– А что у тебя в сумке? – не отставал дотошный Паша.
«Возмутись», – порекомендовал голос, и Кошелев «возмутился».
– Гаубица, блин!!! Баллистическая ракета!!! – с истошной визгливостью, заставившей бы подохнуть от зависти самую скандальную базарную торговку, завопил он. – Атомная бомба с часовым механизмом, замаскированная под бетономешалку! Плюс удостоверение профессионального террориста, подписанное лично Басаевым и Хаттабом! В придачу можешь обшарить каждый миллиметр моей одежды! Капсулу с боевыми отравляющими газами в прямой кишке поискать! А ногти у меня сплошь контактным ядом намазаны! Раздевай догола, вызывай ФСБ, экспертов, а заодно саперов и «Службу спасения»! Ну, что рот разинул?! Давай, Паша, действуй!!! Авось орден дадут!
– Ладно, Андрюха, не психуй! – подавленный яростным натиском Кошелева, смутился Якушев. – Проходи, Виталий на первом этаже, в комнате охраны, проводит инструктаж...
* * *Комната охраны представляла собой почти лишенное мебели (если не считать стола, стула и длинной лавки у стены) просторное светлое помещение. Недостаток мебелировки объяснялся не скупостью хозяина фирмы, а рационалистическим расчетом начальника службы безопасности. Комната охраны по совместительству выполняла функции временного спортзала. Последние полтора месяца Федоров в часы незапланированного досуга (допустим, если Борисов, запершись в кабинете с пуленепробиваемыми стеклами, устраивал длительные совещания) собирал здесь оставшихся не у дел секьюрити, кроме тех, кто сторожил входы-выходы, и проводил с ними факультативные занятия по рукопашному бою, обучая ребят некоторым специфическим приемам из арсенала спецназовцев, которые позволяли федоровским воспитанникам без особого труда расправляться в рукопашной схватке и с каратистами, и с боксерами, и с борцами. Сам Виталий впервые познакомился с УНИБОС[21], проходя срочную службу в спецназе, в Афганистане. В последующие годы он, черпая из разных, но неизменно надежных источников, постепенно расширял круг познаний и особенно преуспел в данной области, воюя в Чечне под чутким руководством командира взвода спецназа ВДВ старшего лейтенанта Олега Авдеева, ныне более известного как Бритый. Скрестив руки на груди, Федоров неторопливо расхаживал вдоль скамейки, на которой чинно расселись сотрудники, благоговейно внимающие каждому слову начальника...
– Особых проблем на данный момент не предвидится. Последние, с кем мы враждовали, – азербайджанцы, но им вправили мозги. Вряд ли сунутся, – услышал тихонько зашедший в комнату Андрей низкий, приятный, слегка хрипловатый бас Виталия. – Однако... береженого бог бережет! При нашей профессии нельзя расслабляться ни на миг! Возможно, есть некие «подводные» камни, о которых мы не знаем. Поэтому еще раз подчеркиваю – ни вкоем случае не расслабляться, не почивать на лаврах!!! В то же самое время некоторые из вас этого, похоже, не понимают! – Тут стальной взгляд начальника СБ остановился на персональном шофере Борисова Дмитрии Королеве. – Сотню раз тебе втолковывали – не парковать «Мерседес» шефа над канализационным люком! – В голосе Виталия зазвучали раздраженные, сердитые нотки. – Сотню раз объясняли: человек, имеющий план подземных коммуникаций города или просто взявший в проводники опытного диггера, способен, улучив момент, присобачить намагниченную бомбу к днищу автомобиля спустя минуту после того, какребята проверили машину миноискателем! К несчастью, подобные умники водятся не только в модном телесериале «Улицы разбитых фонарей», но и на самом деле. Мне лично известны по крайней мере два аналогичных факта... А ты, Дима, вчера поставил!
– Извини, Виталий, больше не повторится, – сконфуженно пробормотал Королев, светловолосый, коротко стриженный парень лет двадцати с небольшим. – До сих пор не пойму, как так получилось? Не иначе черт попутал!
– Не исключено! – на полном серьезе согласился Федоров. – Между прочим, не мешало бы освятить машину! Да и ты, Дима, о Боге не забывай! Ладно, приступайте к работе, – помолчав секунд тридцать, с ворчливым добродушием распорядился он. Охранники «Славянки» деловито направились к выходу.
– Я к тебе, Виталий, – посторонившись и освободив им дорогу, глухо произнес Андрей.
* * *Начальник службы безопасности ощущал себя в превосходной физической и моральной форме. Ровно два месяца назад он собственными силами выбрался из описанного нами в первой главе запоя: проспал ночь, в субботу утром, решительно отвергнув предательскую мыслишку об «опохмелке», отмок в горячей ванне, отпился чаем, минералкой... В воскресенье сходил в православный храм, исповедался, получил от батюшки благословение и спустя неделю приехал в город Серпухов в Высоцкий мужской монастырь к чудотворной иконе Божьей матери «Неупиваемая чаша»[22]. В тот же день Виталий целиком и полностью избавился от алкогольной зависимости. К спиртному его больше абсолютно не тянуло, хотя в особых ситуациях Федоров мог, «не заводясь», выпить две-три рюмки в хорошей компании и по случаю большого праздника, как, например, недавно на крестинах новорожденного племянника Вити – сына своей младшей сестры Ирины. Одновременно с регулярными «штопорами» бесследно исчезли многочисленные хвори, внутренние органы ни разу не напоминали о себе... Едва завидев явившегося без приглашения Кошелева, Виталий неприятно поразился произошедшей с парнем метаморфозе. Поразили Федорова вовсе не испитое, осунувшееся лицо Андрея, не исхудавшая фигура, не болезненно-дерганые телодвижения (мало ли, может, захворал человек?). Настораживало другое – под внешней, телесной оболочкой парня явственно угадывалось постороннее, гадкое, враждебное присутствие[23].
– С чем пожаловал? – испытующе оглядывая бывшего сотрудника, ровным тоном осведомился начальник СБ.
Кошелев без запинки выложил подсказанную на проходной демоном басню «о сверхважной информации, напрямую затрагивающей вопросы безопасности фирмы».
«Врет, – убежденно подумал Виталий. – Стопроцентно врет! Что-то тут нечисто».
– Конкретизируй, пожалуйста! – попросил он, тщательно фиксируя малейшие движения Кошелева.
«Наплети про документы в сумке, достань топор и, не давая опомниться, бей!» – посоветовал одержимому демон.
– Я принес документы, – вслух сказал Андрей. – Вот, взгляни сам. – Он расстегнул «молнию», выхватил топор и с размаху рубанул стоящего неподалеку Федорова по темени. Однако Виталий недаром долгие годы изучал изощренную технику УНИБОС, да в придачу прошел две войны, где ему неоднократно доводилось сходиться врукопашную с вооруженными озверелыми моджахедами, которых тоже готовили опытные инструкторы. Федоров действовал скорее рефлекторно, нежели осознанно. Резко сорвав дистанцию, он заблокировал правую руку Андрея так называемой «вилкой»[24], безжалостно вывернул кисть (топор со стуком упал на пол) и задней подножкой под обе ноги повалил Кошелева на спину. Из положения лежа Андрей попытался ударить Виталия пяткой в пах, но тот легко защитился согнутым коленом и двинул в ответ начавшего садиться Кошелева обратной стороной ступни чуть выше переносицы. Андрей опрокинулся навзничь, больно ударившись затылком о деревянные доски пола. Сознание его меркло, ускользало. Кровь из разбитых бровей заливала глаза.
– Почему, подонок, напал? Топор приволок! Специально небось подослан!.. У-у-у, сволочь!!! – проваливаясь в беспамятство, услышал он напоследок негодующе-возмущенные крики сбежавшихся на шум борьбы секьюрити. Затем все звуки исчезли, и черная бездонная дыра окончательно поглотила Кошелева...
* * *Андрей очнулся минут через сорок. За это время его успели обыскать, крепко связать, а учрежденческий врач наложил на рассеченные брови швы и мокрым полотенцем стер кровь с лица (по инициативе Борисова в центральном офисе «Славянки» постоянно функционировал пункт неотложной медицинской помощи). Открыв глаза и полностью придя в сознание, Кошелев обнаружил, что лежит на полу, а рядом на лавке сидит ссутулившийся Виталий Федоров с дымящейся сигаретой в руке.
– Почему ты пытался меня убить? – встретившись взглядом с Андреем, спросил начальник СБ.
«Коси под сумасшедшего! – властно зашептал в кошелевской голове демонический голос. – И не вздумай упомянуть обо мне сейчас! Этотточно раскусит! Не смей, понял? Иначе удушу! Потом психиатрам про «голос» болтай сколько угодно... Но потом!!!»
– Итак, почему? – между тем спокойно переспросил Виталий.
– Ты собирался меня кастрировать! А я не согласен! Падла ты кровожадная! Изверг! Вурдалак! – покорно выполняя волю нечистого духа, понес агрессивную околесицу Андрей. – Не хочу становиться евнухом! Слышишь, не хочу-у-у!!! – Тут он возвысил голос до визга. – Я размножаться собираюсь! В массовых количествах!!! – Кошелев забился в искусно разыгранной истерике.
– Да у него ж все вены исколоты! Наркоша отпетый! А потому двинулся по фазе! – прокомментировал бредовые выкрики Андрея знакомый читателю крепыш Саша Маслов. – А вот вещественные доказательства. Полюбуйтесь! Джентльменский набор наркомана! – Саша указал на изъятые у Кошелева при обыске шприц, жгут, а также крохотный полупрозрачный запечатанный пакетик с «дежурной» дозой героина (в настоящий момент и то, и другое, и третье лежало посреди стола).
– Отдайте, су-у-уки!!! – на сей раз без подсказки демона, брызгая слюной и закатывая мутные глаза, бешено заорал Андрей. – Вы не понимаете, идиоты! Ни хрена вы, гады, не понимаете! Без своевременного укола мне кранты! Отда-а-айте-е-е!!!
– Ишь разволновался, паразит! – брезгливо фыркнул успевший смениться с поста на проходной Павел Якушев. – Ума не приложу, почему я сразу тебя не вычислил? Ведь прямо на лбу написано «нар-ко-та», и восклицательный знак стоит. Век себе не прощу! – Паша в сердцах треснул кулаком по голой стене.
– От-да-а-айте-е-е-е!!! – продолжал надрываться Кошелев.
– Не беспокойся, болезный, тебя вылечат! – недружелюбно буркнул Маслов. – Я вызвал по телефону «психовозку»! Жди дядю доктора, мудак! А будешь дальше шуметь – рот скотчем заклею! Надо ж, чуть Виталика не зарубил! – Лицо крепыша исказилось в приступе ярости, стиснутые кулаки побелели.
– Перестаньте, ребята, – устало махнул рукой Федоров. – Не сотрясайте понапрасну воздух! Что же касается «психовозки» – гм-м... Саша, разумеется, поступил правильно, но сдается мне... в данной ситуации больше нужен не психиатр, а священник, изгоняющий дьявола. Парнишка здорово смахивает на одержимого нечистым духом (кстати, наркомания очень часто тесно сопряжена с одержимостью и, наоборот, одержимость с наркоманией). Однако экзорцизм, или по-нашему, по-русски «очистка» – отнюдь не одноразовое «магическое» действо! Для успешного изгнания дьявола обязательно требуется добрая воля самого погибающего, а ее-то в Андрюшке, к сожалению, пока не замечаю[25]!
– Ты кодировался от пьянства у Лычковой? – вспомнив разговор двухмесячной давности, внезапно спросил Кошелева Виталий. – Быстро отвечай, кодировался или нет?
«Тебя разоблачили! Плохо притворялся! – злобно громыхнул в голове Андрея бес. – А ну расстарайся, сучонок, если не желаешь сей секунд сдохнуть!»
– Лычкова, Сверчкова, Сморчкова, Зрачкова, – дурашливо захихикал Кошелев. – Всех трахал! Всех до единой! И в квартире, и на крыше, и в сарае, и в чистом поле! И даже на люстре в фойе Большого театра!
– Голимый шизоид! – повертел пальцем у виска Саша.
– Кроме того, я постоянно сожительствую с лохнесским чудовищем, – развивая успех, доверительно сообщил Андрей. – Оно гермафродит!..
ГЛАВА 5
Вскоре прибыла «психовозка». В помещение за-шли гуськом щупленький лысоватый врач с небольшим портфельчиком и два здоровенных, схожих комплекцией с медведями породы гризли[26] санитара – молчаливые, невозмутимые, с непроницаемыми каменными лицами. Завидев представителей медицины, Кошелев с удвоенным рвением продолжил нести разнообразный вздор, правда, без прежней агрессивности. Внушительные габариты санитаров как-то не располагали к буйству.
– Делириозное помрачение сознания на основе наркотической интоксикации, – заслушав многоголосый рассказ присутствующих о недавних событиях, понаблюдав секунд пятнадцать за Кошелевым, пощупав пульс и заглянув в суженные до размеров макового зернышка зрачки Андрея, безапелляционно заявил доктор, бережно промакивая лысину носовым платком. – Больному необходимо серьезное стационарное лечение!
«Прикинься шлангом», – прошептал голос в мозгу Кошелева. Андрей незамедлительно растекся по полу аморфной, безвольно всхлипывающей, пускающей пузыри и слезно просящей прощения квашней.
– Дя-де-нь-ки-и-и! Я больше не буду-у-у! – жалостливо канючил он. – Не бейте, пожалуйста! Не на-а-а-адо! Я хороший!
– Фаза агрессии перешла в фазу длительной релаксации! Вполне закономерное явление! – авторитетно изрек психиатр. – Снимите веревки!
– Но он час назад чуть не зарубил топором человека! – возмущенно возразил Якушев.
– Не беспокойтесь, дорогой! – снисходительно усмехнулся врач. – Я кандидат медицинских наук. У меня богатейший опыт работы, и, можете не сомневаться, я досконально изучил мельчайшие нюансы поведения лиц с подобными... э-э-э... отклонениями! Фаза агрессии, повторяю, закончилась. Сейчас он не опаснее обыкновенной амебы. Релаксация продлится не менее четырех-пяти часов, а скорее всего до вечера. Это ж азбучная, прописная истина!.. Снимите веревки!
Сердито бурча что-то о шибко грамотных умниках, Маслов неохотно развязал Андрея. Санитары помогли Кошелеву принять вертикальное положение и, поддерживая под локти, повлекли к дверям заплетающегося ногами, слюняво хнычущего больного. Врач, беспечно помахивая портфельчиком, двинулся следом.
Но, едва они очутились на улице, внутренний голос в голове Кошелева скомандовал: «Действуй!» – и, выражаясь звучными терминами уважаемого доктора, «фаза длительной релаксации перешла обратно в фазу агрессии». Вопреки самоуверенным прогнозам кандидата медицинских наук, основанным на «богатейшем опыте работы» и «азбучных, прописных истинах»[27].
По-змеиному выскользнув из рук откровенно скучающих, убаюканных напыщенными речами маститого психиатра санитаров, Андрей развернулся на сто восемьдесят градусов, врезал доктору носком ботинка в низ живота, очевидно, выражая благодарность за «точный» диагноз, пятью гигантскими прыжками достиг своей «восьмерки» с незаглушенным мотором, распахнул переднюю дверцу, нырнул вовнутрь, до отказа выжал газ и на предельной скорости, чуть не задавив какую-то даму с детской коляской, скрылся в неизвестном направлении.
– Не опаснее амебы. Н-да уж! – с укоризной произнес Федоров, вышедший из офиса понаблюдать за погрузкой безумного экс-секьюрити в санитарный фургон, с сожалением посмотрел на корчащегося в спазмах боли тщедушного лысоватого человечка, вежливо отстранил остолбеневших санитаров, приблизился к незадачливому медицинскому светилу, взял его за плечи, уперся коленом в позвоночник и начал медленно, осторожно выгибать[28]...
* * *За истекшие два месяца мадам Лычкова здорово сдала. Ее вдруг одолели многочисленные хвори: то отнимались руки-ноги, то адская боль выламывала суставы, то кожа покрывалась гнойными язвами и т. д. и т. п. Дважды Лилия Петровна побывала в предынфарктном состоянии. Кроме того, у нее участились вспышки ничем не мотивированной нечеловеческой ярости[29].
В один из таких приступов она схватила за шкирку и вышвырнула в окно под колеса проезжавшего мимо грузовика крохотного беспризорного котенка, жалобно мяукавшего на лестнице. Детям также изрядно доставалось от бесноватой мамаши: Тарасу за то, что стал приносить в дом мало денег («У-у-у, дармоед проклятый!»), а несовершеннолетней Алисе просто за компанию («Не путайся под ногами, глиста белобрысая!»). По причине частых неудач в машинном бизнесе семейство Лычковых кормилось теперь главным образом за счет «экстрасенсорной» практики Лилии Петровны, но и здесь возникала масса проблем. Конкуренты-колдуны всячески пакостили, переманивали клиентов, сбивали цены... Кроме того, безмозглых дураков, жаждущих воспользоваться услугами «нетрадиционных целителей», последние годы стало гораздо меньше. Не то что в начале девяностых. Если раньше от них буквально отбоя не было, в очередь записывались, то сейчас появление идиота, намеревающегося погубить душу и тело, а также выложить кругленькую сумму наличными в обмен на сомнительное «исцеление», приходилось дожидаться неделями... Тем не менее сегодня, 21 июля 1999 года, Лычкова проснулась в прекрасном настроении и, едва открыв глаза, затрепетала всем телом, вожделенно предвкушая невыразимую сладость мести (как помнит читатель, именно на этот день Лилия Петровна закодировала Кошелева убить Федорова). Выбравшись из-под одеяла, ведьма широко зевнула, оделась, напилась чаю «от пуза» и принялась с нетерпением ожидать вестей от «исполнителя приговора» (выйти на связь с хозяйкой после выполнения задания тоже входило в программу зомби). Сидя в одиночестве за столом, Лычкова, коротая время, раскидывала карты. Ярко раскрашенные картинки сулили долгую жизнь, несокрушимое здоровье, материальное благополучие и скорое приятное известие. Не подозревая, что нечистая сила попросту издевается над ней, колдунья умиротворенно улыбалась[30].
Дети не докучали Лычковой. Подхватившая легкую простуду Алиса, не вставая с кровати, запоем читала «Мегаполис-Экспресс». А Тарас, уединившись в своей комнате, слушал тяжелый рок.
– Приятное известие! Приятное известие! Приятное известие! – поглаживая лоснящиеся карты, любовно мурлыкала «психотерапевт» и мысленно представляла грядущую встречу с Кошелевым.