Западный мир берет начало в античности. Уже древние греки были «горячими», с детским любопытством смотревшими на опыт и персов, и скифов, и египтян. Эпоха Возрождения воскресила античный дух открытости миру. Европа последовательно открывала для себя арабскую, индийскую, китайскую культуры, цивилизации Америки. В 19 веке европейская наука стала интересоваться племенами на задворках мира, а в 20-м этнология уже уверенно смогла заявить, что первобытные культуры – такие же полноценные элементы общечеловеческого духовного опыта, как и «зрелые» цивилизации. Открывание многообразного мира человеческого духа по сути завершено, создавая предпосылки для его переосмысления и творческого слияния. Что и ознаменовала эпоха постмодерна. Нас уже не удивляет соседство не только людей разных рас, религий и культур, но и процесс их слияния в некую амальгаму. Сегодня на одной лестничной площадке вполне мирно могут уживаться буддист-нумизмат, агностик-строитель и гот-спиритуалист. Еврей-антисемит, или русский-русофоб – одни из самых причудливых плодов на древе идей, ищущих слияния в общечеловечности.
Кстати, о древе. Первобытное состояние человечества можно охарактеризовать как духовную непрерывность, очень похожую на ту, что зарождается сейчас. Например, идея мирового дерева распространена в мифологии практически всех народов на всех континентах. Имеется целый ряд мифологических сюжетов, являющихся универсальными. Вся первобытная духовная система строилась на том же принципе, что и язык, и семейные отношения. Например, если шаман селения А знал 100 духов, то шаман из селения В признавал только 80 из них, зато имел еще десяток своих, особенных. И так далее. И язык, и религия – лишь элементы единой духовной системы. Обмен словами, обмен культурными инновациями и обмен генами (брачные отношения) составляли суть единой духовной деятельности в первобытную эпоху. Не существовало собственно религии, искусства, политики или педагогики – все они были слиты в одной духовной сфере. Конечно, информация в первобытных сетях передавалась гораздо медленнее, чем в интернете, но открытость этих отношений была такая же. Иначе мы бы не удивлялись сходству пещерного искусства палеолитических Пиренеев и Урала, микроскульптуре Чехии и Прибайкалья. Главным роком для первобытного человечества было пространство и ландшафт. Сегодня человек, благодаря новым технологиям обмена информацией, преодолевает давление пространства, как в свое время письменность бросила вызов времени, преодолевая ограниченность людской памяти.
Если говорить о признаках некой грядущей постисторической религии, то наиболее близким аналогом будет первобытный шаманизм. Если нет никаких вертикально навязываемых идей, во главу угла становится фигура эксперта-авторитета. Там, где мы не можем выработать своего мнения, мы опираемся на мнение человека, которого считаем сведущим в вопросе. Только в первобытности в каждом селении был свой шаман, сегодня же новые племена формируются вокруг сообществ в соцсетях, т. к. физическое пространство более не имеет над нами власти. А поскольку масс-медиа тоже будут трансформироваться в сторону большей дробности и интерактивности (от массовости – ближе к каждому, от вертикально-пирамидальных к горизонтально-сетевым), то возможности вертикального навязывания авторитетов будут падать. Главная суть всех этих эпохальных изменений сводится к победе над роковой для нашего духа ролью времени и пространства. Теперь, чтобы быть даосом, не обязательно ехать в Китай, а чтобы ощущать себя античным греком нет необходимости в машине времени.
Конечно, можно было бы отдельно остановиться на проблемах, возникающих перед человечеством в процессе движения к такой духовной непрерывности. Неизбежны вспышки реакции, сопротивления со стороны исторически мыслящих групп людей. Где-то процесс этого движения будет проходить медленнее, а где-то быстрее. Но по итогам этого слияния не будет «ни грека, ни иудея», и даже монголоида и негра – одно сплошное человечество, хотя и достаточно разнообразное. Но это разнообразие не будет резать глаз, а скорее напомнит узоры в калейдоскопе, или элементы единого паззла.
16.06.2013Про «быдло», «элиту» и традиционализм (из истории истории)
Тема естественного (или сверхъестественного) деления людей на устойчивые группы, отличающиеся по духовным запросам и другим видам специализации стара как мир. Тут можно вспомнить и Платона с его идеальным государством, где правят философы, и Конфуция, и Парето с теорией элит, и Дюмезиля с идеей троичности социума древних индоевропейцев. Это дает право всевозможным традиционалистам утверждать, что такое деление естественно, а потому не безобразно, и в будущем, когда наступит очередной «золотой век» традиции, нам нужно к нему вернуться. На это у меня есть возражение.
Традиционной ошибкой традиционалистов является то, что они считают эпоху варварства вершиной человеческого духа, забывая, что это РАННЕИСТОРИЧЕСКАЯ эпоха, которой предшествовали тысячелетия доисторической жизни, именуемой эпохой дикости. Не случайно традиционалистам столь близки басни про какие-то погибшие цивилизации, которые, якобы, были проблесками истины и сокровенного знания во тьме доисторических веков. То есть традиционализм отстаивает идею изначальности варварской стадии развития человека, относя дикость к тупиковым путям. В общем, сплошная фолк-хистори, столь милая сердцу всяких патриотов, мечтающих доказать (прежде всего самим себе), что их нация первой спустилась с дерева и заговорила «на общепонятном языке» (который с тех пор, конечно же, почти не изменился;)
Итак, что же мы имеем? Деление людей на касты, варны, устойчивые группы по специализации и духовным признакам – явление историческое, а не естественное. Конечно, в первобытности были вожди, воины, жрецы-шаманы, но их образ жизни мало отличался от остальных соплеменников. Не хочу слишком углубляться в эту тему, но возникновение первых протогосударств и собственно «начало истории» я бы связал с культом тайных, или «мужских союзов» (были и «женские союзы», а также союзы жрецов, но их роль в истории не так велика). Там и когда появлялись такие закрытые «цеха» первобытных специалистов, там начиналась собственно история как процесс сегрегации людей. Именно в историческом бытии человек отделяется от общины, рода. Говоря словами Фромма, физического рождения недостаточно, для рождения Человека необходимо также разорвать духовную пуповину, связующую нас с традицией, родом.
Что было дальше? А дальше в историю стали вовлекаться все новые племена, народы, затем нации. Это как бы разные этапы исторического бытия общества, и на каждом из этих этапов число людей, оторванных историей от рода, возрастает. Что значит «разорвать духовную пуповину, связывающую с родом»? Это что-то вроде стать «табула раса», избавиться от первобытных, доисторических психических программ, основанных на мифологии, магии – всем том, что принято обобщенно называть язычеством. «Табула раса» – это человек, готовый для записи постисторической программы. Сама же история – это просто процесс перековки людей из традиционных в свободных. Думаю, эту идею лелеял Маркс, когда пел дифирамбы пролетариату, видя в нем такую заготовку постисторического человечества, уходящего от бабушки с дедушкой традиций и мифов.
Многие знакомы с идеей Фукуямы о «конце истории», который якобы близок (хотя, сам Фукуяма уже так не считает). Но «конец истории» невозможно «построить» в отдельно взятой стране, как и коммунизм. Человечеству, как бы кому не хотелось форсировать события, необходимо дождаться, пока все верблюды не пройдут сквозь игольное ушко истории.
Еще лет сто назад Российская империя была в подавляющем большинстве крестьянской страной. А значит – традиционной. И деление на классы, сословия было отражением очевидной неодинаковости вовлечения в историю разных слоев населения. Крестьянин для истории – статист, солдат, пушечное мясо, он не живет историей и в истории. И если крестьяне – носители еще мифологического, первобытного сознания, то дворяне-офицеры – это представители милого сердцу традиционалистов сознания варварского. Между дикарями и варварами классовой эпохи имелась устойчивая симбиотическая связь: дикари кормили элиту, а та их защищала от другой элиты, чужеземной. К счастью, сегодня у нас такие отношения не вызывают умиления. А где-то там, в знойной жаркой Африке, или в Азии, где живут миллионы людей, знакомые с историей понаслышке, это в порядке вещей.
Отдельно хочется сказать об исторических религиях. Они – мировоззрение переходной эпохи для людей, постепенно вовлекавшихся в историю. Не случайно большинство исторических религий отмечают свою скромную временную роль – до грядущего «второго пришествия» например, которое замкнет большой цикл истории, возвращая человечество в «золотой век целостности». Конечно, церковники этого вам не скажут. Как и не признают, что все их обряды и таинства, культы мощей, святых и т. п. – нагромождение компромиссов с языческими культами, от которых не могли так запросто отказаться «обращенные» дикари.
Его Величество Я
Что мы боимся потерять больше всего? Чем в себе наиболее дорожим? «Потеря лица» – это выражение означает вовсе не пластическую операцию, или уродство, делающее нас неузнаваемыми внешне. Лицо в данном случае – это тот «образ Я», который мы считаем своей сутью и которым дорожим как собственно СОБОЙ. И хотя внешний имидж каждого из нас часто очень отличается от внутреннего образа Я, мы, как правило, стремимся к сохранению отпечатков своей личности. Потому что этот Я – и есть моя суть, ее внешняя и внутренняя стороны.
Рождение Я
Откуда берется этот Я? Кто он такой? Почему он так дорог нам? Известно, что маленькие дети не сразу обретают способность говорить о своих желаниях и переживаниях в первом лице. Вначале каждый из нас отождествляет своё Я с тем именем, которое получил. Характерно, что индейцы в вестернах и книгах также говорят о себе не как о Я, а как «таком-то», то есть их Я полностью тождественно их имени. Тем не менее, мы понимаем, что Я – это некая индивидуальная сущность, не равнозначная имени. У каждого есть своё Я, но все Я имеют какие-то общие свойства, которые можно отнести только к Я, а не к имени/фамилии. Свойство это – индивидуализм и эгоцентризм. Если имя – это привнесенное из социума определение каждого из нас, то Я – это «точка сборки» личности, присутствующая в нас независимо от наличия имени и рода. И если индейцу его внешний имидж-имя были куда важнее, чем внутренний образ Я (точнее, они практически стремятся к тождеству), то для человека «цивилизованного» характерно наличие нескольких образов себя. Цивилизованный человек отличается наличием частной жизни и тайн, которые принято скрывать от общества.
Точка сборки
Это термин из книг К. Кастанеды, но используем мы его в несколько другом смысле, чем знаменитый мистик. И он наиболее подходит для характеристики Я. Вспоминая свое самовосприятие в детстве, могу сказать, что первейшая характеристика себя – это «тот, кто смотрит», «тот, кто думает», «тот, кто чувствует». Постепенно происходит разделение думающего и ощущающего. Так появляется чувство самоконтроля. Точка сборки личности становится внутренним деспотом, стремящимся подчинить «себя желающего». Правда, вначале детское Я проецирует свой деспотизм на окружающих, требуя от них исполнения своих потребностей. Но сталкиваясь с жестоким миром, не способным удовлетворять все желания по мере их появления, мы приходим к необходимости усмирять «того, что чувствует». Постепенно дети становятся тихими и послушными, но это вовсе не значит, что они стали ангелами и внутри. Как раз внутри начинается медленная, но постоянная война деспота Я с другими проявлениями собственной природы. Мы начинаем понимать, что для получения каких-то благ извне необходимо вести себя «правильно» согласно нормам данного общества. Мы становимся хитрее. Но и дрессированнее, ведь именно этого требует от каждого Я общество – стань покорным членом коллектива, прими ценности социума, а взамен ты получишь «респект и уважуху», открывающие путь к благам, которыми владеют другие успешные члены общества. Однако, «цивилизованный» человек всегда понимает, что это хитрость, что реально любое общество несправедливо. Идеалом для подражания становится трикстер – мифический герой-плут, получающий все желаемые блага хитростью, или прямым воровством. Пример, хотя и не вполне удачный для трикстера – греческий Прометей. Другие мифические плуты были более удачливы. Таков скандинавский Локи, Ворон у сибирских народов, Паук у западных африканцев. Все эти герои обретали успех в борьбе с более сильными благодаря ловкости, хитрости и уму. Именно хитрость и ум стали главным оружием человека в борьбе с природой.
Цивилизация хитрых
Первобытные люди, борясь с агрессивной средой, сплачивались в сильные коллективы. Здесь жизнь каждого индивидуума подчинялась интересам группы – таковы были правила выживания. Поэтому для индейца нормально говорить о себе в третьем лице, ведь его Я (индивидуальность) и Имя (имидж) тождественны. Такой человек готов жертвовать собой и всем своим ради общества, поскольку вся его «самость» заключена в группе. Он не имеет никакой скрытой внутренней жизни, которая не становилась бы достоянием коллектива. Западная цивилизация пошла другим путем и достигла больших успехов. Этот путь характеризуется развитием внутренних особенностей. В таком обществе индивидуальные Я становятся конкурентами, хитрость и изощренный ум поощряются, поэтому необходимо обладать еще и скрытой личностью. Теперь не только природа и враждебные общества становятся носителями опасности и угрозы – родной социум становится опасной средой. «Выделяйся, хитри, будь как трикстер» – вот скрытый призыв «цивилизованного» общества.
Сказка, ставшая былью
Удивительно, но достижения цивилизации часто опережают фантазию. Многое из того, что даже не могли вообразить мечтатели прошлого, стало частью повседневной реальности. И всё это благодаря энергии расщепляемого Я. Чем дальше друг от друга становятся члены общества, тем большим количеством достижений такое общество может гордиться. Одиночество Я заставляет мыслить и творить. Для такого типа цивилизации характерно движение. Иногда это движение выражается в путешествиях. Так, за несколько веков европейские народы покорили весь мир, водрузив на всех клочках земли флаги цивилизации хитрецов. Но таким же мистическим путешествием является и индивидуальный путь любого ученого или художника. Каждый из них совершает бесконечные путешествия внутри собственного космоса, который становится тем шире, чем дальше человек способен пробраться в своих исканиях. Цивилизация дарит каждому из нас возможность стать сказочным персонажем, ведь любая волшебная сказка повествует о путешествии героя и обретении им силы в завершении.
Царь-дурак
Сегодня быть ненормальным, «без царя в голове» все больше становится нормой. Могущественный царь-Я, деспотически подавляет неповинующиеся импульсы бессознательного, подчиняя безудержные инстинкты, перестал быть идеалом. На смену царю приходит дурак – сомневающийся и пытливый, пробующий не бороться, а сотрудничать с внутренним хаосом. Внутренняя монархия и диктатура сменяется демократией, когда ранее подавляемые элементы личности получают право голоса. Только осознав множественность внутренних проявлений личности, признав, что «состоявшийся Я» вовсе не единственно возможный, что нужно развивать «альтер-эго», мы способны обрести целостность. Сильная личность со стальным стержнем внутри, на который как мясо на шампур нанизываются все возможные ситуации и варианты развития событий, не удовлетворяет сегодняшним условиям. Ведь любое нанизывание на стержень влечет деформацию реальности, нарушение целостности. Сильной личности обычно бывает слишком много, чтобы слышать и видеть новое. Она подавляет не только всех вокруг, но и собственные скрытые возможности.
Счастье и «Я»
Известно лишь два пути к счастью, и оба они проходят сквозь сердцевину нашего самовосприятия. Развитие «Я» приводит нас к разделению мира на две равнозначные части – собственно Я, и всё остальное. Субъект-Я находится в конфликте с объективным миром. Отношение ко всему окружающему как к объектам является первой причиной нашего несчастья. Поэтому первый путь обретения счастья – это построение субъект-субъектной картины взаимоотношений с реальностью. В таком мире Я становится не диктатором и деспотом, а начинает видеть вокруг множество других Я, равных себе. Такой Я перестает бояться потери себя, своего имиджа, хотя и начинает смахивать на юродивого в духе князя Мышкина – идиота Достоевского. Второй путь основывается на том, чтобы начать и к себе относиться как к объекту. Это путь жертвования, отказа от эгоистических принципов. Таким путем шли мать Тереза и другие миссионеры-подвижники. Особенность такого пути в том, что все Я воспринимаются лишь как отражение Великого Я Творца, который и является единственной подлинной целью и ценностью. В тоталитарных системах Божественное Я заменяется личностью диктатора, или коллективным Я партии. В любом случае подобная дорога к счастью базируется на переносе ценности индивидуального Я на некое Сверх-Я, присваивающее все позитивные качества Субъекта.
Первый путь к счастью видится нам наиболее здоровым и чистым. С другой стороны, несовершенное, неразвитое Я не способно ни на истинное познание, ни на достойное восхищения творчество. Так мы приходим к противоречию: чтобы СОЗНАТЕЛЬНО прийти к отказу от эгоцентризма Я, необходимо обладать сильным сознанием и развитым Я.
Личность
Сформировавшееся «Я» еще называют личностью. Чем отличается личность от не-личности? Личность устойчива, она имеет стабильные ответы на все варианты вызовов. У личности своя мифология и религия, свое мировоззрение, которое трудно поколебать. И поэтому традиционно у нас принято считать, что быть личностью – это хорошо. Тем не менее, сильная личность неприятна. Она не только подавила все ростки демократии внутри себя, но и транслирует такое жесткое отношение на окружающих. Я, победивший во внутренней борьбе потенциальные возможности других Я, становится таким же нетерпимым к личностям других людей.