Это цивилизация, лишенная страха. Все, что существует, служит людям. Ничто не имеет значения, кроме их удобств, удовлетворения не только насущных, но и наиболее изысканных потребностей. Это мир, закрытый для опасности. Угрозе, борьбе, насилию в нем нет места. Мир кротости, мягких форм и обычаев. Труд легок и приятен. Еда, одежда и жилье даются всем легко, хотя деньги и существуют. А все остальное время можно тратить на развлечения и любовь…
Но бетризация не только благо, это и увечье. В битве за жизнь, за будущее, человек не победил, не закалился в борьбе, не стал сильнее и лучше. Вместе со страхом люди потеряли и мужество. Лишившись возможности убивать, они утратили также способность защищать других, рисковать своей жизнью для великой цели, во имя любви и дружбы. Исчезло стремление вперед, интерес к другим людям, забота о них.
И наступает грозное социальное возмездие. Человечество вырождается. Ведь железные социальные законы гласят, что если общество не развивается, не идет вперед, оно неминуемо должно погибнуть.
Этот «земной рай» глубоко чужд и страшен героям романа - пришельцам из нашего времени. Они не считают своих счастливых, но измельчавших, ничтожных и себялюбивых потомков наследниками своего трудного, но героического времени.
Эл Брегг, герой «Возвращения со звезд», по собственному признанию Лема, взбунтовался против его замыслов. Он и его товарищи по межзвездному полету строго и пристрастно судят своих потомков, которые пошли по тупиковому пути.
6Словно сквозь гигантскую лупу времени Лем рассматривает нашу эпоху в романе «Дневник, найденный в ванне».
Коммунизм давно победил во всем мире. Страна, прежде именовавшаяся Соединенные Штаты, ныне называется Аммер Ку. Многое из прошлого забылось, но в Скалистых горах, глубоко под землей, далекие потомки обнаруживают залитый некогда лавой так называемый Пятый Пентагон- живой реликт наших дней, становящийся для будущего человечества своеобразным музеем Прошлого.
Уже давно покончено с войнами, и атомная энергия, заключенная в «летающие солнца», превращает ночь в день и лед в нежные пушистые облака. Тучные поля сулят скорую пышную жатву. К сверкающей синеве неба поднимаются великолепные города. А здесь, в Пентагоне, люди продолжают по инерции плести сеть привычных интриг. С аэродромов поднимаются несуществующие бомбардировщики, сбрасываются смертоносные бомбы, взрывающиеся лишь на бумаге, вербуются шпионы. Лишь на их картах, в их циркулярах и доносах существуют бушующие адским пламенем взрывы водородных бомб, деревни, выжженные напалмом, горы трупов, лагеря смерти. А мир живет, совсем забыв о них.
И вот в это призрачное здание, глубоко ушедшее в землю и населенное фантомами, попадает человек. Чудовищная действительность Пятого Пентагона доводит его до самоубийства. Но он оставляет после себя дневник- скорбный документ, рассказывающий об этом уродливом призрачном островке навсегда ушедшего капитализма.
Сверкающий мир будущего лишь незримо присутствует в книге. Этот мир показан в романе «Магелланово Облако», в который Станислав Лем вложил все богатство своего ума и таланта.
7О завтрашнем дне пишут у нас немало. Пишут и за рубежами социалистического мира, особенно в западном полушарии. В американской литературе, пытающейся завянуть в третье тысячелетие нашей эры, есть интересные, талантливые писатели. Но облик грядущего, который рисуют современные писатели Соединенных Штатов,- это лишь уродливое, искаженное лицо сегодняшней Америки. И это понятно: для того чтобы нарисовать иное общество, не похожее на мир капитализма, нужно в него страстно верить и бороться за него.
Лем ставил перед собой гораздо более высокую цель. Роман «Магелланово Облако» не приключенческий в строгом, старинном смысле этого слова. Это современная утопия, произведение психологическое и философское. Его можно поставить рядом с такими книгами, как «Люди-Боги» и «Облик грядущего» Герберта Уэллса и «Туманность Андромеды» И. А. Ефремова.
Роман посвящен коммунистическому будущему человечества. Изображая людей XXXII века, автор, естественно, не мог не показать и человеческие дела - развитие науки и техники, полное покорение природы. Но, рисуя их расцвет, автор не раскрывает перед читателями сущности излагаемых им научных проблем, не рассказывает об устройстве чудесных машин будущего. Для него все это - лишь величественный романтический фон, на котором он смелыми штрихами рисует людей завтрашнего дня.
Картину будущего общества автор пишет не розовыми красками. Это суровое время. Да, утверждает автор, человек никогда не перестанет бороться с косными силами природы, со своими слабостями. Задачи, которые поставит перед собой освобожденное человечество, будут решаться в великой борьбе, рождающей великих героев. Даже через тысячу лет будет существовать неразделенная любовь, останется горечь разлуки с домом, близкими людьми, родной планетой, будут возникать противоречия между людьми слабыми духом и настоящими коммунистами.
Больше того: возникнут новые противоречия между поколениями людей далеких друг от друга веков, сосуществующих на одной планете. Но вечным останется движение человечества вперед, на завоевание не только Галактики, но и других вселенных и в первую очередь ближайшей из них - Магелланова Облака.
В центре событий, описанных в романе,- полет первой звездной экспедиции человечества к созвездию Центавра на сверхгигантском космическом корабле, символически названном «Гея»- «Земля». Это малая часть земли, ячейка будущего общества.
Мир, полный света, движения и жизни, одухотворен образами людей будущего - таких далеких и таких близких нам. По его дорогам, лугам и лесам можно пройти босиком, не поранив ног. В нем уже нет государств - от них осталось воспоминание лишь в названии «Праздника уничтожения границ», начинают стираться национальные различия между людьми.
Какой же ценой оплачено это грядущее, полное страсти и сурового величия? Об этом очень образно и сильно рассказано в главе «Коммунисты»- лучшей главе книги.
Когда «Гея», постепенно увеличивая быстроту полета, достигает «светового порога скорости», у людей с наименее устойчивой нервной системой обнаруживается явление «мерцания сознания». На космическом корабле разражается бессмысленный бунт: люди кидаются к наружным люкам, чтобы выброситься в межзвездное пространство. Тогда историк Тер-Хаар, один из руководителей экспедиции, рассказывает им историю немецкого коммуниста Мартина, боровшегося больше тысячи лет назад против фашизма.
«- Этого человека мучили, избивали - он молчал. Молчал, когда от него отвернулись родители, брат и товарищи. Молчал, когда уже никто, кроме гестаповцев, не разговаривал с ним. Были разорваны узы, связывающие человека с миром, но он продолжал молчать. Чем мы заплатим за это молчание?
Тер-Хаар поднял руку.
- Мы, живые, донесли до самого отдаленного будущего огромный долг, долг по отношению к тысячам тех, кто погиб подобно Мартину, но чьи имена останутся нам неизвестны. Он умирал, зная, что никакой лучший мир не вознаградит его за муки и его жизнь окончится навсегда в известковой яме, что не будет ни воскрешения, ни возмездия. Но его смерть и молчание, на которое он сам себя обрек, ускорили приход коммунизма, может быть, на минуту, а может быть, на дни или недели - все равно! Мы находимся на пути к звездам потому, что он умер ради этого…»
Так из глубин грядущего человек коммунистического общества судит наше время, судит пристрастно, как пристрастным должен быть всякий суд, который судит свою эпоху, созданную трудом, мукой и подвигом наших современников! В этой неразрывности времен и эпох основная философская идея романа.
Чтобы написать книгу о будущем, мало одного писательского таланта - нужна огромная культура мысли, широкое знание проблем современной науки, владение методом диалектического материализма. Станислав Лем написал умную, страстную и смелую книгу, продиктованную великолепной фантазией, опирающуюся на прочный фундамент современной науки, одушевленную самым передовым мировоззрением нашего времени.
Хочется верить, что, как подвиг жизни немецкого рабочего Мартина, книга эта, пусть хоть немного, приблизит наступление великой эры бесклассового общества. А читатель, раскрывая страницы этой книги, как сквозь широко распахнутое окно, увидит пленительный облик будущего.
Кирилл Андреев
МАГЕЛЛАНОВО ОБЛАКО
ВСТУПЛЕНИЕ
Свыше девяти лет назад двести двадцать семь человек, в числе которых был и я, покинули Землю, держа курс за пределы Солнечной системы. Мы достигли намеченной цели и теперь отправляемся в обратный путь.
ВСТУПЛЕНИЕ
Свыше девяти лет назад двести двадцать семь человек, в числе которых был и я, покинули Землю, держа курс за пределы Солнечной системы. Мы достигли намеченной цели и теперь отправляемся в обратный путь.
Наш корабль в ближайшее время разовьет скорость, превышающую половину скорости света. Однако пройдут еще годы, прежде чем возникнет из мрака и станет видна в самые сильные телескопы Земля, похожая на голубую пылинку среди звезд.
Мы везем вам дневник экспедиции, содержащий массу фактического материала, накопленного за время путешествия и запечатленного в механической памяти наших автоматов, но еще не систематизированного и не приведенного в порядок.
Мы везем вам научные труды неизмеримой ценности, созданные за время полета. Они открывают невиданные, безграничные перспективы дальнейших исследований в глубинах Вселенной.
Но в этом путешествии мы видели нечто более трудное и прекрасное, чем научные открытия и проникновение в тайны материи. То, что нам пришлось испытать, не в состоянии охватить никакая теория, не сможет зафиксировать ни один самый совершенный автомат.
Я один. В моей каюте полумрак, сквозь который едва различимы очертания мебели и небольшого аппарата. Внутри него мерцает крошечный, как крупинка, кристалл: на нем будет записываться мой голос. Прежде чем начать свой рассказ, я закрыл глаза, чтобы почувствовать себя ближе к вам. Несколько секунд я вслушивался в беспредельную, нерушимую тишину. Хочется рассказать вам, как мы преодолели эту тишину, как, уносясь все дальше от Земли, становились все ближе к ней; как боролись со страхом, более жестоким, чем страх, вызванный чем-то материальным,– со страхом пустоты, которая низводит до искры и гасит каждое солнце, каким бы огромным оно ни было.
Я расскажу о том, как уходили недели, месяцы и годы нашего путешествия и в памяти стирались самые дорогие, самые властные воспоминания, бессильные преодолеть черную пропасть бесконечности. Как, ища точку опоры, мы в отчаянии хватались за все новые дела и мысли; как исчезло и развеялось в прах все, что казалось бесспорным и необходимым; как в поисках смысла нашей экспедиции мы обратились к минувшим эпохам и лишь там, на трудном пути, пройденном человечеством, нашли себя, а наша эпоха, отделяющая бездну прошлого от просторов неведомого будущего, приобрела такую силу, что мы смогли двинуться навстречу победам и поражениям.
Чтобы вы могли понять это хотя бы приблизительно, я должен заставить вас ощутить хоть малую часть того бремени, которое давило и угнетало нас. Я хочу провести вас за собой через долгие годы, наполненные мраком пустоты, когда мы слышали в глубине корабля самое страшное из всего: бесконечное молчание Вселенной. Видели, как вспыхивают и угасают солнца в небесах, то черных, то багровых, слышали за стальными стенами вой раздираемых атмосфер на встречных планетах. Я проведу вас мимо небесных тел, мертвых, или населенных разумными существами, или таких, на которых только зарождается жизнь.
К кому же из вас обращаюсь я, начиная рассказ о том, что довелось нам испытать, о том, как мы жили и умирали?
Я хотел рассказать историю нашего путешествия моим близким: матери, отцу, друзьям юности, людям, с которыми связан вещами такими мимолетными, но такими весомыми, как шум деревьев, шепот воды, совместные мечты и голубое небо, по которому ветер гнал облака над нашими головами. Однако, пытаясь восстановить все эти образы в своей памяти, я понял, что не имею права ограничиваться ими. Я люблю всех этих людей не меньше, чем прежде, хотя мне теперь труднее выразить это чувство, но мой рассказ принадлежит не только им: с течением времени, по мере того как увеличивалось расстояние, отделявшее нас от Земли, ширился и рос круг моих близких.
Все эти годы из городов и селений, из лабораторий, с горных вершин, с искусственных спутников Земли, с обсерваторий на Луне и ракет, скользящих в межпланетном пространстве, миллионы глаз устремлялись каждую ночь в сектор неба, где мерцала слабая звездочка, бывшая целью нашей экспедиции.
Когда нас поглотило пространство и, вырвавшись за пределы притяжения Солнечной системы, мы каждую секунду удалялись от Земли на десятки тысяч миль, ваша память продолжала сопутствовать нам.
Что представляли бы мы собой в этой металлической скорлупке, окруженные усыпанным звездами мраком, когда наша связь с Землей прервалась в соответствии с законами физики, если бы не вера миллиардов людей в наше возвращение?
Поэтому круг моих друзей охватывает близких и далеких, забытых и неизвестных, родившихся после нашего отлета и тех, кого я не увижу больше никогда. Вы все одинаково дороги мне, и в эту минуту я обращаюсь ко всем вам. Надо было преодолеть расстояния, которые пришлось преодолеть нам, вынести все, что пало на нашу долю, пережить подобно нам эти годы, чтобы понять, как велико то, что объединяет нас, и как ничтожно то, что нас разделяет.
В моем распоряжении немного времени. Я тороплюсь рассказать обо всем случившемся, и мое повествование может быть иногда неясным, хаотичным. Но я буду добиваться одного: показать вам, как события, над которыми, нам казалось, мы были властны, привели нас к необходимости уяснить себе путь, пройденный человеком с начала его истории.
Человек освоил путь к звездам, познал пространство я время, познал и самые звезды, на которых он возник. Ничто не может противостоять ему. И чем больше препятствий встречается на пути человека, тем больше проявляется его величие. Даже звезды стареют и угасают, а мы навеки остаемся. Пройдут годы, минет эпоха быстрого прогресса нашей цивилизации, перед человечеством встанут новые трудности, и тогда люди оглянутся назад и вновь откроют нас, как мы открыли великую эпоху прошлого.
ДОМ
Я родился в Гренландии, недалеко от Полярного круга, в той части острова, где тропический климат сменяется умеренным, а пальмовые рощи уступают место высокоствольным лиственным лесам. У нас был старый дом со множеством сверкающих стеклами окон и веранд: такие строения часто встречаются в тех местах. Окружавший его сад сквозь открытые почти круглый год двери и окна проникал в помещения нижнего этажа. Непосредственное соседство цветов, все ближе теснившихся к дому, причиняло нам много забот: отец даже пытался бороться против чрезмерного, как он говорил, засорения цветами, но бабушка, при поддержке мамы и сестер, одержала верх, и ему в конце концов пришлось отступить на второй этаж.
У этого дома была своя долгая история. Построенный в конце XXVIII века, он стоял на автостраде, ведущей в Меорию; но, когда в этом районе воздушные сообщения окончательно вытеснили наземный транспорт, дорога подверглась наступлению со стороны леса, и место, где она когда-то проходила, можно было отличить лишь по тому, что тут росли более молодые деревья.
Каким дом был изнутри, я почти не помню. Закрыв глаза, я вижу его лишь издали, сквозь листву деревьев. Это, впрочем, легко понять, потому что я жил скорее в саду, где проводил большую часть своего времени. Там был искусственный лабиринт из кустарников, у входа стояли на часах два стройных тополя; далее начиналось хаотическое переплетение тенистых тропинок, по которым надо было очень долго идти– вернее, бежать (кто же ходит степенно в четырехлетнем возрасте!),– чтобы попасть в высокую беседку, обвитую плющом. Сквозь просветы между листьями был виден весь лесистый горизонт. А на западе в небо каждые несколько секунд взмывали огненные линии: от нашего дома до ракетного вокзала в Меории было меньше восьмидесяти километров. Еще и сегодня я с закрытыми глазами припоминаю каждый сучок, каждую ветку, которую видел в этой беседке. Здесь я поднимался выше туч, плавал по океанам, открывал новые планеты и живущих на них людей, был капитаном дальнего плавания, водителем ракеты, астронавигатором и путешественником, потерпевшим крушение в межпланетном пространстве.
С братьями и сестрами я не играл: слишком велика была между нами разница в возрасте. Больше всего времени уделяла мне бабушка, и мои первые воспоминания связаны именно с ней. После обеда она выходила в сад, разыскивала меня в самых глухих зарослях и брала на руки. Вместе с ней я всматривался в небо, пытаясь разглядеть маленький, розовый и круглый, как пионы перед домом, самолет, на котором должен был прилететь отец. Я всегда боялся, как бы он не заблудился в пути.
– Не бойся, глупыш,– говорила бабушка,– папа найдет нас: он летит по ниточке, которая тянется из радиоклубка.– И она показывала на антенну, серебряной тростинкой поднимавшуюся над крышей дома.
Я от удивления широко раскрывал глаза.
– Бабушка, там нет никакой нитки!
– Это у тебя еще очень маленькие глазки. Подрастешь – увидишь.
Бабушке было всего восемьдесят шесть лет, но мне она казалась невероятно старой. Я думал, что бабушка была такой всегда. Она гладко зачесывала седые волосы и завязывала их сзади тугим узлом, носила синие или фиолетовые платья и не надевала никаких украшений, кроме узенького перстня. Который носила на среднем пальце. Моя старшая сестра Ута сказала мне однажды, что на кристаллике, вделанном в этот перстень, записан голос дедушки, когда тот еще жил, был молод и любил бабушку. Это меня тронуло до глубины души. Однажды, играя, я незаметно приложил ухо к перстню, но ничего не услышал и пожаловался бабушке, что Ута сказала неправду. Та, смеясь, пыталась уверить меня, что Ута говорила правду, а когда увидела, что я все же не верю, поколебавшись немного, вынула из своего столика маленькую коробочку, приложила к ней перстень, и в комнате послышался мужской голос. Я не понял того, что он говорил, но был страшно доволен и очень удивился, увидев, что бабушка плачет. Подумав немного, я тоже заплакал. Тут вошла мама и застала нас обоих в горьких елезах.