— Ладно, ладно. Это я, чтоб разговор поддержать, — он повернулся к старикану и продолжил, при этом отчаянно жестикулируя. — Полиция! Почта! Телефон! Доктор!
Надо отдать должное жестам, которые показались мне абсолютно непристойными. Но дедок ожил, будто только этого и ожидал. Он замахал в ответ обоими руками в сторону скопления хижин, но не проронил ни звука. Может он действительно не может говорить?
— Что делать-то будем? — поинтересовался я у Стюарта.
— Пошли, что ли, совершим обзорную экскурсию по достопримечательностям этой дыры.
Я взвалил на плечо мотор и похромал за Стюартом. Действительно, деревня жила за счет морского промысла — у каждого дома висели сети и еще какие-то непонятные снасти. Народ повылазил из своих соломенных коттеджей, наблюдая за нашими перемещениями. Невысокие мужчины, одетые по местной моде: рубашки с короткими рукавами навыпуск самых разнообразных раскрасок и широкие темные штаны, загнутые почти до колен. Все, как один, были босы. Женщины в свободных платьях блеклой окраски, прихваченных поясами, шевелили пальцами ног и улыбались щербатыми ртами. Впрочем, и мужское население не проявляло по отношению к нам никаких намеков на агрессивные действия. Приглушенно переговаривались на своем языке, цокали языками, как белки, и улыбались, демонстрируя отсутствие некоторых зубов. Даже удивительно было, что никто не пытался навязать нам свои услуги гида, надеясь на доллар.
Мы шли от хижины к хижине, но почему-то не встречали даже намека на хоть какое мало-мальски государственное учреждение. Ни тебе вывесок, ни мундиров, ничего. Когда домишки кончились, стало понятно, что без помощи нам не обойтись.
— Кто-нибудь говорит по-румынски? — спросил Стюарт у ближайших людей. Женщина кокетливо отвернулась, а два низкорослых ее спутника расплылись в добродушных улыбках и заговорили, перебивая друг друга.
«Привет вам, о, великие путешественники! Ваш утомленный вид говорит о том, что пришлось вам пережить множество приключений. Но ваше спокойствие и горделивая осанка говорит, что все испытания вы преодолели с честью и достоинством. Так отдохните же в нашем дворце, вкушая изысканные яства и наслаждаясь утонченными винами, пока наши красавицы будут развлекать вас своими смелыми танцами». Вольный перевод с деревенского диалекта, который представился мне.
А Стюарт в это время не унимался:
— Полиция! Где у вас полиция?
Двое улыбающихся рыбаков (а кем они могли еще быть?) энергично затрясли головами, к ним на подмогу подоспели другие главы семейств. Женщины же в это время чертили грязными пальцами ног в пыли замысловатые фигуры.
— Макани ни буа, — как речевкой говорили они, и у меня начала идти кругом голова.
— Да что, козлы, неужели у вас и президента этой долбанной дыры не имеется? — отчаянно допытывался Стюарт.
— Староста, — сказал я.
— Что? — посмотрел на меня, как бы не узнавая, он. Мне такое поведение стало очень не нравиться: устал Стюарт, надо разрядить обстановку. Нет, конечно, я не собирался вытаскивать автомат и отстреливать каждого второго.
— Президент этой долбанной дыры называется старостой. Сейчас я покажу им жестами, кто нам необходим. Только ты своими телодвижениями меня не перебивай. А то у тебя все они на манер лыжника, отталкивающегося палками, хоть про больницу ты спрашиваешь, хоть про полицейский департамент.
— Ладно, попытайся узнать ты. У меня от этого общения дыбом встали все волосы на кулаках, так и хочется их пригладить.
— Спокойно, Ипполит, спокойно.
Для большего доверия я перешел на русский.
— Слушай, эскимос, положим, я хочу продать этот чудесный лодочный мотор. Вы же не думаете, что я собираюсь заправить его бензином, присобачить себе на спину и летать, уподобившись Карлсону, который живет на крыше. Хотя, по вашим безрадостным лицам понятно, что думать вы вообще не умеете. Короче, следите внимательно за моими движениями.
Рыбаки внимательно меня выслушали, открыли щербатые рты и покивали головами. Я поднял мотор и протянул ближайшему. Тот испугался и обернулся на сородичей, ища поддержки. Те свирепо ответили ему взглядами: дурачки подумали, что я собираюсь презентовать просто так столь бесценный предмет. Но развиться межобщинной неприязни я не позволил, сделав пальцами жест, который должен был быть понятным большей части населения планеты Земля. Я потер друг о друга большой и указательный со средним пальцами. По просветлевшим лицам понял, что до этих австралопитеков впервые дошел смысл моего желания.
Мой собеседник, не желая терять внимания, повторил мой жест и кивнул головой снизу вверх. Я чуть не рассмеялся: этот голодранец еще прицениться пытается. Показал ему обоими руками большой мешок и добавил:
— Доллары.
Тот печально развел руками — нету, мол. Тогда я обратился к его соседу, но тот сразу же признался в своей некредитоспособности. Впрочем, вся остальная толпа, моментально скооперировавшись, приняла позы грустных лягушек, разведя ласты по сторонам.
— Ты что, гимнастику решил парням показать? — фыркнул Стюарт.
Ну а я продолжил свою пантомиму. Я стал крутить головой по сторонам, всем своим видом (а особенно выпученными красными глазами) показывая, что кого-то ищу, продолжая тереть пальцы друг о друга. Наверно, очень интенсивно, потому что ощутил тепло и подумал, что еще немного — и смогу разжечь костер без помощи спичек. Главное, чтоб теперь они не разбежались в ужасе от увиденной зверской физиономии.
Но рыбаки поняли все правильно — не такие уж они оказались тупые. Сначала один, достаточно робко, потом другой, посмелее, потом уже все сообща показывали руками в сторону, откуда мы только что пришли.
Стюарт зааплодировал:
— Почти ушу.
— Слушай, — говорю, — все они показывают, что там, где мы только что были, водятся богачи, способные по достоинству проплатить за наш лодочный агрегат.
— Значит, если есть деньги, то они могут быть потрачены. Не в этой же убогой провинции, — Стюарт легко сделал правильные выводы. — Пошли обратно, может, кого пропустили.
Я сказал короткое напутственное слово очень довольным собой жителям:
— Гран мерси вам, бойскауты. Удачной вам рыбалки. Берегите своих жен — они у вас ногами рисовать умеют: подложите лист бумаги, запихните между пальцами карандаш — и деньги к вам потекут рекой. Только осторожно с карандашом: о когти не поцарапайтесь. При случае обязательно пришлем к вам будущих дантистов из всемирной лиги практикантов — зубодеров. Арриведерчи!
Сделал им ручкой салют, взвалил пропеллер с производными на плечо и похромал догонять Стюарта. Я ожидал, что общественность пойдет нас провожать, но те остались на месте. Обернулся, и мне почудилось, что они смотрят нам вслед почти с сочувствием. Ладно, упремся — разберемся.
Вдруг сквозь толпу с криком продрался лохматый парень. Наверно, опоздал к гимнастике, мчался откуда-то — весь запыхался. Он кричал нам: «Ман ки юселф!» Во всяком случае, так нам послышалось. Стюарт даже опешил:
— Кого это ты назвал обезьяной?
А парень, увидев, что привлек наше внимание, остановился на полпути между нами и толпой и с чудовищным произношением выдал:
— Что я могу сделать для вас?
А потом очень гордо посмотрел на земляков. Те с уважением кивали головами и по-беличьи цокали языками: просвещенный чувак!
Стюарт хмыкнул:
— Ну, наконец-то, хоть один разговаривает на нормальном языке. Итак, парень, поможешь нам выбраться отсюда в большой город к полиции, а лучше к английскому консульству, подарим тебе вот этот скоростной лодочный мотор. Идет?
Местный полиглот гордо обернулся к замершим в немом восторге односельчанам и ответил Стюарту:
— Что я могу сделать для вас?
— Ты что, глухой? Или я очень быстро говорю? Хорошо, скажу по слогам! — и Стюарт очень медленно и старательно повторил свою просьбу.
Парень вновь обернулся к толпе: там уже некоторые от экстаза присутствия на беседе на иностранном языке готовы были хлопнуться в обморок. И снова выдал нам:
— Что я могу сделать для вас?
— Ладно, Стюарт, пошли. Это просто попугай. Набирает политический вес в глазах общества, — вздохнул я.
Стюарт только сплюнул. И еще не один раз в наши спины летела крылатая фраза: «Что я могу сделать для вас?» Тем не менее, мы удалялись в одиночестве.
На пороге своего питейного заведения стоял немой управляющий и скалил нам зубы. Два посетителя, которых мы застали за выпивкой, исчезли вместе со стаканами. Отсутствовал также и один мотороллер.
— Наверно, босяки этого ханыгу имели в виду, типа денег у него немеряно. Хватит даже на наше сокровище, — Стюарт покрутил винт за моим плечом. — Только как же нам с ним объясняться? Все эти гримасы и махание руками мне уже надоели до чертиков.
— Ходи сюда, господины, — внезапно выдал немой и помахал нам рукой.
— Вот тебе и чудо! Что называется: обрел дар речи. К тому же даже английской, — хмыкнул я.
— Скорее всего, это пидиш — упрощенный под местные звуки род разговорного жанра. Ну и на том спасибо. Сейчас мы эту старую скотину пытать будем, — потер руки Стюарт.
— Пошли, полюбопытствуем, что ему от нас надо, а потом уж сами со своим вопросником попытаем удачу.
И мы, не торопясь, подошли к фальшивому немому. Тот обрадовался, как собачка, выпрашивающая кусочек колбасы. Делал полупоклоны, руками исполнял жесты уличного регулировщика, улыбался так широко, что глаза, и без того узкие, стали как смотровые щели у танка.
— Ходи сюда, джентельмена, кушай, пей, отдыхай.
— Что это он такой радушный стал? — почти шепотом спросил у меня Стюарт.
— Да просто наживу чует, стервятник этакий. Такой дядя без всякого зазрения совести опоит какой-нибудь дрянью, потом оберет до нитки да на помойку выбросит. И хорошо, если живым. Давай договоримся, что ничего здесь не есть, пить только из бутылки, открытой при нас.
— Ого, вы тут пить намереваетесь!
— Да уж от холодной газировки бы не отказался! Неужели тебе не надоела та безвкусная бурда из пакетиков?
— Между прочим, если бы я не догадался прихватить ее побольше, уже бы загибались от жажды.
— Согласен, согласен. Но не стоит отказывать себе в такой малости, как запотевшая бутылка сельтеровской газированной воды.
— И где ж ты надеешься эту сельтеровскую увидеть? Знаешь, сколько она стоит?
— Да знаю, знаю. Купил как-то в аэропорту за четыре евра поллитра. До сих пор совесть гложет за мотовство, но уж больно пить хотелось.
Я повернулся к торговцу.
— Старик, нам водки и соленых огурцов. Да поживее!
Тот несколько растерялся, едва поняв всего одно слово. Не мудрено, ведь, на сей раз, я обратился на чистом русском.
— Что ждешь, хам? Бегом! Господа офицеры жрать изволят! — продолжил я, чем ввел старичка в полнейшее недоумение.
— Ты чего дедка пугаешь? — спросил меня Стюарт.
— А нечего ему тут изображать из себя радушие и гостеприимство, — ответил я, а сам подумал: «Боже мой, что это я кривляюсь тут? Какая водка? Какие огурцы? Что это на меня нашло? Зачем пальцы гнуть? Ведь на самом деле мне просто очень страшно. Я ужасно боюсь заходить в это заведение. Я очень боюсь этого крепкого старика. Взгляд у него, как у ящерицы: холодный и безразличный. Такой человек способен на любую гадость».
— Ну что, пожалуй, войдем внутрь? — предложил Стюарт.
— Извиняй, водки нет, есть ром, — вставил свою реплику хозяин заведения.
— Сколько стоит? — спросил я.
— Договоримся, господины. Все дешево и честно. Лучший ром во всей Малайзии.
— Значит, все-таки Малайзия, — процедил сквозь зубы мой валлийский друг. — А я уж и на Индонезию грешил и вообще, на поди знай, что.
— А скажи-ка мне, любезный, как называется это место? — поинтересовался я.
— И как у вас насчет врача? — дополнил Стюарт.
— Это маленькая рыбацкая деревня, врача нет, но есть местный знахарь. Проходите внутрь, я попрошу за ним сбегать.
И мы вошли внутрь через крошечный коридорчик, в котором мог поместиться лишь один человек.
— Зачем такая теснота на входе? — ни к кому не обращаясь, спросил Стюарт.
— А чтоб контролировать всех входящих, — тоже безадресно ответил я.
— Что сказали? — поинтересовался хозяин.
— Ничего, ничего, — сказал Стюарт. — А как тебя звать-то? Вроде неудобно без имени обращаться.
— Моя имя Пит.
— Немного не по-местному, а?
— Родители во время войны придумали.
— Второй мировой, полагаю?
— Правильно, однако, идите, места есть, садитесь.
Я огляделся: действительно, внутри кроме нас не было никого. Стояли большие столы, за которыми могло бы разместиться по четыре человека — два у окна, два у стенки. Даже парочка зеркал чуть ли не в человеческий рост. Стойка для бармена, за ней полки с бутылками. Холодильник, за стеклянной дверью которого великое изобилие прохладительных напитков. Похоже, работает кондиционер, потому как было комфортабельно прохладно.
— Уютно у тебя, Пит. Хороший доход, наверно, приносит заведение? — полюбопытствовал я.
— Всякое бывает, когда много народу — когда никого.
— А когда много народу?
— Когда с города приезжают порыбачить — много людей. Пьют, едят, платят хорошо.
— Часто?
— Что — часто?
— Ну, отдыхать приезжают?
— Когда раз в неделю, когда несколько раз.
— Может, сегодня тоже приедут?
— Да нет, сегодня уже нет — поздно.
Мы сели за стол у окна, каждый посмотрел на себя в зеркало, каждый горестно вздохнул. Мотор лежал у стола, куда его положил я, и выглядел здесь крайне неуместным. Однако Пит не сделал никакого замечания, будто к нему всегда приходят с моторами и располагают их прямо посреди прохода.
— Кстати, Пит, как насчет доктора?
— Я уже послал человека за ним.
— А, может, ты знаешь кого, кто бы мог нам одолжить машину до города? Или, на худой конец, мотороллер. А мы бы расплатились вот этим чудесным скоростным агрегатом. Отдали бы насовсем.
— Нету у нас мотороллеров с худыми концами. Ну да что-нибудь придумаем, доставим вас до города. А что вы с лодкой делать собираетесь?
— А! С лодкой! — повторил Стюарт. — Ее мы продадим. Что, неужели здесь никому не нужна замечательная легкая лодочка?
— Как не нужна? Нужна! Только вот, как спасательная шлюпка с судна оказалась здесь, где суда отродясь не ходили?
— С чего это ты так решил?
— Так имя судна на ней написано. — Пит достал клочок бумажки и прочитал. — Эллесмере.
— Это имя у нее такое: Элсмир.
— А еще регистрационный номер ИМО. Разве теперь их лодкам стали присваивать?
Стюарт рассмеялся:
— Уж больно ты много, для хозяина закусочной, знаешь!
— Пит не всегда был хозяином ресторана, — гордо ответил тот.
— А кем ты был? Уж не пиратом ли? — вырвалось у меня.
Пит внимательно посмотрел на меня, потом изобразил лицом улыбку:
— Пит занимался только уважаемыми ремеслами, — и, меняя тему разговора, предложил. — Я у вас куплю лодку вместе с мотором за сумму, о которой мы переговорим после вашего обеда.
— Да мы не голодны, нам бы только попить чего! — в один голос вскричали мы, причем наши последние слова сделались не очень внятными, потому что мы увидели, как аппетитно выглядела еда на выносимых подносах, и слюна в мгновение ока наполнила рот. Видимо, растерянность отразилась на наших лицах, потому что Пит даже коротко рассмеялся, проговорив:
— Не беспокойтесь, еда не отравлена. Сейчас я вам продемонстрирую это.
Он взял из-под прилавка маленькую серебряную вилочку и отломил по очереди маленькие кусочки картофеля и рыбы с каждого из блюд.
— Что ж, неплохо! Рекомендую вам, господины. Сейчас принесут счет, который мы вычтем позднее из стоимости вашей лодки. Приятного аппетита.
Мы переглянулись со Стюартом, потому что вроде бы собирались отказываться от обеда, но больно уж аппетитно выглядел хорошо поджаренный картофель, и рыбка, обложенная дольками лимона, так и просилась на язык. Я вздохнул, а рука сама по себе взялась за прибор. Мой сосед напротив тоже не смог долго сопротивляться и, пристроив на стол раненную левую руку, со скучающим видом стал отламывать от еды маленькие кусочки и неторопливо посылать их в рот. Хозяин, поинтересовавшись, какие прохладительные напитки мы предпочитаем, принес запотевшую бутылку газировки, открыв ее на наших глазах. Потом пожелал нам еще раз приятного аппетита и решил скрыться, предупредив, чтоб при необходимости можно просто крикнуть его.
— Постой, Пит, когда доктор подойдет? — спросил Стюарт.
— Не беспокойтесь, скоро, совсем скоро, может через час с небольшим. Ешьте спокойно, не торопитесь. Туалет за барной стойкой слева.
— Спасибо. Кстати, ты можешь прямо сейчас взять этот мотор, раз уж мы договорились, что ты его все равно купишь.
— Хорошо, — сказал хозяин и, легко подняв агрегат, скрылся из зала.
Еда была вкусной, минералка холодной, но на душе было очень неспокойно.
— Знаешь, что я думаю по этому поводу? — поинтересовался я у Стюарта.
— Да, наверно, догадываюсь, но все равно скажи.
— Нет у меня к этому хозяину ресторана никакого доверия. У меня вот такие предположения: место это, если брать чистый бизнес питейного заведения — убыточное. Если сюда и приезжает кто развеяться, то доход от этого не большой. Сервиса-то, как такового, не наблюдается. Однако если это заведение здесь стоит, значит так кому-то нужно. Вспомни, как хорошо с моря просматривался одинокий огонь, который, вероятно, зажигается над этим зданием. Прямо, как маяк. Ну а кто сюда может приходить время от времени, если не контрабандисты. Или пираты, что, в принципе, одно и то же. Какой-то крупный город поблизости есть. Ну, может не совсем рядом, но отблески огней-то мы с тобой наблюдали. И вспомни, вдобавок, как смотрели на нас местные жители, когда мы пошли сюда. Никто даже не попытался составить нам кампанию! Они просто боятся, мне так кажется. Словом, ничего хорошего ждать нам не приходится. Согласен?