можно услышать лишь в некоторых областях России, да и то изредка. В нашей общеупотребительной речи оно сохранилось разве что в выражении «по городам и весям». А вот в белорусском и польском языках до сих пор уцелели слова «весняк», «веснячка» – «крестьянин», «крестьянка», то есть жители «веси». Слова, близкие «веси» (и с тем же значением), остались и во многих других славянских языках – чешском, словацком, словенском, лужицком. Учёные-этимологи проследили его корни вплоть до древнеперсидского и древнеиндийского. На этих языках, в очень отдалённые времена, оно уже означало «селение, дом».

Но чаще всего, по мнению учёных, сельское поселение Древней Руси называлось тем же термином, что и жившая в нём община, – «вервь» или «печище».

Вервь и печище

Учёные пишут, что на севере Руси «родовое гнездо» именовалось, по-видимому, «печищем». Словари, правда, трактуют это слово скорее как обозначение остатков такого гнезда – по типу «кострища» и «городища». Однако специалисты указывают, что подобное значение не абсолютно, и распространяют это слово как на сам род, так и на место его обитания. «Печище» происходит от слова «печь»; какое значение имела общность очага для членов рода, рассказывает глава «В едином хлебе».

В южных, тяготевших к Киеву областях Древней Руси бытовал термин «вервь».

Учёные спорят о принципах внутренней организации верви: была ли эта община «ещё» чисто семейной или «уже» соседской, где людей объединяли не кровные узы, а место проживания? Особенно настойчивы в споре учёные – сторонники «соседской» гипотезы. Они полагают, что по отношению к родовой общине соседская – безусловный признак прогресса, что в ином случае наши древние предки будут выглядеть «отсталыми» по сравнению с другими племенами. Как будто величие и благородство народа зависит от конкретного варианта общественного устройства или, скажем, от того, построено ли им государство!

Попробовали разобраться в сложном вопросе и языковеды, подробно изучившие слово «вервь».

Выяснилось, что оно отнюдь не случайно созвучно современному «верёвка». Казалось бы, это обстоятельство сразу говорит в пользу «общности места»: дело в том, что самые разные народы, в том числе и славяне, с давних пор измеряли землю «верёвкой» – шнурами определённой длины. Ещё в ХIХ веке в Астраханской губернии существовал термин «верёвка» – 1850 квадратных сажен. О процедуре измерения земли говорили «веровить» и «вервовать». Землемерные верёвки были в ходу у древних шумеров, живших в ХХV веке до нашей эры. Слово «верёвка» (на соответствующих языках, разумеется) присутствует в обозначении некоторых земельных участков, например, в Англии и Голландии. Землемерные верёвки упоминаются в Библии; их порой берёт в руки Сам Господь. Пользовались ими и наши предки славяне.

Однако «верёвка» могла означать не только размеры физического пространства, но и родственную связь! Вот пример: древнерусский синоним «верёвки» – слово «ужик» – имело также значение «родственник». Есть такие соответствия и в других языках. Некоторые индоевропейские слова, прямо родственные «верви», означают «семья», «потомство»…

Слово «вервь» предполагает, между прочим, и некоторую ритуальную общность. О том значении, которое придавало мифологическое мышление нити, шнуру, верёвке, достаточно подробно рассказывается в разделе «Прядение и ткачество». В сознании наших предков жила космическая «вервь» – верёвка, цепочка, стебель растения – эквивалент Мирового Древа, соединяющего Небо, Землю и Кромешный (Нижний) Мир. О том, как соотносилось это всеобъемлющее понятие с семейным кругом и «домашней Вселенной», подробно говорится в разделе «Жилище».

Вот в какие глубины позволил заглянуть учёным разбор коротенького слова «вервь»!

Погост

Это слово сегодня имеет для нас лишь одно значение – кладбище, в особенности сельское. Так сказать, последний приют, последнее пристанище человека, последнее место, где он «гостит». А поскольку кладбища устраивались при церквах, в освящённой земле, погостом могли назвать и отдельно стоящую церковь с домами священнослужителей и кладбищем.

Между тем такой «церковно-кладбищенский» оттенок это слово имело далеко не всегда. Учёные пишут: оно появилось под влиянием «языкового табу» – запрета, издревле накладывавшегося на различные «опасные» и «плохие» слова: люди не произносили их прямо, боясь привлечь внимание злых сил и предпочитая выражаться иносказательно. Например, опасного зверя – медведя – старались называть «косолапым» или как-то ещё. А ведь и само слово «медведь» – «медоед», «поедатель мёда» – когда-то возникло как табуистическая замена более древнего имени, ставшего запретным и со временем благополучно забытого.

Вот и о смерти, о кладбище, о покойных говорили большей частью обиняками. Вместо «умер» – «ушёл» (соседи славян, карелы, так и выражались: «ушёл из рода совсем»), вместо «кладбище» – «погост», то есть «место, где останавливаются погостить»…

Действительно, чем дальше в прошлое, тем менее выражен в слове «погост» нынешний «похоронный» оттенок и тем сильнее проявляется его первичное значение.

…Древнеславянские князья каждый год объезжали подвластные территории, останавливаясь в заранее условленных местах. Конечно, это были не простые поляны в лесу, а крупные селения, местные племенные центры. Туда к приезду князя свозили установленную дань, туда приходили люди искать княжеского правосудия и защиты, а беспокойная молодёжь – проситься в дружину. В таких местах обычно ставились укреплённые дворы и жили доверенные лица князя, решавшие в его отсутствие все вопросы… Эти-то населённые пункты и тяготевшие к ним области и называли на Руси «погостами». Здесь останавливались, гостили князья, и не только князья – все, кто по какой-то причине посещал племенную «столицу».

Действительно, чем дальше в прошлое, тем менее выражен в слове «погост» нынешний «похоронный» оттенок и тем сильнее проявляется его первичное значение.

…Древнеславянские князья каждый год объезжали подвластные территории, останавливаясь в заранее условленных местах. Конечно, это были не простые поляны в лесу, а крупные селения, местные племенные центры. Туда к приезду князя свозили установленную дань, туда приходили люди искать княжеского правосудия и защиты, а беспокойная молодёжь – проситься в дружину. В таких местах обычно ставились укреплённые дворы и жили доверенные лица князя, решавшие в его отсутствие все вопросы… Эти-то населённые пункты и тяготевшие к ним области и называли на Руси «погостами». Здесь останавливались, гостили князья, и не только князья – все, кто по какой-то причине посещал племенную «столицу».

Об этом ещё помнили в ХIХ веке в Оренбургской губернии: там называли «погостом» постоялый двор на отшибе…

Слобода-свобода

По мнению учёных, термин «слобода» возник не позже ХII века. Видимо, тогда древнерусские города вовсю обрастали «промышленными посёлками» – селениями ремесленников, окончательно покидавших свой род, свою общину и гнездившихся поближе к собратьям по ремеслу – бондари с бондарями, гончары с гончарами и так далее. Развитая торговля давала им возможность сбывать продукцию и тем добывать пропитание, не вспахивая земли. Скотоводство, огородничество и охота ещё оставались, но лишь как вспомогательные источники пищи. Постепенно появлялись и разрастались «специализированные» слободы – колесников, кожевников, кузнецов, позже – ямские, пушкарские, стрелецкие, сокольничьи… Жителей слобод вначале называли слободичами, впоследствии – слобожанами и слободчанами.

«Слобода» нередко звучало и как «свобода». Учёные-языковеды пишут, что это не ошибка выговора и не замена непонятного слова понятным: просто «в» способно превращаться в «л» и наоборот. По мнению этимологов, «слобода-свобода» прямо связана с понятиями «собственный», «свой». В древнейшую эпоху имелось в виду положение «своего», то есть полноправного члена рода, по сравнению с положением пленников, превращённых в рабов. Пленник-раб, со временем отпущенный на свободу (как было заведено у древних славян), становился свободным – «своим». Любопытно, что первые слободы-свободы населяли как раз люди, покинувшие свои родовые общины, «освободившиеся от своих»!..

Между прочим, термин «слобода» имел и ещё одно значение, связанное с рабством и освобождением. Слободой назывался также посёлок рабов на господской земле. Хозяева выделяли рабам землю и превращали их в крепостных. Как известно из истории, по сравнению с рабством это была уже некоторая «свобода». Отсюда и название.

Планировка поселения

Как мы знаем, древние славяне необычайно тщательно выбирали место для своего дома и поселения, стремясь как можно точнее вписать свою маленькую Вселенную в Большую Вселенную, в мироздание – как вещественное, так и духовное. Поэтому и оказывается, что любой старинный русский город или деревня стоят не только выгодно с военной, торговой или иной практической точки зрения, но и – в отличие от некоторых современных селений – красиво на заглядение. Не случайна, конечно, и их внутренняя планировка.

В главе «Древнейшие поселения» было рассказано, как с течением столетий внутри славянского рода обосабливались отдельные семьи и переселялись из большого общинного дома в собственное жильё. В VIII–IХ веках в лесной полосе нынешней России немало было таких поселений, представлявших собой целое «гнездо» жилых изб (иногда окружавших древний большой дом, только предназначенный теперь не для жилья, а для общинных работ) и чуть в стороне – хозяйственные постройки. Хозяйство при этом оставалось общим: существовали, например, общие погреба. Минули ещё века, община из родственной превратилась в соседскую: люди, жившие рядом, были уже не обязательно родственниками. Исчезли большие дома и общность хозяйства, но осталась планировка деревни, которую этнографы называют «кучевой» или «гнездовой». Такую планировку считают древнейшей. Дома стоят безо всякого порядка, видимого современному глазу, вокруг расположены пашни, выгоны, огороды…

В некоторых случаях дома индивидуальных семей выстраивались кольцом. Эта планировка и называется «кольцевой», или «круговой», хотя круг получался далеко не идеальным. Иногда такая деревня окружала озеро, чаще – участок земли: пашню, луг, выгон для скота. Область распространения деревень подобного типа охватывает территорию племени вятичей, несколько менее характерны они для радимичей, кривичей и древлян: раскопками установлено, что в местах расселения этих племён кольцевые поселения строили ещё в VII веке!

По мнению учёных, кольцевая планировка присуща сёлам, где устраивались погосты. Эти средоточия общественной жизни древности неизбежно становились торговыми и религиозными центрами. Значит, была необходима площадка, где собирался народ, куда свозили дань, вершили суд и расправу, устраивали торг. В христианские времена посередине кольцевого селения иногда помещалась церковь, а также общественные амбары, лавки и мастерские.

Весьма характерны были кольцевые деревни для полабских (то есть живших по реке Лабе – Эльбе) славян. Эти земли принадлежат теперь Германии: славяне издревле жили там бок о бок с германскими племенами и, к сожалению, дело не обходилось без ссор. Круговую деревню легче было оборонять во время набега, а кроме того, вовнутрь круга на ночь загоняли скот – опять-таки ради безопасности, чтобы никто не увёл.

С течением веков кольцевая планировка дала начало лучевой, или радиальной, когда несколько улиц расходятся в стороны от общего центра. Таким образом выстроены многие старинные города, например Новгород и Москва. На планах старой части этих городов видно, что улицы, подобно лучам, разбегаются от крепости-кремля, стоящего посередине.

Очень часто славяне лесной полосы селились на берегу озера или реки. В этом случае избы выстраивались вдоль берега в ряд; такие деревни этнографы называют «рядовыми», или «линейными». Поселения с подобной планировкой прослеживаются начиная с VIII–IХ веков. Как и в последующие времена, наши предки умели точно вписаться в гармонию природы, не увеча её делом своих рук, но украшая. Если селение ставилось на высоком речном берегу (чтобы не достал паводок), избы обращались к воде (как правило, к югу, на «красную», солнечную сторону) лицевой стороной – «челом». Если же для селения был облюбован низкий, широкий берег спокойного водоёма, избы обычно обращались к воде тылом, а между ними и берегом располагались огороды, спускавшиеся вниз. Эти черты и посейчас ещё видны в планировке старинных русских деревень, поскольку тип русской деревни, как говорят учёные, складывался именно в те отдалённые времена.

Мостовая

Совсем недавно в моде были рассуждения об «отсталости», «косности» и чуть ли не «дикости» допетровской Руси. Одной из примет этой «отсталости», укоренившейся в литературе, считалась непролазная грязь, якобы царившая на улицах древнерусских городов в непогоду. Однако учёные утверждают: без элементарного благоустройства городские поселения просто не могли бы нормально жить, тем более – развиваться. И действительно: при раскопках были обнаружены инженерные сооружения городского хозяйства, восходящие едва ли не к самому моменту зарождения городов.

Сооружения эти весьма примечательны.

Самые древние из них – это мостовые. Ранние мостовые Новгорода были уложены в 938 году; между прочим, вещей древнее Х века в Новгороде пока не обнаружено. Нет там и более древних мостовых, однако конструкция 938 года не оставляет сомнений, что у их строителей – «мостников» – был уже богатый опыт в делах подобного рода. К тому времени выработалась и наиболее рациональная конструкция: вдоль улицы укладывали три продольные лаги (две по бокам, одну посередине – на расстоянии около 1,5 м друг от друга), сверху же настилали деревянные плахи. Врубая в лаги, плахи тщательно подгоняли одну к другой, чтобы не было щелей, чтобы они не разъезжались и не шевелились под ногами пешеходов, под копытами коней и колёсами телег. Ведь это могло привести к серьёзным увечьям. Иногда поверх плах по бокам укладывали дополнительные продольные брусья наподобие современных поребриков, чтобы колёса не соскальзывали с мостовой.

Применяли и другую конструкцию. Она была более трудоёмкой и требовала больше дерева, зато позволяла совсем избежать тряски при езде. В этом случае на нижние лаги укладывали круглые брёвна, иногда даже не очищенные от коры, а поверх настилали доски, располагая их вдоль улицы.