«Ты выбрал, сталкер».
Пока масс-приемник отмерял наш вес и списывал со счета оплату транспортировки, я пристально смотрел на ведущий из стартового зала коридор. Нервы натянулись до предела.
Кира прижалась ко мне. Может, боялась, а может, поняла хотя бы часть из того, что я так и не успел ей объяснить. Хотя бы насчет оплаты: триста тысяч — деньги очень неплохие, вряд ли в Москве заплатят столько же. Глядишь, поверит теперь, что Андреналин тащит ее сквозь пустыню совсем не из-за награды.
Разрядник вошел в рабочий режим, двойная зеленая вспышка известила о готовности. Я покрепче прижал Киру к себе и второй раз за последние десять минут начал падать в бесконечность.
Едва ворота выплюнули нас на полосатую линию стартовой зоны, я метнулся к выходу и потащил за собой Киру. Через минуту мы уже мчались прочь от портала. На северо-запад, к Новой Москве, в обход кольцевого заслона.
«Опять убегаешь, да, Андреналин?»
Но преследователи не дремали. Мы не успели отбежать и на километр, как пустыня озарилась серией ярко-алых всполохов — приемный разрядник портала работал с максимальным напряжением.
На экран КПК веером сыпануло целую толпу ников, со значками и без. Нижняя кромка радара потонула в веренице засветок. Казалось, они так и будут вываливаться из портала, пока не заполнят все вокруг.
Добро пожаловать, друзья! Надеюсь, вы не очень любите друг друга, и под шумок вашей разборки мы вполне успеем скрыться. Жалко, мин под рукой нет. А то встретил бы вас веселым фейерверком.
Действительно, сзади началась стрельба. Кира дернулась, попыталась обернуться, но я уже снова тащил ее за собой. Подальше от портала.
К восходу мы выбились из сил. Особенно Кира — она с трудом переставляла ноги. Мне пришлось взять ее рюкзак и МП5. Только Тикки неутомимо бежал рядом и, казалось, даже радовался неожиданной свободе.
Я то и дело вглядывался в умножитель, с минуты на минуту ожидая погони. Но враги не появлялись, что меня очень беспокоило. А если нас опередили и готовят теперь засаду? Единственное, чего я в итоге добился, — окончательно посадил батареи. КПК умер, и теперь мы остались без умножителя, без локатора и даже без карты.
Лучше не бывает!
Правда, в моем компе так же, как и в Кирином, еще оставался аварийный запас для выхода в Сеть, но, по иронии судьбы, как раз сейчас мы в нем не нуждались.
День мы пересидели в темном и душном схроне — я наспех подкопал вылизанную ветром стену слежавшегося песчаника. Преследователи не показывались, и мне даже удалось немного поспать. Кира тоже отдохнула и выглядела посвежевшей.
Мы почти не разговаривали, но я все время ловил на себе ее взгляд. Виноватый и радостный одновременно. Куда бы я ни пошел, я все время чувствовал его. Не знаю уж, чего она там опять себе напридумывала, у меня просто не было ни сил, ни времени это выяснять. Андреналин, конечно, не самый черствый парень на грешной радиоактивной земле, но, честное слово, не до детских мечтаний и девчачьих фантазий сейчас. Вот оторвемся от погони… если оторвемся, тогда и поговорим.
И, клянусь сталкерской звездой, кто-то у меня получит по заднице! И за побег, и за глупые мысли, и за вранье.
Еще двое суток мы уходили в пустыню, как можно дальше от портала, дорог и приметных мест. Пески на короткое время опять сменились такыром, но уже к вечеру первого дня все снова вернулось на свои места. Я старался делать привалы и дневки покороче — Кира почти не спорила, выполняя мои приказы чуть ли не с восторгом, хотя подчас просто валилась с ног от усталости.
В конце концов, отсутствие карты сыграло со мной дурную шутку. Раньше я не бывал в этих местах, нужды не возникало уходить далеко от бывшей алмазки и кольцевого заслона.
Мы немного сбились с пути. В любом другом случае ничего страшного в этом, конечно, не было — на старое шоссе к Новой Москве мы все равно вышли бы. Но здесь, в смертельных песках, где наш брат сталкер появляется очень редко, ошибка даже в пару километров может стоить жизни — заслоны чистить некому, и пройти через них в одиночку почти невозможно.
Впрочем, нам повезло: верхнюю дугу кольцевого мы обошли. И почти сразу вляпались в зону боевого патрулирования механоидов. Спутники Сети отслеживают маршруты передвижения роботов и скидывают опасные трассы в КПК любому, кто пожелает. К сожалению, батарей наших компов уже не хватало на прием вспомогательных файлов.
Первое предупреждение я разглядел на песке под утро четвертого дня — параллельные следы гусениц тянулись точно с юга на север. У одного из роботов траки разрушились от времени или от меткого попадания, и он, судя по отпечаткам, выписывал беспорядочные кренделя. Остальные, шесть штук, двигались плотным строем.
— Что это? — спросила Кира. — Кто здесь проехал?
— Роботы. Похоже, Р2-Д2, М4 и 104-я серия.
Все правильно — в боевой группе механоидов их как раз семеро: четыре машины с лазерными турелями, один ракетометчик, координатор и ремонтник. Компактная и смертоносная структура.
Сейчас уже никто и не помнит, когда они появились. Лет пятьдесят назад, может, больше. Говорят, администрация возилась с законсервированными боевыми машинами времен войны, да и пробудила их к жизни ненароком. Бронированные железные уроды поехали в пустоши выполнять то единственное, что они умели. Убивать.
А может, правы те, кто считает, будто роботов сконструировали в столичных лабораториях для борьбы с заслонами. Но что-то заклинило в их электронных мозгах, и вместо мутантов механоиды принялись уничтожать все, что движется. В том числе и своих создателей. Есть оригиналы, утверждающие, будто нападения роботов не похожи на случайные стычки, и у них якобы есть единый координирующий центр, Система. Во главе с холодным нечеловеческим разумом по имени Сара. По мне, так все это враки.
Но воевать с ними… врагу не пожелаешь: поразить броню можно только сосредоточенным огнем тяжелого вооружения. И кроме специальных групп — охотников за чипами, с роботами предпочитают не связываться. Себе дороже. Механического упорства им не занимать — однажды заметив цель, они не отвяжутся, пока не ликвидируют ее.
— Идем быстрее! — сказал я и сам прибавил шагу, надеясь миновать опасный район.
Кира поспешила за мной.
— Роботы — это механоиды, да? Мне говорили, что они воюют против заслонов.
— Угу, — мрачно согласился я. — Только солнце напекло им голову, и тебя, например, от стича они не отличат.
— Но я слышала…
— Кира! Сейчас только не спорь! Береги дыхание!
Механоиды догнали нас через час. Сначала из-за цепочки барханов на юге донесся мерный грохочущий лязг. И он приближался.
Кира испуганно глядела на меня. Я прижал палец к губам.
— Тихо!
Присел под гребнем дюны, махнул рукой: сюда, мол. Она упала рядом, прижалась к моему плечу. Я дважды саданул прикладом СВД в нависающий край, обрушив на нас целую кучу нагретого на солнце песка. Пусть теперь соображают своими куцыми мозгами, что там так светится в инфракрасном диапазоне.
Кира чихнула и энергично взялась вытряхивать песчинки из волос. Я едва успел ее остановить:
— Лежи и не шевелись, что бы ни случилось. У этих гадов очень чуткие сенсоры.
Они выползли на всеобщее обозрение минут через десять. Как я и думал — четыре лазерных Р2-Д2 двигались выпуклым полукругом, максимально расширяя сектор обстрела. Следом шлепал широкими гусеницами ракетный М4. Координатор Д104 замыкал ровный и где-то даже красивый строй, поблескивая зеленоватыми пластинами корпуса. У остальных машин краска потускнела и истерлась, на броне змеились наспех заделанные трещины, чернели гаревые кляксы прямых попаданий. Последним ковылял ремонтник Р2-Р3 — именно у него оказались поврежденные траки, отчего машина с трудом удерживала строй. Ну, понятно, сам себя он, бедняга, чинить не может.
Гусеницы подминали песок, лазерные и ракетные турели щупали воздух, словно носы сторожевых крашеров. Механоиды попискивали электронным кодом, обмениваясь данными между собой.
Вдруг Кира больно ткнула меня в бок:
— Ты что? Не смей!!
Ответить я не смог — в голове загудело.
— У тебя прицел, Андрей! Не надо! Пожалуйста!
Увидев перекрестье в зрачках, она все поняла раньше меня, не зря я, видно, столько рассказывал ей про имплантат. Она даже попыталась меня удержать. По-моему, я с силой вывернулся из ее рук и даже оттолкнул. Кира схватила меня за локоть.
— Я прошу тебя!
Тщетно. Роботы зудели электронным кодом, и этот зуд отдавался в мозгу нестерпимым грохотом. Словно у меня под черепом внезапно заработал кузнечный пресс.
Не возьмусь утверждать, что в какой-то момент в башке щелкнуло. Может, и так, но за нарастающим ритмом гулких ударов, я ничего не услышал.
Кто-то просто сказал мне: «Иди!» — и я пошел.
Кто-то просто сказал мне: «Иди!» — и я пошел.
Стряхнул с себя песок, передернул затвор СВД и выскочил из укрытия.
Пустыня в окрестностях кольцевого заслона. Локальные координаты неизвестны Первый уровень концентрического заслона у начала дороги на Новую Москву. Локальные координаты неизвестны
Механоидов не упрекнешь в нерасторопности — они заметили меня сразу. Ближайший Р2-Д2 сразу же развернул в мою сторону лазерную турель. Тройная точка целеуказателя запрыгала по одежде.
Не знаю, почему они не стреляли. Обычно роботы бьют не раздумывая по всему, что движется. И в то, что уже не движется, иногда тоже. Наверное, непонятная железка в моей голове сбила их с толку. Может, сигналы какие передавала. Не знаю.
Я вообще про нее почти ничего не знаю. Много позже, обдумывая случившееся, я так и не решил, что же меня спасло. И заодно уж — что толкнуло на безумную до идиотизма атаку. В очередной раз имплантат преподнес мне сюрприз.
Клянусь, я отдал бы все, лишь бы кто-нибудь выдрал дерьмовую штуковину у меня из черепа. И стич с ней, с меткостью. Раньше как-то и без чипа в башке неплохо справлялся. Вреда от него не меньше, чем пользы, — на кой тогда он такой сдался?
Но это все было потом. А в тот момент я стоял в двадцати метрах от грозно развернувшихся в мою сторону механоидов и сжимал в руках СВД. Прикладом вверх, как топор, словно я хотел раздолбать металлических уродов в рукопашной.
Внутренний голос кричал: «Стой, дурак! Что ты делаешь!» — но я его почти не слышал. Так, нудело что-то в самом дальнем уголке сознания. Большую же его часть занимала ненависть. Я ненавидел механоидов до судорог, до потемнения в глазах. По— моему, даже рычал на них и выкрикивал бессвязные угрозы. А когда из-за нарастающей активности их переговоров — наверное, обсуждали, не пора ли уже меня наконец пристрелить, — гул в голове усиливался, я, задыхаясь от бешенства, шагал вперед. Раз, другой, пока меня снова не останавливали лазерные точки.
Не знаю, чем бы все закончилось. Для меня — точно плачевно. Но тут, совершенно неожиданно, ожило радио:
— Андрей! Вернись! Пожалуйста, вернись… Я тебя очень прошу.
Кира повторяла одни и те же слова раз за разом. Сквозь слезы, которые душили ее, сквозь рвущиеся наружу рыдания.
— Вернись, Андрей… я не хочу, чтобы ты уходил. Не бросай меня!
Чип в башке толкал меня вперед, а знакомый, но какой-то далекий голос в наушниках тянул назад. Несколько минут я стоял на месте, раскачиваясь, словно выпивоха-старатель на выходе из бара. Ноги почему-то перестали слушаться, подкосились, и я упал на колени.
Наверное, это меня и спасло.
Над головой разом простригли воздух три или четыре лазерных луча.
Радио взорвалось.
— Ан-дре-е-е-е-ей!!!
Я ткнулся головой в песок, стараясь заглушить буйство голосов в мозгу. Тот, непонятный и неслышный, что так убедительно сказал мне «иди», все еще пытался что-то нашептывать, а второй кричал, надрываясь:
— Что случилось?! Ты живой? Андрей, отвечай!! Ответь… пожалуйста… ответь мне!
И вдруг появился третий. Грубый мужской голос, почти без интонаций сказал:
— Отлично, парень. Ты их отвлек. Лежи на месте и не двигайся.
Кира замолчала. Потом, запинаясь и путая слова, спросила:
— Что… Кто здесь? Кто говорит? Андрей, ты слышишь?!
— Тише, девушка. Не отвлекай. И друга своего не дергай — он тебе жизнь спас, дурочка. Дай теперь и ему шанс выжить.
Я отстраненно слушал их диалог — без удивления или облегчения, словно я только того и ждал. В мозгу перегорел блок эмоций. Я не чувствовал совершенно ничего.
Легкий ветерок доносил до меня запахи машинного масла и нагретого солнцем металла. Изредка шелестели гусеницы, когда механоиды меняли позиции.
И они больше не стреляли.
Позже Кира рассказала, что роботы, почуяв новую цель, начали перестраиваться, разворачивая боевой порядок фронтом на восток, боком ко мне. Я ничего не видел.
Но услышал.
Грохот тяжелого баррета не спутаешь ни с чем, даже во сне или в отключке.
Бронебойная пуля ударила в защищенный композитной броней корпус ракетного М4. Кира видела, как он остановился на секунду, будто налетел на каменную стену. Задрал к небу турели, пошевелил ими, как богомол усиками. Замер.
Вторая пуля вдребезги разнесла роботу блок наводки — во все стороны полетели куски металла и пластика. Турели слепо обвисли, но приготовленная к выстрелу ракета успела сойти с направляющих. Взревел ускоритель, и, распустив огненный хвост, она ушла свечой круто вверх и унеслась в пески.
Роботы интенсивно обменивались сигналами — координатор выстраивал подопечных навстречу угрозе. Гул под черепом снова усилился, набатные волны опять накатывались друг на друга. Я выпустил из рук винтовку, обхватил руками голову и перекатился на спину.
— Андрей! Что с тобой?
Я не ответил. Прямо передо мной возвышался один из лазерных Р2-Д2. Механоид проскрежетал траками в считаных сантиметрах от моей ноги. Поднятая роботом пылевая взвесь едва не похоронила меня с головой. Песчинки попали в глаза, и на несколько секунд я ослеп. Лишь слышал, как грохотали рядом гусеницы и тонко подвывали моторчики сервоприводов.
На глаза навернулись слезы. Несколько мгновений — и я снова мог видеть, разве что моргать приходилось чаще.
Механоиды перестроились. Роботы с лазерными турелями прикрыли подбитого ракетчика, ремонтный Р2-Р3, неуверенно цепляя грунт поврежденными гусеницами, поспешил убраться из сектора обстрела. А может, наоборот, торопился к М4, чинить пострадавшего собрата.
— Куда ты? — спокойно и даже весело спросил по рации незнакомый голос. — Не уходи.
Я хотел ответить, что никуда, в общем, не собираюсь, но сдвоенный залп баррета быстро разъяснил мне, что к чему.
Он обращался не ко мне.
Очень отчетливо, словно сквозь оптику увеличителя, я увидел, как брызнула металлом расстрелянная гусеница ремонтника. Бронебойные пули вышибли крепления звеньев, металлическая лента поползла вперед, как внезапно ослепшая змея. Слетела с ведущего фрикциона, дернулась вперед, как живая, и с лязгом растянулась на песке.
Переговоры механоидов снова заставили меня ткнуться лбом в землю. Опять что-то кричала Кира, но знакомый набатный звон забивал все внешние звуки. Я даже роботов перестал слышать: они танцевали недалеко от меня совершенно беззвучно. Все четверо Р2-Д2 сдвоенным залпом обеих турелей ударили из лазеров. Далеко в песках блеснули вспышки попаданий, плавя кремнезем в стеклянные капли. Они тут же засверкали на солнце, слепя и оптику, и инфракрасные датчики роботов.
Наш друг с барретом прекрасно знал, как драться с механоидами. И пока он ни разу не ошибся.
Координатор быстро учился. Поняв, что лазеры на таком расстоянии вряд ли поразят цель, он попытался достать врага тяжелым оружием. С разбитым блоком наведения ракетчик мог попасть разве что в небо, но «сто четвертый» поднапряг свои электронные мозги, просчитал расстояние до цели и угол наведения сам. Я видел, как открылся глазок лазерного дальномера на макушке координатора. Спустя мгновение он, видимо, передал данные М4 — правая турель у того поползла вверх, повернулась, дважды дернулась, корректируя наводку.
Баррет успел раньше. За несколько мгновений до ракетного залпа обездвиженный ремонтник получил пулю в подвеску опорных катков. Все это время они бессмысленно крутились, а сам Р2-Р3 дергался из стороны в сторону, отчего все сильнее садился в песок неповрежденной левой гусеницей. Бронебойная снесла два передних катка. Робот покачнулся вправо, просел, оставшиеся катки тоже уперлись в грунт, взметнув вверх небольшой песчаный вихрь. Зато высвободилась левая гусеница, бешено вращаясь, чиркнула по песку. Механоид заплясал на одном месте и внезапно полетел вперед, словно спущенный с цепи крашер.
Наверное, даже сам таинственный стрелок не ожидал такого результата. Р2-Р3 проскочил метра полтора и уткнулся сварочным манипулятором точно в турель готового к стрельбе М4. Как раз в этот момент с направляющих сошла первая ракета. Только не в тщательно вымеренную цель. А прямо в землю, едва ли не в центр боевого построения механоидов.
Взрыв грохнул с такой силой, что я сразу оглох. Ударной волной меня отбросило назад, смачно приложив спиной. Зато исчез вдруг гул из головы, и я снова почувствовал себя Андреналином, который неизвестно с какого перепугу полез в самое пекло.
Строй роботов распался. Прямо в центре взрыва стоял, обугленный ремонтник с раскуроченным корпусом, откуда время от времени постреливали искры. Бронеплиты разметало в стороны, как листья, жирный черный дым валил изо всех щелей и пробоин. Перебитый осколком манипулятор бессильно скреб по песку. М4 лежал на боку, сплющенный взрывом, как бумажный пакет. Посеченные гусеницы, провисая на сорванных катках, все бежали куда-то вперед. Турели не шевелились. Координатор стоял вертикально, чуть накренясь на правый бок, и медленно водил сенсорами из стороны в сторону. Лазерных Р2-Д2 взрывная волна почти не повредила, зато всех четверых сильно посекло осколками.