– Подожди, а при чем тут я? Я этого отца допрашивать, что ли, буду? – удивилась Ася, не обратив внимания на вариации на тему новых туфель. – Так я не следователь, а…
– Ну да, слабая женщина, – подсказала Светка.
– Правильно, – согласилась Ася. – Но вообще-то я хотела сказать, что у меня другая работа. Говори уж наконец, что ты там задумала. Зачем мне надо встретиться с этим отцом?
– К тете Фаине его отвезешь, – решительно заявила Светка. – Тетя Фаина его на раз расколет. Чего в прошлом году во сне видел – и то вспомнит. А то ишь ты – следствию помогать не хочет! Родной сын страдает ни за что, а он молчит!
– Ты-то откуда знаешь, что он ни за что страдает? – насторожилась Ася. – Подумать только, все уже всё знают… Тайна следствия называется! По радио, что ли, они все рассказывают?
– Никто ничего не знает, – строго сказала Светка. – В том-то вся и беда, что ни хрена они толком не знают… В общем, надо бы отца Гонсалеса к тете Фаине отвезти. Так что приезжай-ка ты часикам к пяти. Они уже посвиданькаются, ты его в охапку – и домой.
– Свет, ты все-таки странная… А если он не согласится со мной ехать?
– Ась, это ты странная, – рассердилась Светка. – Ты когда-нибудь видела мужика, который не согласился бы с тобой ехать?
– Да никто и не соглашается, – не очень уверенно сказала Ася. – Правда, я никого и не спрашивала, согласится или…
– В общем, так, Анастасия Павловна! – Светка, не дослушав ее возражения, опять заговорила голосом отличника боевой и политической подготовки. – Ваши указания выполняются персоналом неукоснительно! Все, о чем вы распорядились, будет выполнено к вашему прибытию!
– Я ни о чем не распоряжалась, – недовольно сказала Ася. – Все развлекаешься, бессовестная… Опять, что ли, майор поблизости засветился?
– Так точно. Так когда вас ждать?
– По-моему, дурь все это.
– Никак нет!
– Светка, ты авантюристка.
– Никак нет!
– Ладно, сейчас с тетей Фаиной поговорю, – решила Ася. – Как она скажет – так и сделаю. Вот не было печали… Как будто у нее без этого забот мало.
– Так точно!
– Тьфу на вас, сержант Матвеева, – грустно сказала Ася. – Два наряда вне очереди… И вот обязательно же надо вам не в свое дело влезть! Ладно, конец связи.
– Есть! – гаркнула Светка и отключилась. Ася сунула телефон в карман и пошла говорить
с тетей Фаиной.
Тетя Фаина Светкину идею поддержала. Кто бы сомневался… Тетя Фаина тоже считала, что в чужое дело надо влезть обязательно. Особенно если это дело такое необычное. В их спокойной, размеренной, тщательно спланированной жизни страшные детективы все-таки не каждый день случаются. Ася считала, что от страшных детективов лучше бы вообще всю жизнь держаться подальше, но свое мнение не высказывала. Чего высказывать-то? Тетя Фаина ее мнение наверняка и так знает, и если вслух высказывает свое, прямо противоположное, – значит, у нее на это есть причины. Если она эти причины не озвучивает – значит, и на это есть свои причины. Хотя в глубине души Ася подозревала, что единственная причина – это врожденное неуемное любопытство тети Фаины. Точно такое, как у Светки. Вот уж кто наверняка родня. Фамильное сходство характеров.
– Баньку придется отложить, – решила тетя Фаина. – А то что ж сразу после бани будешь на своем драндулете с ветром наперегонки… Опять перед ночью не поспишь – вот это нехорошо… Ладно, тогда лезь прямо сейчас в ванну, а потом я тебя чаем разотру. Ничего, сутки продержишься. Завтра после работы будет тебе и банька, и мед с перцем, и лед с травкой, и сон в летнюю ночь. Тетя Фаина знала невероятное количество рецептов народной медицины. И все эти рецепты Ася уже успела почувствовать на своей шкуре. В буквальном смысле слова. И все эти рецепты ей чрезвычайно нравились. Тетя Фаина умела делать такие лосьоны, мази, маски, отвары и еще неизвестно что, которые дали бы сто очков вперед любой лучшей лечебной косметике лучших фирм мира. И в его окрестностях. С самого начала, когда тетя Фаина только начинала лечить Асе руки и учила пользоваться всеми своими зельями, Ася вслух удивлялась, почему такие ценные знания, которые никто и не думает утаивать от широкой общественности, не используют те самые лучшие фирмы. И не лучшие тоже. И вообще никакие не используют. Тетя Фаина снисходительно объяснила:
– Да нет, кое-что используют. Так, по мелочи, пустяки всякие. Что для всех годится. А для всех мало чего годится, вот они малым и пробавляются. Для фирмы что важно? Прибыль. Большая прибыль – от большого оборота. А какой оборот будет, если они будут делать не для всех, а для каждого? Люди-то все разные, если для каждого специальное средство делать – это ни у какой фирмы сил не хватит. А я для каждого могу отдельно делать, мне оборот глаза не застит. Мне главное – не перепутать, какая банка для тебя приготовлена, какая – для Соньки, а какая – для мелких. А то прошлый раз Соньке голову чуть медом не намазала… Хорошо, заметила вовремя, а то девка исчихалась бы вся…
– Тетя Фаина, откуда вы все это знаете? – удивилась Ася.
– Ну, здрасте, – тоже удивилась тетя Фаина. – Я же тебе рассказывала: меня мать учила, а ее – бабка, а бабку – прабабка…
– Да нет, я не о рецептах! Откуда вы знаете о фирмах, о прибыли, о больших оборотах?… Тоже бабка-прабабка учила?
– Не, это по телевизору показывали, – призналась тетя Фаина. – Только не про фирмы эти, а вообще про экономику. Про макроэкономику, во как. Да я думаю, какая разница – макро или микро? Что нефтью где-то там торгуют, что петрушкой у нас на рынке – все равно по одному экономическому закону. Эта экономика – такая интересная наука, оказывается! Жаль, что раньше не знала. Ну, ничего, мне тут кое-какие журналы принесли, так что, может, получусь немножко. Потом тебе расскажу.
И к этому Ася уже привыкла: тетя Фаина практически каждый день натыкалась на что-то новое, ранее ей неизвестное, и тут же находила необходимым этому новому немножко получиться. В доме время от времени появлялись какие-то научно-популярные издания, учебники, просто ксерокопии публикаций на многоразличные темы, и тетя Фаина охотно делилась с домашними полученными знаниями. Чаше всего – с собственными комментариями и выводами, всегда в высшей степени неожиданными. Вот и сейчас, строго приказав Васильку и Наташе десять минут сидеть смирно, смотреть мультики и под ногами не путаться, тетя Фаина пришла к Асе в ванную со своими банками, тут же вылила из них в воду пахучие отвары и настойки, какой-то отвар вылила прямо Асе на голову и на спину, принялась растирать ей шею, плечи и спину твердыми сильными пальцами, а между делом завела очередную лекцию о предмете, которому, наверное, только что немножко получилась.
– Ты знаешь, Аська, что арабы своими цифрами наделали? Не знаешь… И никто не знает, потому что никто над этим вопросом не задумывался. Вот я тебе сейчас объясню. Раньше какие цифры были? Римские. Ну ладно, какие маленькие – те еще можно простить. А какие большие – это же чистое издевательство! Икс икс эль – из такой громотухи можно какую-нибудь толковую формулу сочинить? Да ни боже мой. Если бы арабы свои цифры не придумали, мы бы до сих пор никакой алгебры не знали. И тригонометрии. И чего там еще?… Ну, всякая высшая математика. А без высшей математики какая высшая физика? Тоже – никакая. Пошла бы наука совсем другим путем. И никто бы не придумал атомные реакторы, бомбы, ракеты и еще много всякой дряни. Может, даже и до электричества не додумались бы. Это, конечно, не очень удобно. Но зато ведь и Хиросиму не бомбили бы! Правильно я говорю? Ну, вот и выходит, что это арабы со своей арифметикой во всем виноваты. Правда, сами от нее и пострадали. На них-то тоже вон сколько ракет выпустили. Э-эх, глупость какая: придумали незнамо сколько веков назад, а расплачиваются потомки… Ты чего фыркаешь? Тебе щекотно или от травы?
Ася фыркала от удовольствия. Удовольствие было множественным – от речей тети Фаины, от ее маленьких твердых пальцев, из которых прямо в позвоночник вливалась какая-то веселая сила, от горячего аромата ее зелий, с которым не сравнились бы ни одни духи в мире… Вообще жить рядом с тетей Фаиной было одно удовольствие. То есть много удовольствий.
– Ну все, – сказала тетя Фаина и пошлепала Асю ладонью по спине. – Хватит на сегодня. Теперь прохладненькой водичкой окатись и мордаху льдом протри. Вот лед, в кружке, видишь? Не сильно холодный, поплыл уже… Ой, погоди, твой телефон звонит… Светка, наверное. Только она умеет так не вовремя. Ладно, я сама поговорю, включай душ, нечего процесс прерывать…
Ася тоже считала, что нечего процесс прерывать из-за каких-то там телефонных звонков. Тем более что со Светкой она сегодня уже говорила, а если звонит кто-то другой – тогда тетя Фаина либо телефон ей в ванную принесет, либо попросит звонившего позвонить попозже, либо спросит, что передать. В общем – разберется. Тётя Фаина всегда во всем разбиралась безошибочно.
Сполоснуться прохладной водичкой, умыться замороженным отваром ромашки, растереться жестким, как терка, полотенцем, влезть в халат – на все это ушло минут пять. Ну, по крайней мере не меньше четырех. Ася вышла из ванной и обнаружила, что тетя Фаина до сих пор с кем-то разговаривает по ее телефону. Точно – не со Светкой.
– Нет уж, ты мне голову не морочь, – возмущенно говорила тетя Фаина. – Как это можно не знать дедовых братьев? Да хоть бы и двоюродных, какая разница… Они же оба из Ростова, правильно я говорю? Да не может быть, а точно! Не уверен – проведи расследование! Ты же мент, так что обязан уметь. Как?! Кино, что ли, не смотришь? Улики остаются всегда, такие вещи знать надо… Ты точно майор? Господи, куда мир катится… Я бы тебе и старлея не присвоила… Так вот, я и говорю: оба они из Ростова. Который на Дону. Запиши, а то ведь обязательно перепутаешь… Один из братьев потом в Адлер уехал. А другой так в Ростове и остался. На Дону. Женился на закройщице верхней мужской одежды. Ее отчим был двоюродным дядей моей троюродной сестры. Так что мы с тобой, майор, очень близкие родственники. Можешь звать меня тетей Фаиной. А я тебя буду звать Тугариным. Зря тебя Ильей назвали. Илья – это русский богатырь… Нет, погоди, какой же ты русский? Мы же только что выяснили, что ты из ростовских Мерцаловых! А у них в роду из русских только один был, да и тот – приемный сын того брата, который потом в Адлер… Этот русский потом на еврейке женился, так что тоже не считается. Правда, у той еврейки папа турком был. Но это не важно, потому что у евреев национальность считается по матери. Слушай, а у тебя мать-то кто? Ну при чем тут химик? Старлей, тебя надо в рядовые – и сразу на гауптвахту. Сейчас на гауптвахту сажают? Я спрашиваю, кто у тебя мать! Из каких мест и какого роду-племени! Девичья фамилия у нее какая?… Погоди, потом расскажешь. Ася освободилась. Передаю трубку. Спокойной вахты, майор.
Ася сделала выражение лица типа «как не стыдно хулиганить» и взяла телефон.
– Я все-таки еще майор? – с облегчением спросил Тугарин. – Вот спасибо, тетя Фаина, а то я уже испугался…
– Я не тетя Фаина, – строго сказала Ася. – Добрый день, господин майор… Хотя после вашего вопроса я уже и не знаю, как к вам обращаться. У вас какие-то сомнения по поводу собственного звания? Вас что – разжаловали или повысили? Или у вас вообще другое звание, а майор – это часть легенды? Впрочем, это не мое дело. Я ведь могу обращаться к вам просто: гражданин начальник.
– Ася Пална! – радостно закричал гражданин начальник. – Добрый день! Я уж думал, тетя Фаина успеет меня на расстрел послать, пока вы были заняты! Интересная у вас семья…
Ася подумала, что семья у нее даже интереснее, чем ему кажется, но вслух сказала прямо противоположное:
– Совершенно обычная семья. Крепкая ячейка советского… то есть российского общества. Прошу прощения, что заставила ждать. Я не знала, что это вы звоните. Обычно тетя Фаина отрывает меня от любого занятия, если звонят по делу. Вы ведь по делу звоните, я правильно понимаю ситуацию?
– А?… Да-а… – Тугарин, кажется, несколько растерялся, но тут же взял себя в руки и заговорил служебным голосом: – Я по делу, да, безусловно… Докладываю: сегодня заключенного… то есть этого, как его… больного Гонсалеса должен навестить отец. В шестнадцать ноль-ноль.
– Да, я в курсе, – отозвалась Ася и с интересом прислушалась, как Тугарин недовольно засопел. – Мне Светлана Алексеевна уже доложила.
– Ну, естественно, – обиженно сказал Тугарин – Сама доложила, а потом меня ругала, что я вас не предупредил. Я говорю: зачем? Посторонняя информация, никому не интересно. А она говорит, что вы должны знать все, что происходит вокруг.
– Вообще-то все должны знать, что вокруг происходит. С закрытыми глазами жить… опасно. – Ася вспомнила, что как к заключенным, так и к больным принято являться с передачами, и тут же по привычке начала давать руководящие указания: – Обязательно проверьте, что отец принесет Гонсалесу. Ни в коем случае не пропускайте спиртное, сигареты, кофе, консервы, чай, соленые и маринованные овощи, медикаменты, колбасные изделия… Впрочем, вы все равно что-нибудь забудете. Пусть Светлана Алексеевна сначала все проверит, и что разрешит – то и передадите.
– Я уже понял, что у вас хуже, чем в тюрьме, – сказал Тугарин и вздохнул. – Даже чай нельзя! Ну, вообще… А спиртного и сигарет никто и не принесет. Гонсалес сроду и не пил, и не курил. Спортсмен.
– У нас лучше, чем в тюрьме! – Ася обиделась. – В тюрьме людям глаза калечат, а у нас – спасают зрение! Вы ощущаете разницу, гражданин начальник?
– Ася Пална, вы расстроились? – помолчав, опасливо спросил Тугарин. – Я ж просто так ляпнул… Виноват… не подумал. Я обязательно попрошу Светлану Алексеевну передачу проверить. И все ваши распоряжения… М-да… в общем, не волнуйтесь, все будет в порядке. А когда вы придете?
– Когда освобожусь, – со значением сказала Ася. – У меня сегодня чрезвычайно плотный график. И так уже пришлось кое-что передвинуть.
– Конечно, конечно, – спохватился Тугарин. – А тут еще я вас от дела отрываю… Виноват. Тогда до встречи, да? Ася Пална, вы уж побыстрее освобождайтесь… И приходите. Я ждать буду.
– Зачем? – подозрительно спросила Ася. – У вас что-то с глазами? Так обратитесь к Ларисе Ивановне. Или к самому Плотникову, он наверняка в отделении.
– При чем тут глаза? – удивился Тугарин. – У меня с глазами все в порядке. Наверное. Я вас ждать буду не по поводу глаз, а… В общем, это не телефонный разговор.
– Хорошо, я попробую освободиться побыстрее, – сказала Ася и тяжело вздохнула. – Надеюсь, у вас имеются очень веские причины отрывать меня от дела. До встречи. Конец связи.
Никаких особых дел у нее сегодня не было. Так, всякая мелкая ерунда по хозяйству. Но Тугарину это знать не обязательно. Ему обязательно знать, что Асю Палну по пустякам беспокоить не следует. А то Ася Пална, чего доброго, и расстроиться может. А чем это кончится – об этом даже Светлана Алексеевна думать боится. Надо этих трепачей время от времени щелкать по носу, чтобы не думали, будто в сказку попали. А то начнут звонить по пустякам каждые полчаса. Телефон заряжать замучаешься.
Ася вздохнула и пошла заряжать телефон. Похоже, это было главным делом в ее сегодняшнем чрезвычайно плотном графике. Еще – помочь тете Фаине с обедом, догладить наконец выстиранное еще позавчера белье, достроить наконец вместе с Васильком начатый еще три дня назад дом из пластмассовых запчастей, дорисовать наконец вместе с Наташкой начатую еще неделю назад картину, задуманную как букет цветов посреди пустого стола, но по ходу дела превратившуюся в перегруженный донельзя натюрморт – стол, плотно заставленный блюдами со всякими продуктами питания, так что для цветов там места не осталось. Наташка уже забыла тот страшный голодный месяц в пустом доме, но к любым продуктам питания до сих пор относилась с трепетной нежностью. И еще была у нее привычка: как изъявление радости, благодарности, общего благорасположения или в качестве утешения украдкой совать в руку человеку что-нибудь вкусненькое. Для таких случаев у Наташки в карманах всегда были несколько конфет, пара сухариков с орехами или капустная кочерыжка. Отучить ее от этой привычки было невозможно. Впрочем, никто особо и не старался. Просто взяли с нее слово, что жареные пирожки, копченую курицу или, например, соленые огурцы она в карманах носить не будет. Наташка слово дала и завела себе специальную коробку для той еды, которую нельзя носить в карманах. Коробка стояла в холодильнике немножко в сторонке от всего остального, и на нее никто не посягал, Наташка раздавала из нее пирожки и соленые огурцы тем, кому сама считала нужным. Вообще-то всем. Она была благорасположена ко всем без исключения. Опять же – утешать многих время от времени приходилось. Особенно Митьку, который очень страдал, не имея права гонять на мотоцикле, и Соню, которая страдала непонятно почему, но очень сильно – так, что иногда даже плакала, спрятавшись где-нибудь в укромном углу большого дома, а если в доме было столько народу, что не очень-то спрячешься, то Соня пряталась в саду. Даже зимой. Разве можно? Наташка бдительно следила за Соней и к ее возвращению из школы держала наготове самую большую конфету или самый твердый кусок копченой колбасы. На всякий случай. Сегодня Соня возвращалась из школы веселая – она знала, что Ася должна быть дома, так что причин для тоски не было. Поэтому Наташка сунула конфету Соне в руку как выражение симпатии, или в качестве поощрительного приза за хорошее настроение, или просто так. Просто потому, что конфета была уже наготове. Соня засмеялась, чмокнула Наташку в нос и тут же принялась резать конфету на шесть частей, потому что Митька тоже уже скоро должен был прийти…
Наблюдать все это и участвовать во всем этом Асе чрезвычайно нравилось. Душа грелась. Иногда она вспоминала, как жила раньше, и пыталась представить, как жила бы сейчас, если бы в мире не было тети Фаины и ее дома, и этого постоянного детского хоровода в ее доме… Ничего толкового не представлялось. Вот если бы бабушка была жива – тогда, наверное, представилось бы. Жаль, что бабушка не была знакома с тетей Фаиной. Была бы знакома – пожила бы подольше.