Между тем кремлевские часы добили последние удары. Под бой курантов старый год отвалил в небытие. Зазвенели бокалы, и все кинулись целоваться. И поздравлять друг друга, и обниматься, и надеяться на лучшее. А лица были такие счастливые, словно все задуманное уже сбылось. Такие иррационально счастливые лица Маруся замечала у людей только в Новый год.
И уж конечно, новогодними иллюзиями, как никто, была полна самая наивная гостья в доме Маруси и Миши – непоправимо доверчивая Наташа. Преданными глазами она смотрела на последнего из прибывших на праздник «женихов» – Алешу. Наблюдая эту парочку из другого угла комнаты, Маруся видела, как уютно они шепчутся в уголке дивана, – и удивлялась. Алешка вообще-то считался неловким валенком, ботаником и занудой. Он до сих пор не был женат, никто никогда не видел его вдвоем с девушкой – и в принципе, она давно уже готова была озаботиться его одиноким положением. Но свести их с Наташкой специально не приходило Марусе в голову – очень уж безнадежным недотепой и маменькиным сынком слыл Алексей в компании, чтобы она могла рекомендовать его лучшей подруге. И вот сейчас этот нескладный увалень интимно что-то нашептывал Наташе, а та, распахнув глаза, кивала, приоткрыв в изумлении рот. «Ишь ты», – подивилась и порадовалась Маруся. Проходя мимо них, она с любопытством прислушалась, замешкавшись возле буфета… И с разочарованием обнаружила, что Наташка благоговейно внемлет всего лишь рассказу о каких-то глазных болезнях.
– В принципе, дальтонизм встречается не так уж редко, – с профессиональным бесстрастием просветительствовал ее собеседник. – Вообще, цветовыми аномалиями страдает примерно пять процентов человечества. И на каждый миллион приходится двадцать пять субъектов, совсем не различающих цветов. Ни-ка-ких. Полное выпадение функций цветовых рецепторов всех типов.
– Ну надо же! – Наташа с преувеличенным вниманием качала головой, и все говорило о ее горячей готовности влипнуть в очередной раз.
«Ладно, чего уж там, – подумала Маруся, – и то хорошо для нашего бирюка, что так долго развлекает девушку…»
Тем временем Марусин поклонник, пользуясь увлеченностью Мишки ученым спором с друзьями-коллегами, потянул Марусю в кухню, где они, поддавшись все тем же новогодним иллюзиям, принялись ностальгически целоваться. Так что Маруся упустила какой-то этап развития событий в отношениях Натки и Алеши. А когда вернулась в гостиную, обнаружила, что Алексей, явившийся на праздник прямо с двенадцатичасового дежурства, мирно спал, прижавшись щекой к спинке дивана, тихо улыбаясь во сне. А Наташа, сидя за столом, болтала с педиатром Настей, время от времени стреляя глазами в спорящих мужчин и прислушиваясь к их разговорам.
– Парни, хорош полемизировать! – закричала Маруся на всю комнату. – О девушках забыли!
Это, конечно, не могло пробудить алкоголика Володю, но бодрствующих спорщиков встряхнуло и заставило вернуться к застолью. От того же Марусиного вскрика проснулся окулист Алеша и улыбнулся Наташе через стол кривой, но явно лично ей предназначенной улыбкой. Да и новая порция шампанского, только что выпитого махом, подействовала – так что Наташа почувствовала себя счастливой. И даже закричала «ура!»…
– Ну как тебе Алексей? – Маруся прямо приступила к делу, позвонив подруге на другой день.
– Ну… так… ничего, – неуверенно отозвалась Наташа.
– А чем у вас кончилось?
– Ничем.
– Он что – ничего не предложил? Никуда не пригласил?
– Нет.
– Знаешь, меня это вообще-то не удивляет. Он у нас всегда был не по женской части. Но ты ему понравилась, это точно. Уж поверь мне. Обычно он с девушками рта не раскрывает. А тебе вон целую лекцию прочел. Так что давай действовать.
– Давай, – вяло согласилась Наташа.
– А что? Интеллигентный холостяк, тридцати еще даже нет. Врач. Живет с мамой в двушке. Тоже, я думаю, давно уже замуж хочет.
– Жениться, – поправила Наташа.
– Даже не знаю, что в его случае точнее. Он у нас совсем как красная девица. Инициативы вон малейшей не проявил. Ладно. Я ему позвоню, наведу на мысль, чтобы пригласил тебя куда-нибудь.
– Ну попробуй.
– Так. Ты куда хочешь?
– Ну, не знаю. Может, в театр?
– В театре придется три часа сидеть молча и смотреть на сцену. А вам толком познакомиться нужно. Лучше в ресторан, может быть?
– Ой, нет, в ресторан с ним я как-то пока стесняюсь… Может, в галерею? Там тихонько поговорить можно.
– Идет. Пойдете в Третьяковку.
Через десять минут она опять позвонила.
– Все готово, – отрапортовала. – Лешка в наших руках. Ты ему понравилась. Сегодня он тебе позвонит и пригласит на свидание…
И по дороге в Третьяковку, и в самом музее Алеша приступообразно заходился долгими рассказами, наводившими на Наташу тяжелую дремоту. Это был удивительный человек: казалось бы, по уши напичканный самыми разнообразными сведениями, словно энциклопедия, он почему-то совершенно невольно заставлял девушек изнывать от скуки. Трудно было понять, в чем тут дело. Что она ему действительно нравится, Наташа почувствовала сразу, что и сам он хочет понравиться, было очевидно, но время свидания с Алешей тянулось как резиновый клей, превращаясь в тоскливое ощущение бесконечности каждой минуты.
– Жаль, что сейчас не лето, – сказал он, провожая ее домой. После этого в речи его возникла долгая пауза. Он вообще так говорил: торопливый, сбивчивый поток – потом внезапно тишина. И опять лавина слов, за которой воцарялась угрюмая пауза. Наташа не перебивала, только слабо улыбалась из вежливости. Алеша в очередной раз отмолчался и, сверху вниз заглядывая ей в глаза, продолжил свою мысль: – А то бы на речном трамвайчике покатались. Кстати, речной трамвай появился в Москве в тысяча девятьсот двадцать третьем году…
Домой она явилась совершенно изнуренная и сразу побежала к Марусе.
– Слушай, – сказала, – он такой умный…
– Ага, – удовлетворенно кивнула подруга, – значит, понравился?
– Нет, – помотала головой Наташа.
– А что не так?
– Он… я не знаю… Он как попугай, все время говорит… Мне с ним скучно… Не знаю почему…
Она вернулась к себе, и тут же зазвонил телефон.
– Алло, – сказал Леша в трубке, – Наташа? Извини, что сразу звоню… Я хотел сказать – мама приглашает тебя завтра к нам на обед. Только не забудь купить цветы для мамы…
«Мог бы и сам подарить. И мне, кстати, тоже, пентюх», – зло подумала Наташа и вслух произнесла:
– Завтра не смогу. Я уже договорилась.
– Как это? – опешил Алеша. – А что ж я маме скажу?
– Что я завтра не могу.
– Ну хорошо. А когда ты можешь?
– Скажи маме, что я тебе не понравилась.
– Я уже сказал, что понравилась.
– Скажи, что пошутил, – почти рявкнула Наташа, борясь с подступающими слезами, и отключила связь.
До весны у нее прокрутился еще один полноценный, но ураганный роман. Они познакомились в метро, он был весельчаком и красавчиком, моложе на три года. Наташа ехала на каток – и он увязался за ней. Несмотря на почти повсюду сопровождавшую ее робость, каталась на коньках и плавала она очень смело и хорошо. Так что в тот день Виталику смогла показаться во всей красе. Сначала они вместе покатались, не переставая смеяться, потом пошли в кафе и там тоже хохотали до слез. И нельзя было даже сказать, что у Виталика были какие-то особо смешные шутки. Но просто весь его настрой был такой – легкомысленный и смешливый, и при этом ужасно заразительный. И еще он все время повторял, что они с Наташкой буквально во всем на одной волне. Прям во всем во всем!
После кафе гуляли по улицам и целовались. Виталик грел руки под ее курткой, гладя грудь, не переставал смеяться и тоже распахивал свою куртку, чтобы Наташа погрелась. Она обнимала его, сцепляя руки у него за спиной, и прижималась крепко. Потом он пригласил ее к себе. И она испугалась. Ей показалось, что это как-то уж слишком быстро, она замотала головой и предложила встретиться завтра. Но он тоже страшно испугался и перестал хохотать, а схватился за сердце, сказал, что ему плохо и чтобы она отвела его вон на ту скамейку под фонарем и посмотрела, не побелело ли лицо. Потому что, если побелело, значит, опять сердечный приступ. Она обомлела и, усадив Виталика на скамейку, вглядывалась в его лицо со скорбно закрытыми глазами и замечала несомненное побледнение. Виталик открыл глаза и сказал, что это результат сердечного приступа, что он сразу в нее влюбился, но раз она его не полюбила, то он лучше наложит на себя руки. Или даже не станет этого делать – все равно с таким сердцем и с безответной любовью долго ему не протянуть и он без нее умрет, обязательно и точно умрет. На что Наташа уже так испугалась, что на все, что он хочет, согласилась, и они поехали к нему домой и провели бурную ночь. А утром отправились опять на каток. А потом ей пришлось ехать к себе, потому что было воскресенье и завтра нужно было на работу. Но договорились, что теперь он приедет вечером к ней…
И так протянулись в любовном и веселом чаду три недели, причем все дни были похожи друг на друга. Они хохотали, трахались, пили пиво, резались в компьютерные игры, дрались подушками, катались на коньках. Наташка едва успевала ходить на работу, и то брала отгул за отгулом. Она так устала от этого непривычного режима, от недосыпа, от многолитрового пивного марафона, что почти не огорчилась, когда Виталик сказал, что их роман окончен. Она все же спросила, что так вдруг. И он объяснил, что вообще-то сейчас учится пикапу и, если бы тренер узнал, сколько времени он потратил на одну девчонку, он бы поднял его на смех. Что пикаперу вообще довольно одной встречи с одной девушкой. Но так как Наташка ему понравилась, он не смог ее сразу оставить и давно уже грубо нарушает все святейшие заповеди пикаперской науки.
Наташка отоспалась и автоматически погрузилась в новую микродепрессию. Это было все то же уныние и отсутствие желаний, только, как говорится, труба пониже и дым пожиже, да и прошло само собой и довольно быстро, оставив по себе сниженное настроение да тяжелую лень. И только с пробуждением природы, с первыми шагами настоящей отчетливой весны, Наташке снова захотелось, чтобы кто-то был рядом. Снова захотелось любви.
Она стояла перед распахнутыми дверцами гардероба и, застыв, созерцала его содержимое. Волновалась и никак не могла сосредоточиться на выборе. А выбор наряда сегодня был особенно ответственным: ей предстояло свидание «вслепую»! Тетя Катя устроила Наташе знакомство с племянником своей приятельницы. Женщины вместе работали, тетя Катя как-то разговорилась о Наташе, чудесная, дескать, девочка, хозяйственная, уютная, симпатичная – а все одна да одна. И та, вторая тетушка, всполошилась, все, мол, то же самое с ее племянником – и солидный, и серьезный, и разумный, а тоже никак вот не найдет себе хорошую девушку. Тетушки подхватились – ой да ой, так что ж мы сидим, давай сосватаем…
Наташа, в общем-то, благодарна была тете Кате, но и боязно было знакомиться таким непривычным образом. Этот Андрей ей позвонил вчера, сказал, что он от тети Оли, что тетя Катя должна была ее предупредить. Она подтвердила, да, мол, говорила, сказала, что не против встретиться и познакомиться. Потом в разговоре вышла заминка. Наташа так поняла, что и ее собеседник, наверное, подумал о том же: а вдруг это совсем не то, а вдруг эта встреча – только потеря времени… Ей хотелось спросить: а ты какой? И он, должно быть, думал о том, какая она. Наконец Андрей сказал:
– Тетка говорила, ты симпатичная…
– Моя тоже говорила, ты симпатичный…
– Я-то нормальный… – согласился Андрей.
– Ну и я нормальная, – успокоила Наташа.
– Мне вообще-то брюнетки нравятся, – признался Андрей. – Такие… яркие…
– Я скорее блондинка. Светло-русая. Зеленые глаза, пухлые губы.
– Губы – это хорошо, – одобрил «жених». – Мне вообще такие видные девчонки нравятся, – добавил он подробностей.
Наташа не считала себя «невидной» и потому дала понять, что и с этим у нее все нормально.
– Ну а ты-то какой? – тоже осмелела она, раз он получил уже о ней так много информации. – Мне нравятся… такие, ну… не мелкие…
– Да никто вроде не жаловался, – усмехнулся Андрей.
Потом они договорились о встрече назавтра. Определили место и время. Для простоты опознания друг друга она обещала прийти в белом плаще, он – в черном пальто и полосатом шарфе.
И теперь Наташа застыла у шкафа, пытаясь выбрать наряд, в котором бы выглядела особенно выигрышно. Заставила себя сосредоточиться на задаче, попробовав сделать выбор методом исключения. Метод принес результаты – она отбирала уже из трех вариантов, когда позвонила Маруся.
– Не могу, не могу, – возбужденно объявила Наташа. – У меня сегодня свидание!
– Да ну? – обрадовалась подруга. – С кем?
– Потом расскажу. Нас познакомили… Ну потом, в общем, все потом.
– Хорошо. Давай там только поосторожнее, – напутствовала Маруся. – И смотри в постель сразу не прыгай. Кому-то это, может, не повредит, а тебе ни к чему.
– А кому не повредит? – залюбопытствовала Наташа, не обидевшись.
– Ладно, не отвлекайся. У тебя сегодня свидание, – напомнила подруга. – Потом поговорим.
– Угу, угу, – закивала Наташа. – Завтра позвоню и все-все расскажу.
На выходе из метро, где условлена была встреча с незнакомцем, Наташа уже довольно долго всматривалась в прохожих. Но все проходили мимо. Наконец ей пришлось признаться себе, что никуда не уходит и продолжает топтаться неподалеку только один неприятного вида невысокий толстый парень с быковатыми повадками и сонным круглым лицом, которого она автоматически окрестила «кабаном». И на нем – увы – несомненно было надето черное короткое пальто, на котором красовался завязанный мягкой петлей полосатый шарф. Видно было, что толстяк пытается выглядеть плейбоем. Но в результате лук у него был, скорее, приблатненный. Он тоже косил на нее, но, похоже, тоже рассчитывал на что-то другое. Наконец «кабан» развернулся к ней и вразвалочку пошел на сближение.
– Ты Наташа? – уточнил он, бесцеремонно осматривая ее с головы до ног.
– Да… А ты Андрей? – не в силах скрыть разочарования, на всякий случай спросила она. Хотя и так уже все было ясно.
– Ну я тетю Олю убью, – пробормотал себе под нос толстяк. – Дык… это, – брезгливо обратился он к Наташе, – а че худая такая?
Наташа оскорбилась. Как ни была она полна сомнений на свой счет, а не ожидала, что получит настолько низкую оценку от подобного ничтожного, на ее взгляд, субъекта.
– А ты чего такой маленький и толстый? – не удержалась она.
– Х-ха, – ядовито усмехнулся парень. – Ты еще чем-то недовольна? – Видно было, что он уязвлен, возмущен и разочарован.
– Да всем буквально! – взъярилась Наташа. И вспомнила некстати, как Маруся заклинала ее не прыгать в постель к новому знакомому прямо на первом свидании. «Да с этим – только по приговору суда, – с отвращением подумала. – И то только, если таким образом можно будет избежать смертного приговора». Эта мысль показалась Наташе достаточной местью, и она уже спокойнее сказала: – Ну, в общем, ты тоже не мой вариант.
– Та же фигня, – презрительно выдавил парень, с брезгливостью снова ее осматривая. – Я ж тебе сказал, что мне видные девчонки нравятся, яркие, с формами… – упрекнул он досадливо.
– Да я тоже говорила, что предпочитаю крупных… – не осталась в долгу Наташа.
– Я что, по-твоему, – мелкий? Во мне весу восемьдесят пять…
– Честно говоря, не имела в виду вес.
Он свирепо зыркнул на нее, но промолчал.
– Так что будем делать? – спросила она.
– Ну, можем сходить куда-нибудь, – лениво высказался он.
– Спасибо, что предлагаешь, – оценила она. – У меня другое предложение: я ведь тебе не понравилась? Ты тоже – не мой человек… Может, не будем время терять?
– Как хочешь, – процедил он, развернулся и пошел восвояси.
– Ну?! – рявкнула Маруся, когда уже тем же вечером услышала в трубке Наташин голос.
– Все просто ужасно, – уныло сообщила подруга.
– Что еще случилось? – испугалась Маруся. – Что он тебе сделал?
– Ничего… Просто я уродина и дура.
– Здрасте приехали. Давай рассказывай.
– Тебя не удивляет, что я уже сегодня звоню?
– Не тяни, рассказывай.
– Просто наше свидание длилось всего минут пятнадцать, – с горьким сарказмом сообщила подружка.
– Почему?
– Я ему совсем не понравилась.
– Да? А он тебе? – осторожно спросила Маруся.
– Да ужас. В том-то и дело. Это хуже всего. Он такой урод – а на меня смотрел как на… как на… – Наташа силилась и не могла подобрать слова, которое вполне отражало бы степень брезгливости, померещившуюся ей во взгляде этого противного Андрея.
Маруся бросила трубку и бегом спустилась к подруге.
– Слушай, – кинулась она утешать с ходу, не понимая, впрочем, в чем проблема. – Ну и наплюй! Наплюй – и все.
– Наплюй… Просто когда даже такой… и тот смотрит на тебя как на… Значит, я вообще… Значит, я еще хуже, чем сама о себе думаю. А я и так о себе думаю совсем плохо. – Наташа заплакала очень горько. И Марусе стало ее ужасно жалко.
– Глупенькая ты моя! – сказала она, прижимая подружку к себе. – Да ты просто прелесть. А этот, судя по твоему описанию, такое мурло, что тебе оно и с доплатой не сдалось!
– Мне – да! – прорыдала Наташа. – Но и я ему, получается, тоже даром не нужна. Даже такому не нужна, понимаешь? Я хуже всех…
Маруся гладила ее по волосам и шептала опровержения. А сама думала, что, может, в Наташке и правда что-то не так. Все-таки капля точит камень не силой, но частым падением. А Наташка уже столько лет точила капля за каплей камень Марусиной веры в нее. Слова утешения и поддержки у Маруси были на исходе…
– А кому все-таки с первого свидания можно соглашаться на секс? – вспомнила вдруг Наташа.