Мимо проползли два широких колодца и вдалеке стоял еще один, очень широкий. Такие любят сбиваться в стаи, как и люди, но обычно эти стаи держаться далеко от экскурсий.
Она заметила на боку одного из колодцев свежие выщербины и насторожилась еще сильнее. Они часто дерутся между собой, обливают друг друга ядом, кислотой и помоями, иногда собираются вместе и преследуют кого-то одного, иногда давят насмерть кого-нибудь с хрупкими стенками – совсем как люди – но эти выбоины, эти выбоины на стенке необычны.
Она сделала несколько шагов вперед и сразу же отскочила на ступеньки: два колодца двинулись на нее слева и справа своим обычным приемом. Простейший прием, который изучался на курсах по безопасности – так движутся для того чтобы задавить.
Она стала на нижней ступеньке.
В павильон им не проникнуть. Они смогут выкопаться из песка, но не смогут подняться по ступенькам – для этого нужно наклониться, а наклоненный колодец всегда падает. Очень мелкий – не падает, но проливает половину своей воды. Они считают это позором для себя, вроде как намочить штаны. Они не пойдут по ступенькам, разве что найдется один очень мелкий фанатик.
Ей показалось, что в группе кого-то не хватает. Кого же?
Она тасовала в памяти лица, но вспомнить не могла. Два широких колодца подвинулись совсем вплотную и урчали угрожающе.
– Что случилось?
Один из колодцев начал брызгать водой. Вода неприятно пахла. Нет, это не оружие, это его обычная вода, от него всегда так пахнет. Хотя в рекламке говорилось, что все 144 тысячи обладают индивидуальностью, гидесса знала что это неправда, только глубокие модели были индивидуальны. Мелкие и мутные были скопированны по нескольким не очень приятным образцам – для того, чтобы вышло больше похоже на людей.
В беседке можно было бы оставаться неограниченно долго, завтра к вечеру прислали бы подмогу, но дети скоро запросятся в туалет. Выпустить их некуда.
На ступеньки вышла девочка со скакалкой и стала спускаться.
– Тебе куда? – спросила гидесса.
Девочка детально обьяснила.
– Понимаешь, – сказала гидесса, – колодцы совсем такие как люди, они любят поиграть. Они играют с нами в догонялки. Но мы ведь не дадим им выиграть, правда?
Девочка согласно кивнула.
– Если колодец коснется кого-то из нас, то он выиграл.
Давай их обманем?
Девочка согласилась.
– Тогда я побегу сейчас, а они побегут за мной. Когда они убегут, можешь выходить.
– А тебя они не поймают? – спросила девочка.
– Нет, – ответила гидесса и сошла со ступеньки.
Гидесса имела прекрасную спортивную подготовку и уже пять лет работала в парке. Каждый уикэнд она играла в воллейбол, теннис и бадминтон, каждое утро, если не было экскурсии, бегала трусцой, по вечерам занималась на тренажерах и все равно была печально толстой. Раз в месяц она сдавала нормативы по безопасности, поэтому колодцам будет нелегко справиться с ней – хотя неглубокий колодец бегает быстрее человека, неглубокому меньше мешает сопротивление грунта.
Два таких нагоняли ее с флангов, а третий ждал впереди.
Основных уловок было несколько: несложно справиться с одним колодцем, потому что он слишком тяжел и, разогнавшись, не может резко изменить направление – от одного нужно убегать, петляя, покуда хватает дыхания (нельзя залазить на дерево, даже очень старое и прочное, дерево они расшатают и повалят своими вибраторами); от троих тоже можно спастись, но иначе – трое на одного, так охотятся только мелкие и широкие колодцы, поэтому, когда сталкиваются трое и начинают тереться боками, чтобы раздавить тебя, между их стенками остается пространство, совершенно безопасное, лишь бы не попасть рукой или ногой между двоих. Смертельны только два колодца, которые движутся умно и согласованно. Еще колодцы могут плеваться кислотой, но они редко применяют это средство – оно слишком слабо ранит каменные бока, а с человеческими боками колодцы знакомы плохо.
Два колодца уже дышали в спину, а третий подрагивал от нетерпения и, наконец сорвался. Треск, грохот, пыль штукатурки. Тройная каменная мельница со скрежетом завращалась вокруг нее. Так они убивают друг друга. Лишь бы не догадались разделиться. Еще минута и они устанут.
Колодцы стали, не раздвигаясь, и гидесса вскочила на бортик одного (какая черная вода в нем, неужели люди бывают такими же?) и перепрыгнув на свободное пространство, побежала к беседке. Девочка уже ждала ее.
– Ну как, все в порядке? – задала гидесса бессмысленный вопрос, бывает с испуга.
– Да, – сказала девочка, – давай никому не скажем, что они хотели тебя убить?
7.
Никто никому не говорил, но весть распространилась.
– Может быть, с ними можно договориться? – спросила Стенни.
– Они не умеют говорить, – ответил черный рыцарь щита и меча. Или умеют. (он не умел произносить вопросительный знак)
– Некоторые умеют, – сказала гидесса, но не эти. Умеют говорить по-английски только самые глубокие и тонкие колодцы, те, в которых самая чистая вода. Но они держутся далеко от таких сборищ, здесь их могут убить так же, как и нас.
– Вы сказали " убить"?
– В беседке вы с полной безопасности. А завтра придет помощь.
– Вы уверены?
– Да.
– Что с их случиться? – спросил черный рыцарь.
– Наверное, кто-то обидел.
– Хорошо обидел.
На том порешили. Наступил вечер. Кто-то включил музыку.
Стенни пробовала танцевать, но никто не поддержал идею. Воду пили из уместно возникшего ведра. Ведро было цинковым и блестящим, оно прелесно собирало в белую водоплавающую розочку лучи заходящего солнца. Растворенное в воде солнце пахло жестью. Каждые полчаса гидессе приходилась проделывать свой трюк. К счастью, колодцы пока не додумались до кислоты.
Никто не благодарил ее за смертельные танцы.
– Это ваша работа, – высказалась Стенни.
Наступила ночь. Деревья расправили решетчатые груди чтобы полнее вдыхать прохладу. Ветви акации, совершенно черные снизу, были похожи на картографический чертеж реки со множеством притоков и притоков к притокам. Ласточки мирно свиристели под крышей, наконец замолкли. Взошла полная луна и впечатала смоляные тени в яркий песок. Стен вышел на ступеньки.
– Цып-цып-цып, – сказал он.
Два колодца приблизились. Они урчали так же грозно, как днем. Один даже сделал вид, что собирается выкопаться из песка.
– А что у меня есть! – сказал Стен и бросил в ближайший колодец серебрянную монету. Колодец затих, но соседний начал плеваться, как гейзер.
– Нет, ребята, на двоих у меня не хватит.
Стен расчитал удачно: один из двух колодцев был значительно шире другого. Широкий разогнался и ударил широковатого. Удар был оглушительным. В беседке послышались испуганные голоса, мычавшие спросонку. Кто-то панически вскрикнул.
– Через полчаса, – сказал Стен. – Только тихо, иначе не получится.
Больший колодец погнал меньшего вдаль. Лунный песок весь в заплатах теней. Толпа вышла на крыльцо. Стенни была в халатике с явным безничего под ним. Она держала пальцами верхнюю пуговичку.
– Что это было?
– Колодцы дрались между собой.
– Это бывает, – сказала гидесса, – что-нибудь не поделили.
Стен остался ждать на ступеньках: "Я люблю лунные ночи"
Минут через сорок больший колодец вернулся. В его бортике было выбито несколько камней. Ручка для накручивания цепи была согнута ударом. Стен бросил вторую серебрянную монетку.
Колодец проурчал с пригласительной интонацией.
– Нет, – ответил Стен, – я тебя знаю как облупленного, ты такой же как человек. Хочешь меня ограбить по дороге. А я вот сделаю так: сяду тебе на бортик, а деньги буду держать в руке, руку над песком. Каждый раз, когда ты мне не понравишься, буду бросать одну монетку в песок – ты не сможешь ее поднять оттуда, рук у тебя нет. Когда выберемся, отдам тебе все.
Он сел на бортик колодца и свесил ноги наружу. От жидкости внутри отвратительно пахло. Придется потерпеть, подумал Стен.
8.
Был тот темный час ночи, когда удобнее всего замышлять злодейства. В это время порядочные люди обычно спят – все спали. Мальчику снилась девочка, а девочке – скакалка.
Старушке Борзи снились угрызения совести, которых она не ведала на яву, из-за служения идее; черному рыцарю снилась святость воинского долга по защите отчизны, на которую никто не посягал; англичанину снились уроки французского – его постояннейший кошмар с детских лет; поэту снились ласточки в голубом небе: ласточки кружились, уменьшенные расстоянием (были похожи на мух под лампой) – так веселы и стихообразны, что хотелось написать поэму. Стенни снилось что-то скучное, поэтому она проснулась.
Замерзли ноги. Стрекотала какая-то мерзость. Стен куда-то пропал. Луна сочно просвечивает сквозь виноградные ветви.
Нужно срочно бежать.
Она вышла на крыльцо и позвала Стена. Тишина. Только сонно фыркает нечто темное. Опять колодец, на этот раз один.
Она вышла на крыльцо и позвала Стена. Тишина. Только сонно фыркает нечто темное. Опять колодец, на этот раз один.
– Well, – сказала она.
Колодец пошевелился и стал медленно подползать. Он выглядел ужасно.
– Что с тобой, солнышко?
Колодец замурлыкал.
– Да, да, я пришла к тебе, – сказала Стенни, – только к тебе. Ты мне снился всю ночь. Мне надоели эти люди, они такие плохие! (она перестала поддерживать пуговичку и халат расстегнулся, приоткрыв) Что они с тобой сделали! – у тебя трещина в стене и вода вытекает. Ничего, заживет. Я хочу быть с тобой всегда. Давай сбежим вместе?
Она протянула руку и погладила. Колодец не возражал, кажется, он даже вздрогнул от удовольствия. Почему бы и нет, он ведь сделан по подобию человеческому. Она села на жесткую стенку.
– Ну, поехали потихоньку.
Они тронулись. Стенни сражу же пожалела, что выбрала первый попавшийся колодец – этот слишком медленно едет и разбит совсем, калека, с ним будет неинтересно, о чем я думаю, он же не человек, надо было выбрать пободрее и помоложе, молодые быстрее увлекаются, а интересно, можно ли влюбиться в колодец, а может ли колодец, в меня может.
Колодец подставил ей под спину удобную деревяшку.
– Отстань! – возмутилась Стенни, мы же только познакомились.
Колодец отстал и Стенни начала его гладить под крышей (там, где у мужчин шея), колодцу понравилась и он снова стал приставать. Стенни снова возмутилась. Поездка обещала быть интересной.
Они остановились возле того грота, где так хорошо убегают минутки. Сейчас грот был темным – бархатной, зовущей темнотой.
– Поехали дальше!
Колодец не двигался.
– Ну, что ты хочешь. Я тебя узнала, это ты подглядывал за нами утром. Но ты же колодец, я с тобой не могу. Нужна другая обстановка, понимаешь? Хорошо, я тебя поцелую, только куда?
Она наклонилась и сделала несколько поцелуев в стенки изнутри. Стенки были скользкими и холодными. Наклонившись еще сильнее, она зачерпнула воды. У этого колодца половина воды вытекла через шель, так и умереть можно от потери крови, как низко приходится наклоняться, какая холодная вода…
Колодец вдруг дернулся и она упала на дно головой вниз.
Дно было песчаным и близким, Стени сразу же встала на ноги.
Крышка закрылась с грохотом и осыпала ее пылью. Стенни надавила на крышку, но та была заперта. Сквозь узкие щели синела ночь, звенела все тем же мерзким стрекотанием. Что-то мягкое терлось о ее пятки.
– Помогигите? – удивленно сказала она, и уже во весь голос:
– Помогите!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
С деревьев сорвались ночные прицы; луна покачнулась в небе и дала трещину, звезды осыпались как спелые яблоки, испуганные колодцы бросились врассыпную; в кабинете начальника штабов мигнула красная лампочка; в республике Зумбрумби свершился государственный переворот – высшее достижение человеческой истории, так сказал лидер по-замбрумбийски; и кроме того… Так показалось Стенни изнутри.
А снаружи было тихо. Только спящий поэт, как существо чувствительнейшее, почувствовал во сне смутную тревогу и решил, тоже во сне, бросить курить и жениться, чтобы спасти женщин от их опасных судеб. Но к утру он забыл свой сон.
9.
Занятый сюжетом, я чуть было не забыл еще об одном персонаже. Человек этот был ничем не примечателен, я даже не знаю его имени, но справедливости ради должен сказать, что и с ним в эту ночь случилось необычное происшествие. Назовем его Икс, для определенности. Икс имел не очень приятную внешность: коротковатые ноги, совсем маленькое туловище – не туловище а эвфемизм – массивная шея и обыкновенного размера голова. Правда в обыкновенной голове выросли необыкновенного размера верхние зубы, что делало его похожим одновременно на кролика (губа не прикрывала резцов) и на некоторые фотографии Пастернака, с ослиностью в челюстях. Анфас это выглядело, скажем так, умерено, но в профиль огромная верхняя челюсть казалась вставленной дополнительно поверх собственных зубов.
Днем этот человек почти не говорил, а если говорил, то собеседник начинал колыхаться как жаркий воздух над дорогой, превращался в бесплотность и уходил в другие измерения – конец фразы был обращен ни к кому.
Икс любил выпить.
Этой ночью он проснулся от нестерпимой жажды. В ките оставались еще две непочатых бутылки, обвернутые в три слоя бумагой, чтобы не звенели при ходьбе и не будили желаний. Он дал себе зарок не прикасаться больше чем к одной бутылке в день, очередные сутки зарока истекали в два пятнадцать ночи, поэтому два пятнадцать ночи было его любимейшим временем. Икс боялся посмотреть на часы. Если бы часы показали меньше чем два пятнадцать, он бы сошел с ума. Как человек сильной воли, он бы не смог нарушить зарока. Поэтому Икс поднялся и вынул бутылку, не глядя на часы. С чем сравнить несравнимое блаженство?
Он повторял блаженство до тех пор, пока оно осталось лишь на донышке. Стало легко и радостно. Ночь заискрилась фиолетовыми огоньками. Мошки слетелись и, взявшись за крылышки затанцевали Сиртаки. Икс сделал несколько гармоничных па, но неустойчивый мир перевернулся.
Икс сел и огляделся. Оказывается, он находился не в беседке, а под совершенно незнакомым деревом, в совершенно незнакомом месте. Рядом стоял колодец и смотрел подозрительно.
Иксу стало жаль беднягу.
– На, у меня еще немного осталось, – пролепетал он и, поддерживая себя толчками воли сделал три шага. Шесть толчков на три шага. Он перевернул бутылку и вылил последние глотки в воду колодца:
– Для друга мне не жалко.
С колодцем что-то происходило. Он мелко вибрировал, то погружаясь в песок, то вырастая, как башня – лунная тень бежала по барханам. Наконец, он затих. Икс подошел и почувстовал запах, тот самый запах, которым бредили его сны.
И тогда он родил мысль: одна бутылка в день, но какой величины бутылка? И мысль решила все – он наклонился и стал, захлебываясь, пить. В глазах летали многоцветные колеса, шелестя спицами, спицы превращались в нотные значки и жучками бегали по лицу – еще минута и он не выдержит.
Колодец зашевелился и стал выростать. Он рос, покачиваясь, пока не сравнялся с деревьями, гордый и могучий. Вот, выкопавшись полностью, он попробовал шагнуть, но не удержал равновесия и упал – медленно, как подрубленное дерево, – и раскололся надвое. Хлынул сверкающий водопад и больше Икс ничего не видел. Впрочем, все эти чудеса он тоже забыл к утру.
А поутру он проснулся. Огромная труба, разбитая надвое, как стеклянная пробирка, лежала рядом на песке, чуть шевеля умирающими псевдоподиями. Обойдя трубу со всех сторон, Икс рассмотрел ее устройство. Он мало что понял: основные жизненные блоки были герметично закрыты. В самой нижней части виднелось множество присосок (все еще подрагивающих, как живые), все присоски были отвратительны – наверное, он ими питается или высасывает воду из земли, чтобы всегда быть полным. Там же были довольно обьемные вибраторы. Один из вибраторов судорожно включался и выключался: агония. Сбоку, чуть выше дна, виднелось утолщение в виде трубки, в утолщении легко угадывался зародыш нового колодца. Зародыш был примерно в метр длиной.
Икс не удивился, потому что ему было не до удивления (болела голова), а рассмеялся. Посмеявшись, он пошел в обратном направленни. По своим ясно видневшимся следам. Все вокруг так сладко пахло, что он не удержался и укусил свой воротник. Воротник отдал ту каплю, которую он сохранил после ночного потопа.
Подойдя к беседке (следы вели почему-то спиралью и заканчивались сзади) он понял, что здесь что-то произошло.
Все люди стояли на крыльце, впереди гидесса, англичанин и черный рыцарь, а раз-два-три-четыре-пять-шесть(нет, этого я уже считал)-семь-восемь колодцев стояли перед ними в воинственных позах.
10.
Гидесса, англичанин и черный рыцарь вышли вперед; восемь колодцев стояли перед ними в воинственных позах. Старушка Борзи что-то шепнула гидессе, сошла на песок и скрылась за беседкой.
Один из восьми колодцев был тонким и, повидимому, глубоким. Именно он вел переговоры. Остальные выражали свое мнние вздохами, хрюканием, бурчанием и плесканием воды.
– Двое погибших и один пропавший без вести, – сказал колодец на превосходном английском, – таков итог конфликта.
– Вы забываете о наших потерях, – ответила гидесса, – двое погибших, один пропавший без вести и невинная девушка, которая была обесчещена.
Колодец театрально засмеялся.
– Этого не могло произойти вследствии технологических различий, – сказал он, – ваша невинная девушка всего лишь замерзла, просидев полночи по шею в воде.
Стенни хотела высказаться, но не нашла слов от возмущения.
– Мы не можем оставить этот прецендент без внимания, продолжал колодец, – наша национальная честь и гордость требует наказания виновных.
– Какого же наказания вы требуете?