Сразу с интересующими меня вопросами к Константину я приставать не стал. Принялись говорить о культурных ценностях. Впрочем, они не слишком занимали технаря Константина.
Тогда я и позволил себе спросить его:
— Ну, и где же наш геонавт Куропёлкин? Три месяца прошло со Старта его путешествия.
Константил развёл руками. Потом сказал:
— Существует официальное заявление. Куропёлкин продолжает исследовательские работы.
— И всё?
— И всё, — кивнул Шаронов-младший. — Ну, и ещё, об этом и вы могли прочитать, снаряжение и питательные запасы, отпущенные геонавту, позволяют ему продолжать исследования в течение длительного срока. Более ни к каким откровениям я не допущен.
— Угу, — пробормотал я. — А сам-то что думаешь?
— То же, дядя Володя, что и вы.
— А что я думаю? — поинтересовался я.
— А где же наш удалой Пробиватель? — разъяснил Константин. — Думаете, не случилось ли чего с ним? Не начать ли ставить ему памятники? Полагаю, что до памятников дело ещё не дошло. Пока он есть и живой. Но только застрял в каких-нибудь ловушках и не может из них выбраться. А пособить ему средств нет. Либо ему так обрыдли навязываемые ему Пробивания, что он посчитал от них устраниться и проживает сейчас в приятном ему затворе. Однако наиболее устойчивое и охватившее публику мнение такое. Мол, на самом же деле найден способ доставки Куропёлкина прямо к кратеру Бубукина, вот теперь его туда и доставляют, а некая благородных устремлений дама вызвалась обеспечивать сюрпризный проект фамильными средствами, и их вроде бы хватает…
— Баборыба, что ли? — взволновался я.
— Какая ещё Баборыба? — удивился Костик.
— Ну, та, которую отловил в подземном реликтовом водоёме профессор Удочкин.
— Эй вы, бездуховные бездельники! — загромыхал Шаронов-старший. — А ну, назад к самобранке! Разливаю! Хочу Баборыбу по-монастырски! Из «Астории» на Тверской! Каких она пород, из лососёвых или из осетровых? Если из осетровых, то лучше приготовьте севрюгу!
— Ты, дед, охальник и крикун, — заявил Константин. — Наша Баборыба — не сёмга и не севрюга. Она женщина.
— Так бы сразу и сказали, — утихнул Шаронов. — Женщину я жрать не буду. Ещё вырвет. Моё дело воспевать красоту женщины. Небось и ваша Баборыба хороша, как Венера Веронезе. Ты, шалопай, видел её?
— Нет, — сказал Костик. — Её никто не видел. Правда, есть папарацци, утверждающие, что и видели, и сняли её, и что живот у неё за три месяца прилично округлился! Вот, смотрите, — и он достал из внутреннего кармана фотографию.
— Смазливая девица, — заключил Шаронов-старший. — И тело у неё, вижу, отменное. Завтра же начну мазать «Баборыба в кратере Бубукина». Холст на большой подрамник у меня уже натянут.
Шаронов обычно или «мазал» или «красил». Но не мазал и не красил. Полотна его висели и в Третьяковке, и в Русском музее, в коллекциях именитых собраний, и уважительно стоили на аукционах «Сотби». Меня он тут же пожелал пригласить в консультанты.
— Расскажи мне о подробностях кратера Бубукина. Сможешь?
— Конечно, смогу! — нагло заявил я. — Но не сейчас, а завтра.
— Это разумно, — согласился Шаронов.
Константину наш обмен репликами с его знаменитым отцом не понравился. Мы болтали о чепухе, а его волновали проблемы космологические. Шаронов-старший сейчас же принялся на трапезных салфетках, белых, с тиснением, создавать наброски будущего полотна и рисовал теперь кратер Бубукина, о котором понятия не имел. Как и я. Константин же явно хотел, чтобы я высказал ещё одни, новые, соображения или сомнения, какие бесспорно томили и его.
И я не удержался:
— Если, предположим, Куропёлкин находится в своём затворе, как ты сказал, но есть — ГЛОНАСС, есть какие-то чуткие следители, им-то из космоса доступно разглядеть и рост василька в ржаном поле, и почёсывание уставшего к вечеру рыжего муравья. И даже его, муравья, занятия любовью с тлёй на смородиновом листе в саду флейтиста Садовникова. Отчего же им не знать, где нынче и чем занимается геонавт Куропёлкин?
— Не знают. Не видят.
— А если он задержался под землёй… Но ведь должны были быть установлены датчики, не знаю, на теле ли Куропёлкина или тем более в комбинезоне Вассермана. Их сигналы могли бы вызнать и в закрытом помещении место пребывания Куропёлкина и интенсивность его жизненных токов.
— Были или не были такие датчики, не знаю, — сказал Константин. — Но сигналы от них не поступают.
— Значит, его нет, — задумался я.
— Он есть! — чуть ли не вскричал Константин. — Есть! И он живой!
379
— А у меня такое ощущение, — сказал я, — что публика у нас уже ничего хорошего не ожидает, раньше мы жили упованиями, что всё лучшее впереди. А теперь, если путешествие Куропёлкина закончится трагедией, никто слезу не прольёт. Закономерность. Бедолага, конечно (или авантюрист), но подобное в наше время и должно было произойти. «Протоны», батоны, в день покупки становящиеся белой крошкой. Коммерция. Минус понятия о совести и чести. И эта баба благородных устремлений наверняка наворовала. Даже такое святое дело, как реконструкция Большого театра, если верить молве, не состоялось бы без растрат и откатов.
— Вы разгорячились, дядя Володя, — спокойно сказал Костик. — И находитесь в раздражении. А мы о многом не знаем. Тем более что ситуацию с геонавтами стали усиленно секретить.
— Что значит секретить?
— А то и значит, что секретить. Дело новое, юридически не оформленное. А наши было раскудахтались. Теперь выдвинули на передовую дипломатов. Особенно после ворчания американцев.
— Какого ещё ворчания?
— Ну, ворчание пока неофициальное и, посчитаем, деликатное, — сказал Константин. — Или даже осторожное. Выраженное намёками. Причём никакой Куропёлкин и геонавты в нём не присутствовали. А так… Мол, какой-то странный случай произошёл на Аляске, в запретной для жителей зоне. Будто кто-то взлетел там или пролетел, взбудоражив приборы космической защиты и заставив обнаружить места их установки. Не исключено, что это были инопланетяне. Но не исключено также, что действие затеяли и учинили коварные и агрессивные северные соседи, гренландцы, то есть по сути — эскимосы, желающие стать властителями арктической части континента. Но наши сведущие-то люди всё просекли. И то, кого считают северными соседями силовые службы Большой атлантической страны. Но доказательств у них никаких нет. Хорошо хоть Куропёлкин не оставил там следов. В так называемой запретной зоне был найден лишь ремень из кожи бизона с вырезанными на нём ножом латинскими буквами БАРРИ.
— Погоди, — вспомнил я. — У Колгуева-то на берегу валялась ковбойскоя шляпа с именем Барри на подкладке…
— Ну да, — кивнул Константин. — А на льдине у Северного полюса обнаружили разодранные белым медведем джинсы и вполне отечественную заточку…
— И кто же этот Барри?
— А я знаю? — сказал Константин. — Другое дело, что штатники отнеслись к явлению Пробивателя вместе с московским мусором и продуктами канализации в карибских водах легкомысленно, чуть ли не с шутками, не связали его явление даже с гибелью китов, списали происшествие на японцев с их фукусимским землетрясением. Но теперь они озаботились всерьёз. Наиболее оголтелые их специалисты утверждают, что некоторая страна, возможно Иран, а возможно Северная Корея, испытывает стратегическое оружие, о свойствах которого американские учёные и понятия не имели. Теперь же они намерены предпринять экстренные меры. Теперь-то до них дошло, что первое Пробивание было для них по сути оскорбительным. А каково им жить ожиданием того, что вдруг где-нибудь под Хьюстоном или Атлантой земля развезнется и под солнышко вылезет корейский танк или персидская чалма. Так что они нынче стали очень внимательны к геонавтике.
— Батюшки-светы! — ужаснулся я. — Этак всю планету перекопают снизу доверху, наискось и поперёк!
— Сомневаюсь, — сказал Константин. И проявил себя патриотом: — Откуда возьмутся у них Пробиватели?
— Ну, отыщется у них, — предположил я, — какой-нибудь лобастый негр, извините, афроамериканец…
— Ага! — рассмеялся Константин. — Может, ещё и Киев отправит под землю братьев Клячко пробивать её кулаками?
— Киеву-то зачем? И чем уж так хорош Куропёлкин? — спросил я.
— Создание Творца! — пафосно произнёс Константин. — Именно для Пробивания. Пришла пора изучить, что такое планета Земля!
— То есть чуть ли не мессианская задача поручена исключительно России. С чего бы вдруг? За наши страдания, что ли?
Костик укоризненно покачал головой:
— Если бы я вас не знал, дядя Володя, я посчитал бы вашу иронию кощунственной.
— Эй, болтуны, идите-ка сюда! — призвал нас Шаронов-старший.
Своим поставленным рисунком Антон славился, будто бы получил выучку у самого Чистякова. И вот на бумажной салфетке мы увидели возлежавшую в кратере Бубукина Баборыбу, обнажённую, естественно, прекрасную телом, с обильными бёдрами и ногами, однако из-под ягодиц шароновского создания в сокровенном месте с самой нежной кожей высовывался пушистый хвост-плавник.
— Эй, болтуны, идите-ка сюда! — призвал нас Шаронов-старший.
Своим поставленным рисунком Антон славился, будто бы получил выучку у самого Чистякова. И вот на бумажной салфетке мы увидели возлежавшую в кратере Бубукина Баборыбу, обнажённую, естественно, прекрасную телом, с обильными бёдрами и ногами, однако из-под ягодиц шароновского создания в сокровенном месте с самой нежной кожей высовывался пушистый хвост-плавник.
— А? Каково? — восхитился своим наброском Шаронов.
— Дед, ты чего! — возмутился Костик. — Это же у тебя русалка!
— А кто же она есть? — обрадовался Шаронов-старший. — Она, по-вашему, женщина, но она и рыба, стало быть, она русалка.
380
Видимо, находясь в раздражении, я на самом деле был несправедлив.
Это одно.
Но, похоже, Константин знал куда больше о судьбе Куропёлкина и делах геонавтов, передо мной же будто бы прикидывался несведующим, из меня же, возможно, пытался вытянуть, скажем, ходячие мнения обывателей. Или подтвердить своё знание об этих ходячих мнениях. Зачем это ему было нужно, не знаю. Может, для работы над какой-нибудь статьёй. Ну и ладно. Я на него не сердился. Сам когда-то служил журналистом.
Несправедливым же вышло моё суждение об отношении общества к ситуации с пропавшим геонавтом. Интерес к Куропёлкину не исчез. И связан он был не с ехидствами, мол, чего от наших учёных ждать, и снаряжение экспедиции наверняка разворовано, а уж штаны Вассермана — поддельно-китайские, но для большинства людей интерес связан был — с надеждами. О Куропёлкине то и дело умные и знаменитые говоруны рассуждали на шоу-толковищах. Правда, реже, чем о наезде одесского певца на велосипед вздорной девицы. Или об убиениях там и тут матерей, отцов и любовниц пакостными родственниками. Или о страданиях перекормивших себя толстяков и толстух. Или о рисках и подвигах светских красавиц на койках пластической хирургии. Или о неравных браках лилипутов. Да мало ли о чём! Скажем, занимательной вышла дискуссия о том, каким здоровеньким будет в парилке для слепой кишки — липовый или еловый веник. В концентрациях этих испытаний человеческих свойств и интеллектов всё же находилось время для толковищ и о Куропёлкине и об использовании наших с вами (налогоплательщиков) денег на бредовые идеи. Для повышения рейтингов, о которых ничего никому не известно, приглашались любимцы народа. В частности, горлопан планетарного масштаба Держивёдра, объятый нестерпимой эротической страстью, готовый в случае чего тут же набить морду любому оппоненту, но при этом призывающий настоящих мужиков испытать оргазм в чёрных дырах Вселенной, иначе — зачем эти дыры. Или ставший популярным в последний год Фёдор Курчавов-Шляпин, хронически уносимый инопланетянами ради улучшения их породы, но тут же возвращаемый ими по месту жительства. Этот Курчавов-Шляпин почти всегда молчал, и никто не знал, чем он занимается. Но было известно (в телепрограммах прошло), что одна из поклонниц этого юноши, бабушка-старушка, наследница престола, пообещала построить ему в подарок Хоромы, на манер деревянного дворца Алексея Михайловича в Коломенском. Стало быть, замечательный человек был Фёдор Курчавов-Шляпин! Удивило тогда лишь то, что рядом с ним и Держивёдрой (дром) ведущий усадил смуглого человека в набедренной повязке и с кольцом в ноздрях, назвав его премьер-министром республики Таити. («Папуас…» — прошелестело). Ну, Таити и Таити. В толковище к Куропёлкину отнеслись доброжелательно, полагая, что ни в каких откатах выгоды у него не было и надо с терпением дождаться его появления с лопатой и отбойным молотком в кратере Бубукина. Держивёдра раза два вскакивал и орал, требуя к ответу Вассермана, чьи штаны девственника могли ослабить организм геонавта, но никого не взбудоражил. Таитянина при этом он не решился дёргать за кольцо. Курчавов-Шляпин молчал, лишь однажды с важностью заявил, что его друзья инопланетяне пообещали к среде вызнать точное местоположение Куропёлкина. Если, конечно, не наступит Конец Света. Не удивил и таитянин. На русском языке, правда, очень корявом, будто служил у нас футбольным комментатором, он объявил, что если господин Куропёлкин докопается до острова Таити, он тут же получит таитянское гражданство.
381
Если бы Куропёлкин узнал об этом обещании…
382
— А там голые гогеновские бабы! — в восторге вскричал Держивёдра. — Конечно, докопается! И я докопаюсь!
В общем, умнейшие и словоохотливые люди отнеслись к Куропёлкину уважительно. И с надеждами налогоплательщиков и накопительных пенсионеров.
383
Это было отрадно.
Правда, через несколько дней публику расстроила пропажа красавчика Фёдора Курчавова-Шляпина. Соседи видели, как его в сумерки выволокли на балкон какие-то грубые существа и под белые руки утащили под облака. Конечно, это были инопланетяне. Обычно они быстро возвращали Фёдора. А тут квартира Шляпина тосковала без хозяина уже неделю. Сострадательные люди, а у нас их, к счастью, много, стали жалеть и Шляпина, и в особенности бабушку-старушку, наследницу престола с её несостоявшимся подарком.
Впрочем, она, посчитали, найдёт себе другого красавчика, всё равно на постройку Хоромов нужно время, а там, глядишь, инопланетяне Фёдора и вернут. «Не вернут, — рассудили разумные люди. — Слишком много он об инопланетянах уже натрепал». Выяснилось, что прежде Курчавов-Шляпин мелькал на корпоративных попойках с балалайкой в руках и в косоворотке, исполнял «Ехал на ярмарку ухарь купец», расписывался в ведомости и исчезал. Забрали ли его с балалайкой, ясности не было…
Интересно, что уравнивать пропажу Курчавова-Шляпина с пропажей Куропёлкина или как-либо связывать их мало кто стал. Хотя поводы будто бы имелись. Но Курчавов-Шляпин был обыкновенный трепач, а Куропёлкин всё же считался пропавшей экспедицией, причём временно пропавшей. И если от Шляпина не было никакого толка, то от Куропёлкина всё ещё ожидался толк. Недаром же в публику просачивались слухи о том, что кратер Бубукина весь состоит из платины, дорогущих редкоземельных металлов и каких-то неведомых на Земле и ещё более дорогущих минералов. То есть в случае удачи Куропёлкин каждого из граждан России если не озолотит, то уж точно оплатинит. Ожидание это отражалось в шумах на биржах, приводило там к истерикам и долговременным прогнозам. Снова объявились хитроумные дельцы, занявшиеся продажей лунных участков, чем ближе к кратеру Бубукина, тем дороже. Никогда не иссякала порода продавцов воздуха, и всегда на каждого из них находилось по тысяче дураков, готовых предлагаемые им воздухи купить. Естественно, с ходом времени этих дураков меньше не стало. Напротив… Теперь же торговали и не воздухом, а просторами безвоздушными, что, несомненно, объясняло их волшебно-недоступные цены. И ведь покупали. Находили деньги и покупали. Прошла молва, будто бы особенно обогатился на лунных сделках некий таинственный господин Трескучий. Ещё одно сведение капельками просочилось в публику. Что-что, но у нас, известно, секреты имеют способности просачиваться сквозь государственные интересы. И прошёл слух, что некая особа, называемая Куропёлкиным (возможно, ласково) Баборыбой, а на самом деле гражданка Людмила Афанасьевна М. (фамилия была запечатана тайной, и из оков тайны на свет не выбралась) получила сертификаты на право владения земельными (условно) угодьями на пыльных дорогах далёких планет. Сразу же образовались фирмы, иные из них и однодневные, посчитавшие необходимым порадовать участками на всех планетах Солнечной системы. И были выложены деньги. На каких только деревьях они выросли?
Этот слух вызвал пронзительное обострение интереса к личности Баборыбы, или Людмилы Афанасьевны М. Кто она такая, откуда взялась, кем приходится геонавту Куропёлкину? Проще всего было поверить профессору Ихтиологической академии Удочкину. Мол, отловлена в подземном реликтовом водоёме. Переспросить Удочкина не удалось, он якобы отправился в плавание с японскими китобоями. Но каким образом Баборыба оказалась в кругу общения Пробивателя Куропёлкина? И отчего бы ей выдали (или хотя бы пообещали) права на владение участками в Солнечной губернии? Снова начали погоню за добычами журналисты из пронырливых, но ничего путного, кроме того, что Людмила Афанасьевна попадала в лечебницу ради сохранения дитёныша (или даже двух ребятишек) и что её опекает (или надзирает за ней) суровый, но внимательный чиновник Трескучий-Морозов.
Я звонил Костику Шаронову, телефон не отвечал. Подъехал к Шаронову-старшему. Тот накануне выставил в Манеже полотно (два метра на полтора) «Баборыба в кратере Бубукина». Удивил хвостом-плавником, кое-кого и обидел. Публика оспаривала присутствие на прекрасном женском теле русалочьего хвоста. Антон был хмур: «Не вздумай сейчас обсуждать со мной Баборыбу!» «Я и не собираюсь обсуждать, — уверил Антона я. — Я ищу Константина. Где он?» «А я откуда знаю? Отправился в поисковую экспедицию вот с этими волонтёрами. Взгляни». Шаронов показал фотографию. Среди парней в светлых куртках с надписями под плечами «Волонтёры. Прапорщики» (а под словами — ещё и изображения двух грибов — боровика и подосиновика) стоял Костик Шаронов.