– Мне очень жаль, мистер Тамнус, – сказала Люси, – но, пожалуйста, отпустите меня домой.
– Разумеется, отпущу, – сказал фавн. – Разумеется, я должен это сделать. Теперь мне это ясно. Я не знал, что такое Люди, пока не повстречал вас. Конечно, я не могу выдать вас Колдунье теперь, когда я с вами познакомился. Но нам надо скорее уходить. Я провожу вас до фонарного столба. Вы ведь найдете оттуда дорогу в Платенашкаф и Пуста-Якомнату?
– Конечно, найду, – сказала Люси.
– Надо идти как можно тише, – сказал мистер Тамнус. – Лес полон ее шпионов. Некоторые деревья и те на ее стороне.
Они даже не убрали со стола. Мистер Тамнус снова раскрыл зонтик, взял Люси под руку, и они вышли из пещеры наружу. Путь обратно был совсем не похож на путь в пещеру фавна: не обмениваясь ни словом, они крались под деревьями чуть не бегом. Мистер Тамнус выбирал самые темные местечки. Наконец они добрались до фонарного столба. Люси вздохнула с облегчением.
– Вы знаете отсюда дорогу, о дочь Евы? – спросил мистер Тамнус. – Люси вгляделась в темноту и увидела вдали, между стволами деревьев, светлое пятно.
– Да, – сказала она, – я вижу открытую дверцу платяного шкафа.
– Тогда бегите скорее домой, – сказал фавн, – и… вы… вы можете простить меня за то, что я собирался сделать?
– Ну, конечно же, – сказала Люси, горячо, от всего сердца пожимая ему руку. – И я надеюсь, у вас не будет из-за меня больших неприятностей.
– Счастливого пути, дочь Евы, – сказал он. – Можно я оставлю ваш платок себе на память?
– Пожалуйста, – сказала Люси и со всех ног помчалась к далекому пятну дневного света. Вскоре она почувствовала, что руки ее раздвигают не колючие ветки деревьев, а мягкие меховые шубы, что под ногами у нее не скрипучий снег, а деревянные планки, и вдруг – хлоп! – она очутилась в той самой пустой комнате, где начались ее приключения. Она крепко прикрыла дверцу шкафа и оглянулась вокруг, все еще не в силах перевести дыхание. По-прежнему шел дождь, в коридоре слышались голоса ее сестры и братьев.
– Я здесь! – закричала она. – Я здесь. Я вернулась. Все в порядке.
Глава 3. ЭДМУНД И ПЛАТЯНОЙ ШКАФ
Люси выбежала из пустой комнаты в коридор, где были все остальные.
– Все в порядке, – повторила она. – Я вернулась.
– О чем ты говоришь? – спросила Сьюзен. – Ничего не понимаю.
– Как о чем? – удивленно сказала Люси. – Разве вы не беспокоились, куда я пропала?
– Так ты пряталась, да? – сказал Питер. – Бедняжка Лу спряталась, и никто этого не заметил! В следующий раз прячься подольше, если хочешь, чтобы тебя начали искать.
– Но меня не было здесь много часов, – сказала Люси. Ребята вытаращили друг на друга глаза.
– Свихнулась! – проговорил Эдмунд, постукав себя пальцем по лбу. – Совсем свихнулась.
– Что ты хочешь сказать, Лу? – спросил Питер.
– То, что сказала, – ответила Люси. – Я влезла в шкаф сразу после завтрака, и меня не было здесь много часов подряд, и я пила чай в гостях, и со мной случились самые разные приключения.
– Не болтай глупости, Люси, – сказала Сьюзен. – Мы только что вышли из этой комнаты, а ты была там с нами вместе.
– Да она не болтает, – сказал Питер, – она просто придумала все для интереса, правда, Лу? А почему бы и нет?
– Нет, Питер, – сказала Люси. – Я ничего не сочинила. Это волшебный шкаф. Там внутри лес и идет снег. И там есть фавн и Колдунья, и страна называется Нарния. Пойди посмотри.
Ребята не знали, что и подумать, но Люси была в таком возбуждении, что они вернулись вместе с ней в пустую комнату. Она подбежала к шкафу, распахнула дверцу и крикнула:
– Скорей лезьте сюда и посмотрите своими глазами!
– Ну и глупышка, – сказала Сьюзен, засовывая голову в шкаф и раздвигая шубы. – Обыкновенный платяной шкаф. Погляди, вот его задняя стенка.
И тут все остальные заглянули в шкаф, и раздвинули шубы, и увидели – да Люси и сама ничего другого сейчас не видела – обыкновенный платяной шкаф. За шубами не было ни леса, ни снега – только задняя стенка и крючки на ней. Питер влез в шкаф и постучал по стенке костяшками пальцев, чтобы убедиться, что она сплошная.
– Хорошо ты нас разыграла, Люси, – проговорил он, вылезая из шкафа. – Выдумка что надо, ничего не скажешь. Мы чуть не поверили тебе.
– Но я ничего не выдумала, – возразила Люси. – Честное слово. Минуту назад здесь все было по-другому. Правда было, на самом деле.
– Хватит, Лу, – сказал Питер. – Не перегибай палку. Ты хорошо над нами пошутила, и хватит.
Люси вспыхнула, попыталась было что-то сказать, хотя сама толком не знала что, и разревелась.
Следующие несколько дней были печальными для Люси. Ей ничего не стоило помириться с остальными, надо было только согласиться, что она выдумала все для смеха. Но Люси была очень правдивая девочка, а сейчас она твердо знала, что она права, поэтому она никак не могла заставить себя отказаться от своих слов. А ее сестра и братья считали, что это ложь, причем глупая ложь, и Люси было очень обидно. Двое старших хотя бы не трогали ее, но Эдмунд бывал иногда порядочным злюкой, и на этот раз он показал себя во всей красе. Он дразнил Люси и приставал к ней, без конца спрашивая, не открыла ли она каких-нибудь стран в других платяных шкафах. И что еще обидней – если бы не ссора, она могла чудесно провести эти дни. Стояла прекрасная погода, ребята весь день были на воздухе. Они купались, ловили рыбу, лазали по деревьям и валялись на траве.
Но Люси все было немило. Так продолжалось до первого дождливого дня.
Когда после обеда ребята увидели, что погода вряд ли изменится к лучшему, они решили играть в прятки. Водила Сьюзен, и, как только все разбежались в разные стороны, Люси пошла в пустую комнату, где стоял платяной шкаф. Она не собиралась прятаться в шкафу, она знала, что, если ее там найдут, остальные снова станут вспоминать эту злосчастную историю. Но ей очень хотелось еще разок заглянуть в шкаф, потому что к этому времени она и сама стала думать, уж не приснились ли ей фавн и Нарния.
Дом был такой большой и запутанный, в нем было столько укромных уголков, что она вполне могла глянуть одним глазком в шкаф, а потом спрятаться в другом месте. Но не успела Люси войти в комнату, как снаружи послышались шаги. Ей оставалось лишь быстренько забраться в шкаф и притворить за собой дверцу. Однако она оставила небольшую щелочку, ведь она знала, что запереть себя в шкафу очень глупо, даже если это простой, а не волшебный шкаф.
Так вот, шаги, которые она слышала, были шагами Эдмунда; войдя в комнату, он успел заметить, что Люси скрылась в шкафу. Он сразу решил тоже залезть в шкаф. Не потому, что там так уж удобно прятаться, а потому, что ему хотелось еще раз подразнить Люси ее выдуманной страной. Он распахнул дверцу. Перед ним висели меховые шубы, пахло нафталином, внутри было тихо и темно. Где же Люси? «Она думает, что я – Сьюзен и сейчас ее поймаю, – сказал себе Эдмунд, – вот и притаилась у задней стенки». Он прыгнул в шкаф и захлопнул за собой дверцу, забыв, что делать так очень глупо. Затем принялся шарить между шубами. Он ждал, что сразу же схватит Люси, и очень удивился, не найдя ее. Он решил открыть дверцу шкафа, чтобы ему было светлей, но и дверцу найти он тоже не смог. Это ему не понравилось, да еще как! Он заметался в разные стороны и закричал:
– Люси, Лу! Где ты? Я знаю, что ты здесь!
Но ему никто не ответил, и Эдмунду показалось, что голос его звучит очень странно – как на открытом воздухе, а не в шкафу. Он заметил также, что ему почему-то стало очень холодно. И тут он увидел светлое пятно.
– Уф! – с облегчением вздохнул Эдмунд. – Верно, дверца растворилась сама собой.
Он забыл про Люси и двинулся по направлению к свету. Он думал, что это открытая дверца шкафа. Но вместо того, чтобы выйти из шкафа и оказаться в пустой комнате, он, к своему удивлению, обнаружил, что выходит из-под густых елей на поляну среди дремучего леса.
Под его ногами поскрипывал сухой снег, снег лежал на еловых лапах. Над головой у него было светло-голубое небо – такое небо бывает на заре ясного зимнего дня. Прямо перед ним между стволами деревьев, красное и огромное, вставало солнце. Было тихо-тихо, словно он – единственное здесь живое существо. На деревьях не видно было ни птиц, ни белок, во все стороны, на сколько доставал глаз, уходил темный лес. Эдмунда стала бить дрожь.
Тут только он вспомнил, что искал Люси. Он вспомнил также, как дразнил ее «выдуманной» страной, а страна оказалась настоящей. Он подумал, что сестра где-нибудь неподалеку, и крикнул:
– Люси! Люси! Я тоже здесь. Это Эдмунд.
Никакого ответа.
«Злится на меня за все, что я ей наговорил в последние дни», – подумал Эдмунд. И хотя ему не очень-то хотелось признаваться, что он был неправ, еще меньше ему хотелось быть одному в этом страшном, холодном, безмолвном лесу, поэтому он снова закричал:
– Лу! Послушай, Лу… Прости, что я тебе не верил. Я вижу, что ты говорила правду. Ну, выходи же. Давай мириться.
По-прежнему никакого ответа.
«Девчонка останется девчонкой, – сказал сам себе Эдмунд. – Дуется на меня и не желает слушать извинений». Он еще раз огляделся, и ему совсем тут не понравилось. Он уже почти решил возвращаться домой, как вдруг услышал далекий перезвон бубенчиков. Он прислушался. Перезвон становился все громче и громче, и вот на поляну выбежали два северных оленя, запряженных в сани.
Олени были величиной с шетландских пони, и шерсть у них была белая-пробелая, белее снега; их ветвистые рога были позолочены, и, когда на рога попадал луч солнца, они вспыхивали, словно охваченные пламенем. Упряжь из ярко-красной кожи была увешана колокольчиками. На санях, держа в руках вожжи, сидел толстый гном; если бы он встал во весь рост, он оказался бы не выше метра. На нем была шуба из шкуры белого медведя, на голове – красный колпак с золотой кисточкой, свисавшей на длинном шнурке. Огромная борода ковром укутывала гному колени. А за ним, на высоком сиденье восседала фигура, ничем не похожая на него. Это была важная высокая дама, выше всех женщин, которых знал Эдмунд. Она тоже была закутана в белый мех, на голове у нее сверкала золотая корона, в руке – длинная золотая палочка. Лицо у нее тоже было белое – не просто бледное, а белое, как снег, как бумага, как сахарная глазурь на пироге, а рот – ярко-красный. Красивое лицо, но надменное, холодное и суровое.
Великолепное это было зрелище, когда сани во весь опор неслись по направлению к Эдмунду: звенели колокольчики, гном щелкал хлыстом, по обеим сторонам взлетал сверкающий снег.
– Стой! – сказала дама, и гном так натянул вожжи, что олени чуть не присели на задние ноги. Затем стали как вкопанные, грызя удила и тяжело дыша. В морозном воздухе пар вырывался у них из ноздрей, словно клубы дыма. – А это что такое? – сказала дама, пристально глядя на мальчика.
– Я… я… меня зовут Эдмунд, – пробормотал он, запинаясь. Ему не понравилось, как она на него смотрит.
Дама нахмурилась.
– Кто так обращается к королеве? – сказала она, глядя на Эдмунда еще более сурово, чем прежде.
– Простите меня, ваше величество, – сказал Эдмунд. – Я не знал.
– Не знать королеву Нарнии! – вскричала она. – Ну, скоро ты нас узнаешь! Еще раз спрашиваю: что ты такое?
– Простите, ваше величество, я вас не совсем понимаю, – сказал Эдмунд. – Я школьник… хожу в школу, во всяком случае. Сейчас у нас каникулы.
Глава 4. РАХАТ-ЛУКУМ
– Какой ты породы? – снова спросила Колдунья. – Ты что – переросший карлик, который обрезал бороду?
– Нет, ваше величество. У меня еще нет бороды. Я – мальчик.
– Мальчик! – воскликнула Колдунья. – Ты хочешь сказать, ты – сын Адама?
Эдмунд стоял не двигаясь и молчал. К этому времени в голове у него был такой ералаш, что он не понял вопроса королевы.
– Я вижу, что ты – олух, кем бы ты ни был еще, – промолвила королева. – Отвечай мне наконец, пока у меня не лопнуло терпение. Ты – Человек?
– Да, ваше величество, – сказал Эдмунд.
– А как ты, скажи на милость, попал в мои владения?
– Простите, ваше величество, я прошел сквозь платяной шкаф.
– Платяной шкаф? Что ты имеешь в виду?
– Я… я отворил дверцу и… и очутился здесь, ваше величество, – пролепетал Эдмунд.
– Ха! – сказала королева скорее самой себе, чем ему. – Дверцу! Дверь из мира Людей! Я слышала о подобных вещах. Это может все погубить. Но он всего один, и с ним нетрудно управиться.
С этими словами Колдунья привстала с сиденья и взглянула Эдмунду прямо в лицо. Глаза ее сверкали. Она подняла волшебную палочку. Эдмунд был уверен, что она собирается сделать с ним что-то ужасное, но не мог и шевельнуться. И тут, когда мальчик окончательно решил, что пропал, она, видимо, передумала.
– Бедное мое дитя, – проговорила она совсем другим тоном. – Ты, верно, замерз. Иди сюда, садись рядом со мной в сани. Я закутаю тебя в свой плащ, и мы потолкуем.
Эдмунду это предложение пришлось не совсем по вкусу, но он не решился возражать. Он взобрался в сани и сел у ее ног, а Колдунья накинула на него полу плаща и хорошенько подоткнула мех со всех сторон.
– Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького? – спросила она.
– Да, пожалуйста, ваше величество, – сказал Эдмунд. Зубы у него стучали от страха и холода.
Откуда-то из складок плаща Колдунья вынула небольшую бутылочку, сделанную из желтого металла, похожего на медь. Вытянув руку, она капнула из бутылочки одну каплю на снег возле саней. Эдмунд видел, как капля сверкнула в воздухе, подобно брильянту. В следующую секунду она коснулась снега, послышалось шипенье, и перед ним, откуда ни возьмись, возник покрытый драгоценными камнями кубок с неведомой жидкостью, от которой шел пар. Карлик тут же схватил его и подал Эдмунду с поклоном и улыбкой – не очень-то приятной, по правде говоря. Как только Эдмунд принялся потягивать это сладкое, пенящееся, густое питье, ему стало гораздо лучше. Он никогда не пробовал ничего похожего, питье согрело Эдмунда с ног до головы.
– Скучно пить и не есть, – сказала королева. – Чего бы тебе хотелось больше всего, сын Адама?
– Рахат-лукума, если можно, ваше величество, – проговорил Эдмунд.
Королева вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона – и в тот же миг капля превратилась в круглую коробку, перевязанную зеленой шелковой лентой. Когда Эдмунд ее открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень сладкий. Эдмунду в жизни еще не доводилось отведывать такого вкусного рахат-лукума. Он уже совсем согрелся и чувствовал себя превосходно.
Пока он лакомился, Колдунья задавала ему вопрос за вопросом. Сперва Эдмунд старался не забывать, что невежливо говорить с полным ртом, но скоро он думал только об одном: как бы запихать в рот побольше рахат-лукума, и чем больше он его ел, тем больше ему хотелось еще, и он ни разу не задумался над тем, почему Колдунья расспрашивает его с таким любопытством. Она заставила его рассказать, что у него есть брат и две сестры, и что одна из сестер уже бывала в Нарнии и встретила тут фавна, и что никто, кроме него самого, и его брата и сестер, ничего о Нарнии не знает. Особенно заинтересовало ее то, что их четверо, и она снова и снова к этому возвращалась.
– Ты уверен, что вас четверо? – спрашивала она. – Два сына Адама и две дочери Евы – не больше и не меньше?
И Эдмунд, набив рот рахат-лукумом, снова и снова отвечал:
– Да, я уже вам говорил.
Он забывал добавлять «ваше величество», но она, судя по всему, не обращала на это внимания.
Наконец с рахат-лукумом было покончено. Эдмунд во все глаза уставился на пустую коробку – вдруг Колдунья спросит, не хочет ли он еще. Возможно, она догадывалась, о чем он думает, ведь она знала – а он-то нет, – что это волшебный рахат-лукум, и тому, кто хоть раз его попробует, хочется еще и еще, и если ему позволить, будет есть до тех пор, пока не лопнет от объедения. Но она не предложила Эдмунду больше. Вместо этого она сказала ему:
– Сын Адама! Мне было бы очень приятно повидать твоего брата и твоих двух сестер. Не приведешь ли ты их ко мне в гости?
– Попробую, – сказал Эдмунд, все еще не отводя глаз от пустой коробки.
– Если ты снова сюда придешь, конечно, вместе с ними, я опять угощу тебя рахат-лукумом. Сейчас я не могу этого сделать, магия больше не подействует. Другое дело – у меня в замке.
– Почему бы нам не поехать сейчас к вам? – спросил Эдмунд. Когда Колдунья предлагала ему сесть к ней в сани, он испугался, как бы она не увезла его куда-нибудь далеко, в неизвестное место, откуда он не сумеет найти дорогу назад, но теперь он позабыл всякий страх.
– Мой замок очень красив, – сказала Колдунья. – Я уверена, что тебе там понравится. Там есть комнаты, с полу до потолка заставленные коробками с рахат-лукумом. И вот что еще: у меня нет своих детей. Я хочу усыновить славного мальчика и сделать его принцем. Когда я умру, он станет королем Нарнии. Принц будет носить золотую корону и целый день есть рахат-лукум, а ты – самый умный и самый красивый мальчик из всех, кого я встречала. Я была бы не прочь сделать тебя принцем… потом, когда ты приведешь ко мне остальных.
– А почему не сейчас? – спросил Эдмунд. Лицо его раскраснелось, рот и руки были липкие от рахат-лукума. Он не выглядел ни красивым, ни умным, что бы там ни говорила королева.
– Если я возьму тебя с собой, – сказала она, – я не увижу твоих сестер и брата. А мне бы очень хотелось познакомиться с твоими милыми родственниками. Ты будешь принцем, а позже – королем, это решено. Но тебе нужны придворные, люди благородной крови. Я сделаю твоего брата герцогом, а сестер – герцогинями.
– Ну, в них-то нет ничего особенного, – проворчал Эдмунд, – и во всяком случае, мне ничего не стоит привести их сюда в любой другой день.