– Спасибо, что добил моего подранка, – вмешался Белый. – Я, конечно, знал, что не промахнулся.
– Так это твоя стрела?
– А чья же еще? – Дроу подошел к оленю, наклонился, схватил стрелу пониже оперения и, напрягшись, вырвал ее. Пристально осмотрел. – Около сердца прошла. Кровь алая… Слишком долго бежал с такой раной.
– Мы все слишком долго живем с нашими ранами… – философски заметил Мастер. – А ты сильно изменился, Кир.
– Еще бы! – развел руками молодой человек. – Одет в кот его знает что. Ноги вот не слушаются… – Он сделал напоказ несколько шагов, излишне сильно припадая на плохо зажившую ногу.
– Не выдумывай! – сурово оборвал его Мастер. – Если бы я не знал, что ты смеешься, то разочаровался бы в тебе. Ты изменился не внешне. Ты стал другим изнутри. Знаешь, как яйцо свежеснесенное и то, из которого вот-вот цыпленок вылупится. Снаружи посмотришь – никаких отличий. А внутри совершенно разные.
– Сравнение с яйцом мне льстит, – усмехнулся Кир. – Ладно. Поговорим, думаю, у костра?
– Само собой! – бросил через плечо Белый, уже перевернувший тушу оленя на спину и сделавший первый надрез вдоль брюха.
– Я сейчас хвороста наломаю… – кивнул сыщик.
– Я помогу, – поддержал его Кир.
Пока дроу свежевал добычу, люди натаскали внушительную груду хвороста. Мастер вытесал и забил в землю две рогульки, обстрогал ивовый прут, которому предстояло послужить вертелом.
Кир направил палец на сложенные кучкой ветки. По его приказу разгорелся маленький, но жаркий огонек. Волшебное пламя перекинулось на ветки и сучья, не страшась ни сырости, ни ветра.
– Видишь, правду я о нем рассказывал, – оскалил лошадиные зубы Белый, нанизывая еще теплые куски печени на прут.
– Всей правды ты еще не знаешь, – вздохнул тьялец, присаживаясь у костра.
– А я и не гонюсь… – беспечно отозвался дроу. – Мне хватает того, что я вижу.
– Видно, сам Триединый тебя послал, – серьезно проговорил сыщик. – Нет, в самом деле, есть правда на свете! А я, дурак старый, все голову ломал, как нам с вражеским колдовством бороться!
– Каким еще колдовством? – напрягся Кир.
– Долго объяснять… – Мастер присел рядом с молодым человеком, пошевелил палочкой горящие ветки. – Но надо. Ты знаешь, что армия Барна идет на Ренделу? Что две трети Аруна уже завоеваны?
– Барна? Но барнцы всегда были самыми тяжелыми на подъем! У нас даже говорили – ленивый, как барнец. И вдруг затеять войну? Да еще пытаться завоевать соседнюю провинцию?
– Это не их заслуга. Вернее, не их вина.
– Н’атээр-Тьян’ге – кайт да маах’эр![43] – взмахнул тесаком Белый.
– И не он один, – добавил Мастер. – Устроить заваруху в северных провинциях ему помогает мой давний знакомый Исельн дель Гуэлла.
– Значит, вот ты где, барон Фальм… – прошептал Кир. А вслух спросил: – Почему вы говорили о колдовстве?
– Да потому, что без заклинаний не добьешься такого боевого духа, как в барнской армии. Вон, на Табалу, говорят, такая же точно пошла, да вся пропала.
– Как пропала?
– Да вот так. Собрали табальцы ополчение. Командиром какого-то генерала поставили, по кличке – Стальной Дрозд. Ну, и всыпали захватчикам по самое «не могу»…
– Дрозд?
– Ну, да! Стальной Дрозд.
– Хорошая кличка. Дрозд – птица весенняя. Приносит перемены к лучшему, – задумчиво проговорил Кир.
– Да по мне, пускай его хоть Черной Жабой зовут, лишь бы врага бил умело. Не знаю, из старых ли он генералов, еще имперских, или из кондотьеров…
– Не важно! Вы там о колдовстве говорили…
– Говорил. Так вот. Та армия, что в Арун вошла, сражается любо-дорого поглядеть. Все, как один, преданы командирам, дисциплина такая, какой в армии Сасандры в лучшие годы не было. Сами не грабят, не жгут. Только по приказу, если капитан прикажет деревню или город наказать за то, что сильно сопротивлялись.
– Что-то мне это напоминает… – пробормотал Кир.
– Напоминает! – фыркнул Белый, поворачивая вертел. – Да от них аж разит тем же дерьмом, что и в Медрене. Я уже говорил Мастеру.
– В самом деле, – не стал спорить сыщик. – Если Белый прав и мы имеем дело с тем же волшебством, что и в Медрене…
– В Медрене жители прониклись необыкновенной любовью к своему ландграфу благодаря особому медальону, – пояснил тьялец.
– Да говорил же я! – прервал его остроухий. – И мальчишка этот самый…
– Какой мальчишка? – удивился Кир. – Халль… Халльберн жив?
– Я склонен думать, что да, – задумчиво произнес Мастер. – Хочешь знать, куда мы направились после той переправы?
И, не дожидаясь согласия, начал рассказ.
Когда он умолк, Кир задумался, безучастно наблюдая, как Белый снимает жареную печень с вертела, раскладывает ее на куски коры, вынимает завернутую в тряпочку соль.
– Фальм должен умереть, – проговорил он наконец. В словах бывшего гвардейца звучала такая ненависть, что Мастер посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
– Я тоже так думаю. – Белый подкинул вверх тесак и поймал его, крутанул в пальцах.
– Друзья мои! Не забывайте о дель Гуэлле! – шутливо всплеснул ладонями сыщик. – Но предупреждаю – он мой!
– Да пожалуйста, – пожал плечами Кир. – Главное, остановить их.
– Тогда нам нужно догонять барнскую армию.
– А медальону и способностям Халльберна мы найдем лучшее применение, – улыбнулся Кирсьен. – Мальчик достоин того, чтобы стать у истоков возрождения Империи.
– Что-то мне подсказывает, – покачал головой Мастер, – что достойнее тебя вряд ли мы кого-то найдем. Не хочешь ли примерить корону императора?
– Я? Корону? – Кир рассмеялся. – Вот уж нет! Это ноша не для полунищего тьяльского дворянина т’Кирсьена делла Тарна и не для наемника Кира. С некоторых пор колдовать мне нравится больше, нежели командовать людьми.
– Что ж, – подвел итог сыщик. – Может быть, я буду гордиться, что ел с одного вертела с великим магом, гордостью Сасандры. А править империей… Была бы корона, а желающие надеть ее всегда найдутся. Не так ли?
Он подмигнул и вонзил зубы в истекающую соком печень.
Глава 15
– Вставайте, ваше превосходительство… Вставайте!
Голос ординарца с трудом пробился сквозь пелену сна. Антоло сделал попытку отмахнуться, но паренек не отставал:
– Ваше превосходительство, барнцы!
С огромным усилием Антоло перекатился на бок, едва не свалившись со складной кровати. Все эти: «ужасное известие подбросило его», «сон, как рукой сняло» и тому подобное выдумали нарочно для книжек, которые читают скучающие фриты и их дочери на выданье. Если пять предыдущих ночей спал урывками, зато не покидал седла, а сегодня с утра облазил все окрестности, прикидывая план предстоящего сражения, спать хочется так, что прямо подмывает попросить: «Лучше убейте, но не будите!»
– Где барнцы? – протирая глаза и борясь с сильнейшим зевком, спросил молодой человек. – Откуда они?
– За рекой, ваше превосходительство! Наши разведчики заметили конные разъезды!
– Разъезды? Это правильно… И перестань называть меня «превосходительством»! Какое я тебе «превосходительство»?
В самом деле, как же надоело, когда твои земляки обращаются к тебе, как к какому-то несусветному генералу! Ординарца Антоло помнил. Мальчишка с соседней улицы. Сейчас ему лет восемнадцать, а семь лет назад он был еще слишком маленьким, чтобы его принимали в компанию…
– Как же мне вас называть? – От удивления у парня брови поползли на лоб.
– Если уж совсем не можешь по имени, зови просто командиром!
– Слушаюсь, мой генерал!
– Опять двадцать пять… – застонал Антоло, хватаясь за голову.
Вот и поспорь с ними!
Хотя… Спор с ординарцем помог разогнать остатки сна. Сейчас бы еще в лицо поплескать водичкой.
– Умойтесь, ваше превосходительство! – В небольшой шатер протиснулся еще один парень, сияющий как начищенный скудо.
– И ты туда же!
Со вторым помощником, почтительно протягивающим вышитое полотенце и медный таз с водой, спорить уже не хотелось. Да и вообще, с ними пререкаться – только время зря тратить. Вроде бы и убедил, и доказал, а на следующий день он опять для них «его превосходительство».
Антоло зачерпнул полную пригоршню холодной – ну, хоть в этом расстарались, молодцы – воды и с наслаждением умылся. А потом растирал щеки, шею и уши, пока они не загорелись пламенем.
– Так где, говорите, барнцы?
– За рекой, на том берегу.
– Много?
– Три или четыре разъезда. Коричневые сюрко, а на них – вышитые серебром копейные наконечники.
– Да хоть золотом присыпанные… – сварливо отозвался генерал. – Это же только разъезды! Какая от них опасность? Зачем будили?
– Его светлость приказал. Граф ди Полларе.
– Час от часу не легче! А без меня штабные уже ничего решить не могут…
Ординарец пожал плечами. Мол, с меня какой спрос? Мне приказали, я выполнил.
– Ладно, – махнул рукой Антоло. – Разбудил так разбудил.
Он наклонился, нашарил шестопер и прицепил его к поясу. Хотел взять нагрудник и шлем, но передумал. Обойдется пока. Это еще не бой. Можно не выделываться.
– Подняли генерала? – донесся снаружи бодрый голос.
Наоло дель Граттио, кондотьер. И ему на месте не сидится. Нет, вроде бы опытный вояка, должен понимать, что с ходу, после марша барнцы в бой не полезут. Тем более, дело к вечеру идет. А воспитанный в духе старой школы тактики генерал делла Пиерро ни за что не станет биться ночью. Тем более атаковать. Напротив, постарается укрепиться на том берегу и будет ждать. Старый, опытный, осторожный кот, делла Пиерро.
Антоло вышел из шатра и едва ли не нос к носу столкнулся с дель Граттио.
– Мой генерал! – В голосе кондотьера так и звенела бодрость. Не наигранная, настоящая. – Барнцы!
– Ну и что? – устало ответил Антоло. Они все сговорились, что ли?
– Как это что? Передовые отряды на том берегу. Скоро подойдет пехота…
– Да пусть подходит! Ради Триединого! Мы же этого здесь и ждем!
– Мне кажется, нужно срочно форсировать реку, не дать им закрепиться на том берегу.
– Да пускай закрепляются! – Молодой человек прикрыл рот ладонью, скрывая зевок, от которого челюсть слегка хрустнула. Огляделся по сторонам.
К рощице, где стояла его палатка, спешила кавалькада – угадывалась шляпа с пером графа ди Полларе, надраенный до зеркального блеска шлем полковника Гилля дель Косто, сутулая и тщедушная фигура генерала Фирламо делла Нутто. Чуть отстав, галопировали десятка полтора адъютантов.
– Как же так? – удивился кондотьер. – Нужно ударить с налета, пока не опомнились и не выстроились в боевой порядок.
– Еще не хватало! – отмахнулся Антоло. – Они пришли. Пускай они и нападают. Если захотят.
Дель Граттио понизил голос:
– Признаться, я вас не понимаю, мой генерал… По всем канонам военной науки, внезапность атаки обеспечивает успех. Так почему же…
– Потому! – внезапно озлился бывший студент. – Потому что я облазил весь берег! Все осмотрел и все ощупал! Пока вы кашеварами командовали! – Положим, о последних словах он сразу пожалел. Обозом тоже кто-то должен руководить. А в походе горячая пища для солдат столь же важна, как и правильно рассчитанные переходы или полноценный отдых на привале. Но делать нечего, начал – нужно продолжать. – На том берегу что?
– Что? – не понял дель Граттио.
– Лес!
– Ну, да. Лес.
– То-то и оно! Нашим придется форсировать реку и атаковать врага, засевшего в лесу. Строй разорвется. У кого будет преимущество? А у них еще и конницы больше!
– Конница в лесу – не главное… – пролепетал кондотьер, уже скорее, переменив мнение, но из гордости не желающий этого признать.
– Главное, не главное, а захотят латники – и наших пехотинцев в капусту покрошат.
– Что верно, то верно…
Подскакавший граф ди Полларе лихо спешился, перебросив ногу через переднюю луку, швырнул поводья в руки адъютанту:
– Господа! Мы атакуем?
– Никаких «атакуем»! – возмутился Антоло.
– Но почему?
Генерал и полковник слезли с коней и подошли поближе, напустив суровый и решительный вид.
– Позиция здесь удобнее, – твердо сказал Антоло.
Делла Нутто кивнул:
– Верно. Стальной Дрозд правильно решил.
– Но почему? – взмахнул кулаком граф. – Они защищены лесом, а мы тут как на ладошке!
– Наш берег топкий, – неторопливо, будто учитель нерадивому ученику, пояснил делла Нутто. – А слева, в низинке, и вовсе болото. Оно нам левый фланг прикрывает. Пускай они в атаку идут.
– Вот и я это же говорю! – обрадовался Антоло.
– Будем оборону держать, – пробасил полковник.
– И все же… – покачал головой дель Граттио. – В атаке – сила. Как говорится, нет удара – нет победы.
– Нет, господа, – решительно отрезал бывший студент. – Будем стоять столько, сколько понадобится. Сколько хватит терпения у барнцев. А коль не нравится, можете избирать другого генерала.
Штабисты зашумели, решительно протестуя даже против предположения о смене командующего. Один только граф бросил едва слышно: «Переизберешь тут его… За кем еще армия пойдет?»
Терпения у генерала делла Пиерро хватило на три дня. Вернее, на три ночи и два дня. Ибо с рассветом третьего табальские разведчики донесли о шевелении на опушке. Меж ясеневых стволов в густом подлеске замелькали люди с большими, окованными железом щитами, показались копейщики, высунулся и спрятался разъезд конницы – два латника в полном вооружении и полдюжины легкоконных.
Антоло приказал войску строиться.
На этот раз он решил особо не мудрствовать. По данным разведки, табальцы – вместе с примкнувшим ополчением арунитов и присоединенными остатками четырех встретившихся по пути имперских гарнизонов – уже обладали почти двукратным преимуществом в пехоте. Шесть тысяч против трех с половиной у армии Барна. Вот в кавалерии они по-прежнему уступали. Двум сотням копий тяжелой латной конницы могли противопоставить лишь полста своих латников и три сотни легковооруженных конников. Поэтому пехоту генерал Стальной Дрозд выстроил одной баталией,[44] единственной хитростью которой был усиленный правый фланг. Если поглядеть с высоты птичьего полета или хотя бы с дерева, строй табальцев выглядел подобным кочерге. Антоло исходил из предположения, что левому крылу по-любому будет полегче из-за болота, сковывающего порыв атакующих. Конница заняла место под прикрытием дубравы в полумиле к востоку от правого фланга. На изрядно поредевший отряд кентавров Стальной Дрозд по-прежнему возлагал особые надежды. Задачу свою Стоячий Камень знал заранее и поэтому выдвинулся, как только приготовления Барна к сражению стали очевидны. Им предстояло скрытно обогнуть болото, форсировать реку Жереху ниже по течению и атаковать штаб генерала делла Пиерро.
Антоло со штабом расположился на пригорке позади ощетинившейся копьями баталии. Так, чтобы видеть все поле боя и успеть вовремя передать команду любому подразделению.
К исходу первого часа стало понятно, что барнский генерал выстроил войска двумя прямоугольниками. Мудрое решение. Меньшая по размеру баталия в лесу более маневренна. Да и во время атаки им будет легче удержать строй щитов неразорванным. О местоположении штаба делла Пиерро Антоло догадался по снующим туда-сюда вестовым – позади левого фланга, как раз напротив болота.
А где же их конница? Как распорядится латниками барнский командующий? Не пошлет ли в обход?
– Я приказал разослать разъезды вправо и влево, – сказал делла Нутто. – Если нас захотят окружить, скрытно подобраться им не удастся… Ты не против?
– Что вы! Все правильно. Я и сам хотел приказать…
– Ты, сынок, смотри и думай. Здесь битва посерьезнее будет. Делла Пиерро – настоящий генерал, не то что доль Гобарро – выскочка и болван. Так что думай, генерал, маршалом станешь…
В мучительном ожидании прошло еще полчаса.
Антоло уже хотел приказать пощекотать барнцев стрелами и камнями, чтобы вынудить их хоть к каким-то действиям, но тут загудели трубы. Щитоносцы вышли из-за деревьев, опустились на колени. Через их головы дали залп арбалетчики. Второй, третий… Теряющие на излете скорость болты не причинили никакого вреда табальцам. Только заставили сдвинуть строй плотнее.
Вновь протрубили сигнал, и в широкий проход между барнскими баталиями стальным потоком двинулась кавалерия. На размашистой рыси конница обрушилась в реку, на ходу перестраиваясь клином, острие которого составили нацелившие копья латники. Конные стрелки, оруженосцы и вооруженные слуги толпились позади. Они ворвутся сквозь брешь, проделанную передовыми бойцами в строю вражеской пехоты.
– Только бы устояли… – прошептал Антоло и нахлобучил шлем.
Двое трубачей, застывших рядом с ним, поднесли к губам мундштуки.
Битва началась.
Отдаленный лязг столкнувшихся щитов и многоголосый рев прокатились над лесом, над топкими берегами реки, заметались между пологими склонами заросшего шиповником яра, где напряженно замерли трое всадников. Двое – обычного для людей роста, а третий, скрывающий лицо под глубоким капюшоном, низкорослый, да вдобавок на маленькой саврасой лошадке. Будто ребенок. Здесь, в Аруне, его и принимали за подростка. Встречным ротозеям не бросались в глаза широкие ступни, всунутые в стремена. Но в Барне или Гоблане всякий сказал бы – остроухий, а после попытался бы добраться до его горла.
– Сражение, – веско произнес Мастер, прислушиваясь к далекому лязгу оружия.
– Не догнали, выходит. – Белый наклонился и почесал голень, просунув длинный палец под одну из кожаных гетр, защищающих его ноги от потертостей при езде верхом.
– Ну, как сказать, – задумчиво проговорил сыщик. – Может, так даже лучше? Пока табальцы их отвлекают, подберемся поближе.