На этом статья профессора Удочкина заканчивалась. Кстати, статья шла «слепым» блоком, то есть без каких-либо фотографий и тем более без развлекательных рисунков, научное мнение, и всё. Под ней следовала редакционная приписка. Мол, о продолжении исследований будем сообщать, но не спеша, не сразу, а по ходу ответственных подтверждений изучаемых явлений. Дело новое, неожиданное. Возможны дискуссии, следите за публикациями.
367
Людям, имеющим представление о способах доставки широкой публике полезной обществу информации, не было нужды гадать, с чего бы вдруг именно сейчас произошла публикация статьи профессора Удочкина.
Но…
А премудрые караси-то? А вороны с кусками сыра во рту? Сыр-то этот в дырах, а в дырах — сплетни о суетливых персонажах шоу-бизнеса, о каких надо всё время что-то нарочно придумывать, иначе как им жить и зарабатывать на корку хлеба. Но эти нарочно придуманные всем обрыдли.
Теперь же для карасей и ворон возникли новые персонажи и поводы для множества мнений и догадок.
Конечно, эту Баборыбу подбросили ради отвлечений от странностей с геонавтом Куропёлкиным.
Но это на виду. А интересны были будто бы несущественные мелочи с бантиками и подвязками на них. Так. Сказано, Баборыбу секретно изловили в карстовой подземной впадине. Куропёлкин, объявлено, умеет шляться под землёй. Стало быть, он мог быть знаком с ней, и в статье Удочкина наверняка есть намёки на Куропёлкина. Увиделись и подсказки. В частности, и на то, где он может нынче быть.
Сейчас же благоразумный и чующий правду блогер Таня Б. сообразил, что фраза профессора Удочкина «Баборыба способна к деторождению» выведена не зря, и наверняка Баборыба забеременела от Куропёлкина, а тот сбежал от алиментов.
И начался бенефис, с фейерверками, Баборыбы профессора Удочкина. И не блогер Таня Б. стал инициатором этого бенефиса. Общее настроение масс. Состоялись шествия с транспарантами: «Не мучьте в медицинских казематах экологически чистую Баборыбу! Позор алиментщику!». В пунктах питания шествующих выступал один из увозимых инопланетянами, но возвращённых ими же, утолял жажду энергетическим напитком «Рэд Беляковс» и требовал: «Место Баборыбе — на Сириусе, в палладиевой бочке! И в водах бассейна в кратере Бубукина! Под пальмами!»
Много обнаружилось людей, склонных участвовать в брожениях умов. Но немало проявило себя и умельцев, кому суета с Баборыбой была в радость. В жёлтых изданиях первые полосы отдали личности Баборыбы и описаниям её амурных приключений, приведших, в частности, и к беременности.
В совестливо-циничных листках каждый день, и на разных страницах, предъявлялись читателям, при подпрыгивающей договорной цене, предполагаемые физиономии Баборыбы. Первые из них были несомненными фотороботами, созданными с помощью технических средств полицейских участков. Состоялось знакомство с Баборыбой двадцати примерно разнообразий. И уж точно, нельзя было определить, блондинка она или брюнетка и расходились ли от неё эротические токи. Потом фотороботы стали заменяться будто бы некоей реальностью, пошли в ход туманно-дымчатые изображения интересующей многих дамы, возможно, сделанные видеокамерами служебного наблюдения. А вскоре стали публиковаться объёмно-чёткие лики (и не только лики, но и некоторые подробности тела Баборыбы, чаще всего обнажённого). Тогда блогер Таня Б. с присущими ему бесцеремонностью и знанием правды постановил: «Да, это Баборыба. И она, сами видите, беременна. А Куропёлкин сбегает от уплаты алиментов. Вон, вон он справа в глубине кадра!»
На другой день несколько откровенно-честных газет вышло с аншлагами: «Куропёлкин сбежал от оплаты алиментов. Судебные приставы, дело за вами! Подробности в следующих номерах!».
Эта акция, как и ярость беспристрастного блогера Тани Б., вызвали у меня сомнения. К чему бы Куропёлкину сбегать куда-то из-за алиментов? Ни о каких детях его вообще не сообщалось. На снимках же Баборыба никак не походила на оплодотворённую самку. Кстати, один из снимков был сейчас же продублирован живописной работой модного Рублёвского художника Фикуса, сообщалось, что она моментально была куплена сосисочным миллионером и свинопасом и украсила стену на вилле его свежей прелестницы. А ещё одна фотосессия якобы Баборыбы меня удивила. В даме на лошади я разглядел знакомые черты лица. Кто это, вспомнил я не сразу, но вспомнил. Мы сталкивались с этой женщиной на каких-то приёмах, а иногда в консерватории и на театральных премьерах. При знакомстве со мной её назвали Ниной Аркадьевной Звонковой. Неужели и Нина Аркадьевна из Баборыб?
Вряд ли…
368
Но в самом появлении фотографии госпожи Звонковой (а я знал, что с её именем связаны какие-то благотворительные Фонды) мне почудилось странное совмещение её (фотографии) с путешествием Куропёлкина.
Впрочем, соображение это быстро улетучилось.
Более изображения Звонковой на экранах ТВ не появлялись.
Серьёзная газета, затеявшая (не исключено, что по чьей-то вразумительной подсказке) перепечатку статьи профессора Удочкина, теперь скорее всего получила ещё более вразумительный укол указкой. В редакционном комментарии нынче читателю рекомендовали иметь голову, хотя бы и на плечах. Публикация статьи профессора Удочкина вышла преждевременной, хотя речь в ней шла о явлении реальном, но пока недостаточно изученном. И уж только пустые люди, чьи интересы не возвышаются выше шоколадно-ванных избавлений Данаи Маисовой от упадка её интеллекта, могут связать исследования Ихтиологических наук с действиями геонавта Куропёлкина. При этом в статье Удочкина ни слова не имелось о случае беременности изучаемой им и коллективом специалистов особи. А потому заявление блогера Тани Б., известного алиментщика (11 детей, в том числе и в дальних аулах), можно признать провокационным, создающим смуту в культурном обществе и отвлекающим от его собственных проблем.
Примелькавшийся уже домохозяйкам, один из отловленных инопланетянами, но возвращённых ими (я наконец на одном из ток-шоу услышал его имя — Фёдор Курчавый-Шляпин), заявил:
— Мне было видение. Баборыба родит. И не одного!
Как вы могли бы предположить, редакционные комментарии с советом иметь голову на плечах любопытствующих только рассмешили и раззадорили. Эко нас за дураков держат! Но мы-то всё знаем, а если и не знаем, то докопаемся. Тогда, неизвестно из каких слоёв секретности или из карстовых впадин с крокодилами, выползло: «Кратер Бубукина». Месторасположение кратера Бубукина вполне вписывалось в доктрину блогера Тани Б., именно там, по его мнению, и удобнее всего было скрываться Куропёлкину от алиментов. И Таня Б. немедленно объявил сбор средств на розыскную экспедицию к кратеру Бубукина. Возвращённый инопланетянами Фёдор Курчавый-Шляпин сейчас же внёс на счёт Тани Б. рубль и пятьдесят семь копеек и пообещал, коли возникнет нужда, добавить ещё два рубля. Пообещал он и связаться с инопланетянами (а они — парни, а может и девки, — душевные) и попросить их доставить его к кратеру Бубукина с целью проверки морального облика геонавта Куропёлкина.
Разумные же люди тихо полагали, что Куропёлкина забрала Земля, раздраженная ковырянием в её теле.
Но это разумные люди, и полагали именно тихо.
А вокруг шумели и скандалили.
Образовалась некая группа любителей спорта, возмущённая тем, что в своё время назвали кратер именем какого-то Бубукина, когда в нашем спорте были такие игроки и философы, как Бубнов, Ловчев и Черенков. И начались митинги у ворот стадионов. «Переименовать! Восстановить справедливость!» Феминистки разных муси-пуси, и в особенности недополучившие от шоколадных Джо, порой сбросив с себя и верхнее, и нижнее, требовали избрать Баборыбу в Думу и отвлекали трезвых водителей от соблюдения правил езды.
То есть создавались всё новые пробки и очаги социальных нагноений. Это не могло не раздражать верховные силы, и однажды прозвучало краткое правительственное заявление, адресованное, впрочем, и ко всему цивилизованному сообществу: «Связь с Геонавтом Куропёлкиным восстановлена. После научных консультаций Евгению Макаровичу Куропёлкину разрешено продолжить геоисследования. Куропёлкин просил поблагодарить всех людей, кого интересует его судьба, и передать им нижайший привет».
369
Пронеслось, прошелестело: «Куропёлкин-то продолжает исследования! Неизвестно зачем и где, но не в этом суть».
И уменьшилось количество пробок. А что может быть важнее этого? Ничего.
К тому же «Спартак» выиграл товарищеский матч у чемпиона Океании, команды Таити со счетом 9:0! А среди папуасов (почему-то наши знатоки отнесли полинезийцев к папуасам) бегали четыре потомка Гогена, что само по себе было страшно.
«Переименовать кратер Бубукина в кратер Черенкова!» — было общее мнение.
369
Пронеслось, прошелестело: «Куропёлкин-то продолжает исследования! Неизвестно зачем и где, но не в этом суть».
И уменьшилось количество пробок. А что может быть важнее этого? Ничего.
К тому же «Спартак» выиграл товарищеский матч у чемпиона Океании, команды Таити со счетом 9:0! А среди папуасов (почему-то наши знатоки отнесли полинезийцев к папуасам) бегали четыре потомка Гогена, что само по себе было страшно.
«Переименовать кратер Бубукина в кратер Черенкова!» — было общее мнение.
Начиналась полоса удач…
Единственно, огорчал Большой театр. Никак не мог поправить угасшую репутацию. Но мало кого волновали в стране оперы и балеты…
Если только Следственный комитет…
370
Мне приснилось: плакала женщина. Черты лица её были мне знакомы. Но я не понял, чем были вызваны её слёзы — радостью или печалью.
371
Куропёлкин сидел на пне. Рядом приятно звучал ручей. В чём же его приятность, подумал Куропёлкин. Приятностей для себя Куропёлкин не ждал. Он должен был привыкнуть к тому, что Земля его не приняла. Впустила его в себя, а потом выплюнула.
И что ему теперь делать?
Решение его было признано неверным. И хуже того — нравственно неприемлемым.
Выплюнула и пальцем погрозила. Не шали.
Никакой связи с Центром Исследований у Куропёлкина не было, он постарался, чтобы её не было, но теперь он не знал, где его пень находится. Вроде бы в тайге. И вроде бы в тайге у южного её окаёма. Берёз тут стояло поболее хвойных деревьев, и ростом они были повыше сосен, елей и возможных кедров. И присутствия армад комарья не ощущалось.
Где же он приземлился? Фу ты! Где же он выземлился?
По двум странствиям с партиями геологов ему были известны Южные Саяны и леса вблизи Тобольска.
Слава Богу, подумал Куропёлкин, это не окрестности Волокушки.
Куропёлкина смущал пень. Он был явно следствием работы электрической пилы. То есть где-то рядом могли проживать или суетиться люди. А общаться с кем-либо Курпёлкин не желал. И не только общаться, но и замеченным быть не желал. А уже мелькнул на ветках берёзы первый бурундук. Зверёк, приятный Куропёлкину, но сейчас совершенно не надобный.
Куропёлкин вспомнил свои мысли: «приземлился-выземлился» и понял неожиданно для себя, что он всё же здесь приземлился. Вспомнил и то, что в момент приземления над ним возник парашют. Но особый парашют без шелкового (или парусинового) купола и без строп, а как бы воздушный парашют с мерцающими огоньками невидимого и нереального свода, и будто бы кто-то принял его на доброжелательные, но крепкие руки и с осторожностью усадил на пень. Или на трон.
Земля его выплюнула, причём с досадой и в поднебесья, но потом, не исключено, пожалела, поберегла, одарила парашютом и обеспечила мягкую посадку.
Какая добродетель!
От оставленного людьми пня следовать уходить.
Не только уходить, но, пожалуй, и удирать.
Но прежде необходимо было осмотреть всё, что на нём (и при нём) осталось после приземления, и попытаться обнаружить возможные технологические устройства надзора над ним. Хотя бы и из Центра управления. Или из спутниковых глаз и щупалец. Или вообще неизвестно из каких интересов и опасений. Но для этого потребовалось бы не спеша и со вниманием исследовать, прощупать, а то и на зуб попробовать все предметы и детали одежды, каким было доверено сопровождать его в путешествии. Произошло немало открытий, удививших Куропёлкина. Комбинезон Вассермана имел карманы не только на своей выставочной стороне, но более всего — на стороне подкладочной. Карманами (условно говоря) были оснащены тельняшка, трусы и даже носки Куропёлкина. Изучение меховой ушанки и аптечно-мотоциклетных очков Куропёлкин пока отложил.
По первым впечатлениям от находок Куропёлкин сообразил, что люди, отправлявшие его по маршруту Бавыкина, всерьёз отнеслись (что надо было ещё перепроверить) к возможности внештатного поворота эксперимента и даже к трагедийно-аварийному происшествию по ходу его.
Пожалуй, они были милостивее Океана, тот, испытывая Робинзона и возбудив в нём силы к созиданию, засовестился и решил поощрить Робинзона полезными вещами. Сказано выше, рядом приятно звучал ручей. Но Куропёлкин, посчитавший, что сразу же надо отпить родниковой воды, почувствовал, что пить его не тянет. И что он сыт. Тюбики. Вот что. Возможно, его так зарядили тюбиками, что он ещё долго будет существовать без жажды и аппетита. Мысль об этом не скажу чтобы обрадовала Куропёлкина, но и не расстроила. В верхних подкладочных карманах Вассермана он обнаружил в пакетах большой запас тюбиков, этак на год хватит.
Оказалось, кстати, что ёмкости, названные Куропёлкиным портновскими карманами и имеющие сходство именно с карманами, на самом деле обладали способностью быть безмерными и вмещать в себя объёмы удивительных габаритов и форм, не разрушая при этом их сущностей и деловых предназначений. В конце изучения грузовых отсеков комбинезона Вассермана Куропёлкин убедился в том, что, если бы в одном из них обнаружился жираф, то и присутствию жирафа не стоило бы поражаться. Но жирафа в странствиях Куропёлкина не посчитали необходимостью. Как, предположим, и одарение его автомобилем-амфибией или сухопутным лендровером. Но много чего толкового, полезного для проживания после, скажем, катастрофы обнаружил Куропёлкин. Заботливые люди отправляли его в поход! Заботливые, но может, заботившиеся не о каком-то странном Куропёлкине, а о собственных шажках в карьере. Что Селиванову, без участия в его проекте, он, Куропёлкин?
Но имело ли теперь это какое-либо значение?
Новые неожиданности ожидали Куропёлкина при обследовании нижней части комбинезона Вассермана.
372
Понятно, что ради изучения походного снаряжения Куропёлкин стянул с себя комбинезон. И теперь запустил руку в карман, примыкавший к его левой ягодице. Нечто в нём и при сидении на пне вызывало его неудовольствие. Из кармана Куропёлкин выудил прозрачный пакет, в котором ясно и радостно краснела авоська, добыл из пакета авоську (её он, вполне возможно, сам мог засунуть в карман, так в Москве с ним нередко случалось). Авоська сейчас же раздулась, и в ней стали видны какие-то неопрятного вида камни. Камни были немалых размеров, из дырок авоськи вывалиться они не могли. Куропёлкин приподнял сумку и определил: груза в ней примерно пуд. Сейчас же решил отделаться от камней, на кой хрен таскаться с ними? Но тут же углядел в авоське бумажку со словами. Слова были написаны его рукой: «Шивелуч… Изумруды… Нинон…». Когда и как он вывел их грифельным карандашом, Куропёлкин вспомнить не смог. Чтобы отогнать мысли об этом, предпринял опыт. Опустил авоську с камнями обратно в пакет, а пакет попытался вместить в предназначенный для него карман. И вместил. И карман моментально сделался плоским, а Куропёлкин ощутил, что никакого пудового груза в кармане нет. Стало быть, осуществляли подготовку к маршруту Бавыкина люди не только заботливые, но и хитроумные.
И зря он, Куропёлкин, минутами раньше ворчал на них.
Смутно услышанный хруст хвороста где-то за ручьём напряг его, а потом Куропёлкину показалось, что невдалеке кто-то тяжело шагает опять же за ручьём, причём шаги эти, по всей вероятности, были куда шире людских. Возможно, какой-то большой зверь. Хорошо бы зверь, а не охотник и не снежный человек. Однако, если есть Баборыба, почему бы не быть и снежному человеку? Какая Баборыба, выругал себя Куропёлкин, вспомни, кто она — синхронистка второго состава Людмила Мезенцева!
Но вот хрусты прекратились и звуки широких шагов замерли. Теперь только тихо и будто ласково осуществлял свою жизнь ручей. Но Куропёлкин успокаиваться себе не позволил. Лишь постановил ускорить свои исследования, при этом он посчитал, что набор приданного ему имущества, судя по опыту с авоськой и камнями, соответстствует целям его путешествия, а всяческие подробности штанов Вассермана откроются ему позже. Не отказался, правда, осмотреть меховую ушанку и тряпочные очки. И не без пользы. Возможно, для пользы будущей. Прощупал, не снимая с себя, тельняшку и трусы. Тельняшку Куропёлкин согласился надеть свежую, но в привычном месте одного из своих тайников нащупал нечто, похожее на пачку. «Неужто опять песо?» — чуть не испугался Куропёлкин. А было ли чего пугаться? Ну, песо и песо. Проходили, проплывали. К тому же традиционно-секретным местом безопасного провоза денег российским путешественником (мужского пола) всегда были трусы. У дам имелись для тайников свои углубления. И в трусах Куропёлкин ощутил сейчас присутствие трёх будто бы карточных колод. Понадеялся на то, что его не посчитали карточным игроком и тем более кидалой, а снабдили для каких-то нужд деньгами, и не только песо, но и бумажками иных валютных достоинств. Вдруг даже и рублями. «Эй ты, Баборыба! Накось выкуси!» — готов был выкрикнуть Куропёлкин в сторону Москвы, хотя ещё и не определил, где она, эта сторона Москвы.