– Варька! А что я тебе привезла! – рядом с Варей вдруг возникла Лидочка, отвозившая в госпиталь очередных раненых. Она присела на бревно рядом с медсестрой и протянула ей сверток. Развернув плотную бумагу, Варя сперва ахнула, увидев чулки: «Что это? Откуда взяла? Дорого же в военторге! И зачем?», а потом покраснела, заливаясь краской до самого ворота гимнастерки, вдруг сердцем разгадав того, кто мог передать ей этот подарок и короткую записку, что протянула Лидочка.
– Ты не красней. Это я достала в городе, не он. Думай, что от товарища лейтенанта тебе только записка.
– Зачем ты взяла? Зачем? Это же... это же..., – Варя свернула бумагу. Ей до дрожи в пальцах хотелось взять эти чулки, чтобы ее мечта снова заиграла в красках, а сердце не ныло так тревожно, но чулки...!
«Уважаемая Варвара Петровна», – обращалась к ней записка, а перед глазами у Вари вдруг возникло лицо того красивого лейтенанта. «От всего сердца умоляю простить мне эту вольность и возместить вам вашу потерю, что случилась тогда по моей вине. Вы так плакали после, что я не мог не думать о причине ваших слез и о том, что я могу сделать, чтобы их никогда более не было на вашем лице. И не корите Лиду, прошу вас, что она открыла мне эту тайну. С благодарностью за спасение, лейтенант артиллерии Колышев В.А.»
– Ну как ты могла?! – Варя подняла глаза на Лидочку, не зная радоваться ей или злиться на ту за подобный поступок. Та же протянула в ответ еще одну записку, сложенную вчетверо.
– Тут я адрес записала эвакогоспиталя, куда его отправят завтра. Он очень просил тебя написать ему хотя бы пару строчек...
Всякий раз, когда Варвара Петровна рассказывает по просьбе внучки Лидочки историю знакомства с ее дедушкой Володей, она краснеет до круглого ворота платья. И до сих пор нет-нет, да и припомнит супругу такой интимный подарок, сделанный еще до личного знакомства лейтенантом артиллерии молоденькой рыжеволосой медсестре, что тихо плакала когда-то, затягивая поверх галифе крепкий узел из обычного хлопчатобумажного чулка...
Бесконечная история
Автор: codeburger
Она: Черт, будильник отрубился. Давай, подымайся. Сегодня без завтрака.
Он: Ты очень красива сегодня.
Она: Не подлизывайся. Подымайся, опаздываем.
Он: Но слишком бледна. Похожа на отражение белой розы в серебряном зеркале.
Она: Нечего меня разглядывать. Вставай немедленно.
Он: Мечешься, как голубка, сбившаяся с пути... Нарцисс, колеблемый ветром.
Она: Решил забить на работу? Не выйдет! Вперед, за кормом.
Он: Люблю, когда ты погружаешь в чулки свои перламутровые ножки, словно кинжалы в ножны.
Она: Последний раз предупреждаю.
Он: Обожаю твои пяточки "золотой орех" над смертельными каблуками и колени под шелковой кольчугой и кружевной верх – сеть, уловляющая взгляд, не допускающая к лакомой плоти. Твой ступни словно маленькие голубки-и-и-и-и... Водой-то зачем?! А?! Зачем обливаться-то?
Она: Ага, восстал с ложа, и лик его ужасен. Что там про глаза? Черные пещеры, где гадят драконы?
Он: Где драконы устраивают логовища, пожалуйста.
Она: Ну да, и волосы подобны гроздьям черного винограда, покрытым пылью и грязью. Нет поправок? Уста, вроде, краснее, чем ноги охотника, на выходе из леса, где он растерзал льва?
Он: Не мешай одеваться.
Она: Конечно, уста подобны плоду граната, рассеченному ножом из слоновой кости. Кстати, вот кофе.
Он: Мой серебряный цветок, ты дороже рубинов. Я подарю тебе благовония и чулки с крылышками, в которых ты сможешь ступать над землей. Пурпурные, как мантия цезаря.
Она: Никогда не встречалась с цезарем. Вперед, нас ждут великие дела.
Звезда Прекрасной эпохи
Автор: SleepWalker
В гримерной витал неповторимый аромат цветов, пудры и сценического духа. Юная Эмили, танцовщица "Летнего цирка" в Париже, выпорхнув из-за ширмы, где она снимала свой костюм, созданный из розовой шуршащей тафты и изобилующий кружевом, на ходу запахнула кокетливый халатик. Звонко рассмеявшись, легким шагом направилась к своему столику, вынимая шпильки из чуть растрепанной прически. Белый парик уже давно занимал свое место на специальной подставке. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Эмили взяла лежащую на столике записку и в который раз перечитала.
Это послание пришло сегодня утром, как раз перед ее выступлением, где девушка дрессировала розоватых пушистых кроликов. Ее номер стремительно завоевывал все большую любовь зрителей. .Записка сопровождалась коробкой конфет и подарком, перевязанным пышной лентой. Подарили ей чулки. Сей нескромный презент преподнес ей молодой граф, последние две недели посещающий каждый ее спектакль. Молодой человек был восхитительно настойчив, отвешивая изысканные комплементы и лобызая ручки.
Впрочем, Эмили, несмотря на свой юный возраст, не была наивной дурочкой и все понимала. Она знала, чего хочет молодой повеса и собиралась получить от его внимания сполна. Выросла девушка в бедной семье и с детства мечтала стать актрисой. Ей казалось, что нет ничего лучше сияния прожекторов и восхищения публики. Она знала, что без богатого поклонника добиться успеха будит сложно. Да и быть содержанкой графа намного лучше, чем жить впроголодь. Граф де Блуа появился как нельзя кстати. Он был богат, знатен, не противен лицом и очень порывист. То, что нужно молодой, симпатичной, начинающей актрисе и танцовщице.
Нельзя сказать, что у Эмили был только один поклонник. Были и другие, но один небогат, другой незнатен, третий просто противен. Девушка выбирала тщательно, внимательно взвешивая каждого кандидата. Граф подходил не идеально, но приемлемо. Решающим для актрисы оказался его подарок. Чулки были прелесть как хороши: традиционно черные, но по последней моде украшенные затейливой вышивкой и жемчугом. Де Блуа откровенно выказал актрисе свои намерения и Эмили решила, что ее время пришло.
Беря в руки очередную конфету, Эмильенна звонко рассмеялась своим мыслям. Да, она – не то, что другие актриски, кидающиеся на того, кто побогаче и знатнее. Юная актриса еще докажет, что в ее очаровательной головке есть мозги. Обязательно докажет. Она станет знаменитой, ее будут помнить и восхищаться. С нее будут писать портреты, ее будут любить короли, она будет самой богатой и обожаемой дамой Парижа. Имя Эмильенны д'Алансон еще прогремит победным маршем по всей Европе!
Шок – это по-нашему!
Золотой победитель 1 тура конкурса, звание Золотой чулок
Автор: Missis Cullen
Я раз с женой бродил по магазинам,
Скажу вам честно: скука, хоть рыдай!
Уже почти полна была корзина,
Когда мы забрели в чулочный Рай!
Жена чулочки милые купила,
На выбор больше трёх часов ушло.
А я смотрел на полку с тёмным пивом,
Решив, что все чулки Вселенной – ЗЛО!
Вот, слава Богу, вечер. Мы уж дома,
Жена закрылась в спальне – так и быть!
И дёрнул чёрт меня, нарушив слово,
Дверь в спальню потихоньку приоткрыть...
Я обмер на пороге с круглым глазом,
Ни слова был не в силах произнесть.
Куда всем изумрудам и алмазам
До той картины, что предстала здесь?!
Жена моя совсем-совсем нагая
Стояла только в чёрненьких чулках.
И если б обняла меня ногами, -
Её носил бы вечность на руках.
В ту ночь скажу вам очень по секрету,
Я был горячий, словно ураган!
Жену свою привлёк семь раз к ответу,
Вниманье уделив её ногам.
Теперь полгода ожидаем сына,
Как хорошо, что не зачали дочь!
Опять бродить с дочуркой и с корзиной,
По магазинам было б мне невмочь...
Наставление
Автор: uljascha
– Анна Павловна, ты глянь, нет, ты только глянь, – голос Машеньки, наполовину высунувшейся из свечной лавки, так ей хотелось обратить внимание старосты на что-то, прямо искрился от смеха. Ну, Анна Павловна, Анечка, иди сюда скорей.
Среднего возраста женщина в красивой белой блузке и длинной юбке, с шарфиком на голове, который лишь слегка прикрывал уложенные короной косы и в то же время выгодно дополнял ее туалет и очень шел ей, наконец, отошла от книжной полки, где она смотрела, какие новые книги стоит заказать, и подошла к свечнице.
– Ну что с тобой, Машенька, что случилось-то.
Машенька продолжала хихикать, жестами показывая, что старосте надо войти в лавку и на что-то посмотреть. Анна Павловна грациозно вышла в притвор, отворила боковую дверь, и вот она уже стоит около Машеньки и смотрит в храм на двух барышень, которых ей показала свечница, заливаясь тихим радостным смехом.
Среднего возраста женщина в красивой белой блузке и длинной юбке, с шарфиком на голове, который лишь слегка прикрывал уложенные короной косы и в то же время выгодно дополнял ее туалет и очень шел ей, наконец, отошла от книжной полки, где она смотрела, какие новые книги стоит заказать, и подошла к свечнице.
– Ну что с тобой, Машенька, что случилось-то.
Машенька продолжала хихикать, жестами показывая, что старосте надо войти в лавку и на что-то посмотреть. Анна Павловна грациозно вышла в притвор, отворила боковую дверь, и вот она уже стоит около Машеньки и смотрит в храм на двух барышень, которых ей показала свечница, заливаясь тихим радостным смехом.
А посмотреть было на что. Девушки явно забежали в храм по пути с пляжа или с дачи – и речка, и железнодорожная станция были совсем рядом. На них были летние сарафанчики с тонкими бретельками и длиной настолько выше колена, что про такие говорят – кончается раньше, чем начинается – но самое главное – на их головах было нечто. Видимо, девушки слышали, что в церковь ходят с покрытой головой, но спросить в свечной лавке или у дежурной бабушки платочек постеснялись, а потому надели на голову, что было. А было нечто – у одной на голове красовался носовой платок, который она периодически поправляла, чтобы не упал, а у другой – дамский чулок, в сеточку, из которого она соорудила некое подобие шляпки.
Многое видела Анна Павловна на головах у женщин и девушек, приходивших в храм, но такое чудо – впервые. Староста строго посмотрела на не в меру развеселившуюся Машеньку, стараясь не рассмеяться сама (по чину не положено) и спросила: «Что ж ты не позвала девушек, не объяснила, платок не дала. Смеяться– то не хорошо все-таки».
– Так вот и я думаю, нехорошо, а не смеяться не могу, никак не могу, Анечка, прости. Потому и не подошла, побоялась, вдруг засмеюсь в самый неподходящий момент, а они обидятся, ну уж очень это чулок меня позабавил. Я ж видела, как она достала чулки из упаковки, думала, на ноги наденет, и только хотела сказать, чтобы она вышла в притвор что ли, там под лестницей темно, не в храме же чулки надевать, да и какой смысл в чулках при таком наряде, как она вдруг раз и нацепила его на голову, ну я и упала. Одна только мысль была – в голос не рассмеяться, чтобы девушку не смутить. Анна Павловна, дорогая, скажи ты ей, а то сейчас народ пойдет к службе, все ж смеяться будут.
Анна Павловна вышла из лавки, захватив с собой два легких шарфика, подходящих по цвету к сарафанам девушек и пошла к ним...
Минут через 20 из храма вышли две девушки в легких коротеньких летних сарафанах. На их головках красовались те самые шарфики, надетые так, чтобы прикрыть и голые плечики, а на лицах сияли улыбки.
Шелковое безумие
Бронзовый победитель 1 тура конкурса, звание Бронзовый чулок
Автор: Tamata
Он превратился для меня в навязчивую мысль, настоятельную потребность, в безумие, которому я не умела противостоять. Я знала – он не человек. И я хотела его.
Мне шел семнадцатый год, я не отличалась ни красотой, ни особым женским шармом, чтобы привлечь его внимание, да и женщиной я могла называться с большой натяжкой потому, как дальше поцелуем ни с кем еще не заходила.
Он был деловым партнером моего отца. Прекрасный и порочный, точно библейский демон-искуситель. Воплощенный соблазн, который манил меня, и я почти теряла разум от желания. Едва он появлялся на пороге, как мир вокруг вдруг сужался до единственной точки, и мной овладевала жажда прикоснуться к нему. Я едва успевала прийти в себя, и обуздать непослушные руки. О, как нестерпимо сильно я мечтала ощутить под своими ладонями жар его кожи!
В семье меня не замечали. Поздний, незапланированный ребенок, к досаде родителей перенявший наследие той части рода, о которой в нашем доме не любили говорить. Иногда я видела то, чего не существовало на самом деле... Вернее, я так думала до тех пор, пока ОН не вошел в мою жизнь, и я не увидела в глубине его восхитительных глаз, языки багряного пламени и змеящиеся по вискам татуировки. Такой, с крупным кровавым рубином в правом ухе, он казался мне языческим богом. Но как всегда, кроме меня никто не видел эти странные метки, словно их вовсе не существовало, однако его глаза, внимательно изучающие меня, откровенно признавали – в этот раз зрение меня не обманывает.
– Кто ты? – Едва наши взгляды встретились, спросила я его, чем сильно смутила родителей. Они долго готовились к этому визиту, рассчитывая, что дружеское сближение позволит отцу обрести выгодное партнерство.
– Я? – Изобразил он удивление, и пламя в глубине его зрачков вспыхнуло ярче. – Полагаю, человек. – Усмешка искривила совершенные губы. – А ты как считаешь?
Я хотела ответить, но мама поспешно завела речь о погоде, о том, легко ли он нашел наш дом, а я так и не сказала ему, что он, должно быть, падший ангел, проклятый и одинокий, и что я хочу его.
С тех пор он стал частым гостем в нашем доме. И я совсем помешалась. Каждую ночь он приходил ко мне в сладких мучительных снах. Обнаженный, он снимал с меня одежду, и я с восторгом и ужасом наблюдала, как растет его плоть под моим взглядом. И каждую ночь он приносил с собой пару алых чулок и кружевной пояс к ним.
– Надень! – Приказывал он мне, и я послушно окунала в этот шелковистый омут сначала одну ногу, затем другую, подрагивающими руками застегивала на талии пояс и совсем уж неуклюже, закрепляла эластичными держателями сами чулки.
А затем его руки скользили по моим ногам, лаская их сквозь паутину шелковой брони, продвигаясь все выше, туда, где моя обнаженная плоть буквально пылала под его прикосновениями. Мучительно медленно, он ввергал меня в лихорадку удушающего желания, искусно и неотвратимо... Я просыпалась сотрясаемая сильнейшим оргазмом, все еще неудовлетворенная. Совсем не удовлетворенная. Всегда неудовлетворенная. Я хотела его в реальности.
Наконец, измученная снами, я решилась его соблазнить.
Отыскать красные чулки было сложно, но я сделала это. В моем сознании они соединили нас, словно обручальные кольца, и мне казалось очень важным, чтобы он увидел меня в них.
Сам план обольщения был прост. Каждый четверг они с моим отцом играли в теннис, на корте позади нашего дома. После он принимал душ в одной из гостевых спален на втором этаже. Это и был мой шанс.
Шум воды в ванной будоражил сверх всякой меры.
Туфли, чулки и тонкий халат...
Халат пестрым пятном остался лежать на полу спальни. Я вошла в ванну и осторожно притворила дверь. Он стоял, опершись рукой о стену душевой кабины, и шипящие прозрачные струи хрустальным потоком обнимали пронизанное мощью тело. Он был великолепен. И, как оказалось, ждал меня.
– Ты сопротивлялась неожиданно долго. – Сказал он хрипловато, беря меня за руку.
Мы вдруг оказались в спальне перед большим настенным зеркалом, отражающим нашу наготу и возбуждение.
– Искала подходящие чулки. – Улыбаясь, ответила я.
– Пойдем. – Он потянул меня вглубь, покрытого рябью зазеркалья, – теперь, я подарю тебе настоящие...
Ничто на свете не случайно
Автор:uljascha
Вихрастый паренек в кожаной курточке стоял у эскалатора и с замиранием сердца вглядывался в спускающихся ему навстречу девушек – не она, опять не она... Вон, вроде красное пальто, нет, снова обознался. Пятнадцать минут, полчаса, час, часы тикали так же громко, как стучало его сердце. Не придет, не смогла. Два часа простоял, пора, что ждать бестолку, и вдруг – бежит... Она, конечно, она, и пальто вовсе зеленое, и прическа другая, но это она – Танечка, Танюша, Танюлик.
Для нее эта встреча тоже была чудом. Студентка физфака МГУ, она решила с подружками поехать на зимние каникулы в дом отдыха в Прибалтику. В последний момент одна из них заболела, и лишний билет пришлось сдать. Так в их купе, а потом и в компании появился Саша. Кудрявый, вихрастый, среднего роста, тогда он ей совсем не понравился. Да и он, казалось, больше интересовался эффектной Ниной, но по возвращении в Москву позвонил ей. Таня сначала не хотела идти на свидание, но почему-то согласилась, стала собираться и, как назло, на единственной паре чулок обнаружилась стрелка. Пока сбегала к соседке за специальным крючочком для поднятия петель, пока все починила, прошло часа полтора. Ехала на свидание для очистки совести, уверена была, что Саши там давно уже нет. А когда увидела, так обрадовалась, будто никто ей в этой жизни не нужен, только этот вихрастый в кожанке. Он пел, играл на гитаре, водил на закрытые просмотры – студент ВГИКа, как-никак. Но не только это нравилось в нем Танюше. Не покидало ощущение, что это человек свой, родной, близкий.
Осенью они поженились.
Это мои родители...