– В мотеле! – говорит профессор Сёмин. – Скорее всего, в нашем новом мотеле «Простоквашино».
– Точно, – говорит Шарик. – Вот этот мотель я и прощупаю.
– Нет, – сказал профессор Сёмин. – Лучше это сделаю я. Эти жулики нанесли мне личное оскорбление, они мою бабушку связали.
– Если бы они мою бабушку связали, – сказал Шарик, – я бы им показал! Я бы их всех перекусал с ног до головы.
– А если бы они мою бабушку связали, – сказал Матроскин, – их надо было бы срочно в больницу отправлять.
– В психическую? – спросил Сёмин.
– Нет, в обычную.
– Зачем? Почему?
– Лечить. Моя бабушка ох как хорошо царапалась!
Глава одиннадцатая Пронзённое сердце почтальона
Почтальон Печкин всё письмо ждал от загадочной П. К., всё вокруг почты ходил. Целую тропинку в крапиве протоптал. Хоть почту видно стало.
И вот он это письмо из «Как создать хорошую семью» получил. Письмо соседки Пелагеи.
Как только он фотографию посмотрел, как только он тёплые стихотворные слова прочитал, так и застеснялся:
– Неужели я, Печкин, внимания такой красивой женщины заслуживаю?
Очень Печкину стихотворение понравилось:
– Такое стихотворение только большой поэт мог написать, – решил Печкин. – Может быть, даже сам Пушкин или Лермонтов.
Его радость просто распирала, он очень хотел этой радостью с кем-нибудь поделиться. Он к дяде Фёдору поспешил по утреннему холодку.
Там он долго чаи распивал, про здоровье спрашивал:
– Как ваш телёночек, Гаврюша, который мне штаны сзади продырявил, здоров?
– Спасибо. Здоров Гаврюша, здоров.
– Ну, и слава богу! А вот эта говорилка на подоконнике, которая у меня конфеты воровала, здорова?
– И Хватайка здоров.
– Тоже хорошо. Что, и корова Мурка здорова, которая вчера мои носки на верёвочке съела?
– Здорова, здорова. Коровы любят солёное.
Тогда Печкин так, издалека, начал – фотографию достал и спрашивает:
– Скажите мне, милые мои соотечественники, то есть соседи по улице, эта гражданочка вам знакома?
Дядя Фёдор, пёс и кот стали гражданочку разглядывать.
– А что она сделала? – спрашивает Шарик. – Её милиция разыскивает?
– Ничего она не сделала. Это я её разыскиваю из соображений дружбы. Она где-то рядом живёт в окрестности. Вы, случаем, в наших краях её не встречали?
– Не встречали, – сказали Шарик и Матроскин. А дядя Фёдор промолчал.
Печкин полюбовался на фотографию и спрашивает:
– А вот что вы можете, глядя на эту гражданочку, сказать про неё? Какие у вас предположения?
– Я могу сказать, глядя на эту гражданочку, что она от кого-то отрезана, – сказал Матроскин.
Потом добавил:
– А предположение у меня такое – значит, тот, кого отрезали, красивше был. Скорее всего это подруга была задушевная.
– А я могу сказать, что эта гражданочка из высшего света, – предположил Шарик. – Вон у неё какая хала[3] на голове.
– А я эту гражданочку встречал, – сказал дядя Фёдор.
Печкин сразу оживился:
– Она что, рядом дачу снимает? Или на велосипеде проезжает? Очень она очаровательная, эта гражданочка, в смысле дама.
– Недавно её по телевизору показывали, – сказал дядя Фёдор.
Когда Печкин узнал, что его даму сердца по телевизору показывали, он ужасно загордился.
– И что же она делала в телевизоре? – спросил Печкин.
– Кажется, она песню пела, про море. А почему это, дядя Печкин, она вас интересует?
У Печкина в голове сразу стихотворение всплыло: «Море бушует, клокочет, камни срывает со дна…» Он совсем застеснялся и сказал:
– Это у меня чисто личное. Почтальонское.
И свою тайну открывать не стал.
Дядя Фёдор спросил его:
– А скажите нам, дядя почтальон Печкин, к вам на почту никаких новых писем не поступало? Таким гражданам, которых раньше не было?
Печкин подумал и говорит:
– Поступало. Я точно помню, было одно такое необычное письмо в жёлтом конверте. Оно господину Кривоногу в мотель «Простоквашино» пришло.
Услышав это, дядя Фёдор серьёзно задумался. Какая-то мысль у него в голове крутилась, только он никак не мог её за хвост ухватить.
Глава двенадцатая Кто хозяин клада?
Время в Простоквашино течёт по-разному. Утром оно медленно-медленно течёт, неторопливо. К обеду убыстряется. А вечером так быстро течёт, что не угонишься. Все начинают быстро-быстро двигаться, как в ускоренном кино.
Вот в медленное утреннее время мама с папой приехали. Мама так медленно с порога сказала:
– Вы знаете новость? У вас в селе Троицком интересный концерт будет. Я в газете прочитала. Певица Виолетта Серебряная будет выступать.
– Что это за певица такая? – спрашивает дядя Фёдор.
– Как, вы не знаете? Она самая знаменитая. Она так хорошо поёт, что ей костюмы из Франции выписывают.
– Что же она такое поёт, что ей костюмы из Франции выписывают? – удивился Матроскин.
Мама задумалась и молчит. Дальше разговор пошёл в убыстрённом вечернем темпе.
– Может, она народные песни поёт? – спрашивает Шарик.
– Нет. Только не это.
– Может, она тяжёлый рок исполняет, – говорит папа.
– Нет, не тяжёлый рок.
– Может, романсы? – пытает Матроскин.
– И не романсы вовсе.
– Так что же она такое поёт? – спрашивает дядя Фёдор.
– Вот пойдём на концерт и всё узнаем, – рассердилась мама.
Потом медленно они пили чай со сливками. Матроскин угощал родителей пышными булочками. А Шарик показывал им свои фототрофеи за последний месяц.
– Я сейчас натюрмортами увлёкся. В стиле импрессионизма[4]. Вот смотрите – это что?
– Подсолнух в траве, – говорит папа. – Очень сочная картинка.
– Нет, – говорит Шарик. – Это не подсолнух в траве. Эта работа называется – «Жёлтое на зелёном».
– А это? – спросил папа про два таких же подсолнуха в траве.
– Эта работа называется «Два жёлтых на одном зелёном».
– А эта работа, – сказал папа, посмотрев очередную фотографию, – наверняка называется «Четыре жёлтых на одном чёрном»?
– Нет, – возразил Шарик. – Эта работа называется «Яичница из четырёх яиц на сковородке». Это реалистическая работа.
И наконец, когда всеми новостями обменялись, родители спросили:
– Ну, так зачем вы нас вызывали?
Дядя Фёдор всё рассказал родителям и про письма подмётные, и про клад, и про связанную бабушку с сарделькой во рту.
Мама сразу потребовала:
– Давайте клад смотреть.
Как они выдвинули сундук из-под кровати!
Как открыли его! Как там засверкали камни разные и бриллианты!
Мама так и ахнула:
– Ах, мне бы такие! Я бы в нашем обувном отделе самая красивая стала.
– Почему только в обувном отделе? – удивился папа. – Ты бы и бельевой отдел захватила, и колготковый.
– Нельзя эти украшения брать, – сказал дядя Фёдор.
– Почему?
– Потому что они нам не принадлежат.
– А кому они принадлежат? – спрашивает мама.
Стали разбираться.
– Наверное, разбойникам, – говорит Шарик. – Ведь это они всё награбили. Отняли у помещиков и капиталистов.
– Нет, – говорит папа. – Это принадлежит тем людям, у которых эти драгоценности отняли. То есть помещикам и капиталистам.
– Это принадлежит государству, – сказал дядя Фёдор.
– А при чём тут государство? – удивляется мама. – Вот вы сами подумайте. Разбойники ещё туда-сюда – они эти драгоценности грабили. Помещики и капиталисты тоже туда-сюда, они эти драгоценности наживали. Вы с дядей Фёдором эти драгоценности нашли. А государство что делало?
– Надо разделить всё на три части, – говорит Шарик. – Между грабителями, помещиками и нами.
– А что государству? – спрашивает папа.
– Сундук.
Глава тринадцатая Известия из музея
Скоро на имя профессора Сёмина пришло письмо из краеведческого музея от директора Сиделкина.
Сёмин письмо взял и к дяде Фёдору пошёл его вслух читать.
Все собрались: и папа, и мама, и дядя Фёдор, и Шарик с Матроскиным.
Профессор Сёмин читал:
«Дорогие друзья краеведы!
Вас очень интересовала судьба потомков Хлопка Косолапа, известного грабителя и душегуба. Вот что удалось мне узнать из наших архивов. После русско-японской войны 1905 года правительство решило навести твёрдый порядок. Были созданы специальные части для борьбы с разбойниками и революционерами».
– Это, что ли, одно и то же? – спросила мама.
– Это близкие понятия, – ответил папа.
Профессор Сёмин дальше читал:
«Разбойничья шайка Хлопка Косолапа была загнана в Простоквашинские леса и ликвидирована. Самого Хлопка Косолапа сослали на остров Сахалин на каторгу».
– Туда ему и дорога, – сказала мама.
– Посмотрим, куда эта дорога его приведёт, – возразил папа. – Письмо-то длинное.
Профессор читает:
«После 1917 года многие бывшие преступники шли работать в органы правопорядка, потому что они считались не разбойниками, а экспроприаторами. То есть людьми, которые отбирают ценности не из жадности, а из чувства справедливости».
– Как это понимать? – спросила мама.
– Очень просто, – объяснил папа. – Если бандит просто отбирает деньги или там вещи у людей, это просто бандит. А если он грабит в знак протеста, что кругом богатые, а он бедный, это не бандит, это уже революционер.
– Значит, карманный воришка, который часы в автобусе украл, тоже революционер? – спрашивает дядя Фёдор.
– По крайней мере, если он себя таким считает.
Матроскин даже разволновался:
– Я б таких революционеров! Они бы у меня попрыгали! Я бы их в порошок растёр! Я бы их по стенкам размазал!
– Такие меры законом не предусмотрены, – успокоил его папа.
Профессор продолжал:
«Фамилия Косолап – очень редкая. И она легко отыскивается в старых документах, в частности в газетах».
– Молодец директор Сиделкин, глубоко копает, – сказал Матроскин.
Все с возрастающим интересом слушали дальше:
«В газете «Простоквашинские ведомости» за 1919 год есть публикация: «Вчера группа сотрудников под руководством Хлопка Косолапа провела рейд по выявлению вредных элементов по улице Набережной. Список задержанных прилагается».
– Он уже начальником стал, – говорит мама.
– Читаем дальше, – сказал профессор и продолжил:
«В газете «Простоквашинская правда» за 1933 год есть интересное сообщение: «На днях состоялось отчётное собрание актива города Простоквашинска. В президиуме сидели Буйнов К. К., Дробинин В. М., Кухарский М. М. и Косолап Х. И.»
Внизу была приписка:
«Всё, дорогие друзья. Больше никаких сведений о судьбе Хлопка Косолапа найти не удалось. Дальше пошли очень сложные годы в смысле поиска документов. Многие люди уезжали, многие меняли фамилию. Ещё сообщаю вам, мои дорогие друзья, что нам удалось кое-что сделать для музея. Мы подняли общественность города и соседних деревень и отстояли все музейные усадьбы – Щелкалово, Юсупово и Кара-Мурзиное, то есть усадьбу Кара-Мурзы.
Как видите, с энтузиазмом у нас хорошо, очень трудно со средствами. Ваш директор Сиделкин».
И ещё раз какая-то интересная мысль сверкнула в голове дяди Фёдора, но он не успел схватить её за платье.
Глава четырнадцатая Эстрадный концерт в селе Троицком
К концерту знаменитой певицы все стали готовиться загодя.
Мама поехала в Простоквашинск делать причёску.
Папа собственноручно выгладил костюм.
Шарик до блеска начистил своё фоторужьё.
А дядя Фёдор и Матроскин решили на концерт не идти:
– У нас дело есть. Вы нам кассету с её песнями на концерте купите. Мы потом послушаем.
Они так рассудили – если вся деревня уйдёт на концерт, неизвестные жулики непременно выйдут на тропу воровства.
Пока люди слушают певицу, разинув рот, есть возможность спокойно полазить по чужим домам и чердакам. Тут-то жуликов можно и схватить.
Другими словами, дядя Фёдор, Матроскин и Шарик решили засаду устроить.
Оказалось, что на концерт Виолетты Серебряной столько билетов было продано, что в клубе села Троицкого все зрители не поместились. Пришлось выступление певицы в концертный зал мотеля «Простоквашино» переносить.
К семи часам нарядные сельские люди стали к мотелю подтягиваться.
На людей было приятно посмотреть. Мужчины все были в костюмах и при ботинках, женщины – в платьях и при туфлях. Никого не было в телогрейках или сапогах.
Пелагея Капустина в красивой вышитой лёгкой блузке пригрохотала на новеньком мотоцикле. Она произвела на всех мужиков самое сильное впечатление.
Только Печкин на Пелагею и не смотрел, он на Виолетту Серебряную все глаза выпялил. Он так очень влюблённо на неё таращился и иногда так намекательно на себя пальцем показывал:
– Вот, мол, я, вот. Смотрите на меня.
Виолетта Серебряная приехала к мотелю «Простоквашино» на длинной-предлинной машине. Её из трёх автомобилей «Нива» сварили. Так что машина целый железнодорожный вагон напоминала. Эта машина к Виолетте Серебряной ещё больше интерес подняла.
Певица в сопровождении двух местных дружинников, двух Василиев – Суворова и Кутузова, прошла за сцену готовиться к выступлению, и люди стали заполнять зал.
Звуковики стали готовить аппаратуру.
Певичный администратор посадил по углам сцены двух дедушек с махоркой, дым пускать. Когда дым стелется по сцене, певица выглядит таинственной и молодой. И дальше пошло-поехало.
Печкин и Пелагея Капустина оказались в первом ряду. Печкин впервые в жизни был в костюме с галстуком. Он был весь бритый и совсем новый. Он даже светился весь. В руках у него был огромный букет свежих пионов.
Рядом с ним светилась Пелагея, но безрезультатно.
Глава пятнадцатая Профессор Сёмин прощупывает мотель
Мотель «Простоквашино» был новый и современный. Он только что открылся, и клиентов в нём было мало.
Он стоял в стороне от деревни Простоквашино, примерно в полукилометре от шоссе, и выглядел на фоне лиственного леса, как единственный зуб бабы-яги. Потому что был весь стеклянный и металлический.
Но внутри он был очень удобный.
Профессор Сёмин решил перед концертом как следует прощупать мотель «Простоквашино».
Пока зрительный зал заполнялся, он подошёл к административной стойке и спросил:
– Скажите, пожалуйста, у вас тут не поселялись два моих товарища?
Вежливый дежурный достал большую книгу со списком проживающих:
– Как их фамилия?
Профессор плохо умел прощупывать отели, поэтому он растерялся:
– Ой, я совсем забыл их фамилии. Я их только в лицо помню. Вы мне список прочитайте, я и скажу.
– Хорошо, – говорит администратор. – А давно они приехали?
– Да уж с месяц они всей деревне покоя не дают.
– Ну, если с месяц, таких постояльцев у нас немного. Всего двое – Кривоног и Обезьянкин. Они только что здесь были. Посмотрите, может быть, вы их на концерте найдёте. У нас сегодня певица Серебряная выступает.
– А как они выглядят? – очень неумно спросил профессор Сёмин про своих товарищей.
Администратор не обратил внимания на его неумность и ответил:
– Очень вежливые, хорошо одеты. Такие востроносенькие. По утрам бегают. Один полненький, другой худощавый.
Добрый профессор Сёмин, очень довольный своим прощупыванием, отошёл. И тут его чёрт дёрнул – он спросил:
– А ваш владелец, случайно, не получал писем с вопросом, где он взял деньги на мотель?
Дежурный сразу насторожился:
– Получал.
– И как он на них ответил? – спросил профессор.
– А вот так!
Администратор нажал ногой тайную кнопку.
Тут же зазвенел тревожный звонок, откуда-то выбежали два крепких человека в чёрных костюмах. Они схватили профессора Сёмина под руки и потащили к машине. Машина отъехала от мотеля, и скоро потрясённый профессор оказался в местной милицейской кутузке.
Глава шестнадцатая Концерт для певицы с фонограммой
На сцену вышел моложавый администратор певицы и сказал:
– Односельчане, вам повезло. На вашей сцене состоится концерт известной певицы Виолетты Серебряной. Много городов состязуются, состязовываются, состязаются… то есть вступают в состязание, кому заполучить эту певицу. И это состязание выиграли вы. Встречайте звезду аплодисментами.
Зал зааплодировал. Певица вышла на сцену лёгкой танцевальной походкой:
– Дорогие мои! – сказала она с повышенной задушевностью. – Я вам спою свою любимую песню.
И она запела, обращаясь к Печкину:
Печкин даже задохнулся от застенчивости, и чуть было не вылез на сцену, чтобы вручить певице цветы. Но Пелагея Капустина одёрнула его и сказала: