В одном из нескольких открытых домов я нашел дружелюбного невооруженного сотрудника по имени Дэвид Фокс, который был приятно удивлен наличию посетителя. Как только я вошел, он сразу вскочил со стула и явно был готов ответить на любые вопросы. Мы поговорили о способах сохранения парка, и он рассказал, что им было очень сложно делать качественную работу при таком малом количестве спонсоров. Когда парк только создали, денег хватило только на то, чтобы купить половину поля Скулхаус-Ридж – одного из самых важных и малоизвестных сражений Гражданской войны, а теперь на том месте, которое Фокс явно считал святым, строились дома и магазины. По земле национального парка даже начали прокладывать трубы, будучи уверенными (это была ошибка), что у парка не хватит денег и сил остановить это строительство. Фокс сообщил, что мне нужно на это посмотреть. Я сказал, что обязательно сделаю.
Но для начала мне надо было посетить куда более важное для меня место. Харперс-Ферри – это штаб «Конференции по Аппалачской тропе», то есть организации, которая присматривает за знаменитой дорогой, которой я посвятил все мое лето. КАТ расположилась в скромном белом домике на крутом холме над старым городом. Я поднялся и вошел. Штаб был наполовину офисом, наполовину магазином. При этом офис выглядел очень серьезно, а магазин по большей части был завален путеводителями по АТ. С одной стороны находилась большая модель тропы, которая, если бы я увидел ее до начала путешествия, скорее всего, отвадила бы меня от такого мероприятия. Она была примерно четыре с половиной метра в длину и очень хорошо демонстрировала, насколько суровой является АТ. Остальная часть магазина была полна товаров, связанных с АТ – футболок, открыток, бандан, книг, разных публикаций. Я выбрал пару книг и несколько открыток. За кассой стояла дружелюбная девушка по имени Лори Поттейгер, на бейджике которой было написано: «Специалист по информации». И думаю, что они выбрали правильного человека – она была настоящий кладезь.
Лори рассказала мне, что в прошлом году на тропу вышли 1500 человек, которые собирались пройти весь путь; 1200 из них дошли до Нилс-Гэп (на первой неделе отсеивается 20 % из людей, которые собирались идти пять или шесть месяцев); примерно треть добралась до Харперс-Ферри, то есть до половины пути; и только около 300 человек дошли до Катадин. Кстати, это, по ее словам, оказалось больше, чем обычно. Около 60 человек успешно прошли весь путь с севера на юг. В этом году некоторые туристы уже добрались до Харперс-Ферри. Рано было говорить об итогах, но количество дошедших будет больше. Оно растет ежегодно.
Я спросил ее об опасностях, подстерегающих путешественников на тропе, и она ответила, что за восемь лет, что она тут работает, было лишь два подтвержденных случая змеиных укусов, не фатальных, и один человек был убит молнией.
Я спросил ее о недавних убийствах.
Она скривилась: «Это ужасно. Все очень расстроены, потому что вера – это важная часть похода по АТ. Я сама прошла всю тропу в 1987-м, так что знаю, насколько сильно ты полагаешься на отзывчивость незнакомцев. В этом вся суть, так ведь? И вот если это исчезает…»
Потом она вспомнила, кто она, и произнесла несколько официальных слов, точнее, краткую и идеально вызубренную речь о том, что мы не должны забывать, что болезни общества могут появиться и на тропе, но, по статистике, по сравнению с остальной Америкой тропа достаточно безопасна, так как с 1937 года на тропе произошло всего девять убийств, а это примерно столько же, сколько случается в маленьких городах.
Все, что она сказала, было верно, но немного нечестно. На АТ в первые 36 лет ее существования не произошло ни одного убийства, и те девять, о которых она мне рассказала, произошли за последние 22 года. Однако спорить с ней было сложно. Скорее вас убьют у себя дома в кровати, чем на АТ. Или, как мне сказал друг: «Смотри, если ты проведешь через США линию в 3220 км под любым углом, то на ее пути уж точно будут лежать девять убитых».
«Если вам интересно, то об одном из убийств имеется книга», – сказала Лори и залезла под стойку. Пару секунд девушка порылась в коробке и вытащила книгу в бумажной обложке под названием «Восемь пуль», которую и передала мне. Книга рассказывала про двух женщин, убитых в Пенсильвании в 1988 году. «Мы ее не выставляем, потому что она расстраивает туристов, особенно сейчас», – добавила она.
Я купил книгу, и когда Лори давала мне сдачу, сказал ей, что, если бы эти женщины выжили, они бы проходили Харперс-Ферри как раз сейчас. Она мне ответила, что тоже об этом думала.
Когда я вышел на улицу, моросил мелкий дождь. Я поднялся до Скулхаус-Ридж, чтобы посмотреть на поле боя. Это было большое, похожее на парк поле, на котором извивалось множество тропинок. На них стояли информационные доски, объясняющие боевые действия. Битва за Харперс-Ферри была важным моментом для «Каменной Стены» Джексона. Он пришел в город повесить Джона Брауна, потому что именно тут с помощью сложных маневров он смог захватить двенадцать с половиной тысяч солдат Союза, то есть самое большое число американцев, плененных за одну битву. Правда, это было до Батаана и Коррехидора – знаменитой Филиппинской операции во время Второй мировой войны.
Кстати, замечу, что «Каменная Стена» Джексон – это человек, жизнью которого стоит поинтересоваться. Лишь немногие люди в истории достигли большей славы за меньшее время и с меньшими правильными решениями, чем генерал Томас Джексон. Его идиосинкразия вошла в легенды. Он был безнадежно и изобретательно ипохондричен. Например, он считал, что одна его рука была больше другой, поэтому всегда ходил и ездил на коне, подняв руку, чтобы кровь текла в тело. Он очень много спал. Много раз он засыпал прямо за ужином. Во время битвы за Уайт-Оак-Свамп лейтенанты не смогли его разбудить и посадили на коня еще спящим. Там он и продолжал спать, пока вокруг него рвались бомбы. Его тупость тоже общеизвестна. Однажды одна знаменитая певица спела для него и его офицеров Dixie, а потом спросила, есть ли у него какие-то пожелания? Он сказал, что только одно: не споет ли она для него Dixie? Он проявлял особое рвение в записи захваченного добра и был готов за него драться. Список вещей, освобожденных от армии Союза во время Шенандоанской кампании 1862 года, включал в себя «шесть платков, две и три четверти дюжин шейных платков и бутылку красных чернил». Генерал постоянно бесил свое начальство и подчиненных, потому что не подчинялся приказам руководства, а еще тем, что никому не рассказывал о своих планах и стратегиях. Одному из его офицеров было приказано вывести вверенные ему войска из города Гордонсвилля, где он уже почти победил, и немедленно выдвинуться в Стаунтон. В Стаунтоне ему приказали срочно идти к горе Крауфорд. А там ему было сказано вернуться в Гордонсвилль.
Скорее всего, из-за его привычки гонять войска вдоль долины Шенандоа странными и нелогичными путями, Джексон заработал репутацию хитреца. Его слава основана на том, что он пару раз победил, когда другие южные войска были уничтожены, и на том, что у него было самое лучшее прозвище. Он был, без сомнения, очень храбрым, но по факту такое прозвище он мог получить не за храбрость и доблесть, а за инертность, которой отличался даже тогда, когда надо было проявлять активность. Генерал Барнард Би, который придумал его знаменитое прозвище после первой битвы за Манассас, умер почти сразу, так что правды мы никогда не узнаем.
В Харперс-Ферри произошел величайший триумф конфедератов в Гражданской войне. И только потому, что Джексон следовал инструкциям Роберта Ли. Это и принесло ему славу. Через несколько месяцев его случайно подстрелили свои же солдаты в битве при Ченселлорсвилле, и он умер через восемь дней. Война была почти закончена. Ему было всего 39 лет.
Джексон провел большую часть войны рядом с Блю-Ридж-Маунтинс, в походах по лесам и через долины, через которые недавно прошли мы с Кацем, так что мне интересно было посмотреть на его величайший триумф, потому я и пошел по тропинкам через поле, читая информацию с должным вниманием и безуспешно пытаясь разглядеть новые дома. Было поздно, темнело. Честно говоря, я никогда ничего не понимал в боях. Теоретически было интересно узнать, что батарея капитана Пога стояла тут, а войско полковника Григсби было выстроено в тонкую линию там, но на самом деле это не исключало того, что теперь это была просто приятная травянистая полянка.
Я был голоден и довольно долго сюда добирался, так что не нашел в себе сил представить шум и дым сражения. Кроме того, для меня на сегодня смертей было достаточно. Так что я забрался в машину и продолжил путешествие.
Глава XIV Новая дорога
Утром я отправился в Пенсильванию, для чего надо было проехать около 50 км километров к северу. Аппалачская тропа тянется 370 км по северо-восточной части штата, похожего на карте на широкую часть куска пирога. Никто из встреченных мной туристов не говорил ничего хорошего о пенсильванской части пути. Как кто-то сказал журналисту из National Geographic в 1987 году: «Это место, которое убьет вашу обувь». Во время ледникового периода здесь царило то, что геологи называют перигляциальным климатом. Это была зона на краю ледникового щита, погода в которой характеризовалась частой сменой заморозков и оттепелей, что сильно влияло на камень. Результатом этого стали долгие километры изъеденного камня со странными углами, разбросанного тут и там. Это известно науке как Felsenmeer (в буквальном переводе – «море камней»). Такой ландшафт требует от путешественника постоянного внимания, если он не хочет подвернуть лодыжку или упасть лицом вниз. Ведь это явно не лучший опыт при наличии 22 кг веса на спине. Множество людей уходят из Пенсильвании с травмами. Еще Пенсильвания известна огромным количеством змей, живущих вдоль тропы, и совершенно грязной водой, особенно в разгар лета. АТ в этом штате не проходит ни через национальные парки, ни через леса, она не переваливает через какие бы то ни было возвышенности, не предлагает никаких особо памятных видов и совсем не интересна в историческом плане. Это не более чем центральная часть очень долгого, трудного пути между Югом и Новой Англией. Неудивительно, что множество людей его не любят.
А и еще для этого отрезка пути можно найти лишь самые худшие карты, когда-либо созданные человечеством. Шесть листов (карта – слишком сильное слово для этого произведения) сделаны для Пенсильвании организацией под названием «Кистон Трейлс Ассошиэйшн» и представляют собой что-то черно-белое, плохо напечатанное, с невнятной легендой и нечеткое, короче, что-то абсолютно бесполезное, а главное – до смешного бесполезное, душераздирающе бесполезное, опасно бесполезное. Никто не должен ходить в поход с такой ужасной картой.
Я даже пожалел, что я не дома, когда стоял на парковке в месте под названием «Парк штата Каледония» и смотрел на часть карты, которая представляла собой просто размытые линии, похожие на плохо сделанный отпечаток большого пальца. Единственная линия равных высот была прервана маленьким числом. Это было либо 1200, либо 1800. Понять, что там было написано, было просто невозможно. Да это было, в принципе, и не важно, потому что нигде на карте не было шкал, которые могли бы помочь определить интервал высоты от одной линии равных высот до другой. Что это было – крутой подъем или плавный спуск, – я так и не понял. Ни одно место (ни одно место!) в парке и на несколько километров вокруг на карте отмечено не было. От того, где я стоял, до Аппалачской тропы могло быть как десять метров, так и четыре километра в любом направлении. Понять это тоже было никак нельзя.
Я сглупил и не посмотрел на эти карты перед тем, как выйти из дома. Я собирался в спешке, проверил, те ли карты я взял, и просто сунул их в рюкзак. Теперь я смотрел на них с чувством недоумения, как люди смотрят на фотографии, на которых любимый человек делает что-то компрометирующее. Я знал, что никогда не пойду по Пенсильвании (на это не было ни времени, ни силы духа), но думал, что смогу сделать несколько радиальных вылазок, которые позволят мне понять всю сложность этой местности без ощущения бесконечного однообразия. Теперь, когда я рассмотрел весь комплект, стало ясно, что радиальных вылазок не планируется, и, мало того, если я вообще попаду на тропу, это можно будет назвать чистой удачей.
Я горько вздохнул, убрал карты и отправился через парк пешком, ища взглядом знакомые белые таблички АТ. Это был приятный парк в лесистой долине, и к тому же народу в нем было не очень много. Я шел около часа по петляющим тропинкам через леса и реки, но АТ так и не нашел. Так что я вернулся к машине и снова поехал по пустынной дороге через густые кроны парка штата Мишо и через парк штата Пайн «Гроув Фернейс», огромную зону, построенную вокруг каменных печей XIX века, ныне разрушенных, от которых парк и получил свое имя. В этом парке были хижины, места для пикника и озеро, в котором можно было плавать, но все было закрыто, и кругом не было ни души. На краю поляны для пикников стояла огромная мусорка с большой крышкой, которая была очень сильно помята и порвана, наверное, медведем, который пытался добраться до отходов. Я исследовал оставленные им следы с глубоким уважением. Я и не думал, что бурые медведи настолько сильны.
Здесь, что радовало, уже были таблички АТ. Они вели вокруг озера и вверх по крутому склону к горе Пайни, которая не была отмечена на карте, да и не являлась по большому счету горой, в силу того, что ее высота едва достигает 450 м. Все равно в жаркий летний день подняться на нее было тяжеловато. Сразу за парком стояла табличка, отмечающая середину (номинальную) Аппалачской тропы. От этой таблички в каждую сторону до конца тропы было 1738,4 км (никто толком не может сказать, какой длины АТ, поэтому настоящая середина может быть где угодно в пределах 80 км или типа того. В любом случае каждый год эта середина меняется из-за изменений тропы). Две трети туристов, которые собирались пройти тропу целиком, все равно этой таблички не видели, потому что к этому моменту уже сошли с пути. Вообще, это достаточно грустная история – переться через горы и леса 10 или 11 недель, чтобы понять, что после всего этого ты прошел всего полпути.
Еще именно тут произошло одно из самых известных убийств на тропе, как раз то, о котором говорится в книге «Восемь пуль», которую я купил день назад. История такова. В мае 1988-го две молодые туристки-лесбиянки Ребекка Уайт и Клаудиа Бреннер привлекли внимание молодого человека с ружьем, который выстрелил в них восемь раз, пока те занимались сексом на зеленой полянке рядом с тропой. Уайт была убита, а Бреннер смогла сползти с горы на дорогу, будучи серьезно раненной, и ее спасли какие-то проезжавшие мимо на пикапе подростки. Убийцу вскоре поймали и осудили.
На следующий год юноша и девушка были убиты бродягой прямо в укрытии в нескольких километрах к северу, что подпортило репутацию Пенсильвании: раньше тут никого не убивали. Зато потом никого не убивали целых семь лет, до недавнего убийства двух девушек в национальном парке Шенандоа. Их смерти свели общий счет до девяти, а это, как ни смотри, уже достаточно много для одной тропы, хотя на самом деле убийств, возможно, было больше. Между 1946 и 1950 годом трое людей исчезли в Вермонте. Они не включены в список либо потому, что это произошло очень давно, либо потому, что не было доказано, что их убили. Один мой знакомый из Новой Англии как-то рассказал мне о пожилой паре, которую в Мэне убил сумасшедший маньяк с топором. Это случилось где-то в семидесятых годах. Но об этом тоже нигде не пишут, потому что он напал на них, когда они сошли с тропы.
Я прочитал «Восемь пуль» (это были воспоминания Бреннер об убийстве подруги) накануне вечером, так что в общем был знаком с обстоятельствами, но я нарочно оставил книгу в машине, так как мне казалось несколько нездоровым осматривать место убийства примерно через десять лет после самого события. Я совсем не был напуган, но тем не менее я чувствовал слабое, невнятное неудобство, находясь один в тихих лесах на месте, где кого-то когда-то убили, и так далеко от своего дома. Я скучал по Кацу, скучал по его пыхтению, проклятиям и абсолютному бесстрашию. И меня жутко бесила мысль о том, что, если я сяду на камень, чтобы его подождать, он все равно не появится. Лес вокруг цвел и благоухал, что делало его еще более давящим и таинственным. Из-за густой листвы я очень часто даже не мог видеть, что творится в десяти метрах от меня с каждой стороны тропы. Если я наткнусь на медведя, то буду беспомощен. Кац не придет через минуту, чтобы спасти меня, и не скажет: «Боже, Брайсон, заставил ты меня попотеть». Вообще никто не придет разделить моего восторга, потому что вокруг километров на восемьдесят не было ни одного человека. Леса принадлежали только мне и тому, что в них таилось.
Я достаточно быстро прошел около семи километров к вершине Сосновой горы. На вершине я постоял, выбирая между продвижением дальше и тем, чтобы вернуться и пойти куда-нибудь еще, когда услышал сухой треск дерева и шорох подлеска примерно в 150 м от меня. Там в мою сторону продвигалось что-то большое и невидимое. Я затаился, перестал двигаться, дышать и думать. Затем я медленно привстал на кончики пальцев, вглядываясь в листву. Шум прозвучал снова. Ближе. Что бы это ни было, оно шло ко мне! Тихо, но отчаянно поскуливая, я пробежал метров сто. Рюкзак бил меня по спине, очки съехали. Я еще немного пробежал, потом обернулся и посмотрел назад. Олень с огромными рогами вышел на тропу, посмотрел на меня пару секунд и скрылся. Я немного постоял, восстановил дыхание и вытер реку пота со лба. Я совсем не был уверен, что создан для таких вещей. После этого я вернулся в машину без каких-либо дополнительных инцидентов.
Ночью я остановился около Харрисберга, а утром поехал к северо-востоку штата по проселочным дорогам, пытаясь при этом следовать тропе. Я пару раз остановился проверить ее доступность, но не найдя ничего похожего, продолжал ехать дальше, так что в основном я ехал на машине. Пенсильванию охарактеризовать достаточно сложно, частично потому, что она огромная и густонаселенная (640 км с востока на запад и 20 млн жителей); частично потому, что это совершенно бессвязная смесь уродливых полумертвых рабочих городков, милых поселений вокруг колледжей да еще полей и холмов, изуродованных индустрией. Это место, бывшее домом Рокки Бальбоа, Дуайта Эйзенхауэра, Эндрю Карнеги и амишей. Любопытно, что здесь в пределах восьми километров пейзаж может измениться от чудовищного до великолепного, далее снова до чудовищного, потом еще до более чудовищного, а затем еще раз до великолепного. Я знаю человека, который купил старую ферму где-то на краю света в качестве домика на выходные. Как-то в воскресенье он проснулся от взрывов и от треска штукатурки, выглянул в окно и увидел, что горнодобывающая компания начала работу прямо у него за окном. Он продал дом по заниженной цене, купил еще один, в еще более далеком краю, и проснулся там от звука бульдозеров, распахивающих землю для фабрики. Короче, он переехал в Вирджинию. Такие вот дела в Пенсильвании.
Я прошел по длинной долине, затененной темными холмами. Все фермы на обеих ее сторонах выращивали елки на Рождество: везде тянулись бесконечные ряды одинаковых деревьев. С какого угла ни посмотри, они образовывали прямые линии. В конце каждой подъездной дорожки стоял почтовый ящик с именем, аккуратно написанным на боку, и все имена без исключения звучали смешно и были словно придуманы: Притц, Путц, Мутц, Снутц, Шлепль, Клутц, Кунтц, Кункл, а у городков по всей округе были такие же названия, просто с суффиксами: Фанксвиль, Крамсвиль, Кутцтаун. Потом названия городов стали приобретать индустриальную окраску: Порт Карбон, Майнсвилль, Горнтаун, Сланцдейл, и я понял, что приближаюсь к странному полузабытому миру пенсильванского Антрацитового региона. В Майнсвилле я свернул на другую дорогу и через огромные горы мусора и ржавеющего железа направился к Сентрейлии, самому странному и грустному городу, который я когда-либо видел.