Если есть магнитный ядерный резонанс, то почему бы не быть биологическому? Эта мысль пришла в голову немецкому врачу Францу Морелю и его пасынку, инженеру Эриху Раше, и в 1977 году они создали методику MORA[43] (акроним от фамилий изобретателей), которая включала в себя и диагностику, и терапию[44]. Поскольку Раше был сайентологом, за основу был взят знаменитый E-meter («электропсихометр») – прибор, созданный в 1940-х и активно используемый последователями Рона Хаббарда с 1950-х годов. Устройство, как и аппарат Фолля, регистрирует изменение электрических характеристик тела, точнее, кожно-гальваническую реакцию ладонных поверхностей кистей.
Морель и Раше развили идею сайентологов о возможности считывать с кожи информацию о состоянии всего организма. Для этого достаточно подобрать некие резонансные частоты, по ним и можно судить, как работает тот или иной орган, какие патологические процессы назревают в клетках и тканях. Если частоты «сбиты», их можно подкорректировать извне, навязав клеткам правильный, здоровый ритм колебаний.
Впрочем, на некоторых российских сайтах, торгующих биорезонансными приборами, упоминаются секретные разработки советской космической промышленности, которые в годы перестройки стали доступны всем желающим. В частности, рассказывается об Институте прикладной психофизики[45] в Омске, созданном в 1988 году и разработавшем системы нелинейной (NLS) диагностики. Биорезонансной, конечно же.
В любом случае такие приборы, в отличие от фоллевских, изначально «заточены» на коммерческое использование. В 1990-х объявления типа «40 врачей за один час» прочно обосновались на всех российских столбах и автобусных остановках, разбежались по газетам и интернет-сайтам и пока что никуда исчезать не собираются.
Альтернативная физика
Начнем с явлений, лежащих в основе этой диагностической методики. В профильной литературе и на сайтах встречаются такие понятия, как «шкала частот живых организмов и тканей», «торсионные поля», «информационные поля», «квантовая энтропийная логика», «квантовая хромокинетика». Весь этот понятийный аппарат создан с нуля и с существующими научными, экспериментально доказанными данными никак не связан.
Взять хотя бы всякие интересные поля, не вмещающиеся в рамки современной науки. Может, они из грядущих эпох? Может, это свежие, революционные идеи, обогнавшие свое время? Спросим у физика Дмитрия Мамонтова, редактора журнала «Популярная механика».
«Термин “торсионное поле” появился в 1922 году. Его впервые ввел математик Эли Картан для обозначения гипотетического физического поля, порождаемого кручением пространства (фр. torsion – “кручение”), в рамках теории гравитации Эйнштейна – Картана. Как и сама теория (одна из многих альтернативных теорий гравитации), это поле так и осталось гипотетическим.
А вот сам термин получил второе рождение, поскольку его позаимствовали псевдоученые и шарлатаны для обозначения всего подряд (в зависимости от необходимости), а точнее, для придания наукообразности объяснениям и принципам работы различных чудо-приборов. Поскольку термин “торсионное поле” постепенно приобрел столь печальную репутацию, что стал нарицательным маркером псевдонауки, шарлатаны стали использовать и другие, не столь затертые синонимы, такие как “аксионные”, “спиновые”, “спинорные” или “микролептонные” поля.
Некоторые из этих терминов, например “спинорные поля”, реально используются в квантовой теории, но никакого отношения к заявлениям шарлатанов это, разумеется, не имеет. Это примерно то же самое, что назвать какой-нибудь вибромассажер или электрогрелку синхрофазотроном или адронным коллайдером и на основании научности этих названий заявлять о том, что эти приборы (массажер и грелка) способны излечивать какие-либо серьезные заболевания.
Поэтому применение термина “торсионные поля” (или любого из вышеперечисленных синонимов) должно сразу же серьезно настораживать, и, если речь идет о чем-либо, кроме отдельных узких областей теории гравитации и теоретической квантовой физики, это, скорее всего, маркер типичного запудривания мозгов. И разумеется, никаких “генераторов торсионных полей” не существует (хотя шарлатаны, конечно, утверждают обратное)».
Описания принципа работы биорезонансных приборов очень тяжелы для восприятия, они перегружены бессвязной псевдонаучной терминологией. Вот классическая цитата, которую физики в один голос называют несистематизированным бредом: «С физической точки зрения аппарат представляет собой систему электронных осцилляторов (кадистор), резонирующих на длинах волн электромагнитного излучения, энергия которых адекватна энергии разрушения доминирующих связей, поддерживающих структурную организацию биологического объекта. Информация о конкретном состоянии биологического объекта снимается бесконтактным путем с помощью триггерного датчика, разработанного с применением новых информационных технологий и микросхемотехники, улавливающего слабозаметные флуктуации сигналов, выделяемые из среднестатистических шумовых характеристик полей и преобразуемые в цифровую последовательность, обрабатываемую с помощью микропроцессора для передачи по интерфейсному кабелю в компьютер»[46].
Применение термина «торсионные поля» должно сразу же серьезно насторожить: это, скорее всего, маркер типичного запудривания мозгов.
Попробуйте с первого раза хотя бы дочитать до конца, не говоря уже о том, чтобы запомнить или пересказать своими словами.
Если попытаться максимально упрощенно перевести подобные описания на русский язык, получится примерно следующее. Все клетки нашего организма колеблются. Для каждого типа клеток эти колебания свои. Существуют эталонные частоты для здоровых тканей и для различных патологических состояний. Если неким образом воздействовать на организм извне, сравнивая сигналы, получаемые от клеток, с эталонами, то можно добиться резонанса при совпадении определенной частоты колебаний клетки с частотой колебаний, записанной в эталоне. Таким образом можно идентифицировать тот или иной процесс, а также различные живые организмы: бактерии, грибки, гельминты и т. п., – находящиеся внутри человека.
Теоретически звучит довольно логично и даже чем-то напоминает описание принципа МРТ. Если бы не целый ряд «но».
Во-первых, как удалось определить, что есть норма, а что патология? Этот вопрос до сих пор не разрешен медициной хотя бы потому, что норма оказывается понятием относительным и строго индивидуальным. Несмотря на то что информационная составляющая у всех людей одна – мы говорим в данном случае о геноме, – на Земле нет двух абсолютно одинаковых по всем параметрам людей. Однояйцовые близнецы – и те отличаются друг от друга.
Во-вторых, откуда взялись частотные эталоны, если состояние даже одного отдельно взятого человека ощутимо изменяется в течение одних суток? Теоретически нужно было провести «частотную перепись» всего населения планеты. Желательно не только в здравии, но и в болезни. Разных болезнях. Кто-нибудь слышал о таком масштабном проекте?
Уточним у химика-органика, научного журналиста, человека энциклопедического кругозора, обладателя золотой мантии телевизионной версии «Своей игры», главного редактора портала «Нейротехнологии. рф» Алексея Паевского: может, ему что-то известно?
«Даже если бы у каждого органа и была некая собственная мифическая “частота” (чего? электромагнитных колебаний? собственных колебаний?), то – по опыту всех других показателей человеческого организма – от человека к человеку, от состояния к состоянию, от участка органа к участку был бы огромный разброс. И чтобы диагностировать конкретный орган конкретного человека (напоминаю, ситуация гипотетическая), нужно было бы несколько недель ежедневных наблюдений в разное время суток. Плюс мощная математическая модель обработки сигнала, чего мы не наблюдаем в работе биорезонеров. Я бы не стал говорить о возможной эталонной шкале для каждого органа».
Но эти несостыковки ничуть не смущают биорезонансных диагностов. Они говорят, что нужно отказаться от традиционного понимания болезней и судить по нарушениям энергоинформационного обмена клеток. Именно поэтому биорезонансная диагностика якобы может засекать патологические процессы на самой начальной стадии, еще в зародыше. И тогда путем тонкой коррекции настроек можно вернуть организм в нормальное состояние.
А проводится эта коррекция с помощью биологически активных добавок. Ведь на ранней стадии заболевания не требуются грубые вмешательства со стороны «тяжелой химической артиллерии», то есть лекарств, – достаточно «мягкого натурального» воздействия БАД. Или специальным образом заряженных энергоинформационных препаратов, записанных на шарики из молочного сахара.
Кстати, а что там с информационными полями? Может, хотя бы они существуют? Снова обратимся к Дмитрию Мамонтову.
«Информационное поле – еще одно шарлатанское понятие. В физике оно вовсе не используется и потому является еще более четким маркером псевдонауки. Это, впрочем, вовсе не означает, что организм не имеет каких-либо полей, несущих полезную информацию. Например, организм человека имеет собственное электромагнитное поле – он излучает в тепловом диапазоне, а температура организма и отдельных органов применяется для диагностики. Слабые электрические и магнитные поля, улавливаемые чувствительными датчиками, лежат в основе таких методов, как электрокардиография (ЭКГ), электроэнцефалография (ЭЭГ) и магнитоэнцефалография (МЭГ). На магнитных полях и квантовых эффектах основана также магнитно-резонансная томография (МРТ)».
Все бы ничего, но при попытке дальнейших расспросов, например о сути нарушений, об их физиологической и биохимической основе, об устройстве датчиков, о происхождении эталонов, разговор с поклонниками биорезонанса возвращается к метастабильным системам, передовым технологиям, понимание которых доступно лишь избранным, – и так в бесконечном цикле.
Какие ваши доказательства?
С доказательной базой у биорезонанса большие проблемы. Найти в рецензируемых научных изданиях хоть какие-то данные о специфичности и чувствительности методики не представляется возможным, а без этого нереально определить ее диагностическую ценность. А проводились ли вообще такие исследования? Конечно. Медицина никогда и ничего сразу не отвергает: а вдруг пригодится (вы же еще не успели забыть рассказ про собак и голубей?).
Еще в 1990-е годы в Германии, то есть на родине методики, а также в Швейцарии все должным образом организованные и проведенные научные эксперименты показали, что биорезонансные приборы в принципе не в состоянии регистрировать и генерировать те сигналы и поля, которые описаны в сопроводительной документации к ним[47].
Строго говоря, одного этого более чем достаточно, чтобы закрыть вопрос биорезонансной диагностики и терапии раз и навсегда.
Если мы поищем в Кокрановской базе систематических обзоров[48] «bioresonance», то не найдем ни одного упоминания о нем. А сочетание букв MORA встречается лишь как часть имени или фамилии исследователей.
Так что никакой реальной научной базы – или даже близкой к реальной, но притянутой за уши, как у Фолля, – у биорезонансной диагностики нет.
Практическая биорезонансология
В 2003 году мне довелось два месяца поработать в фирме, занимавшейся биорезонансной диагностикой и реализацией БАД по ее итогам, так что и с принципиальным устройством прибора, и с программным обеспечением, и с методами продвижения, и с информацией «для служебного пользования» я знаком очень хорошо.
Итак, сам аппарат – небольшая металлическая или пластиковая коробочка со светодиодами на передней панели. Есть также гнездо для наушников, которые прилагаются в комплекте. Как утверждают производители, в наушники помещены специальные триггерные датчики, которые «пеленгуют» особые излучения нейронов в различных участках головного мозга, а затем на основе этой информации на экране компьютера создается виртуальная модель организма в определенных цветах. Забегая вперед, могу сказать, что никаких датчиков при вскрытии амбушюр обнаружить не удалось.
Возникают и другие несостыковки. Математики начинают требовать немедленно номинировать изобретателей прибора на Нобелевскую премию[49] – за реконструкцию трехмерной структуры по двум неподвижным датчикам. Но если поподробнее ознакомиться с прилагаемым к приборчику программным обеспечением, выяснится, что картинки берутся из электронного анатомического атласа. Между тем врачу (или, как их чаще называют в подобных конторах, оператору) настойчиво рекомендуется акцентировать внимание пациента на том, что это модели лично его органов, построенные по полученным в процессе диагностики данным.
Кроме того, в руководстве говорится, что аппарат «позволяет сформировать заданную биоэлектрическую активность нейронов головного мозга, на фоне которой проявляется способность избирательно усиливать слабозаметные на фоне статистических флуктуаций сигналы и извлекать и дешифровать содержащуюся в них информацию». А это слегка противоречит заявлениям о том, что прибор исключительно безопасный, поскольку ничего не излучает. Вопросы – как тогда осуществляется воздействие на нейроны, кто проверял безопасность такого манипулирования клетками мозга и как датчик в наушниках умудряется одновременно работать и передатчиком – остаются без ответов.
Пациент садится перед экраном компьютера, в программу вводятся его жалобы, анамнез, результаты лабораторных исследований, в общем, вся имеющаяся медицинская информация. Затем на голову обследуемого надеваются те самые наушники, и процесс запускается. Около 30–40 минут на экране мелькают картинки из базы данных, где специальными пиктограммами отмечены «патологические очаги». Врачу-оператору при этом вменяется в обязанность находиться от пациента на расстоянии как минимум одного метра, чтобы не пересекались биополя.
Биорезонанс-орган
Пиктограммы варьируют от желтого треугольника до черного квадрата. Чем темнее цвет, тем выше показатель энтропии и тем хуже обстоят дела в данном органе или ткани. И если красная пиктограмма будет примерно соответствовать тлеющему хроническому процессу, то черный квадрат – это некроз или злокачественная опухоль.
После того как завершается «расшифровка сигналов головного мозга», перед оператором появляется перечень возможной патологии у пациента. Точнее, это называется списком эталонов по убыванию спектральной схожести. Не забыли? Ведь аппарат сравнивал непонятно откуда взятые эталоны с частотами, зафиксированными у пациента. Чем меньше спектральная схожесть, тем больше вероятность, что данное заболевание есть.
Список обычно немаленький, несколько десятков пунктов.
Ошарашенный страшными диагнозами человек готов на очень многое, чтобы от них избавиться. Избавление, как правило, предлагается на месте: прописывается курс биологически активных добавок.
Причем за отдельную плату можно проверить их совместимость с вашим организмом. По эталонным частотам, конечно же. А если доплатить еще, то часть нарушений можно скорректировать прямо из компьютерной программы. Например, избавить человека от грибка, обнаруженного бдительным триггерным датчиком в тканях головного мозга.
Больной стул
Вменяемые врачи, которые случайно попадают в эту систему, достаточно быстро начинают понимать, что главное во всем диагностическом комплексе – программа, а все остальное лишь «погремушки» для создания антуража.
Программное обеспечение представляет собой классическую экспертную систему принятия решений. Ведь, как мы говорили в первой главе, любой врач, собрав жалобы больного и тщательно опросив его, может с точностью до 70 процентов поставить предварительный диагноз. А если сюда добавить результаты анализов крови и мочи, точность может повыситься до 90 процентов.
Система анализирует возраст обследуемого, пол и данные анамнеза, введенные оператором, а потом выдает перечень заболеваний, которые – в соответствии с общемировой или российской статистикой – могли бы встретиться у этого пациента. Программа даже полезна, поскольку врач, например, может и не вспомнить, что у женщин тоже бывает подагра, а система ему напомнит, заметив соответствующие отклонения в анализах и соотнеся их с жалобами.
Это подтвердилось и во время съемок фильма «Шарлатаны». Мы пригласили к участию в картине известного российского бобслеиста и саночника, двукратного чемпиона Сочинской олимпиады Александра Зубкова. Спортсменов, тем более такого уровня, осматривают и исследуют от и до, причем регулярно, в лучших медицинских центрах. Оставалось лишь сравнить результаты, полученные в ходе нормального и альтернативного обследований. Задумка удалась на все сто: в лицо Александра никто не узнал, а скрытая камера позволила увидеть и услышать все, что происходило у псевдодиагностических приборов.
В процессе биорезонансной диагностики Александра долго опрашивали, заполняя электронный опросник.
Вопросы были очень подробными и касались всех органов и систем организма. Неудивительно, что в итоге у спортсмена нашли лишь незначительные отклонения в виде застоя желчи и «застоя ферментов» (как это увидели, интересно?), – но все-таки нашли. Помните критерий про отсутствие диагноза «Здоров»? Тот самый случай.