5. То же следует сказать о преступлениях против личности.
Относительно Нового Южного Уэльса, который дает нам представление о Европе XIX столетия, мы, по исследованиям Кохлана и Форнасари, приходим к тем же заключениям.
Что касается предумышленных убийств, то вряд ли можно говорить о влиянии на них количества потребления хлеба. Так, например, максимум потребления хлеба (7,1 в 1881 году) соответствует максимальному числу этого рода убийств (31), между тем как минимумы их и средние цифры далеко не совпадают друг с другом.
Между случайными убийствами и потреблением хлеба существует как бы обратное отношение, а именно: максимум последнего 7,8 (1887) соответствует минимуму первых – 7, а минимум потребления 5,5 (1891) – максимуму их – 25.
Количество потребляемого хлеба не оказывает также никакого заметного влияния на число повреждений, максимум которых – 102 (1886) и минимум – 61 (1884) совершенно не соответствуют его максимальным и минимальным цифрам.
Что касается изнасилований, то их максимум – 41 (1886) соответствует средней цифре потребления хлеба – 6,1, а минимум – 7 (1887) – его минимуму.
Влияние потребления хлеба особенно заметно отражается на кражах: число последних уменьшается или увеличивается, хотя и не всегда пропорционально, по мере увеличения или уменьшения его. Так, в 1883, 1884, 1885 годах потребление хлеба последовательно растет – 6,0–6,8 – 7,0 и соответственно этому уменьшается последовательно число краж – 714–583 – 566, а в 1888, 1889, 1890 годах замечается неравномерность в потреблении хлеба – 7,6–5,9 – 7,2 и соответственно этому наблюдаются скачки и в числе краж 592–608 – 512.
Голод заглушает половые инстинкты, в то время как довольство и изобилие, напротив, возбуждают их. Недостаточное питание побуждает к воровству, а чрезмерное, ослабляя воровство, благоприятствует изнасилованиям. Таково же влияние и недостаточной заработной платы. Известно, что больше всего совершают преступления вследствие вздорожания пищевых продуктов именно женщины и слуги, вероятно потому, что те и другие более всего страдают от этого. Особенно это следует сказать о слугах, которые благодаря периодическому существованию в довольстве быстро теряют способность противостоять лишениям.
Но, допуская значение недостаточного питания в увеличении числа краж, а изобильного – в возрастании количества преступлений против нравственности и повреждений, мы все-таки не можем отрицать ничтожного влияния его на преступность вообще, ибо если известного рода преступления увеличиваются при тех или иных условиях питания, то другие уменьшаются при них, и наоборот. Помимо этого, даже в одном и том же постоянном направлении, питание не может существенно влиять на пропорцию известных преступлений, ибо при этом нельзя исключить значение таких факторов, как наследственность, климатические условия и т. д.
Временами замечается странное противоречие в том обстоятельстве, что при дороговизне хлеба и недоступности, при отсутствии денег, спиртных напитков уменьшаются и убийства, и случаи изнасилований. Но чаще случается как раз наоборот: именно недостаток денег увеличивает число убийств, как это наблюдается, например, в Новом Уэльсе. По словам Жоли, департаменты Морбиан и Вандея считаются первыми по нравственности своего населения. Несмотря на то что заработки его там почти нисколько не увеличились, а предметы первой необходимости удвоились в цене, среди населения их все-таки мало распространено употребление спиртных напитков. В департаментах Устье Роны и Эро заработная плата, напротив, увеличилась на 30 и 60 %, а хлебные продукты вздорожали всего на 15 %, и тем не менее оба этих департамента занимают последнее место по нравственности своего населения, именно благодаря чрезмерному распространению спиртных напитков.
Несомненным остается факт, что неурожаи становятся все более редкими и незначительными, в то время как кражи все более и более учащаются.
Отсюда понятно, почему пропорция преступлений, обязанных своим происхождением недостаточности питания, то есть действительной нужде, более ограниченна, чем это вообще можно было бы предполагать. По статистическим данным Куэре, кражи съестных припасов составляют едва одну сотую часть общего числа краж, причем случаев, где мотивом преступления является именно голод, значительно меньше, чем тех, где причиной его служит обжорство и лакомство. Из 43 случаев воровства в Лондоне в 13 предметами кражи являются колбасы, птица и дичь, а в 30 – сахар, мясо и вино, и только в одном случае – хлеб.
По вычислениям Жоли, во Франции за период с 1860 по 1890 год случаи похищения денег, банковских ценностей значительно преобладали, составляя 396/00 преступлений против собственности, а кражи муки, овса и домашних животных не превышали 55/00. Точно так же и Маса выражается на этот счет следующим образом: «Голод в общем редко является причиной воровства. Молодые люди обыкновенно воруют ножи и сигары, а из съестных припасов мужчины похищают преимущественно крепкие напитки (ликеры), а женщины – конфеты и шоколад».
То же можно сказать и о проститутках. Если, с одной стороны, говорит Локателли, голод и беспризорность часто толкают девушку на путь разврата, то с другой – нужно раздать тысячам девушек из народа Монтионовские премии{10} за то, что они, несмотря на всевозможные лишения и соблазны, остаются все-таки честными и невинными.
Нет ничего невозможного в том, что с течением времени не было доказано специальное влияние той или другой пищи на тот или другой род преступления. Ведь мы знаем, что растительная пища делает людей кроткими и послушными, между тем как люди, питающиеся преимущественно животной пищей, становятся, наоборот, грубыми и жестокими. Именно родом пищи и обусловливаются кротость и терпеливость жителя Ломбардии сравнительно с мстительностью и склонностью к насилиям романского крестьянина.
2. Восстания. Влияние голода на восстания слишком преувеличено, как я доказал это в своей «Политической преступности».
Фаралья приводит цены на съестные припасы почти за целых девять столетий из года в год. Мы находим у него, что за это время было 46 сильных голодовок в следующие годы: 1182, 1192, 1257, 1269, 1342, 1496–1497, 1505, 1508, 1534, 1551, 1558, 1562–1563, 1565, 1570, 1580, 1586–1587, 1591–1592, 1595, 1597, 1603, 1621–1622, 1623–1625, 1646, 1672, 1694–1697, 1759–1760, 1763, 1790–1791, 1802, 1810, 1815–1816, 1820–1821.
Оказывается, что в течение этих девяти столетий голод совпадал с восстаниями всего только шесть раз, именно в 1508, 1580, 1587, 1595, 1621–1622 и 1820–1821 годах. В знаменитом восстании Мазаньелло (1647) к экономической подкладке его присоединилось множество других причин, таких как сумасшествие самого зачинщика, жара, жестокие притеснения испанцев и др., ибо если в 1646 году и был голод, то следующий 1647 год отличался обилием если не хлеба, то фруктов, мяса, свинины и сыра. Впрочем, мы знаем, что восстаний и возмущений не было ни во время ужасного голода 1182–1187 годов, длившегося 5 лет, во время которого люди вынуждены были питаться дикими травами, ни в 1496–1497 годах, когда из-за голода появились такие ужасные эпидемии, что жители городов бежали от них в деревни, ни во время голода 1565 года, ни в 1570 году, когда «жители, спасаясь от голода, оставляли деревни и голодные, оборванные, больные направлялись толпами в Неаполь, заполняя его улицы», ни, наконец, во время голода 1568 года. Кроме того, необходимо припомнить еще, что если во Франции в 1827, 1832 и 1847 годах и были политические беспорядки параллельно с экономическими кризисами и голодовками, то они совпадали с необыкновенно знойными летами, и что на бунты 1834, 1864 и 1865 годов, по-видимому, не имели никакого влияния ни экономические, ни метеорические причины.
В Страсбурге в течение времени с 1451 по 1500 год и с 1601 по 1625 год цена на мясо поднялась на 134 %, на свинину на 92 %, при длившемся в течение многих лет падении заработной платы на 10 %, и при всем том никаких беспорядков и бунтов здесь не было.
Во время ужасного голода 1670 года в Мадриде рабочие расхаживали по городу огромными бандами, грабя и убивая богачей, так что редкий день проходил без того, чтобы люди не платили своей жизнью за то, что имели хлеб. Между тем до настоящего восстания дело не дошло.
В Индии лучше, чем где-нибудь, можно проследить шаг за шагом все последствия ужасного голода. Так, из-за голода, погибло в Ориссе в 1865–1866 годах 25 % всего населения, а в Пури – даже 35 %, но открытого возмущения и бунта все-таки нигде не было.
Наиболее известные в последние 100 лет голодовки, по крайней мере в провинции Неллуру, вследствие постоянного отсутствия дождей и чрезмерной плотности населения имели место в следующие годы: 1769–1770, 1780, 1784, 1790–1792, 1802, 1806–1807, 1812, 1824, 1829, 1830, 1833, 1836–1838, 1866 и 1876–1878.
Во время 1869–1870 годов здесь погибла почти треть всего населения, а в 1877–1878 умерло из 5 миллионов жителей более 200 тысяч. И однако несмотря на все эти голодовки, они нигде никакими беспорядками не сопровождались.
Большое восстание в Индии 1857–1858 годов{11} явилось следствием преимущественно сопротивления населения нововведениям цивилизации (телеграфу, пару и т. п.), затем вследствие заговоров различных князьков, лишенных власти, и, наконец, – как утверждает Хантер, – благодаря распространившемуся среди бенгальских сипаев слуху, что будто бы приказано смазывать патроны свиным салом. Таким образом, влияние суеверия на политические преступления оказалось более могущественным, чем действие продолжительного голода.
Другие известные нам восстания в Индии, как, например, бунт в Богале в 1751 году, бунт пенджабской секты Шик в 1710 году, сипаев – в 1764, мятежи сект синтов и шиков в 1843 и 1848 годах, не имели в действительности никакой связи с дороговизной съестных припасов.
Что удивительнее всего, так это то, что в штате Орисса, больше других страдавшей всегда от голода, постоянно наблюдалось меньше всего восстаний.
Это объясняется тем фактом, доказанным уже при изучении влияния тропического и полярного климата, что жара делает человека не способным к более или менее энергичной деятельности.
Таким образом, с точки зрения политических преступлений крайние степени бедствий и несчастий имеют гораздо более благоприятное влияние на человека, чем довольствие и счастье. Это вполне совпадает с отмеченным уголовными статистиками обстоятельством, что во время голодовок и сильных морозов уменьшаются иногда преступления против личности вообще, и в частности изнасилования и предумышленные убийства.
Глава 7
Алкоголизм
Как мы уже видели в предыдущей главе, влияние алкоголя на преступления нераздельно связано с влиянием питания вообще, и значение его в этиологии преступлений чрезвычайно велико.
1. Вредное влияние алкоголя. Известно, что алкоголь не только не предохраняет организм от действия крайних температур, а, напротив, даже увеличивает опасности их. Солдаты и матросы в полярных и тропических странах, употребляющие крепкие напитки с целью противодействия чрезвычайно резкому холоду или сильной жаре, тем самым еще более ухудшают свое положение. Во время холерных эпидемий было замечено, что пьяницы заболевают в несравненно большем количестве, нежели люди непьющие[18]. Равным образом и выкидыши значительно чаще встречаются у пьющих женщин, так что плодовитость их в четыре раза меньше, чем тех, которые ведут трезвый образ жизни. Алкоголь, возбуждая роковым образом чувственность, является частой причиной изнасилований и преступлений, хотя он нисколько не увеличивает в то же время плодовитости[19].
Распространенность злоупотребления алкоголем побудила недавно предпринять в Швеции среди войск ряд реформ с целью борьбы со слабостью и огромной заболеваемостью. Последняя достигла в 1867 году 32 %, но в 1868, после издания закона об алкоголе, упала до 28 %.
В округах Франции, где из-за недостатка вина население употребляет водку, как, например, в департаменте Финистер, число непригодных к военной службе молодых людей поднялось с 72 до 155 человек.
Алкоголь влияет также на рост людей. Известно, что поляки отличались некогда большим ростом, но после долгого злоупотребления спиртными напитками начали вырождаться в людей ниже среднего роста. Точно также и красавицы долины Бий стали терять свою красоту и рост с тех пор, как между ними распространилось пьянство.
После всего сказанного не должно казаться удивительным, что алкоголь уменьшает среднюю продолжительность жизни. По вычислениям Нейсона оказывается, что смертность среди пьяниц по крайней мере в 3,25 раза превосходит смертность среди людей непьющих[20].
2. Пауперизм. Одним из самых очевидных и роковых последствий алкоголизма является нищета. От отца-алкоголика является на свет слепое, хромое, паралитическое и вообще болезненное потомство; если даже оно богато, то неминуемо беднеет, а если бедно, то лишено возможности трудиться и потому обречено на нищенство.
Замечено, что с увеличением заработной платы населения сильно возрастает число пьяниц и количество совершаемых ими преступлений. Когда в Ланкашире поденный заработок рудокопов поднялся с 6 до 8 и 11 франков, смертность от пьянства возросла между ними с 495 до 1304 и 2605, а число преступлений – с 1335 до 3878 и 4402. Но несравненно хуже, если падает заработная плата: тогда люди начинают пьянствовать с целью пополнить недостаток в пище и одежде для того, чтобы утолить свой голод и согреться. Алкоголь делает все более и более слабым и бедным того, кто начинает к нему прибегать. Таким образом, мы можем сказать, что алкоголизм имеет место столько же при благосостоянии, сколько и при бедности и нищете населения. В 1874 году вследствие кризиса в Америке было закрыто 80 фабрик, и заработок рабочих сразу уменьшился на одну треть: число нищенствующих семейств поднялось тогда с 1864 до 2255, число кабаков с 183 до 305, а количество проституток с 37 возросло до 101, между тем как число браков уменьшилось с 785 до 630. Вместе с тем увеличилось заметным образом и число краж и поджогов. Во время неурожаев 1860 и 1861 годов в Лондоне ни один из 7900 членов общества трезвости не обращался к общественной благотворительности[21]. Гюйш полагает, что из каждых 100 фунтов стерлингов, раздаваемых в виде милостыни, 30 уходит на водку. Бертран и Ли приходят к заключению, что самыми бедными общинами являются те, где очень распространено пьянство и где число питейных домов очень велико. Верхняя Силезия является поразительным доказательством гибельного влияния алкоголя: бедность достигала там одно время таких размеров, что жители умирали от голода, а пьянство было так распространено, что брачные пары являлись к венцу, а родители новорожденных – к крещению своих детей совершенно пьяными. Один проповедник писал о Силезии: «Там, где царствует такое пьянство, бедность и порок следуют, как тени, за человеком».
Известно, что алкоголизм был некогда в Германии одной из самых частых причин разлучения и развода супругов в ней, достигающих 2–6 % всех браков. С другой стороны, также известно, что дети, рожденные от разведенных и вторично вступивших в супружество родителей, обыкновенно составляют огромный контингент преступников и проституток.
3. Алкоголизм и преступность. Статистика. Тесная связь между алкоголизмом и преступностью с социальной и патологической точек зрения, прежде всего, подтверждается статистическими данными, свидетельствующими о постоянном увеличении числа преступлений в цивилизованных странах. Увеличение это только до известной степени (13–16 %) зависит от прироста населения, преимущественно же оно является следствием пьянства.
Другое блестящее подтверждение этой связи мы находим в работах Ферри о преступности во Франции, указывающих на полную параллельность, существующую между ней и потреблением алкоголя и вина, как в годы обильных урожаев (1850–1858—1865—1869–1875), так и в неурожайные годы (1851–1853—1854—1866–1867—1873). Исключением отсюда является только 1870 год – год войны, 1876 и 1860–1861 годы. Параллельность эта тем более любопытна и странна, что многие авторы пытались приписать вредное влияние пьянства не вину, а алкоголю, так что появилась даже мысль о замене последнего вином в странах, в которых обычно наблюдается наибольшая преступность. Из статистики же Ферри следует, что соответствие между убийствами и большим количеством наносимых ран и повреждений, с одной стороны, и алкоголем – с другой, не так очевидно, как между этими преступлениями и вином, исключая, впрочем, годы с 1855 по 1868 и с 1873 по 1876. Это очень хорошо объясняется тем обстоятельством, что ссоры и драки гораздо легче возникают в погребах виноторговцев, чем в лавках у продавцов водки, где покупатели обычно остаются недолго. Другое подтверждение этого мы находим в повседневном наблюдении, доказывающем, что чаще всего повторяются те преступления, которые являются именно следствием злоупотребления вином. Так, Шретер приходит к заключению, что в Германии из 2178 преступлений 58 % имели место по субботам вечером, 3 % – по воскресеньям и только 1 % – по понедельникам. В эти дни преобладали, в размере 82 %, преступления против нравственности, сопротивления властям и поджоги, а 50 % приходилось на долю обманов и мошенничеств.
В Италии в течение 1870, единственного года, относительно которого мы располагаем данными, наблюдался тот же факт[22].
Рассматривая уголовную статистику Франции за 1827–1869 годы, Ферри нашел, что в то время как число преступлений против личности вообще падало в ней быстро начиная с августа до декабря, количество тяжких ран и увечий, наоборот, возрастало в ноябре, то есть во время приготовления нового вина.
Диксон нашел в Америке местность, где в течение уже многих лет не наблюдается никаких преступлений. Это Сент-Джонсбери – городок, населенный довольно большим количеством рабочих. Здесь законом воспрещена продажа крепких напитков, вина и пива, которые, как яды, имеются только у фармацевтов и отпускаются ими всегда не иначе как по письменным требованиям потребителей, подписанным еще и мэром. Имена нарушителей означенных постановлений заносятся там в особые списки.