Бен дал Годвину номер своего мобильного телефона.
- Еще вопрос. Не знаете ли вы в Цюрихском университете кого-нибудь, кто занимается тем же, что и вы - историей современной Европы?
Годвин ненадолго замолчал.
- В Цюрихском университете? Карл Меркандетти, лучшего специалиста не найти. Исследователь высшего класса. Он специализируется на экономической истории, но в лучших традициях Европы, знает очень много и из других областей. Еще у него есть изумительная коллекция граппы; такой не найдешь, пожалуй, больше нигде. В общем, это именно тот, кто вам нужен.
- Благодарю вас, - сказал Бен и отключился.
Он откинул спинку сиденья, намереваясь несколько часов поспать.
Он спал тревожно, все время просыпаясь, в его сон врывались непрекращающиеся кошмары, в которых он снова и снова видел взрывающуюся хижину Лизл и ничего не мог поделать.
Проснулся Бен в начале десятого. Зеркало заднего вида продемонстрировало невеселую картину - небритый, грязный, темные круги под глазами, - но ему просто негде, да и некогда побриться и умыться.
Нужно начинать раскапывать прошлое, которое теперь уже не было прошлым.
Глава 18
Париж
Офис "Группы ТрансЕвроТех СА", расположенный на третьем этаже отделанного известняковыми плитками здания на проспекте Марсо в восьмом аррондисмане [Аррондисман - административный район в крупных городах Франции.], был отмечен только маленькой бронзовой табличкой. Эта табличка располагалась на каменной стене возле парадной двери дома, ничем не отличалась от еще шести таких же табличек с названиями юридических фирм и других мелких компаний и почти не привлекала к себе внимания.
Посетители никогда не приходили в "ТрансЕвроТех" без предварительной договоренности; любой, кому довелось бы там побывать, не увидел бы ничего необычного: молодой мужчина-секретарь, сидящий за стенкой с маленьким окошечком, сделанной из похожего на простое стекло пуленепробиваемого поликарбоната. А за его спиной - маленькая почти пустая комната, в которой не было ничего, кроме нескольких стульев из литой пластмассы и одной-единственной двери, ведущей во внутренние помещения.
Никому, конечно, и в голову не пришло бы, что секретарь всегда вооружен и что он вообще отставной офицер из войск коммандос, что повсюду установлены искусно скрытые камеры наблюдения, пассивные инфракрасные датчики движения и что каждая дверь снабжена невидимыми электромагнитными датчиками сигнализации.
Конференц-зал, скрытый в глубинах офиса, фактически представлял собой комнату, устроенную в пределах другой комнаты; это был модуль, отделенный от окружающих бетонных стен резиновой прокладкой толщиной в фут, которая полностью гасила любые звуковые колебания (в первую очередь соответствовавшие частотам человеческого голоса), так что разговоры никто не смог бы услышать из-за стены. Непосредственно к конференц-залу примыкало помещение, в котором было установлено несколько пеленгаторов с разнообразными антеннами, постоянно занятых поиском высокочастотных, сверхвысокочастотных, гиперчастотных и микроволновых передач, чтобы пресечь любые попытки подслушать происходящее в святая святых. К антеннам был также подключен анализатор спектра, запрограммированный на проверку фоновых радиоизлучений, чтобы обнаружить любые аномалии.
В торце большого стола, похожего на гроб из красного дерева, сидели два человека. Их разговор был защищен от подслушивания включенными одновременно генераторами "белого шума" и "бормоталкой" - звукозаписью, создававшей разноязыкий гомон, похожий на шум, стоящий в переполненном баре. Ни один виртуоз, которому оказалось бы по силам обмануть сложную систему безопасности и подслушать то, что происходило в зале, не смог бы выделить слова этих двоих из фонового шума.
Собеседник постарше в данный момент что-то говорил в также защищенный от подслушивания телефон - плоскую черную коробочку швейцарского производства. Это был одутловатый, встревоженный с виду человек лет пятидесяти пяти; его широкое, с обвисшими щеками и сальной кожей лицо украшали очки в золотистой оправе, а волосы, обрамлявшие залысый лоб, были выкрашены в неестественный каштановый цвет. Его звали Поль Марко, и он был вице-президентом Корпорации по вопросам безопасности. Марко попал в Корпорацию путем, по которому, как правило, проходили все директора охранных служб международных компаний: он служил в пехотных войсках французской армии, был изгнан оттуда за недисциплинированность и жестокость, вступил во Французский иностранный легион, позднее переехал в США, где был профессиональным штрейкбрехером в горнодобывающей компании, а затем его наняли обеспечивать безопасность в многонациональную фирму.
Марко говорил быстро, негромко, а потом выключил и отложил трубку.
- В секторе Вены тревожное положение, - сказал Марко сидевшему рядом с ним темноволосому, со смуглой оливковой кожей французу, лет на двадцать моложе, чем вице-президент, по имени Жан-Люк Пассар. - После несчастного случая со взрывом пропана в Санкт-Галлене американец все же уцелел. - И мрачно добавил: - Мы не можем больше позволять себе ошибаться. Особенно после катастрофы на Банхофплатц.
- Но ведь решение о привлечении американского солдата было не вашим, успокаивающе заметил Жан-Люк.
- Конечно, нет, но я и не возражал против него. Логика была вполне убедительной: он много общался с объектом и мог узнать его в толпе в любую секунду. Как часто ни рассматривай фотографию незнакомого человека, все равно никто не сможет действовать так быстро и надежно, как тот, кто лично знаком с целью.
- Но теперь мы подключили к делу самого лучшего, - сказал Пассар. Когда за дело берется Архитектор, проблемы разрешаются достаточно быстро.
- Его всегда отличало стремление к совершенству, - заметил Марко. - И все же, каким бы изнеженным ни был этот американец, его не следует недооценивать.
- То, что он, любитель, все еще жив, это просто чудо, - согласился Пассар. - И все равно, пристрастие к здоровому образу жизни не дает человеку навыков выживания. - Он громко фыркнул и насмешливо проговорил на английском языке с подчеркнуто сильным акцентом: - Он не знает джунглей. Он знает только игру в джунгли.
- И все равно, - возразил Марко, - существует такая вещь, как везение новичка.
- Он уже не новичок, - задумчиво произнес Пассар.
Вена
Из ворот вышел пожилой, хорошо одетый американец. Он шел медленно, напряженно, по-видимому, с усилием, держа в руке небольшой чемоданчик. На ходу он разглядывал толпу, пока не увидел водителя лимузина, одетого в форму, к которой была прикреплена маленькая табличка с именем.
Старик помахал рукой, и водитель, сопровождаемый женщиной в белой одежде медсестры, поспешно кинулся к нему. Водитель взял у американца багаж.
- Как прошел ваш полет, сэр? - осведомилась медсестра. Она говорила по-английски с австро-немецким акцентом.
- Ненавижу путешествия, - проворчал старик. - Я уже не в состоянии их переносить.
Раздвигая толпу, медсестра проводила прибывшего к выходу на улицу, где совсем рядом стоял черный "Дэймлер", и помогла старику забраться в машину. Салон был оборудован всеми стандартными аксессуарами - телефоном, телевизором и баром. В углу находился деликатно укрытый чехлом набор для оказания экстренной медицинской помощи, в котором имелся даже небольшой кислородный баллончик со шлангом и маской, электрический дефибриллятор, а также трубки и иглы для капельниц.
- Ну вот, сэр, - сказала медсестра, как только пассажир устроился на уютном кожаном сиденье, больше похожем на диван, - поездка будет совсем недолгой, сэр.
Старик хмыкнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
- Пожалуйста, сообщите мне, не могу ли я что-нибудь сделать, чтобы вам было поудобнее, - заботливо произнесла медсестра.
Глава 19
Цюрих
В вестибюле гостиницы Анну встретил прикомандированный к ней офицер из аппарата прокурора кантона Цюрих. Его звали Бернард Кестинг - низенький, но мощный темноволосый молодой человек с окладистой бородой и сросшимися над переносицей бровями. Он совершенно не улыбался и казался очень деловым и всецело поглощенным своими профессиональными обязанностями: олицетворение швейцарской бюрократии.
Несколько минут ушло на взаимные представления и вымученный разговор, необходимый для соблюдения этикета, а затем Кестинг проводил Анну к своему автомобилю "БМВ-728", стоявшему на полукруглой подъездной дорожке перед гостиницей.
- Конечно, мы знаем Россиньоля, - сказал Кестинг, распахивая дверцу автомобиля перед коллегой из-за океана. Он был очень уважаемой личностью в нашем банковском сообществе на протяжении многих-многих лет. Разумеется, у моего управления никогда не возникало поводов для того, чтобы допрашивать его. - Анна села в машину, но швейцарец продолжал стоять на месте, держась за ручку распахнутой дверцы. - Боюсь, что мы не совсем отчетливо поняли суть вашего запроса. Знаете ли, этот джентльмен никогда не был причастен к какому-либо криминалу.
- Я понимаю. - Анна протянула руку и сама закрыла дверь. Этот человек нервировал ее.
Усевшись за руль, Кестинг молчал лишь до тех пор, пока машина не выехала на Штейнвиштрассе, тихую улицу около Кунст-хауса, по сторонам которой тянулись жилые дома.
- Он был - или есть - блестящий финансист.
- Я не могу раскрыть вам содержание нашего расследования, - сказала Анна, - и могу лишь сообщить вам, что он не является его объектом.
Кестинг опять ненадолго замолк, а затем продолжал:
- Вы просили организовать защитный надзор. Как вы знаете, мы не могли точно установить его местообитание. - В голосе швейцарца без труда можно было уловить неловкость.
- А что, это общепринятая манера поведения видных швейцарских банкиров? Вот так, просто... исчезать?
- Общепринятая? Конечно, нет. Но ведь он в конце концов удалился на покой. И обрел право быть эксцентричным.
- А как же осуществляются его официальные контакты?
- Через доверенных местных представителей оффшорного объекта, остающегося, впрочем, непрозрачным даже для самих представителей.
- Прозрачность не относится к числу признанных в Швейцарии ценностей.
Кестинг быстро взглянул на нее, очевидно, решая, не могла ли она оказаться самозванкой.
- Такое впечатление, что где-то с год назад, возможно, чуть позже или раньше, он решил, что ему следует - ну, как бы это сказать... - скрыться от людей. Не исключено, что ему померещилось, будто за ним следили или его преследовали. В конце концов ему уже перевалило за восемьдесят, а начинающееся старческое слабоумие порой сопровождается параноидальными фантазиями.
- А что, если это ему не померещилось?
Кестинг смерил Анну пристальным взглядом, но промолчал.
Герр профессор, доктор Карл Меркандетти невероятно обрадовался, когда Бен упомянул о том, что он знакомый профессора Джона Варнса Годвина.
- Вы не причиняете мне никаких неудобств, и вам совершенно не за что просить прощения. У меня есть в библиотеке свой кабинет. Почему бы вам не навестить меня там где-нибудь до полудня? Я все равно должен туда пойти. Я надеюсь, что Годвин не сказал вам... э-э... что я готовлю монографию в выпускаемую издательством Кембриджского университета серию, которую он редактирует, и уже на два года ее задержал. Он не раз говорил мне по этому поводу, что у меня несколько средиземноморское ощущение времени. - В трубке густо раскатился отнюдь не стариковский хохот Меркандетти.
Бен и сам точно не знал, что ему нужно от Меркандетти, а профессор, судя по его жизнерадостному тону, вероятно, предположил, что это будет визит вежливости или что-то в таком же роде.
Несколько часов Бен провел, копаясь в справочниках швейцарских корпораций. Он даже просмотрел компьютерную телефонную базу. Но ему так и не удалось найти ни единого упоминания о какой-либо фирме, называвшейся "Сигма АГ", и у него сложилось впечатление, что в открытых документах вообще не было никаких сведений о ее существовании.
Карл Меркандетти оказался куда более строгим на вид, чем Бен представил его по телефонному разговору. Это был невысокий человек лет пятидесяти с торчавшими ежиком коротко подстриженными седоватыми волосами и в очках с овальной тонкой оправой. Впрочем, когда Бен представился, взгляд профессора оживился, а рукопожатие было крепким и приветливым.
- Любой друг Года... - начал Меркандетти.
- А я думал, что так его называют только принстонские студенты, - не удержавшись, перебил Бен.
Меркандетти, улыбнувшись, покачал головой.
- В то время, когда мы познакомились, он, можно сказать, лишь понемногу начинал оправдывать свое прозвище. А сейчас я боюсь, что, когда подойду к жемчужным вратам рая, он окажется там и скажет: "А теперь еще один небольшой вопрос по поводу сноски сорок три в вашей последней статье..."
После нескольких минут легкого разговора Бен перешел к рассказу о том, какие ему пришлось потратить усилия для того, чтобы найти следы корпорации под названием "Сигма АГ", учрежденной в Цюрихе в самом конце Второй мировой войны. Он не стал углубляться в подробности: ученый, несомненно, должен был подумать, что предмет его поисков вполне может относиться к кругу интересов международного банкира, связанных с его повседневной деятельностью и обусловленных чувством ответственности. Как бы там ни было, Бен знал, что излишняя откровенность здесь ни к чему.
Узнав о конкретном объекте интереса Бена, Меркандетти оставался так же вежлив, но не проявил ни малейшего возбуждения. Было совершенно ясно, что название "Сигма" ничего не говорило ему.
- Так вы сказали, что она была создана в 1945 году? - переспросил историк.
- Совершенно верно.
- Вы знаете, что "Бордо" того года было совершенно изумительным? Профессор пожал плечами. - Конечно, мы же говорим о событиях, случившихся более полувека тому назад. Много компаний, которые были основаны во время войны или сразу после ее окончания, рухнули. Наша экономика тогда была не столь стабильной, как сейчас.
- У меня есть основания полагать, что она все еще существует, - ответил Бен.
Меркандетти с добродушно-благожелательным выражением на лице вскинул голову.
- И какого рода информацией вы располагаете?
- Должен признаться, что это не точная информация. Она основывается в большей мере на слухах. Но слухах, исходящих от людей, которым много известно.
Выражение лица Меркандетти сделалось удивленным и скептическим.
- А располагают ли эти люди еще какой-нибудь информацией? Название вполне могло измениться.
- Но существует ли какой-нибудь свод данных об изменении названий фирм?
Историк на несколько секунд уставился в потолок библиотеки.
- Существует одно место, которое вам имело бы смысл посетить. Оно называется "Handelsregisteramt des Kantons Zurich" - регистрационный архив всех фирм, основанных в Цюрихе. Каждая созданная в этом кантоне компания должна сдавать туда бумаги о регистрации.
- Прекрасно. И позвольте мне задать вам еще один вопрос. Посмотрите, пожалуйста, вот этот список, - Бен положил на крепкий дубовый стол переписанный своей рукой список директоров "Сигма АГ". - Вам знакомо какое-либо из этих имен?
Меркандетти не спеша надел очки для чтения.
- Большинство этих имен... Знаете ли, это известные промышленники. Вот этот, Проспери, он принадлежит к теневому миру. Мне кажется, он совсем недавно умер. В Бразилии или в Парагвае, точно не помню. Эти люди к настоящему времени уже умерли или сделались глубокими стариками. О, здесь и Гастон Россиньоль, банкир - он скорее всего и сейчас живет в Цюрихе.
- Он все еще жив?
- Я не слышал о его смерти. Но если он жив, то ему, должно быть, под восемьдесят или даже больше.
- А можно это как-нибудь выяснить?
- Вы не пробовали посмотреть в телефонном справочнике? - профессор вскинул на Бена удивленный взгляд.
- Там целая куча Россиньолей. Но ни одного с таким первым именем.
Меркандетти пожал плечами.
- Россиньоль был крупнейшим финансистом. Помогал восстанавливать нашу банковскую систему после Второй мировой войны. У него было здесь множество друзей. Вполне возможно, что он ушел на покой, переехал куда-нибудь на мыс Антиб и, как говорится, сводит кокосовым маслом старческую пигментацию с плеч. Не исключено, что он старается не привлекать к себе излишнего внимания по каким-то личным причинам. После недавних споров из-за швейцарского золота и событий Второй мировой войны появилось немало людей с очень крайним подходом к данной проблеме; некоторые из них угрожали расправой всем, причастным к этим делам. Даже швейцарский банкир не может жить в сейфе. Поэтому все принимают меры предосторожности, какие находят необходимыми.
Значит, предосторожности...
- Благодарю вас, - произнес Бен, - все, что вы сказали, чрезвычайно полезно для меня. - Он вынул из кармана черно-белую фотографию, которую раздобыл в сейфе "Хандельсбанка", и подал ее ученому. - А можете ли вы опознать кого-либо из этих людей?
- Не знаю, кто вы по своему призванию, банкир или историк! - весело воскликнул Меркандетти. - А может быть, торговец старыми фотографиями весьма прибыльная торговля в наши дни. За ферротипии ХIХ века коллекционеры платят целые состояния. Но я не любитель таких вещей. Мне подавай цвет.
- Вряд ли это семейный снимок, сделанный во время отпуска, - мягко заметил Бен.
Меркандетти улыбнулся и поднес к глазам фотографию.
- Это скорее всего Сайрус Вестон... Ну, да, несомненно, это он, в своей знаменитой шляпе. - Профессор ткнул в снимок коротким пальцем. - Этот похож на Эвери Хендерсона, которого давно уже нет на свете. Это Эмиль Менар, создатель "Трианона", первой из современных многопрофильных корпораций. Этот похож на Россиньоля, но я в этом не уверен. Его всегда представляешь себе с огромным лысым черепом, а не с копной темных волос; но ведь тогда он был намного моложе. А это... - Меркандетти внезапно умолк. Он целую минуту вглядывался в фотографию, а затем положил ее на стол. Улыбка вдруг сошла с его лица. - Что это за шутка? - спросил он Бена, сурово глядя на него из-под очков для чтения. Профессор казался озадаченным.