Маленький городок на пути. На улице табором расположились семьи. Комоды, чемоданы... детишки снуют на асфальте.
- Куда несешься, проклятый! С ума сошел? Здесь дети!
- Уберите вашу мелюзгу. Я Мэтью, Мэт. Я Мэт, слышите? Я спасать вас спешу!
Двадцать девять минут! Целых три минуты потеряно в этом столпотворении.
Наконец селения позади. Дамба через болотистую низину, прямая, как стрела. Здесь можно не снимать ноги с газа. Машина рвется вперед, даже спрыгивает с неровностей. Впереди малиновый шелк - гладь залива, эстакада, вышка, баки.
Без двадцати пяти минут семь.
Успел!
И вдруг: "Стой, кто идет?"
У самого въезда на эстакаду - ворота. Когда они тут появились? И солдат, сдернув автомат, кричит неистовым голосом:
- Стой! Назад! Нельзя!
- Эй, слушай, я Мэт, я Мэтью, я главный инженер.
- Не знаю никаких Мэтов. Отойди, стрелять буду!
- Позови мне Джека Торроу! Позови офицера, дурак!
- Не знаю никаких Джеков. Не велено звать никого до семи часов. Отойди, стрелять буду!
Вот положение! Стоит такой служака, не хочет слушать, не хочет ничего понимать...
Мэтью старается взять себя в руки:
- Слушай, парень, ты пойми: я главный инженер. Я приехал, чтобы предупредить землетрясение. Есть преступники, которые хотят катастрофы. Нельзя ждать до семи, в семь будет уже поздно.
- Отойди, стрелять буду!
Двадцать две минуты осталось. Куда мчаться? Где разыскивать телефон, как связаться с Джеком Торроу?
- Парень, ну пойми ты своей головой, я людей спасти должен. Ты из-за своего упрямства погубишь тысячи. На твоей совести будет.
- Стой, не подходи!
Мэтью пробует кричать, но вышка на островке, длина эстакады метров триста. Если даже крики и доносятся туда, никто не обращает внимания. Мэтью садится в машину, опять выходит, придумывает какие-то убедительные слова:
- Слушай, солдат, позови ты своего начальника, он разберется.
- Не велено до смены. Стой, не подходи, стреляю...
Девятнадцать минут осталось.
- Так стреляй же, черт тебя возьми!
Выхода нет. Без восемнадцати минут семь. Мэтью достает большой блокнот, печатными буквами пишет: "Я Мэтью. Примите меры против катастрофы. Преступники убили Йилда, они хотят вызвать землетрясение. Не давайте взорвать западные скважины. Отключите Солано, Солано-бис, Трэйси, Мерсед".
Расчет простой и грустный: солдат выстрелит и убьет Мэтью. На выстрелы кто-нибудь прибежит, прочтет записку. За четверть часа можно отключить скважины.
- Ну, стреляй!
Выставив блокнот, Мэтью идет на солдата. Тот вскидывает автомат, черная дырочка смотрит в упор. Мэтью видит молодое лицо солдата, веснушчатое и розовое, видит его глаза, страшно испуганные. Парню до смерти не хочется стрелять в живого человека. Но служба есть служба. Палец ложится на спусковой крючок. "Ведь выстрелит сдуру", - думает Мэтью. Черный кружок становится громадным, заслоняет весь мир. Мэтью уже чувствует, как что-то острое и горячее проходит сквозь живот. Противное ощущение. Тошнит, за кишки тянет.
Ему хочется оказаться за тридевять земель отсюда, на Южном полюсе. Но он делает шаг и два. Он еще успевает обругать себя за больное воображение. Не придумал ли он сам все преступление? Йилд мог покончить с собой с перепугу. Землетрясение? Кому оно нужно, кто решится на такое страшное дело? А если даже решится, зачем жертвовать жизнью? Все же предупреждены, сидят под открытым небом, вытащили детей, больных и стариков. Надо вернуться, сесть в машину, дать задний ход. Мускулы Мэтью невольно сжимаются, выполняя движения: одной рукой повернуть ключ, другой снять ручной тормоз, переложить ее на баранку, нажать ногой педаль. И пропади они пропадом, земляки калифорнийцы. Пусть будет землетрясение, лишь бы остаться живым. Пусть будет...
Пусть будет, лишь бы остаться живым!
Но Мэтью делает шаг вперед, и еще, и еще...
- Стой же, стреляю! - голос солдата истерично визглив.
Сейчас выстрелит. Мэтью закрывает глаза.
Удары бича с присвистом. Короткое щелканье. Звук пролетающих пуль.
Мэтью останавливается, расслабленно свесив руки. Отдувается, отирает пот. Молодец солдат, сделал что требуется: дал очередь в воздух.
Придерживая болтающуюся кобуру, бежит к воротам офицер. Мэтью слышит, как солдат оправдывается плачущим голосом:
- Сумасшедший какой-то! Лезет на ворота, обезумел со страху. Никаких предупреждений не слушает.
- Я Мэтью, Патрик Мэтью! Вызовите мне мастера Торроу!
Остается четырнадцать минут, когда Мэтью и Торроу рядом бегут по гулкому настилу эстакады. С Джеком легко. Он все понимает с полуслова.
- Какие негодяи, Мэт! Но слушайте, что же делать? Ведь бомбы-то взорвут по радио.
- В самом деле, по радио! Лучше бы электричеством. Провод можно перерезать, как перережешь радиоволну?
Остается тринадцать минут.
Мэтью хлопает себя по лбу.
- Соображать надо, парень. Бомба-то на глубине в тридцать миль, радиоволны туда не доходят. Приказ пойдет по радио, но с ретрансляцией через твой ультразвуковой пульт. Отключай ультразвук.
Молодой мастер бежит к пульту. Что-то там не ладится с отключением, а время не ждет. Мэтью подбирает гаечный ключ, крушит гаечным ключом. Ба-ах! Змеятся стеклянные трещины, вспыхивают искры. Мэтью бьет с остервенением. Нетрудное дело - ломать.
Впрочем, не надо увлекаться. Осталось девять минут.
- Джек, мобилизуй всю свою связь - радистов, телефонистов, селектор. Пусть вызывают Солано, Трэйси и Мерсед! Живо!
Они выбегают из кабинета управления...
И вдруг кто-то толкает Мэтью. Не то толкает, не то подставляет ножку. Ноги заплетаются, и он летит на дощатый настил. Хочет встать и не может. Настил, скрипя, накреняется, словно палуба судна. Плещет залив, гул катится под землей. Преступники включили-таки землетрясение, даже на восемь минут раньше срока.
Ветер проносится по берегу, стонут потревоженные деревья. Но Мэтью понимает: землетрясение не состоялось. Нестрашный удар, на пять-шесть баллов. Выступ Солано-бис устоял и спас Калифорнию от катастрофы... временно. На месяц, а может быть - на час.
Глава 12
Катастрофа неизбежна!
Искусственное ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ в Калифорнии! Взрыв девятнадцати атомных зарядов! Толчки силой до пяти баллов. Люди отделались легким испугом!
Отделались ли испугом?
Профилактика землетрясения, видимо, НЕ УДАЛАСЬ!
Пятеро ученых из Беркли заявили: "Мы нашли в проекте Грибова грубые ошибки. Хотя скважины пробурить удалось и удалось взорвать в них бомбы, предотвратить землетрясение нельзя принципиально".
Русские спешат на помощь!
Сегодня в Сан-Франциско рейсовым самолетом прибыл известный русский ученый А.Грибов, автор проекта борьбы с землетрясением.
- Я еще не знакомился с подземной обстановкой. Не могу сообщить ничего определенного, - сказал он на аэродроме.
Даже автор проекта не может сообщить ничего определенного!!!
Из калифорнийских газет 1-5 ноября 19... года
За окном чуть серел мокрый ноябрьский рассвет. Улицы были еще пустынны, но на темных домах светились желтые квадраты окон.
Спросонок Грибов долго не мог понять, кто говорит. Наконец разобрал: звонил из Сан-Франциско консул Степан Иванович Савчук.
- Разбудил, Александр Григорьевич? Прости, пожалуйста, у нас еще вечер, московское время из памяти вышло. Александр Григорьевич, ты нужен тут. Да, я тебя просил уехать - и я же прошу приехать. Изменились обстоятельства. Подожди, не возражай, выслушай меня до конца. Я понимаю, что ты обижен, твое достоинство задето, вроде наплевали тебе в душу и тебя же просят выручать. Понимаю, что риск велик и ответственность, но все равно, Александр Григорьевич, приезжай. Люди тонут. Какие ни на есть, но люди. Надо их вытаскивать. Подожди, не перебивай, я насчет обстановки еще не сказал...
- Нет, я перебью, Степан Иванович. Я перебью, потому что я обижен все-таки. Почему вы считаете, что меня нужно уговаривать?
Последовала пауза... Затем Савчук сказал:
- Прости, брат, в самом деле, я маху дал. Привык к дискуссиям с капиталистами. Тем с утра до вечера твердишь, что хорошее хорошо, все равно спорят.
И Грибов оказался в Калифорнии. В кино это изобразили бы так: сначала высотный дом на площади Восстания. Изгиб Москва-реки с мостом метро, нахохлившиеся лебеди на прудах Зоопарка. Окно. За окном счетная машина, пачки пробитых карточек. Грибов у стола в другой позе. Счетная машина, окно, за окном небоскребы Сан-Франциско и высокий мост через пролив.
В сущности было очень похоже. Под вечер, часа в четыре по московскому времени, Грибов сел на самолет, провел часов десять в воздухе и под вечер, тоже часа в четыре, но по западно-американскому времени, высадился в Сан-Франциско. А еще через час - ни секунды терять было нельзя - уже разбирался в последних сводках глубинометристов.
И стол был такой же, и сводки с таким же шифром, только обстановку докладывал не аккуратный седенький Карпович, а лохматый верзила Мэтью, громоздкий, в рубашке нараспашку, со сползающими брюками.
В сущности было очень похоже. Под вечер, часа в четыре по московскому времени, Грибов сел на самолет, провел часов десять в воздухе и под вечер, тоже часа в четыре, но по западно-американскому времени, высадился в Сан-Франциско. А еще через час - ни секунды терять было нельзя - уже разбирался в последних сводках глубинометристов.
И стол был такой же, и сводки с таким же шифром, только обстановку докладывал не аккуратный седенький Карпович, а лохматый верзила Мэтью, громоздкий, в рубашке нараспашку, со сползающими брюками.
- И вот я увидел кровь на полу, - рассказывал он с расширившимися глазами. - Она была еще красная, еще теплая, понимаешь. Убийцы только что ушли, прятались в кустах, быть может. Но я не мог гнаться за ними, времени не было. Побежал сломя голову отменять землетрясение. И представь: даже сейчас не могу искать убийц. Я уже губернатор, но еще не губернатор - на должность не заступил. Не имею права вести расследование, назначить новых следователей. А старые, понимаю это, все делают, чтобы запутать и спрятать следы. Даже больше того: стараются запачкать меня. Ведь я первый видел труп, а свидетелей не было при этом. Намекают, что я на подозрении. Я губернатор, но, между прочим, дал подписку о невыезде из штата. И Бетти куда-то исчезла, а она много могла бы объяснить. Мой уполномоченный - порядочный жох, землю роет, чтобы ее найти. И не могу я уделять внимание этим делам, надо срочно заниматься землетрясением. А главное - не знаешь, кому верить. Ну, Тичера я отстранил, но ведь ему помогал кто-то. Так что выручай, друг Ал. Бери в помощники Джека Торроу, бери кого хочешь из ветеранов Мохо и действуй. Рекомендую начать с глубинометрии. Среди глубинометристов могли быть пособники Тичера, возможно, исходные цифры у нас лживые.
- Я пойму, если лживые, - сказал Грибов. - Когда съемки ведут на тридцати точках, ошибка сразу бросается в глаза. Нельзя выдумать лживые цифры, чтобы они были правдоподобны, слишком долго нужно считать и подгонять.
И исчезли проливы и заливы, синева за окном. Как будто и не было перелета. Грибов списывал цифры, нажимал кнопки счетной машины, опять списывал, проверял, чертил схемки. И из голых цифр, бессмысленных для непосвященного, вставала ясная картина. Мысленно Грибов видел всю Калифорнийскую долину, вся она вмещалась в его мозгу: от скал Сьерра-Невады до кудрявых Береговых гор. Вдоль Сьерры-Невады цепочка скважин - их двадцать, и в шестнадцати сейчас пылают подземные солнца, там взорваны атомные заряды. В четырех взрыва не было, за счет этих четырех преступники загрузили урановые бомбы в восточные скважины. Четыре гранитных массива было на западной кромке долины, сейчас остался один Солано-бис. На нем одном держится Калифорния. Но так как подземное давление нарастает, медленно и неизбежно, с неотвратимостью пресса, - и этот выступ не выдержит. Он треснет и сколется... Когда? Расчет говорит: 15 ноября. Сегодня пятое.
Десять дней до катастрофы.
Грибов считает так и этак, с южного края и с восточного, одним методом и другим. Получается одинаково - до катастрофы десять дней.
Что можно предпринять? Только одно - довести до конца задуманное, исправить недобросовестный взрыв, загрузить в четыре скважины полновесные заряды, в остальные шестнадцать добавочные заряды для равномерности...
Успеешь ли? Арифметика времени простая, не требуется счетных машин:
* сделать расчет, обсудить с Мэтью, составить проект, утвердить у ученых-наблюдателей, обратиться к президенту, получить разрешение на вывоз атомных бомб, поехать на склад - трое суток;
* привезти атомные бомбы со складов на скважины - двое суток;
* перемонтировать бомбы, переложить их в узкие стаканы, способные влезть в скважины, приладить автоматическое управление и ультразвуковой взрыватель двое суток;
* осторожно спустить бомбы на самое дно пятидесятикилометровых скважин, проводя сквозь толщу жидкого металла - двое суток;
* еще полдня на проверку, даже день. Ведь Мэтью предполагает, что среди сотрудников есть тайные агенты Тичера. Проверять надо неторопливо.
Итого десять суток секунда в секунду. Но нельзя уповать на самую последнюю секунду. Ведь ливень, снегопад, горный обвал, даже антициклон, добавив давление, могут ускорить землетрясение на несколько часов.
Посчитаем еще раз. Допустим: проект, обсуждение, утверждение, разрешение не трое, а двое суток.
Допустим: на перевозке, монтаже, спуске, проверке можно сэкономить еще сутки.
Но и за два дня до землетрясения нельзя производить взрыв. Это риск, это авантюра, это акт отчаяния, вроде операции умирающего. Хуже не будет, авось удастся спасти.
Как же быть?
В голове возникают проекты, один другого сложнее. Иные из них, возможно, выполнимы, но главное - времени мало. Новое, необыкновенное не организуешь за несколько дней.
Стиснув лоб руками, Грибов сидит в бывшем кабинете Йилда.
Ничего не приходит в голову.
Из-за стены доносится перезвон девичьих голосов, шум отодвигаемых стульев. Обеденный перерыв. Не пообедать ли и Грибову тоже? Час не решает, а думать можно и на свежем воздухе.
Тротуар-эскалатор выносит Грибова на вершину холма. Слева - простор океана. Белым пунктиром - далекие барашки. У берега - кружево разбившихся валов.
А через десять дней оттуда, быть может, придет шестиэтажный вал, зашвырнет суда в город, слизнет портовые склады, потащит по улицам в море бревна, ящики, будки, крыши, захлебывающихся людей.
Катятся разноцветные жуки по двум висячим аллеям - по двум мостам - самому высокому и самому длинному.
А через десять дней, быть может, фермы окажутся на морском дне, рухнут подмытые устои, волны будут играть цветными машинами, скатившимися с мостов.
Толпа вливается в вертящиеся двери, за стеклянными окнами видны высокие столики, люди торопливо пережевывают бутерброды, запивают из бумажных стаканчиков.
Быть может, через десять дней костром станет этот дом, дым повалит из лопнувших витрин, из верхних этажей будут выбрасываться обезумевшие жильцы.
- Мэйбл, что ты шьешь себе к рождеству?
("Вот эта девушка выбросится, может быть".)
- Боб, слушай, Боб, что нам задали на завтра? Опять дроби. И когда они кончатся - эти дроби?
- Когда кончатся дроби, пойдет алгебра. Говорят, она еще хуже.
("И дети будут плавать на стульях по соленым лужам".)
- Через год я буду инженером, и мы будем обеспечены, Нель, даю слово.
("А он будет жив через десять дней, этот уверенный парень? Сумеет откопать свою Нель из-под обломков?")
Ничего не поделаешь, надо идти на риск. Будем спешить, экономить часы и минуты, подгонять друг друга, не спать. Лишь бы палки не ставили в колеса. Дельные-то люди в Калифорнии найдутся. Мэтью горы своротит, пусть только отложит на десять дней свои губернаторские дела. И Джек Торроу - парень с головой. Превосходную штуку придумал тогда со скоростным бурением. Кажется, так просто: снимаешь давление - и порода плавится. А сразу и в голову не пришло.
И вдруг Грибов застывает. Стоит посреди мостовой, машины, визжа тормозами, объезжают его. Разгневанный полисмен, размахивая резиновой дубинкой, устремляется к неосторожному.
- Вот это мысль! - шепчет Грибов.
Снимаешь давление - и порода плавится. Если откачивать из скважины жидкий металл, порода расплавится под землей, пойдет самотеком наверх, выльется на поверхность - и подземное давление ослабеет. Получится вроде искусственного вулкана, а вулкан подобен клапану, выпускающему излишек давления. Как там сказано у Дарвина?
Простой народ в Талькауано думал, что землетрясение произвели какие-то индейские старухи, которые два года назад чем-то были оскорблены и задержали действие вулкана Антуко. Это глупое поверье тем интересно, что оно показывает, как опыт научил туземцев видеть известную связь между прекратившимся действием вулканов и землетрясениями. В том пункте, где они перестали понимать связь между причиной и следствием, они нашли нужным обратиться к колдовству, которое и совершило закупорку жерла вулкана.
Ч. Дарвин. "Путешествие натуралиста на корабле "Бигль"
Грибов безропотно платит штраф полисмену, терпеливо выслушивает внушение. Вернее, не слушает - стоит, молчит, считает в уме. Все цифры в голове: сечение скважины, температура, давление, коэффициент трения... Кубометр в секунду скважина может выбрасывать. Давление снизится (помножим, потом вычтем, разделим результат)... Пожалуй, от катастрофы не спасешься. Но оттянуть ее можно. Можно!
- Где здесь телефон поблизости? - спрашивает Грибов полисмена.
Полисмен тычет дубинкой куда-то вправо и отходит, пожимая плечами:
- Сумасшедшие эти иностранцы!
Затем Грибов топчется у автомата, пересчитывая в уме: помножим, вычтем, разделим результат... Ох, болтливая попалась девица! Скорее, скорее освобождайте телефон!
Грибов стучит монеткой в стекло. За дверцей какая-то девушка горячо и многословно убеждает: "Ма, я куплю эту шляпку, хорошо? Она мне очень к лицу, очень, я как раз мечтала о такой. Ма, ну при чем тут землетрясение, эти шляпки раскупаются в единый миг".