В последний раз выходя из комнаты Дэйна, Зеттнер испытывал нечто вроде сожаления при мысли о том, что человека такого масштаба придется уничтожить, предварительно выжав из него все необходимые сведения.
Немного погодя в комнату степенно вошел улыбающийся Бардиев. Он принес с собой бутылку портвейна и коробку сигар. Они с Дэйном уже встречались один раз в конце Второй мировой: Бардиев был тогда майором артиллерии, а Дэйн – капитаном в Управлении стратегических служб. Они познакомились, встретившись в Берлине на приеме в каком-то посольстве, и обменялись лишь несколькими фразами. С тех пор они часто читали друг о друге в документах секретных служб и рапортах Второго управления. А их мимолетная встреча наполняла эти материалы жизнью и смыслом.
Некоторое время они сидели молча, словно заговорщики. Потом Бардиев, рассматривая тлеющий кончик своей сигары, поинтересовался, что Дэйн думает о Зеттнере.
– Он очень молод.
Бардиев слегка наклонил голову.
– И настроен весьма решительно.
Бардиев снова наполнил стаканы.
– Такой коллега едва ли вызывает у вас особо теплые чувства, – продолжал Дэйн.
Бардиев, поморщившись, пожал плечами. В воздухе повис вопрос. И Дэйн сформулировал его:
– Бардиев, вы можете выпустить меня отсюда?
– Это абсолютно исключено, – заявил Бардиев тоном маклера, вздувающего цену.
– Однако это было бы в высшей степени практично.
– Почему?
– Потому что в этом случае я пообещал бы вам убить Зеттнера.
– Друг мой, вы бредите. Убить Зеттнера! Зачем, черт возьми?
– Чтобы спасти вашу жизнь. И мою тоже, разумеется.
Итак, вопрос был задан, но его пока не приняли всерьез.
– Дэйн, – сказал Бардиев, – вино ударило вам в голову. Вы предлагаете совершенно нелепые вещи. Зачем мне убивать моего друга Зеттнера?
– Если моя информация верна, то ваш шеф переведен на афганскую границу. Бардиев, теперь вы – кисть без руки.
– Ах! – воскликнул Бардиев. – Таковы издержки большой политики.
– Вы пережили много политических бурь. Как вам это удавалось в прошлом?
Бардиев задумчиво глядел в сторону.
– Хорошо, скажу яснее, – решился Дэйн. – Неужели вы откажетесь воспользоваться полезным орудием, оказавшимся в ваших руках?
– Мы не стираем грязное белье на людях.
– Речь идет о вашей голове, – настаивал Дэйн.
Снова наступила тишина. Через несколько секунд Бардиев объявил:
– Я не предатель.
– А я и не считаю вас предателем. Вопрос вообще не ставится так.
– Если вы не считаете меня предателем, как вы осмеливаетесь предполагать, что я совершу поступок, который называется предательством?
Бардиев задал вопрос серьезным тоном, глаза его заблестели.
– Я рассуждаю следующим образом, – пояснил Дэйн. – Ваш покровитель в опале. Значит, в опасности и вы. Ваша политическая позиция считается неблагонадежной.
– Временно.
– Да, но ваше желание жить тоже временно. Зеттнер с друзьями, укрепив свои позиции, начнут капитальную чистку. Лучшее, на что вы можете рассчитывать, – это двадцать лет лагерей.
– Меня могут перевести на административную должность в какой-нибудь узбекский городок.
– Это маловероятно.
– Продолжайте, – предложил Бардиев.
– Я не ставлю под сомнение ваш патриотизм. Как раз наоборот, именно на него я и рассчитываю. Кто из вас двоих, по вашему мнению, способен принести больше пользы своей стране – вы или Зеттнер?
– По-моему, я.
– Итак, вы решились.
– Не торопитесь, – хмыкнул Бардиев. – Если кто-нибудь убьет Зеттнера, что выиграю я? Политический курс это не изменит.
– Вы выиграете время, а не мне вам объяснять, как дорого оно ценится. Ветер может подуть и в другую сторону.
– Но не для меня. Особенно когда начнут выяснять, почему я позволил улизнуть заключенному Дэйну.
– А ему позволите улизнуть не вы, а Зеттнер. В конце концов, операцией руководит он. Охранников подбирал тоже он, и он за все в ответе. Всякий его промах будет рассматриваться как тяжкий грех.
– А какой промах допустил Зеттнер?
– Его подвела гордыня. Он не приказал обыскать меня потщательней.
– Да, это серьезный просчет, – подтвердил Бардиев с широкой улыбкой. – Что вам понадобится для побега?
– Очень немногое.
– Шансы на успех все равно минимальны. Мы в тридцати километрах от Вены. Повсюду охрана, собаки, электрические провода.
– Неважно.
Бардиев поднялся и оглядел Дэйна.
– Вы хоть понимаете, во что ввязываетесь? Я ведь могу оказаться опаснее всех зеттнеров на свете!
– Не сомневаюсь. Но у меня будет больше шансов переиграть вас, если я останусь в живых.
– Вы проиграете.
– Посмотрим. Пока же постараемся остаться в живых. И вы, и я.
– Да, это непременное условие, – подтвердил Бардиев.
Глава 18
Поздно вечером Зеттнер получил хорошее известие. Похититель вступил в контакт с одним из низших чиновников советской торговой делегации в Вене. По счастью, у чиновника имелись четкие инструкции на случай такого поворота дел. Действуя по заранее намеченному плану, он попросил немного времени, чтобы обговорить все вопросы с начальством, немедленно условившись с похитителем о следующей встрече. Потом он направился прямиком в родное посольство, откуда его и прислали к Зеттнеру.
Подвергнув соотечественника подробному допросу, Зеттнер понял, что дело усложняется. С чиновником разговаривал явно не сам похититель, а какой-то плохо держащийся на ногах здоровяк с туповатой багровой физиономией – вероятно, запойный пьяница. Судя по всему, мелкий венский рецидивист, которого похититель нанял в качестве посредника.
За документы запросили смехотворную сумму в пять тысяч долларов. Зеттнер немедленно согласился. С тем же успехом похититель мог потребовать миллион или миллиард; денег ему все равно не видать. Платить нет никакой необходимости, поскольку теперь не составит труда выйти на самого похитителя. Установив контакт с его импровизированной «организацией», Зеттнер получит документы без лишних затрат.
Зеттнер вообще никогда не бросал деньги на ветер. Но вопрос для него заключался даже не в пяти тысячах долларов. Провал первоначальной операции по захвату документов сильно подмочил репутацию Зеттнера. Теперь он мог вернуть себе доброе имя. Похититель, очевидно, чувствовал себя в безопасности; ему предстояло узнать, насколько иллюзорна эта уверенность. Следующее свидание назначили на завтрашнее утро, однако люди Зеттнера уже нашли посредника в кафе неподалеку от сквера Эстерхази. За ним установили наблюдение, но пока не трогали. Если он и в самом деле такой тупой, как кажется, вскоре они найдут человека, владеющего документами.
Все это Зеттнер изложил Бардиеву, попивая из стакана газированную воду. Они сидели в большой гостиной особняка. В порыве великодушия Зеттнер принялся рассказывать подробности, но был прерван собачьим лаем во дворе. В ту же секунду в комнату ворвался запыхавшийся охранник и доложил, что заключенного нет на месте.
Зеттнер среагировал немедленно. Он распорядился включить свет на всей территории и поднял всю охрану, приказав стрелять без предупреждения. После чего одним нажатием кнопки пустил по окружающей парк колючей проволоке ток. Затем вместе с Бардиевым отправился в комнату заключенного.
Дэйн бежал до смешного легко. Поставив диван на торец, он взобрался по нему как по лестнице и непонятным инструментом вскрыл замок на слуховом окошке. Каким-то другим инструментом он умудрился вырезать стекло, затем выбрался на крышу. Здесь ударом кулака оглушил часового и соскользнул на землю, цепляясь за тонкую нейлоновую веревку, которая так и осталась привязанной к каминной трубе.
– Просто невероятно, – выдохнул Бардиев, когда они вернулись в гостиную. – Откуда он мог взять инструменты?
– Не понимаю, – пробормотал Зеттнер.
– Не мог же он хранить их при себе, – заявил Бардиев убежденно.
Зеттнер промолчал. Его бледная кожа слегка порозовела.
– Нет-нет, – продолжал рассуждать Бардиев, – это невозможно. Вы же, разумеется, приказали его обыскать?
– Все произошло так быстро. Мне показалось необязательным…
Лицо Бардиева выразило недоверчивое изумление.
– Вы не приказали его обыскать? О, дорогой мой Зеттнер!..
– Не имеет значения, – заявил Зеттнер. – С территории ему не выбраться.
– Но все же не обыскать такого опасного агента…
– Говорю вам, это не имеет значения. Меньше чем через час мы возьмем Дэйна.
– И кстати! Нет ли у него пистолета?
– Нет. Он бы воспользовался им раньше.
– Кто знает, на что способен этот человек? Полагаю, стоит готовиться к худшему…
Зеттнер поджал губы. Потом, поразмыслив, открыл ящик письменного стола и вытащил из него автоматический пистолет.
– Мне следует лично возглавить поиски. Вы пойдете?
– Разумеется, – ответил Бардиев. – Я ждал, пока вы будете готовы.
– Мне следует лично возглавить поиски. Вы пойдете?
– Разумеется, – ответил Бардиев. – Я ждал, пока вы будете готовы.
Клаус знал, что ему не выбраться из порочного круга. Только спиртное в больших количествах оказывало на него хоть какое-то действие, а денег на покупку больших количеств чего бы то ни было у него давно не водилось. Даже сегодня вечером, ловко справившись с возложенной на него опасной миссией, он не мог себе позволить купить столько, чтобы надраться как следует. Они все же оказались не слишком щедры, этот маленький темнокожий и его женщина: дали как раз столько денег, чтобы немного затуманить мозги, но недостаточно для того, чтобы превратить мир в то радостное и веселое место, каким он должен быть по замыслу божьему.
Клаус заказал еще один стакан муската, грустно сознавая, что эта порция – последняя, потому как выпивку принесли бы, даже если бы он валялся на полу и блевал, но в кредит не отпустят ни грамма. И Карл еще один из лучших барменов в городе. У него можно посидеть серьезно и недорого. Карлу и всем его завсегдатаям совершенно наплевать, кто вы и что делаете. Даже иностранцы любят сюда заходить, как вот, например, эти трое в уголке. Пьют не переставая с самого прихода. Хлещут бутылочное пиво и почти не разговаривают. Чудные они люди, иностранцы.
Взять хотя бы того человека, который его нанял. Он пообещал Клаусу две вещи: пятьсот американских долларов, если работа будет сделана на совесть, и неизбежную смерть, если Клаус попытается выкинуть какой-нибудь фортель, например, бежать с полученными деньгами. За тобой следят убийцы, сказал он Клаусу. Стоит тебе хоть в чем-нибудь ослушаться полученных приказов, расправа будет быстрой. Именно так и сказал Клаусу тот иностранец – через посредство своей блондинистой подружки. А потом оба они пристально посмотрели на Клауса, наблюдая за его реакцией.
Ну и что, Клауса все это нисколько не смущало. Пятьсот американских долларов – хорошие деньги за сорок восемь часов работы посыльным. Так он им и сказал, и они, наверное, поверили. Во всяком случае, Клаус знал, что полученных приказов не ослушается. Этот маленький темнокожий иностранец, похоже, мог преследовать человека до самого края света, лишь бы отомстить.
Пятьсот долларов – кругленькая сумма. Клаус не станет умничать, а сразу отдаст деньги сестре. «Выдавай мне понемножку», – скажет он ей. Конечно, сестренка может и обжулить. Или, что еще хуже, заставит Клауса заняться коммерцией. Пожалуй, лучше все же положить деньги в банк.
Он принялся мечтать перед пустым стаканом. Представлял себе специальную таверну, отведенную для таких пьяниц, как он. Тамошние кристально честные служащие будут распоряжаться деньгами пьяниц и оказывать им неограниченный кредит. Светлый такой, приятный домик, а цены еще ниже, чем у Карла. Специально для клиентов там оборудуют бесплатные номера. На самом деле оттуда вообще не придется выходить. Таверна станет заботиться о пьяницах и оберегать их от бессердечных и вечно трезвых шакалов, которые обогащаются за счет других людей.
Карл, бармен, похлопал Клауса по плечу и вопросительно взглянул на пустой стакан. Карл всегда знал в точности, сколько денег у человека в кармане.
– Вернешься завтра, когда появятся деньги!
Вежливо попрощавшись с Карлом, Клаус вышел из бара. Иностранцы тоже засобирались. Они успели выйти на улицу до него. Оказавшись снаружи, один из них махнул рукой своим товарищам и перешел на противоположную сторону – вероятно, в поисках заведения с девочками.
Клаус брел, пошатываясь и оступаясь. Он погрузился в пьяное полузабытье, мечтая о деньгах, которые скоро получит, и о том, как поместит пятьсот долларов в безопасное место, при этом сохранив их в пределах досягаемости. Вскоре он оказался на Аргентиниерштрассе, а еще через десять минут добрел до места назначения. Белокурая женщина ждала его на втором этаже ветхого домика.
– Я встретился с советским чиновником, – объявил Клаус. – Он согласен дать то, что вы просите.
– Вас никто не проследил?
– Конечно, нет.
– Вы уверены?
– Дамочка, я же говорил, что ни один человек во всей Вене не сможет выследить меня, если я этого сам не захочу.
Но женщина продолжала смотреть на него с осторожностью, едва ли не подозрительно. Клаус немного смутился и вдруг почувствовал что-то похожее на раздражение. Он сказал правду. Много лет назад, когда он торговал на черном рынке, полиция частенько приставляла к нему шпиков. Но до его поставщиков так и не добралась. Конечно, все это было очень давно, еще во времена оккупации. Но разве Клаус потерял былую сноровку?
Блондинка тем временем немного повеселела.
– Отлично, – сказала она. – Похоже, все идет как надо. Сюда вы придете завтра утром, а к полудню отправитесь на встречу с русскими.
– Договорились.
– И постарайтесь не слишком напиваться. Завтра очень важный день.
– Капли в рот не возьму, клянусь, – заверил Клаус. – Прямо отсюда пойду домой.
– И вернетесь завтра в девять часов.
– Зачем так рано? Свидание назначено на двенадцать.
– В девять часов, – твердо повторила блондинка. – Возможно, планы придется менять на ходу.
– Хорошо.
– А когда все закончится, получите пять сотен долларов.
Клаус кивнул. Он вдруг вспомнил о тех иностранцах из бара. Полицейские они, что ли? Нет, это вряд ли. Иначе бы его давно арестовали. С женщиной своими опасениями он предпочел не делиться. Если ей станет известно, что Клаус повел себя неосмотрительно, может, ему никогда не видать пяти сотен американских долларов. К тому же не его это вина. Ей не следовало выдавать ему деньги вперед.
Блондинка подошла к окну и осмотрела улицу через щель между шторами.
– Кажется, никого нет.
– Ну, естественно! – сказал Клаус.
Он был в безопасности; иностранцы, очевидно, пошли своей дорогой.
Дэйн удалялся от дома быстро и бесшумно – тень, скользящая в тени. Внезапно включились прожекторы. Но там, куда не достигали их слепящие лучи, тьма казалась еще непрогляднее. И Дэйн не преминул этим воспользоваться. За спиной послышался собачий лай и тяжелый топот: охранники высыпали в парк и растворились в темноте. Метрах в пятидесяти от виллы начиналась роща; немного дальше виднелись заграждения из колючей проволоки.
Дэйн уже почти добежал до рощи, когда появился первый доберман. Беглец остановился, целясь из «беретты», переданной ему Бардиевым. Но потом передумал и засунул пистолет за пояс. Выстрелы неминуемо привлекут внимание охранников. И тогда ему ни за что не добраться до проволоки.
Собака бросилась на него – черный силуэт на сером фоне. Дэйн укрылся за стволом дерева, не давая зверю возможности разбежаться как следует. Когда-то давно его учили обороняться от полицейских псов. Теперь оставалось надеяться, что эта наука не выветрилась из памяти. Доберман обогнул дерево и прыгнул. Прислонившись спиной к стволу, Дэйн одновременно выбросил вперед обе ноги. От страшного удара взвившаяся в воздух бестия камнем рухнула на землю. Дэйн немедленно бросился на пса, схватил его за задние и передние лапы и сломал позвоночник о колено. Потом перебросил труп через плечо и побежал к роще. По руке Дэйна стекала кровь, и второму доберману оставалось только идти по следу.
Собака – на сей раз сука – настигла Дэйна почти сразу же. Она была мельче самца и намного быстрее. В лунном свете псина выглядела тонкой зловещей стрелой, скользящей над самой землей. Дэйн швырнул труп самца прямо перед ней. На долю секунды собака замешкалась: Дэйну хватило этого мгновения, чтобы оглушить ее рукояткой пистолета. Второй удар по затылку добермана прикончил его.
Дэйн снова бросился бежать, на сей раз отягощенный двумя трупами. Схватка с собаками не прошла незамеченной – впрочем, на это рассчитывать и не приходилось. Лучи прожекторов рыскали в темноте прямо за его спиной. Где-то в роще перекрикивались охранники. Но Дэйн как мог быстро продвигался вперед и вскоре достиг высокой ограды, окружавшей виллу.
Электрифицированные провода негромко гудели в темноте. Ограда высотой около трех метров состояла из шести рядов колючей проволоки с керамическими изоляторами, расположенными на равном удалении друг от друга. Освещенная призрачным лунным светом колючая проволока, казалось, давно поджидала Дэйна. Шаги охранников за спиной приближались.
Дэйн наугад выстрелил в темноту. Потом засунул «беретту» за пояс, ухватил труп одной из собак и швырнул его на верхний ряд проволоки. Труп животного повис, зацепившись за шипы. Посыпались искры; в воздухе разнесся удушливый запах горелого мяса.
Дэйн разбежался, прыгнул и, цепляясь за труп собаки, перелез через проволоку. Он тяжело рухнул на землю, больно ударившись плечом, и некоторое время лежал неподвижно, массируя ушибленную руку.
По ту сторону ограды из парка бежали люди. Они заметили голубоватое свечение и сноп искр и теперь рассчитывали увидеть мертвого беглеца, дотлевающего на колючей проволоке. Дэйн вытащил пистолет и стал ждать. Лучи прожекторов, скользившие вдоль ограды, вскоре высветили обгорелый труп добермана. Луна на секунду вынырнула из-за туч, и Дэйн увидел лицо Зеттнера. Взяв пистолет обеими руками, Дэйн выстрелил. И тут же понял, что промахнулся. Автоматная очередь взрыла землю совсем рядом. Дэйн отполз назад и притаился за небольшим холмиком, дожидаясь, пока над головой перестанут свистеть пули.