– Милиция, – сказал капитан, перехватив ее взгляд, и махнул рукой в сторону служебной машины.
– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала та и посторонилась.
Мильто жили на десятом этаже. Алексей долго стоял у двери, не решаясь нажать кнопку электрического звонка. Наконец, решился.
– Кто там? – раздался из-за железной двери такой же голос. Железный.
– Лидия Евгеньевна? Это капитан Леонидов. Я вам звонил. Вчера. И позавчера.
Раздался металлический звук – ключ поворачивался в замке. Потом зазвенела цепочка. Его сначала внимательно оглядели поверх накинутой цепочки.
– Удостоверение, – металлическим голосом сказала женщина. Она была рыжая.
Алексей молча протянул ей документ.
– Проходите, – сказала она, внимательно прочитав все до последней буквы. Снова зазвенела цепочка.
– Я с плохими вестями, Лидия Евгеньевна, – сказал Леонидов, очутившись в прихожей. – Вам лучше присесть.
– А что, собственно, случилось? Если вы арестовали эту мерзавку, я не намерена ее спасать. Не намерена нанимать адвоката. Не намерена…
– Она умерла, Лидия Евгеньевна.
Женщина не поняла. Посмотрела на незваного гостя с удивлением и спросила:
– То есть?
– Ее убили.
– Какая чушь! Как это убили?
– Ее убили вчера вечером. Вы должны проехать со мной и опознать тело. Есть надежда, что это другая девушка, но, признаюсь честно, надежда очень маленькая.
– Опознать те… О Господи!
Товарищ Мильто так и сказала: «О Господи!» Алексей этому не удивился. Бывшие партийные работники никогда не говорят: «О Карл Маркс!» Или «О великий вождь пролетариата!». Печально. Все, что он здесь видит, очень, очень печально. Плакать хочется. Рыжая женщина внезапно побледнела. Даже веснушки на носу исчезли. Лицо ее стало жалким.
– Что, мне надо куда-то ехать? О Господи!
– В морг, – жестко сказал Алексей.
Лидия Евгеньевна молча ушла в комнату. Вернулась, одетая в темный костюм, и так же молча сняла с вешалки плащ:
– Идемте.
…Силы оставили ее в морге.
– Да, это Лиля, – сказала товарищ Мильто, увидев тело, и рухнула как подкошенная. Алексей едва успел ее подхватить.
Женщину долго приводили в чувство. Потом вывели на воздух.
– Лидия Евгеньевна, – мягко сказал Алексей, – вам пока не могут выдать тело. С похоронами надо немного подождать, но мне необходимо… Необходимо с вами побеседовать.
– Да-да, – кивнула женщина.
Алексей был уверен, что она его не слышит.
– Быть может, вас отвезти домой?
– Да-да. – Она вдруг очнулась. – Мне надо… мужу… Как это – не могут выдать?
– Идет следствие. Патологоанатом еще не дал заключения.
– Патологоа… О Господи!
– Я доведу вас до машины.
Алексей переглянулся с Матвиенко. Тот пожал плечами.
– Ну, что там? – спросил Алексей, прежде чем усесться рядом с Лидией Евгеньевной.
– Руками душил. Изнасилования не было. – Матвиенко покосился на рыжую женщину, сидевшую в машине. Стекло было поднято. Не слышит. – Но душил мужик. Большой, сильный. Тело не волок, нес на руках. Впрочем, она была легкая, как перышко. Я тебе нужен?
– Нет. Но надо женщину отвезти. Поговорить. Быть может, она что-нибудь знает об этом Беликове. Подкиньте на Фрунзенскую, а обратно я своим ходом.
– Дело обрастает ненужными подробностями, – усмехнулся Матвиенко. – Чуешь, чем пахнет?
– Чую. Выговорешником или чем похуже, – мрачно сказал он. – Когда к трем трупам добавляется четвертый…
Он не договорил и махнул рукой. Виноват. Чем оправдываться? Нечем!
Всю обратную дорогу Лидия Евгеньевна молчала. Молчала и плакала. «Пусть плачет, – думал он. – Будет легче».
Когда они поднялись в квартиру, перед ним была уже совсем другая женщина. Именно женщина, а не бывший партийный работник. Алексей ничего против них не имел, против партийных работников, но не слишком ли? Можно было и помягче. Глядишь, из девочки не выросло бы то, что выросло. Конечно, такое могло вырасти не только в семье партийного работника. В любой. Тьфу ты! Он опять начал стыдиться своих мыслей.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, повесив на вешалку светлый плащ в дождевых брызгах.
– Мне… нехорошо…
– Воды? Капель? Где у вас лежат лекарства?
– На кухне. В шкафчике. Постойте, я сама.
Следом за женщиной он прошел на кухню. Разговора не получится, но и одну ее оставлять нельзя.
– Ваш муж на работе? – спросил Алексей.
– Да. – Она всхлипнула.
– Может, позвонить ему?
– Он скоро придет. Я даже не представляю, как я ему… И Лиза…
– Лиза?
– Старшая.
– Так у вас две дочери? – с некоторым облегчением спросил он.
– Да. Две. Она с нами давно не живет, Лиза. Господи, надо же ей позвонить!
– Позвоните.
Она ушла в комнату. Прошло минут пять, он заволновался, может, с сердцем плохо?
Лидия Евгеньевна сидела на диване и бессмысленно смотрела в одну точку. О нем она просто забыла. Комната была большая, обставленная дорогой, хорошей мебелью. И все здесь было дорогое. И прочное. На века. Он разглядывал фарфор в импортной стенке и пытался понять: как?
– Лидия Евгеньевна, вы есть не хотите? По-моему, вы не завтракали. А сейчас время обеда, – бодро сказал он.
– Что? Я не хочу есть.
Он хотел. Но промолчал. После паузы как можно мягче сказал:
– Лидия Евгеньевна, я вынужден вас спросить. О вчерашнем вечере. Лилия, она была одна? Быть может, вы видели машину? Она приехала на машине?
– Моя девочка! Как я ее вчера ругала! Зачем я ее ругала? Я сказала, что лучше бы она умерла. Вы понимаете? Я, мать, я пожелала смерти своей дочери. Поэтому она и умерла. Я убийца.
– Ну, ну, не терзайтесь так! Она вела такой образ жизни, что…
– У меня была такая красивая девочка, – не слушая его, продолжала Лидия Евгеньевна. – Она родилась с рыжим пухом на голове, глаза темные, пальчики крохотные, а на щечке родинка. Она даже не плакала – пищала. Я ничего не сохранила: ни пряди ее волос, ни одного молочного зубика. Ее исписанные тетрадки собирала и сдавала в макулатуру, не любила, когда в доме скапливался мусор. Всегда оставляла ее на Лизу. У меня тогда была работа, всю жизнь только работа. Не успевала ни приласкать своих детей, ни поговорить. Работала, работала. А потом они перестали нуждаться в моей ласке. У меня ничего не осталось. Ничего. Ни пряди ее волос, ни единой тетрадки… Вы понимаете?
– Лидия Евгеньевна, вчера вечером о чем она с вами говорила? Она боялась кого-нибудь? Вспомните, пожалуйста. Кого она боялась?
– Вас. Она так боялась, что бросила все свои вещи. Она курила, все время курила. Я постоянно ее ругала за то, что курит. Когда Лиля еще училась… в школе… я била ее по губам. Если бы не била, Лиля бросила бы курить. Она все делала мне назло. А теперь она умерла…
Слезы вновь потекли по бледному лицу Лидии Евгеньевны. Леонидов отчаялся что-либо узнать.
– Когда Лиля уехала? Во сколько? И куда? Она вам не сказала?
– К мужику своему, куда же еще, – женщина вдруг перестала рыдать. Вот он, объект для ненависти! Найден! – Это он ее убил! Мерзавец! Он убил мою девочку!
– Лиля ничего про Беликова не рассказывала?
– Я ничего не хотела знать. Я их всех ненавидела, всех, кто совращал мою дочь. Серебряков – первый. Если бы я знала тогда… когда они познакомились в этом офисе… что этот мерзавец ее убьет… Я бы легла на пороге и не дала бы ей выйти из дома… моей доченьке…
– Вы имеете в виду Серебрякова?
– Серебрякова! – презрительно сказала Лидия Евгеньевна. – Серебряков мертв! Я говорю об этом… программисте…
– В каком офисе они познакомились? – осторожно спросил Алексей. Хоть какая-то зацепка!
– Не знаю. Было собеседование. Лиля искала работу, это я заставляла ее искать. В записной книжке, в ее комнате… там должно быть все записано. Она записывала, куда должна приехать на собеседование. Я проверяла. Я пыталась ее контролировать. Беликов тоже приезжал в ту фирму устраиваться на работу. Метро «Павелецкая», больше ничего не знаю. – Лидия Евгеньевна снова всхлипнула.
Наконец-то! Как хорошо, что, перепугавшись, Лилия не забрала все свои вещи! Просто-напросто сбежала. Леонидов кинулся в маленькую комнату. На письменном столе аккуратно лежали книги, журналы, газеты. Все было рассортировано и разложено. Видимо вчера, после ухода дочери, Лидия Евгеньевна тщательно все разобрала и навела порядок. Алексей первым делом схватил блокнот в кожаном переплете. Почерк мелкий, неразборчивый. Записи беспорядочные. Преимущественно имена мужчин, номера телефонов. Игорь, Олег, Саша… Некоторые страницы были заложены визитными карточками. Если это не Беликов, то работы непочатый край! Лучше бы это был Беликов.
Он лихорадочно листал блокнот. Наконец-то! Небрежный чертеж, под которым написано: «Метро “Павелецкая”, в десять утра».
«“Павелецкая” радиальная – это понятно. Номер автобуса, две остановки. Поворот за угол – это тоже более или менее ясно. Даже номер телефона есть. То или не то? Сбоку размашисто приписано “Валя”. Мужчина или женщина? Наверное, он. Во всяком случае, это последняя запись, а начинать надо с конца, ведь познакомились они недавно. Сколько сейчас времени? Полдня провозились! Может, они и взяли на работу того парня? Валентина Беликова. Тогда у них должны быть координаты. А если не взяли, он наверняка оставлял контактный телефон, по которому с ним можно связаться, чтобы сообщить результат собеседования. Так что убийца у нас в кармане. Если, конечно, это он. Неужели он?»
«“Павелецкая” радиальная – это понятно. Номер автобуса, две остановки. Поворот за угол – это тоже более или менее ясно. Даже номер телефона есть. То или не то? Сбоку размашисто приписано “Валя”. Мужчина или женщина? Наверное, он. Во всяком случае, это последняя запись, а начинать надо с конца, ведь познакомились они недавно. Сколько сейчас времени? Полдня провозились! Может, они и взяли на работу того парня? Валентина Беликова. Тогда у них должны быть координаты. А если не взяли, он наверняка оставлял контактный телефон, по которому с ним можно связаться, чтобы сообщить результат собеседования. Так что убийца у нас в кармане. Если, конечно, это он. Неужели он?»
В дверь позвонили. Леонидов прислушался. Раздались торопливые шаги, потом голоса, тихий плач, похожий на жалобу, и низкий шепот. Муж пришел. Можно уходить, с Лидией Евгеньевной все теперь будет в порядке. Или не будет? Но он, капитан Леонидов, долг свой выполнил, надо идти, задерживать убийцу. Это более важно.
Он вышел в коридор. Лидия Евгеньевна рыдала в объятиях грузного седого мужчины, который без конца повторял одно и то же: «Горе, горе…» – и гладил ее по голове.
– Здравствуйте, – кашлянул Алексей. – Вы отец Лилии?
– Да, – коротко кивнул мужчина.
– Что ж, Лидия Евгеньевна теперь не одна, я могу идти.
– Вы оттуда? – мужчина почему-то посмотрел наверх.
– Да, я из милиции.
– Что-нибудь известно о нем! – Леонидов сразу понял, что речь идет об убийце.
– Ищем. Могу я взять блокнот вашей дочери?
– Да, конечно. Берите, что хотите.
– Не сомневайтесь, мы его задержим. И посадим, – зачем-то добавил он. Как будто им стало от этого легче!
Выйдя из дома, он машинально глянул на часы. Что делать? Лететь на Павелецкую? Надо вытрясти из них адрес. Все, что знают. Здесь недалеко, по московским, разумеется, меркам. Через несколько минут Леонидов уже втискивался в автобус. Идти до метро пешком – время потерять, а время сейчас дорого, ох, как дорого!
Офис, в который приходила на собеседование Лилия Мильто и где познакомилась с Валентином Беликовым, пришлось еще поискать. Сверяясь с записями в блокноте, Алексей чертыхался. Кто так рисует? Осел! Надо было позвонить! Но по телефону они информацию не дадут, Леонидов знал такие конторы. Пока их не тряхануть как следует, будут отнекиваться. Ничего не знаем, никого не видели. В штате Валентин Беликов на сто процентов не числится. А информация о нем наверняка есть в компьютере!
– Из милиции, – рявкнул он в переговорное устройство, очутившись на месте.
Дверь немедленно открылась.
Дама, встретившая его в приемной, улыбалась. Улыбка эта ничего хорошего не обещала. Улыбки офис-менеджеров Леонидов успел уже выучить наизусть. Эта улыбка называлась: «начальство отсутствует, а я ничего не знаю и ничем помочь не могу». Такой улыбкой встречали сотрудников налоговой инспекции и многочисленных проверяющих.
– Чем могу помочь? – спросила она.
Он посмотрел на даму в упор и сказал:
– Мне нужны сведения об одном человеке. Возможно, что он у вас работает.
Дама улыбнулась еще официальнее и попросила:
– Представьтесь, пожалуйста.
Капитан молча вынул из кармана удостоверение.
– Что ж. Не имею права вам отказать.
– Не имеете, – согласился Алексей, хотя знал: такая может потребовать официальный запрос. Документ за подписью прокурора. Все что угодно. Документ он, разумеется, представит, но, сколько времени пройдет! Как хорошо, что она оказалась сговорчивой.
На самом деле он рано радовался.
– Фамилия, имя, отчество? – деловито спросила дама, положив руку на мышь. Монитор стоял таким образом, что Алексей никак не мог в него заглянуть.
– Беликов Валентин. Отчество не знаю. Он программист.
– Беликов Валентин… – Дама несколько раз щелкнула мышью и спокойно сказала: – Нет, он у нас не работает.
– Он не числится у вас в штате, – терпеливо пояснил Алексей. – Потому что работает на дому. Пишет программы.
– Его координаты в базе данных отсутствуют. Извините, ничем не могу вам помочь. – Дама вновь улыбнулась.
– Вы ошибаетесь. Его координаты у вас есть. Он приходил на собеседование. Я могу назвать дату. Вы должны были записать контактный телефон, чтобы сообщить ему ответ.
– Телефоны соискателей в базе данных отсутствуют.
Алексей привстал и попытался заглянуть в монитор. Дама моментально щелкнула мышью, и окно свернулось.
– Информация закрытая. Для внутреннего пользования.
Он начал терять терпение.
– Ну почему никто на этом свете не хочет помогать сотрудникам правоохранительных органов?! Ну никто! А потом жалуетесь, что мы не работаем! Мы работаем! Вчера убита молодая женщина. На вас, кстати, похожа. Красивая. Тоже приходила в ваш офис на собеседование. Завтра на вас нападет маньяк, которого мы не можем задержать из-за того, что никто не хочет поделиться закрытой информацией. Чтобы ее добыть, надо написать кучу бумаг, проделать массу ненужной работы. А потом будет уже поздно…
– Как, вы сказали, его имя? – спросила дама после долгой паузы.
– Беликов Валентин.
Она вновь щелкнула мышью. Потом вздохнула:
– Я могу дать только его домашний адрес. Телефона нет. Он сам сюда звонит. И, пожалуйста, не говорите начальству. Он не числится в штате, хотя на самом деле…
– Я не из налоговой инспекции. Давайте адрес. Я вас больше не побеспокою.
Получив адрес, он сказал даме:
– Я вам очень признателен. Окажите еще одну услугу: мне надо позвонить.
Она кивнула и придвинула к нему телефон. Алексей связался с Игорем Матвиенко и тот сразу же сообщил:
– Леха, мне в справке выдали несколько Беликовых. Слушай…
– Постой, – перебил Леонидов. – У меня уже есть точный адрес. Поезжайте на задержание. Возьмешь его – отзвонись. Не возьмешь…
– Понял.
Когда Беликова тем же вечером взяли, Алексей несказанно удивился. Тот и не собирался скрываться. Сидел дома по означенному адресу и работал, писал программу. Или не писал. Но компьютер был включен. Пришедшим за ним сотрудникам милиции Валентин несказанно удивился, никакого сопротивления не оказал, молча запер дверь и спустился вниз, сел вместе с ними в машину.
Теперь Леонидов внимательно его разглядывал и, честно сказать, недоумевал. Беликов подслеповато щурил глаза за толстыми стеклами очков, руки у него были маленькие, пальцы тонкие, почти женские. Представить, как он этими самыми руками душит Лилию Мильто, а потом несет ее в лес… На руках. Гм-м-м…
– Вам интересно узнать, почему вас задержали? – спросил капитан.
– Мне интересно узнать, как я обратно доберусь. Такси ночью в область не поедет. Частника ловить? Вы подвергаете мою жизнь опасности.
Беликов нервничал. Но из-за чего? Боялся ехать на частнике? Худой, сутулый, руки слабые. Неужели ошибка?
– Вчера на сорок первом километре Волоколамского шоссе нашли труп Лилии Аркадьевны Мильто двадцати четырех лет, – сказал Алексей. – По нашим сведениям, последнее время девушка проживала у вас в квартире.
– Лилю? Убили? Да не может быть! – искренне удивился Беликов. – Кто? Зачем? А я, дурак, еще подумал, что она просто сбежала! От меня. И знаете, даже вздохнул с облегчением. А ее, оказывается, убили…
Дураком почувствовал себя Алексей. Он так искал этого человека! Оказалось – пустой номер. Даже самое богатое воображение не давало возможности представить Беликова держащим в руке «беретту».
– Какие у вас были отношения?
– Отношения? Да никаких не было. Она сама навязалась. «Я, говорит, поживу у тебя немного». Ну живи. Я Лилю не выгонял, она сама не собиралась задерживаться. Ей неудобно было жить в области, но с родителями она, похоже, здорово не ладила. Вроде бы у них шикарная квартира аж на Фрунзенской набережной?
– Хотите сказать, что к ее смерти вы не имеете никакого отношения?
– К ее смерти? Да зачем мне это нужно? – искренне удивился Валентин.
– Где вы были вчера вечером?
– Дома, конечно! Сидел за компьютером, как обычно. У меня работа.
– Вы стрелять умеете?
– Да у меня минус девять! Я не военнообязанный. Еще со школы.
– Вас видели вчера? Быть может, соседи?
– Я ни с кем не общаюсь.
– А вечером двадцать девятого августа, где вы были? – на всякий случай спросил Алексей. Надо отрабатывать номер до конца.
– Спросите что-нибудь полегче. Я числами не интересуюсь. Дома сидел. Это скорее всего.
– Вам известно, кто такой Александр Сергеевич Серебряков?
– Из Александров Сергеевичей я знаю только Пушкина, да и то по портрету в учебнике литературы. Лично не знаком.
– Остроумно. В вашем положении шутить вредно, – сделал внушение Леонидов. – Сколько вы были знакомы с Лилей?
– Не считал. Недели две.
– И ни разу за две недели не слышали о Серебрякове?
– Кажется, слышал. Она все время что-то говорила, но я не заострял на этом внимание.
– Вы знаете, что его убили?