Старший Димург зримо волновался и сказал свою речь с легким трепетанием в голосе, ибо понимал, что прибытие Мора и Велета могло привести к его отлету из Млечного Пути… Отлету который ни Яробор Живко, ни тем паче Крушец сейчас не смогли бы спокойно пережить.
— Ярушка, — мягко обратился он к мальчику, которого уже спустил с рук Атеф, поставив подле своих могучих ног. — Побудешь здесь с Богами, покуда меня не будет? Или отнести тебя в комлю, право молвить Кали-Даруги ноне занята, и сможет к тебе прийти несколько позже.
— Нет, не пойду в комлю, останусь с Мором и Велетом, — спешно отозвался юноша, оно как совсем не желал оказаться в комле, да еще и с Кали, которая вновь поднимет пред ним вопрос о занятиях.
— Хорошо, — верно уловив мысли мальчика дыхнул Перший и слегка качнул головой, тем самым, толи высказывая недовольство, толи просто направляя змею на положенное место в венце.
Змея незамедлительно вытащила из уха Господа свой раздвоенный язык, и, приподнявшись на хвосте, вздела вверх свою треугольную голову, дюже внимательно обозрев не только залу, Мора и Велета, но и самого юношу, точно запечатлела их образ. Засим она также неторопливо скрутилась в спираль в навершие венца, пристроив голову на хвост, и ядренисто пыхнула зеленью своих очей. Перший, мысленно послав веление сынам приглядывать за мальчиком, развернулся и не торопко покинул залу.
Глава третья
Поколь рябью поигрывали от ухода старшего Димурга зеркальные стены, очевидно, все еще храня в себе его серебристый цвет сакхи, Мор степенно направился к единственному креслу, и, воссев на него, резко вздел вверх руку. Он тем рывком, вроде как содрал со свода огромный пласт колеблющегося облака, на чуть-чуть живописавший фиолетовую поверхность, и скинул его вниз. Ком облака, подобно болиду преодолел расстояние от свода до пола, да гулко плюхнувшись на него, в мгновение ока образовал могутное серое кресло, присыпанное сверху мельчайшей голубоватой изморозью. Велет полюбовно огладил волосы мальчика, и, двинувшись к созданному для него креслу, очень нежно молвил:
— Благодарю, милый малецык, — Атеф не менее степенно опустился в глубины кресла, и те слышимо пухнув, живописали враз под его руками облокотницы, а под ногами, выкатившись из сидалища, долгий лежак. — И, что же ты желал поведать, мой любезный. Я не очень понял твое сообщение, ибо оно дюже спонтанно прозвучало, а переспрашивать не решился, або почувствовал, что ты взволнован. И зачем понадобилось малецыку Усачу срочно все бросать и лететь в Северный Венец?
— Чтобы забрать Стыня, — коротко отозвался Мор, и гулко вздохнув, смолк.
Яробор Живко с интересом оглядел замерших Богов, не сводящих с него трепетно-полюбовного взора, и принялся шевелить белые низкие испарения укрывающие местами черную гладь пола, разгребая их комковатое полотно правой ногой, стопа которой была обута в серебристую сандалю.
— Малецык Стынь поколь находится в Северном Венце, — все также значимо недовольно и почасту вздыхая продолжил пояснения Мор, явно нуждающийся в слушателе. — Туда оногдась прибыл Китоврас, и он присмотрит за малецыком, покуда его не заберет Усач. Там же Усач сам решит передать ли Стыня Асилу, Дивному или все же Воителю, как того сам желал милый малецык. А торопил я тебя и Усача, потому как боялся, что коли задержусь, Родитель наново передумает и пришлет в Млечный Путь Воителя взанамест меня. Сам же знаешь, как было по первому Родителем решено. Вежды мне сказал, ономнясь связавшись, чтобы я все бросил и незамедлительно прибыл в Млечный Путь. Ибо он поколь в Отческих недрах и возможно не скоро сможет забрать Стыня, так как предполагает, Родитель его накажет. А как бросить, коли не куда пристроить Стыня. А вдруг у бесценного малецыка случится отключение, надобно чтобы подле был кто из старших и знал как помочь. Мерик после посещения кремника на Хвангуре несколько отупел, как мне кажется… лучше бы продолжал красть чем то, что ноне происходит с ним… Всего боится, трясется и даже исполняет поручения несмело, словно не уверен в своих способностях. Совсем испортили черта эти тупоголовые криксы-вараксы, такая неприятность… такая… Посему я и обратился к тебе и Усачу за помощью. Зная, что Усач никогда не откажет мне, коли попрошу, да и ты тоже… Не решился, однако беспокоить старших Богов или Воителя, поелику он поколь не выяснит, что? как? зачем? почему? никогда не прилетит. А так Усач заберет Стыня и сам же его доставит к Воителю в Блискавицу али к Асилу в Геликоприон… И вообще, знаешь Велет, порой возникает такое ощущение, что кроме меня и Вежды в нашей печище все призваны только расстраивать Отца… Уж я не говорю о том, чтобы помогать.
— Ну, ну, мой любезный, — Атеф, наконец, перевел взгляд с мальчика и очень ласково воззрился на Димурга, а мышцы на его плечах перекатились туды…сюды так приметно, что заколыхалась материя сакхи, словно жаждая порваться. — Что ты такое говоришь, как это так призваны расстраивать нашего дорогого Отца. А потом недолжно тебе, моя драгость, забывать, что ты и Вежды старшие сыны… А скоро ответственность и вовсе многажды возрастет, стоит нашему бесценному малецыку переродится… Ты должен быть к этому готов… Готов, что забота о Стыне перейдет в целом на тебя. Поколь малецык будет восстанавливаться, возрастать и Отец, и Вежды будут большую часть времени подле него. И тебе в основном придется участвовать в жизни Стыня, поддерживать Темряя и Опеча. Эт, конечно, не значит, что я иль иные старшие Боги не будут вам помогать, но ты должен осознавать свое взросление… свое особое… существенное место средь Димургов.
Велет говорил достаточно неспешно, точно соизмеряя каждое свое слово, включая в речь не только наставление, успокоение, но и всю нежность, каковую испытывал к младшим членам печищ, и особенно к Димургам… К Димургам, в печищу которых, также как и Седми, когда-то желал вступить.
— Я это понимаю, и готов к тому, — отозвался все также досадливо Мор, и провел перстами по грани своего раздвоенного подбородка. — Но это бы еще и иные понимали, те самые, каковые вмале сделаются средними Зиждителями и ответственность на которых будет лежать не меньшая… Ты вот говоришь, не досадуй на Опеча, а как на него не досадовать… как? Замкнулся в своей Апикальной Галактике, ибо, видите ли, занят новыми творениями, которые ему позволил создавать Отец… Представляю, что он натворит там, после пережитого. Непременно создаст какого-нибудь нового антропоморфа с коим окромя Воителя никто и не справится.
— Ну, зачем ты так? Зачем? — мягкость в певучем, объемном басе Велета принялась нарастать, вроде он желал той звучащей мелодичностью снять напряжение с весьма гневливого Димурга. — Не надобно на Опеча серчать. К нему итак придирчиво относится Стыря, и до сих пор натянуто общается. Отчего малецык Опечь страдает… Посему надо нам старшим проявить миролюбие и разумность. И поступать как Словута али Усач.
— Миролюбие, — произнес совсем надсадно Мор и резко въехал головой и спиной в ослон кресла, чем вызвал его порывисто качание. — Куда еще больше миролюбия. Привез ему Стыня, абы срочно надо было побывать в Сухменном угорье. Магур-птицы доложили, что в этой Галактике нарастает давление в одной из систем. И попросил Опеча! попросил его, пригляди за малецыком, никуда от себя не отпускай. Так нет же, Опечь взял и отпустил нашу бесценность к Темряю, да еще и на сумэ. Но сумэ создано было надысь, и поколь слабо опробовано в чревоточинах, а вдруг что-нибудь случилось с судном, и драгоценный малецык пострадал. Но это часть беды… Хуже, что он отпустил Стыня к Темряю. Я понял бы если Опечь отпустил нашу кроху к Усачу, Стыре, Воителю или к Словуте. Но к Темряю… это все равно, что к Огню или к Дажбе. Хотя верно к Дажбе стало менее задачливо. — Мор нежданно резко дернул головой и махом на его лице дрогнули все жилки, по-видимому, он был чем-то весьма опечален. — Спрашиваю у Опеча, где Стынь? А Стынь давно уже у Темряя… Темряй замечательный малецык, но лишь тогда когда не экспериментирует… А когда он экспериментирует, да еще подле него Стынь, — теперь Димург горестно вздохнул. — Если бы ты Велет видел, что они там создали. Я просто уверен в том принимал участие Стынь и вероятно еще кто-то… Так предполагаю, это был Словута, хотя на него не очень похоже, но некие единицы наследственной информации явственно соответствовали его созданиям. А по поводу Стыня, так малецык почасту вносит в коды такое, что ощущается, наша драгость все еще больна и не оправилась от хвори. И то благо, что Отец сие не видел и Родитель был занят лучицей, иначе незамедлительно бы наказал Темряя… Темряя и Отца, конечно же. Ведь в тех созданиях, коли их так можно назвать, были нарушены все генетически информационные покодовые носители. А когда они принялись пожирать саму планету, допрежь того съев всю растительность, животных, птиц, и большую часть людей… я опешил…
— Как это саму планету? — удивленно переспросил Велет, и легонько подавшись вперед, развернув голову, заглянул в утопленное в парах сизо-серого кресла лицо Димурга.
— Так — таки саму планету, — все тем же нескрываемо-раздраженно ответил Мор, и громкий его голос заколыхал туманные полосы на полу, каковые настолько уплотнились, что не желали расползаться, хотя мальчик все еще пытался их растолкать ногой. — Они стали жрать саму почву, глотать камни. Я еще такого не видел, чтоб создание, глотая землю и камни, не гибло.
Велет зычно крякнул. Вероятно, он хотел рассмеяться, однако страшась сильнее рассердить и без того недовольного Мора, единожды подавил в себе смех. Оттого и получилось, что он крякнул или хрякнул. Димург стремительно вскинул взор, дотоль направленный на стоящего недалече юношу и подозрительно всмотрелся в лицо Атефа, точно заподозрил его в несерьезности. Но так как Велету удалось смешок заменить хряком, а лицо его, застыв, хранило задумчивую неподвижность, Мор погодя продолжил:
— Пришлось срочно… срочно их уничтожать, а они такие верткие оказались. — Димург замолчал, на лице его туго качнулись выступающие вперед желваки, и он весьма огорченно добавил, — не представляю даже теперь, что скажет Отец. От него будет невозможным утаить произошедшего с Палубой. А он так гордился этой планетой, где достаточно продолжительное время по оставленным им законам в благополучие жили людские племена. Всяк раз когда Отец бывает в Галактике Татания, он залетает в систему Купавки на Палубу. И что теперь делать… не представляю себе… Я заставил, конечно, асанбосам переселить выживших людей в одну из свободных систем Татании. Благо их басилевс Токолош на тот момент был недалече, и сразу прилетел на ногках со своими приближенными, но ведь жалко Палубу.
Велет энергично вскинул вверх руку и широко расставленными перстами прикрыл часть лица в районе губ, схоронив, таким побытом, сияние улыбки. Еще миг и, очевидно, не в силах сдерживаться, он, громко загоготав, отметил:
— Будем надеяться, что наша драгость Крушец не унаследует присущие только вашей печище способности во всем экспериментировать, або тогда и впрямь окроме Отца серьезных Богов у Димургов не будет, — и вовсе гулко заухал так, что закачавшее своей перьевистостью кресло принялось сбрасывать вниз целые лохмотки облаков.
— Не пойму чего тут смешного? Что теперь сказать Отцу? — обидчиво отозвался Мор и купно свел свои прямые, черные брови в кончики, которых были вставлены камушки приподымающие уголки глаз вверх да придающие лицу выражение недоумения.
— Что сказать. Как есть, так и сказать, — уже многажды ровнее молвил Велет, как-то весьма резко прекращая греготать, ибо услышал обидчивые тонки в голосе Мора… Мора, каковой слыл его любимцем, и всегда пользовался тем расположением. — Что ж теперь делать, коли Стынь дитя, а Темряй не намного его старше. Малецыкам сие шалопайство присуще и простительно. Жаль, конечно, что их чудачество коснулось дорогой Отцу планеты… А почему она подверглась такому разрушению, я не пойму. Ты, что милый мой, не мог как-то помягче расправиться с теми созданиями?
— Не мог, — тихо проронил Димург и медленно поднялся с кресла, желая тем скрыть свое огорчение от старшего брата. — Весьма, потому как разгневался. Уже ничего не мог творить мягче.
— А на кого те создания были похожи? Как они выглядели? И почему стали есть почву и камни? — внезапно подал голос Яробор Живко, как оказалось внимательно слушающий Богов и токмо для отвода глаз взбивающий испарения на полу. — Камни? — вопросил он вновь, — разве можно перекусить камень? — мальчик тотчас стукнул промеж себя зубами, вроде проверяя их крепость.
— Они их глотали, — повышая голос, и немедля убрав с лица, и обобщенно с фигуры все недовольство откликнулся Мор. — А выглядели весьма ужасно, — дополнил он, глядя на юношу сверху вниз. — Никакой пропорции и полное отсутствие принципов физиологического построения существующих созданий. Точно в них единожды сошлись коды разных творений, которые Родителем категорически запрещено смешивать, абы необходимо придерживаться выставленных им правил.
— А на кого они похожи? — перебил дюже пространственную речь Господа Яробор Живко.
Он, непременно, хотел вызнать как можно больше о том, что его заинтересовало в рассказе Мора. Одначе задавая вопросы, как всегда спрашивал только про определенные вещи, словно получал информацию не для себя, а для Крушеца.
— Похож, — задумчиво повторил Димург и неспешно пожал плечами, ибо был весьма слабо знаком с животным миром не только Земли, но и в целом Галактик. — Похож на кого-то… Но явно не на тех существ, которые обитали на Палубе, оно как те камни не глотают.
— Он похож на медведя, лося, волка, вепря? — вопросил Яробор Живко, стараясь направить пояснения Господа в том направлении, в каковом ему станет понятен и сам образ создания, и место где он обитал. — Или может это змея, ящерка… На кого внешне похож?
Мор не столько не желал ответить, сколько не представлял себе, как можно объяснить мальчику им видимое существо, сызнова пожал плечами.
— Тогда покажи, — Яроборка стал зримо волноваться, так как жажда знаний нежданно напоролась на простое недопонимание. — Перший тогда, создал из облака Галактику, — пояснил он и резко толкнул ногой пары плотно облепившую стопу и щиколотку. — И ты так сделай.
— Перший создал из облака Галактику? — изумленно переспросил Мор и губы его малозаметно колыхнулись. Мальчик торопко кивнул. — Но я не смогу создать образ того творения, — произнес достаточно умягчено Господь, узрев волнения юноши и стараясь его погасить. — Поелику весьма плохо его запомнил. И мне трудно с чем сравнить данное создание… Но все же большей своей частью он, наверно, напоминал змею.
Яробор Живко внимательно выслушав объяснения, дюже пронзительно всмотрелся в лицо Бога, словно хотел вызнать все им затаенное, чувствуя общую недосказанность в его ответах, и тягостно вздохнув, молвил:
— А что такое река Смородина? Она, как и все иное, это я уже приметил, имеет непосредственную связь с космосом.
— Река Смородина, — немедля отозвался Велет, приходя на помощь своему любимцу Мору. — Так насколько я ведаю белоглазые альвы зовут чревоточину, при помощи которой мы путешествуем средь Галактик.
— А кто такие белоглазые альвы? — тотчас вновь поспрашал Ярушка и тронувшись с места, направил свою поступь повдоль залы.
Он внезапно болезненно скривил губы, и, приткнув к виску ладонь, слегка вроде как придержал голову.
— Племя, созданное Седми. Это вельми хороший народ, они великие знахари и учителя людей… Призваны обучать человечество наукам волхования и звездной мудрости. Их помощью почасту в воспитание людей пользуются не только Атефы, но даже и Димурги, — ответил Велет и тревожно переглянулся с Мором, так как от них обоих не ускользнуло движение губ и руки мальчика.
— А ты, Мор, знаком с белоглазыми альвами? — определенно, прав оставался Седми, поток вопросов у Яробора Живко возрастал с каждым принятым ответом.
Мальчик нежданно резко остановился, и обхватил голову и второй рукой, губы его тягостно сотряслись, а из макушки порывистой зябью выбилось смаглое сияние, озарив, кажется, всю плоть тем светом.
— Нет, — Мор торопливо шагнул навстречу юноше, понимая, с ним происходит, что-то весьма странное, и, желая поддержать. — Я с этим народом не знаком… не пришлось. А днесь и вообще мне без надобности.
— А я знаком, — сие, похоже, сказал не Яроборка, а глухо дыхнул сам Крушец.
Прошло не больше нескольких секунд, когда мальчик весь напрягся, и надрывисто качнул головой, часто…часто задышав, точно задыхаясь. Еще морг и пред его очами густой хмарью промелькнуло видение. И также стремительно огромный, точно стеклянный осьминог с мощным телом и двумя большущими челюстями (напоминающими клюв), купно блеснул крупными очами, выплеснув из них вперед тонкие лучи света, пробивая ими марево густого космоса с кружащими окрест голубыми, багровыми и желтыми испарениями, где скользили, вращаясь, звезды, системы, планеты, астероиды, спутники, кометы, болиды. Он стремительно выбросил в стороны, свои подвижные восемь щупальцев, широко раззявив их, и показал голубоватое колышущееся брюшко. Из центра которого энергично вырвался светозарный луч и наотмашь ударил… Ударил Яробора Живко в лоб… так, что он звонко крикнул и почувствовал как скоро…скоро застучавшее сердце переполнив грудь попыталось рывком остановиться или разорваться.
«Господин, надобно дышать часто, будто нагоняете быстроту своего дыхания желая взлететь,»- послышался ровный голос Кали-Даруги наставляющий его на занятиях.
И в такт скорому бою сердца, Ярушка часто…часто задышал. Легкие махом отяжелев и укрупнившись, надавили на сердце, и, всколыхнув в нем кровь, помогли ей выплеснуться в сосуды, не позволив сему центральному органу плоти остановиться или разорваться. Однако тело юноши далее не знающее как действовать (ибо демоницу он ни разу, ни дослушал до конца) резко окаменело. Ноги не в силах держать рывком дрогнув, испрямились, и, не будучи способным, стоять, мальчик плашмя упал на пол, врезавшись в его черную гладь лицом, подтолкнув вперед испарения и тотчас исторгнув энергетический зов в пространство самой лучицы. В этот раз юноша не потерял сознание, одначе на какое-то время утратил ориентир в пространстве, а когда сызнова обрел себя и спало окаменение с конечностей, оставив небольшую корчу в лодыжках, услышал встревоженный говор Велета: