Наверху возился Иван, время от времени доносилось его тяжелое дыхание.
Они спускались долго. Руки онемели, налились свинцовой тяжестью, в ногах появилась ноющая боль, а груз на спине стал весить больше, чем Гималаи, когда Владимир опустил ногу и ощутил, что ступенек дальше нет, а под ступней – пол, восхитительно гладкий, с которого не упасть…
Спрыгнул и едва сдержал стон – в икры и бедра словно вонзили по ножу – такая была боль. Некоторое время ждал Ивана. Тот соскочил с лестницы и зашипел сквозь зубы, точно змея, которой наступили на хвост. Спуск и ему дался нелегко…
Владимир снял рюкзак, извлек из него флягу с минеральной водой. Пил жадно, точно верблюд, который неделю брел по пустыне. Когда напился, отдал флягу товарищу.
Некоторое время слышалось сочное бульканье, потом резкий голос Ивана произнес:
– Уфф, хорошо-то как! Сколько нам еще идти?
– Меньше, чем прошли, – ответил Владимир, запихивая полегчавшую флягу на место и одевая рюкзак. – Ну, двинулись. Надо идти!
Из колодца выход был один – через железную, невероятно проржавевшую дверь. Когда она распахнулась с громким, режущим слух скрипом, то в нос ударил мощный, словно спрессованный запах нечистот. Воняло так, словно все население города оправляло здесь нужду в течение сотен лет, забывая убирать за собой.
Глазам путешественников предстали несколько невероятно толстых труб, положенных на каменное основание. Потолок нависал низко, на нем конденсировались и с тихим чмоканием падали вниз крупные капли воды.
К толстым трубам со всех сторон подходили десятки более мелких. В одной из них была дыра, откуда текла мерзостная тягучая жидкость. С той стороны вонь была всего сильнее.
Идти пришлось пригнувшись, совсем низко нависал потолок. При каждом шаге под ногами что-то чавкало, а протекающие по полу ручейки пахли совсем не водой.
– Канализация! – прошептал Иван зло, когда они проходили по особенно вонючей и большой луже. Здесь не очень давно, судя по всему, прорвало трубу. Пробоину заделали, но натекшие нечистоты откачали не до конца.
Смрад постепенно слабел, вернее, нос привыкал к нему и реагировал не так остро, но проход тянулся и тянулся, пуская время от времени в стороны отнорки, узкие и столь же противно пахнущие.
Владимир считал их, и когда по левую руку появился пятый по счету, скомандовал:
– Поворачиваем!
Но не успел и шагу ступить, как замер, разом насторожившись. Спереди долетел слабый отблеск света, словно там, вдалеке, шел кто-то с мощным фонарем. Владимир спешно погасил свой источник света, дал знак Ивану.
Они остались в полной темноте.
Отблеск мигнул впереди еще раз, потом появился и стало ясно, что кто-то идет, приближаясь.
– Назад, за угол! – скомандовал Владимир. – Отойдем на десяток метров и посмотрим, куда они свернут! И приготовь оружие!
Они поспешно отступили. Владимир извлек пистолет и ощутил, как его тяжесть в руке заставляет успокоиться. Выработанные в армии рефлексы брали свое. Сердце забилось ровно, как метроном, эмоции замерли, скованные железной цепью рассудка, чувства обострились. Теперь он прекрасно слышал шаги приближающихся людей и даже видел сквозь мрак.
За спиной щелкнул предохранитель. Иван готовился к бою.
На толстом, лоснящемся боку канализационной трубы появилось и заплясало круглое световое пятно. Яркость его постепенно увеличивалась.
Владимир поднял пистолет, сказал шепотом:
– Прижмись к стене! Стрелять только по моей команде!
Сам прислонился к трубе, распластался вдоль нее, точно намереваясь проникнуть через железную стенку. И в этот момент в проход шагнули люди. Сколько их было – трое или четверо, нельзя было разглядеть в неверном, мечущемся свете двух фонарей.
Палец плотно лег на спусковой крючок. Одно движение и грохнет выстрел, а один из незнакомцев, которые любят гулять по подземельям, расстанется с жизнью…
Передний из появившихся в проходе людей замер, сделал странное движение, поднося руку к лицу.
– Фу, как тут воняет! – послышался молодой жизнерадостный голос.
– Ничего! – ответил голос, принадлежащий человеку постарше. – Спустимся ниже, в настоящие подземелья, так там пахнет еще гаже!
Они захохотали. Свет фонарей померк, заслоненный телами и стал потихоньку слабеть. С облегчением Владимир понял, что диггеры пошли в другую сторону, а затаившихся во тьме террористов не заметили. Оно и к лучшему.
– Отбой! – сказал он, когда свет фонарей погас вдалеке. – Пронесло, слава всем богам!
Сунул пистолет на место, вновь зажег фонарь на каске.
В проходе, в который свернули, вонь была гораздо слабее, а труба, тянущаяся вдоль пола – нетолстой и судя по блестящей поверхности – довольно новой.
Метров через пятьсот в стене на уровне пола обнаружилось квадратное отверстие толщиной в метр, забранное решеткой. Владимир еще раз сверился с планом и решительно опустился на колени.
– Нам сюда? – с изумлением спросил Иван.
– Да, – огрызнулся Владимир, изучая крепления решетки. – А ты думал, что в подземные этажи Следственного Изолятора Особого Назначения ведет отдельный коридор, светлый и чистый? Достань лучше отвертки. Они должны быть у меня в кармане рюкзака.
Проржавевшие винты сопротивлялись, не желая вращаться. Отвертка срывалась, приходилось вставлять ее вновь и вновь. Владимир пыхтел, точно вспотевший бегемот и тихо ругался.
Когда отвинтил все, то намучился так, словно в одиночку таскал здоровенные бревна. По лицу тек пот, а руки дрожали, как у записного труса. Хотелось лечь и помереть прямо тут, на холодном и сыром полу…
В отверстие протискивался с трудом, точно червяк, разжиревший на конском навозе. Пока пролез, ободрал локти и коленки, а черта и его родственников помянул не один десяток раз. Иван подал рюкзаки, а затем полез сам. Владимир пока осматривался.
По другую сторону стены обнаружился широкий и прямой коридор. Здесь было сухо, а на полу толстым пушистым одеялом лежала серая пыль. Под потолком виднелись закрытые решетками плафоны, но ламп в них не было.
За спиной слышался скрежет и лязг – Иван подтаскивал решетку к стене, создавая видимость, что она привинчена, как и раньше. Вдруг с той стороны кто пойдет мимо.
– Что здесь такое? – спросил он изумленно, оборачиваясь и отряхивая руки. – На канализацию не похоже!
– Скорее всего, коридор ведет в бомбоубежище, – ответил Владимир, навьючивая на ноющую спину осточертевший рюкзак. – Построили его давно, более двух с половиной веков назад, когда ядерной войны боялись.
Он сверился с планом и решительно свернул направо. Пол шел чуть вверх, так что шагать приходилось почти в гору. В стенах время от времени открывались двери, все как одна – железные, плотно пригнанные, с большими подвесными замками. Скорее всего, здесь когда-то и были склады, но ими давно не пользовались.
Кончился коридор круглой площадкой, на которой вела вверх железная винтовая лестница, а люк в потолке, похоже, когда-то заварили намертво. В стенах чернели три двери, похожие друг на друга, точно близнецы.
– Мы под тюрьмой, – сказал Владимир шепотом, словно его могли услышать и решительно направился к левой двери.
Дернул за ручку, та с треском отвалилась – за многие десятилетия металл проржавел насквозь. Замок тоже оказался трухлявым, и после попытки поковырять в нем отмычкой раздался негромкий треск и инструмент заклинило намертво.
– Что ты будешь делать! – Владимир в ярости саданул по двери ногой. Она задребезжала, заскрипела, а затем отошла чуть в сторону.
– Смотри, открылась! – заявил Иван с такой радостью, словно нашел клад.
В узком и сыром проходе, где они оказались, было сыро. Стены бесстыдно раззявили многочисленные трещины. На полу, когда туда попал луч фонарика, оскалила зубы здоровенная, с небольшую собаку, крыса.
Сверкнули красные глаза, раздалось яростное шипение, затем цокот коготков, и зверь исчез.
Но пока шли вперед, со всех сторон доносились шорохи и попискивание. Здесь шла своя жизнь, подземная, и людям в ней не было места. Владимир чувствовал полные злобы взгляды из темноты, Иван беспокойно озирался.
Ход закончился тупиком. Дорогу путникам перегородила стена из кирпича. Красные блоки резко контрастировали с серым камнем стен, и было ясно – ход заложен гораздо позже, чем построили подземелье.
– Куда дальше? – спросил Иван, тяжело дыша.
– Никуда, – ответил Владимир, с кряхтением снимая рюкзак. – Здесь и будем закладывать! Прямо над нами, через этаж – камера, где держат Татьяну!
Каски с фонарями сняли, установив так, чтобы свет падал на нужное место. Взрывчатку прилаживали долго и тщательно, затем Владимир извлек из рюкзака детонатор с таймером.
Закрепил его, а затем нажал включатель. Раздался щелчок, прозвучавший громко, словно выстрел, и на небольшом экранчике появились светящиеся зеленым цифры.
Закрепил его, а затем нажал включатель. Раздался щелчок, прозвучавший громко, словно выстрел, и на небольшом экранчике появились светящиеся зеленым цифры.
Некоторое Владимир тупо смотрел на них, затем воскликнул с сильнейшей тревогой в голосе:
– Что за черт? Иван, погляди!
Тот подошел, некоторое время вглядывался, звучно сопя. Похоже, от путешествия по сырым подземельям у него начался насморк.
– До взрыва осталось пять минут тринадцать… двенадцать секунд, – сказал он спокойно, и тут же глаза его вытаращились, на лице проявился испуг. – Почему так мало?
– Не знаю! – зло ответил Владимир. – Я проверял его перед выходом! Час там стоял, шестьдесят минут! Что-то сбилось!
– Так отключи его!
– Не могу! – Владимир поспешно вскочил, принялся судорожно натягивать на себя рюкзак. Лямки казались слишком короткими, не желали налезать. – А ты чего стоишь! Уходим, быстро! Его не отключить, не перепрограммировать!
Каску нацепил на ходу. С места рванул по коридору.
Испещренные трещинами стены побежали назад. Едва не наступил на толстую, видимо беременную, крысу. Та с визгом бросилась в сторону, Владимир от неожиданности чуть не упал. Выругался витиевато и матерно, побежал дальше, тяжело топая ботинками по сырому полу.
Пробежали проржавевшую дверь, выскочили на круглую площадку. Тут Владимир не удержался, ударился плечом о железную лестницу. Но лишь зашипел от боли, а по коридору рванул, словно заправский спринтер.
Пыль поднималась при беге в воздух, норовила налипнуть на лицо, залезть в легкие. Когда добежали до отверстия в стене, то Владимир был весь в сером налете, а дышал с хрипами, сплевывая комки гадостной мокроты.
Свинченную решетку отшвырнул так, что она отлетела с грохотом. Втиснулся в отверстие, услышал треск разрываемой материи, но не обратил внимания. Порванный комбинезон – черт с ним, главное уйти подальше от взрыва.
Он успел протащить в отверстие рюкзаки, когда бомба сработала.
Сначала докатился тягучий мощный гул, словно при землетрясении. Затем пол затрясло, точно где-то рядом плясали пьяные великаны. В потолке начали открываться трещины, стены зашатались, а Иван, наполовину втиснувшийся в отверстие, испуганно замер.
– Быстрее! – заорал Владимир зло.
Иван дернулся, тут же раздался громкий треск, и потолок развалился прямо на глазах. Огромная глыба рухнула рядом с Владимиром, засыпав ботинки каменным крошевом. Трещина появилась на стене, большой фрагмент ее пошел вниз, словно чудовищная заслонка.
Она ударила Ивана по ногам. Захрустели кости, тот дернулся и замер, закрыв глаза. Владимир похолодел. Волосы на голове встали дыбом.
Несколько мгновений стоял неподвижно, понимая, что стоит на шаг от смерти. Судя по непрекращающемуся грохоту, что-то еще рушилось там, где была (да, теперь была) тюрьма. Но на том месте, где находились диверсанты, все затихло.
Он опустился на корточки, осмотрел ноги Ивана. Все ниже середины бедер скрывалось в куче каменных обломков, самый маленький из которых был размером с детскую голову.
На некоторое время замер, пытаясь решить, что делать. Непривычная растерянность овладела душой, мозг отказывался работать и Владимир чувствовал себя так, словно пытался поднять капельку ртути с помощью лома.
Иван дернулся и застонал. На лице его, сером от каменной пыли, открылись полные муки глаза.
– Как ты? – спросил Владимир.
Некоторое время во взгляде напарника не было ничего, кроме страдания, затем он прояснился, и сквозь боль начало проступать знакомое упрямое выражение.
– Что там с ногами? – прошипел Иван сквозь сомкнутые зубы.
– Завалило камнями.
– Там все так болит, – по лицу Ивана пробежала судорога, на лбу выступили крупные капли пота. – Идти я не смогу. Пристрели меня!
– Как? Зачем?
– Надо! Ты же не донесешь меня по этим подземельям до станции? А если и донесешь, то что будешь делать там?
– Не донесу, – Владимир кивнул, яростно кусая губы и пытаясь найти выход из сложившегося положения.
– Если не убьешь, они найдут меня! – проговорил Иван горячо. – Ведь не дураки, догадаются, как мы бомбу заложили! И стреляй в лицо, иначе опознают! Выйдут на вас…
Голос слабел, но в нем звучала твердая решимость умереть.
Владимир вытащил пистолет, и замер, будучи не в силах выстрелить в соратника. Несколько раз поднимал руку, и тут же опускал, чувствуя, как потеет ладонь и дрожь поселяется в предплечьях.
– Ну! – прохрипел Иван. – Стреляй!
– Не могу! – ответил Владимир. Его трясло, в душе горячим варевом кипел стыд, причудливо смешанный со злостью. На себя, на судьбу, на злосчастный таймер…
– Тогда вытащи мой пистолет и дай мне! Сил на то, чтобы выстрелить, у меня хватит!
Владимир содрогнулся. Очень медленно опустился на корточки, вытащил из кармана напарника теплое, нагревшееся от тела оружие. Некоторое время подержал, словно взвешивая, затем отдал в жадно подергивающуюся ладонь Ивана.
– Иди, – сказал тот. – Я сначала отстрелю себе кончики больших пальцев, чтобы не опознали по отпечаткам! Передай привет нашим!
Лицо его исказилось. Владимир поспешно отвернулся, чтобы не видеть слез соратника. Сказал глухо:
– Русский народ не забудет тебя, – сам почувствовал, что говорит фальшиво, но остановиться не было сил. – Ты встанешь в один ряд с такими героями, как Александр Невский и президент Синев!
Раздался странный скрежещущий звук. Владимир не сразу понял, что Иван смеется.
– Не ври мне, – проговорил он. – Это будет, если только народ наш возродится… А в это даже я верю с трудом! Иди, пока я еще в сознании…
Владимир вскинул на плечи рюкзак, и не оглядываясь, пошел по коридору. Он старался идти быстро, но все же услышал, как грохнули позади три выстрела – два почти подряд, а третий – чуть позже.
Судорога сжала горло. Фонарь светил достаточно ярко, но поле зрения стало вдруг каким-то смазанным, словно шагал через густой туман…
* * *К вечеру похолодало. Из закрывших небо серых слоистых туч посыпал мелкий, совсем не майский дождик.
Настроение у Виктора было под стать погоде. Хотелось плюнуть на все и уйти, но сделать этого было никак нельзя. Кто еще будет ковыряться в развалинах, недавно бывших тюрьмой?
Майор стоял у самого края огороженного пространства, и видел, как по ту сторону сине-белой ленты, отмечающей закрытую зону, ведет репортаж корреспондент одного из центральных телеканалов.
Перед ним застыл оператор с камерой, словно с чудовищно огромным и неудобным пистолетом, а репортер со сладкой улыбкой говорил что-то в объектив, поднеся к лицу микрофон, похожий на диковинный овощ.
Виктор невольно прислушался:
– … совершенно уничтожили здание знаменитого следственного изолятора «Матросская тишина», – слова лились гладко, потоком, словно водопад, приковывали внимание, – который являлся одним из памятников старины.
«Ничего себе!» – подумал Виктор. – «Что это за страна, где обычный СИЗО держат за памятник старины?».
В кармане назойливо запиликал сотовый телефон.
Виктор сделал несколько шагов в сторону, чтобы не мешать репортажу, прижал к уху трубку.
– Да.
– Товарищ майор! – донесся из телефона возбужденный голос капитана Делиева. – Мы тут кое-что нашли!
– И что же? – спросил майор. Именно он два часа назад отдал приказ обследовать подземные коммуникации, которыми террористы, скорее всего, проникли под тюрьму.
– Труп! Совсем свежий, сегодняшний! И недалеко от подвалов тюрьмы, на самой границе зоны разрушений.
– И что, его обломками убило? – Виктор разочарованно подумал, что в этом случае вряд ли от погибшего много осталось.
– Нет, – ответил капитан. – В руке пистолет, череп разворочен выстрелом в упор. Самоубийца! Судя по всему – один из террористов. Его завалило во время взрыва. И чтобы не достаться нам, он и убил себя.
– Ничего себе! – брови майора взлетели вверх. – Вытаскивайте его. Попробуем опознать.
– Сложно будет, – в голосе Делиева прорезалось сожаление. – Лицо изуродовано, а кончики больших пальцев он себе перед смертью аккуратно отстрелил. Безумец!
– Если смотреть с другой точки зрения, то он герой, – пробормотал Виктор глухо. – Ладно, вытаскивайте все равно. Мало ли какая зацепка найдется.
Голос капитана пропал, на смену ему явились короткие злые гудки. Виктор убрал телефон. Повернулся, и лицом к лицу столкнулся с командиром подразделения МЧС, чьи подчиненные разбирали завалины. В яркой желтой куртке, мокрой от дождя и каске модернового дизайна он смотрелся впечатляюще. Но на испачканном пылью усталом лице застыло угрюмое выражение.
– Пойдемте, майор, – сказал он густым, басовитым голосом, напоминающим медвежий рык. – То, что мы откопали, вас заинтересует.
Виктор поправил плащ, поплотнее нахлобучил капюшон и зашагал вслед за провожатым. Развалины ярко освещались прожекторами, за зоной действия которых начиналась темнота. Казалось, что кроме пространства, заполненного развороченными каменными плитами, обломками и кусками арматуры, которое ограничивают исполинские черные стены, в мире ничего нет.