Зюльт - Станислав Белковский 19 стр.


ТОЛЬ. Я должен посоветоваться. С тобой происходит что-то опасное. Для всех нас опасное.

КОЧУБЕЙ. Посоветуйся, Боренька. У тебя много советников. Огромный штат. Я пока посплю здесь. Я буду счастлив, если ты приедешь еще раз. Тебя проводить?

ТОЛЬ. Я сам найду выход.

КОЧУБЕЙ. Прощай, Боренька. Передавай всем им привет.

ТОЛЬ. Кому им?

КОЧУБЕЙ. Ну, им. Ну, всем.

ТОЛЬ. Хорошо. Обязательно передам.

XX

Кочубей, Мария.

КОЧУБЕЙ. Сегодня был Боря ТОЛЬ. Очень странный разговор.

МАРИЯ. И что странного?

КОЧУБЕЙ. Он знает, что я рассказывал Женевьев Пети из «Фигаро». Но я-то уверен, что Женевьев с ним толком не знакома. Я ее дважды переспрашивал. Виделась дважды на каких-то приемах, но никогда не общалась наедине. Она не стала бы ему пересказывать. Тем более я просил ее никому раньше времени не говорить.

МАРИЯ. Ты веришь Женевьев?

КОЧУБЕЙ. О, да. Да!

МАРИЯ. Почему?

КОЧУБЕЙ. Просто верю. Она француженка, красивая и немолодая.

МАРИЯ. Это ужасно убедительно.

КОЧУБЕЙ. Значит, Борис обманул меня. Он не общался с Женевьев. И все-таки знал про мои двадцать семь ошибок.

МАРИЯ. Каких ошибок?

КОЧУБЕЙ. Сейчас неважно. Я о другом. Я всегда чувствовал, что они прослушивают мой кабинет. На работе. Я не возражал. В конце концов, режимное предприятие. Но они прослушивают где-то еще. Здесь или в машине. Или телефон через батарейку. Когда мы говорили с Женевьев, телефон лежал на столе. Или…

МАРИЯ. Охрана твоя могла доложить. Ее же оплачивает Борис или уже нет?…

КОЧУБЕЙ. Да, охрана могла. Но я убежал от охраны. Я встречался с Женевьев в другом месте…

МАРИЯ. Как это ты сбежал от охраны?

КОЧУБЕЙ. Меня довезли до Патриарших. До отцовского дома. Я зашел в подъезд. Там еще консьержка, которая знает меня со студенчества. Нет, не со студенчества – это я путаю. Со времен института. Марксистско-ленинской лаборатории. Агриппина Ивановна. Но подниматься не стал. Выскочил через черный ход. Заднюю дверь. Там есть такая задняя дверь, и Агриппина открывает ее, когда я прошу. Поймал такси и поехал на Курский вокзал. Где мы на самом деле договорились с Женевьев.

МАРИЯ. Таксист не узнал тебя?

КОЧУБЕЙ. В том-то и дело, что нет. Всю дорогу был молчалив и доброжелателен.

Пауза.

Признаться, мне немного хотелось бы, чтоб он меня узнал. Может, он узнал, но виду не подал. Как ты думаешь, Марфуша?

МАРИЯ. Вряд ли узнал. Больше интересно, почему ты перестал бояться ходить без охраны. Тебе надоело жить?

КОЧУБЕЙ. Точно. Надоело. Как ты догадалась?

МАРИЯ. Твой черный юмор не всегда к месту, Игоряша. Тебе категорически нельзя выходить одному, и ты это знаешь. И если ты даже не думаешь о своих друзьях, о семье, о трех дочерях, о старике отце, обо мне, потому что ты эгоцентрист чертов, подумай хотя бы о своей охране. Ведь тебе дадут кувалдой по голове, а им отвечать!

КОЧУБЕЙ. Разве кувалды еще существуют?

МАРИЯ. Я не знаю. Ты тренировался перед поездкой на Валаам?

КОЧУБЕЙ. Почему я должен был тренироваться?

МАРИЯ. Вряд ли ты доберешься до Валаама живым.

КОЧУБЕЙ. Что ты имеешь в виду?

МАРИЯ. Русский народ – как говорит Гоц, богоносец – замочит тебя по дороге. Распознает твое лицо и замочит. Не все же такие тупые, как этот таксист из Патриарших на Курский вокзал.

КОЧУБЕЙ. Ты слишком жестко сейчас говоришь, любимая. Напрасно.

МАРИЯ. В самый раз.

КОЧУБЕЙ. Профессор, Евгений Волкович, прислал мне результаты социологического исследования. Свежего совсем, конец ноября. 33 % россиян относятся ко мне вовсе не плохо.

МАРИЯ. 67 % вполне достаточно.

КОЧУБЕЙ. Но откуда 67 % возьмутся по дороге на Валаам?

МАРИЯ. Самолеты на Валаам ведь не летают? Там нет аэропорта, как я посмотрела в Интернете. Значит, ты должен ехать на поезде. На обычном поезде до Петрозаводска. Салон-вагон туда прицепить невозможно. Значит, ты поедешь со своим священником в плацкартном вагоне. Ты давно ездил в плацкартном вагоне?

КОЧУБЕЙ. Я возьму два билета СВ. Для себя и отца Гавриила. С интеллигентным проводником. Ничего не случится.

МАРИЯ. Потом вы едете на «Жигулях» 91-го года выпуска до лодочной станции. Там вас встречает монах. Вы садитесь на лодку, которая давно должна была утонуть от старости. Но не утонула, потому что монахи очень легкие. Ты весишь как два монаха, Игорь, а то и три. Эта поездка на лодке может стать для нее последней.

КОЧУБЕЙ. А для меня?

МАРИЯ. Я никогда не видела, как ты плаваешь в ледяной воде.

КОЧУБЕЙ. А как же отец Гавриил?

МАРИЯ. Ты думаешь, он вынесет твое тело на себе? Или закроет тебя, когда народ схватится за кувалду?

КОЧУБЕЙ. Целый народ – всего за одну кувалду?

МАРИЯ. По случаю прибытия в их провинцию премьер-министра Кочубея найдут много кувалд. Все, какие остались от советской власти. Я тебе обещаю.

КОЧУБЕЙ. Это ты все вычитала в Интернете?

МАРИЯ. Да, в Интернете. А еще там вычитала, что в монастыре Святого Духа, куда вы, судя по всему, направляетесь, нет удобств. То есть они есть, но на улице. В монастырском дворе. Тебе придется по ночам бегать до вэтру. А по ночам будет минус двадцать. Или минус двадцать пять. Как получится. И жить ты будешь вдвоем с монахом каким-нибудь…

КОЧУБЕЙ. Мне обещали отдельную келью.

МАРИЯ. А монах может оказаться геем. Геем, Игорь. Среди монахов таких много. Они потому и идут в монахи, чтобы скрыть главное. И ночью он начнет к тебе приставать. А геи, особенно активные, очень даже обожают пастозных экономистов чуть за пятьдесят.

КОЧУБЕЙ. Неужели гей-монах может на меня польститься? Мне ведь уже не чуть, а прилично за пятьдесят.

МАРИЯ. В общем, если интеллигентный проводник выльет тебе кипяток прямо на колени, не удивляйся. И не обижайся. Это будет твой выбор.

КОЧУБЕЙ. Но в Интернете об этом не написано.

МАРИЯ. Там все написано. Больше, чем ты думаешь. Например, там написано, что на Валааме не работает мобильная связь. У тебя там телефон ловить не будет. И что с тобой, и где ты, – никому не известно. Если засосет под ложечкой или случится, не дай Бог, почечная колика, кто тебя будет спасать? Чертовы монахи?

КОЧУБЕЙ. Но это же прекрасно, что не ловит мобильный. Боренька с Гоцем не смогут меня прослушивать. Кстати, ты давно видела Гоца?

МАРИЯ. Недавно. Я его видела совсем недавно.

Несколько нервно.

Пойми, Игорь, у нас с тобой уже полгода не было секса. Да какие там полгода – месяцев восемь. А женщина в моем возрасте не может без секса. Неужели ты этого не понимаешь?!

КОЧУБЕЙ. Да что ты? Я это прекрасно понимаю. Вот, когда наша команда пришла в правительство…

МАРИЯ. При чем здесь твоя команда?!

КОЧУБЕЙ. Мы первым делом разрешили секс. Всем, особенно женщинам. Раньше ведь нельзя было даже в гостинице селиться вместе, если официально не муж и жена. Мы отменили все запреты. Все ограничения. Разве женщины нам за это не благодарны? А мужчины?

МАРИЯ. Да. Выражаясь словами Гоца, вы сказали всему народу: ебитесь конем!

КОЧУБЕЙ. Боже, я впервые слышу от тебя такую грубость. В первый раз за восемнадцать лет! За восемнадцать с половиной лет!

Пауза.

Мария обнимает его колени.

МАРИЯ. Игоряша, милый, давай ты не поедешь на Валаам. И в Америку не поедешь тоже. Давай лучше мы сразу после Нового года вдвоем отправимся в Инсбрук. А оттуда – в Тревизо. Возьмем самолет «Цизальпины». Один целый самолет на нас двоих. Закажем шампанское, клубнику, черную икру. Можно и красную, но под шампанское надо черную. Обязательно. А ты мне подаришь оркестр. Тот самый, который был у нас на десятилетии. «Скрипки Андалусии», бывший оркестр Дома культуры Капотни. Отметим годовщину свадьбы. Прямо в воздухе. Давай сделаем так. В Альпах ты отоспишься. У тебя мозги заработают по-другому. Ты похудеешь.

КОЧУБЕЙ. У нас же летом годовщина свадьбы…

МАРИЯ. Ну мы же в этом году толком не отмечали. Вот и отметим зимой. Только вдвоем. Телефоны выключим, если хочешь. В Тревизо есть прекрасная гостиница. Она тебе понравится. Там Гоголь писал «Мертвые души». Второй том.

КОЧУБЕЙ. А зачем нам на двоих целый самолет?

МАРИЯ. Чтобы поместились шампанское и оркестр. Ты только согласись. Ты только скажи «да», все остальное я организую. Не думай об этом.

КОЧУБЕЙ. Это будет не Борин самолет?

МАРИЯ. Нет, это будет наш самолет. Наш, с надписью «Цизальпина» на борту. Ты же так хотел…

КОЧУБЕЙ. Наверное. Я хотел…

МАРИЯ. Ну?

КОЧУБЕЙ. Но я же не могу теперь не ехать на Валаам.

МАРИЯ. Ты можешь не ехать на Валаам. Ты вообще можешь все. Ты был самым смелым премьер-министром в истории. Ты пошел на реформы, на которые не решился бы никто. Ты спас Ельцина. Спас страну. Спаси теперь одну-единственную женщину, которая тебя умоляет.

КОЧУБЕЙ. Не надо меня умолять, Марфуша. Это не так красиво.

МАРИЯ. Это очень красиво, Игорь. Умолять, и чтобы обязательно со слезами.

КОЧУБЕЙ. Как икра в Калининграде.

МАРИЯ. Что?

КОЧУБЕЙ. Так, ничего. Почему-то вспомнилось.

МАРИЯ. Хочешь, я сейчас, сегодня поеду к отцу Гавриилу. И он благословит наш рейс Инсбрук – Тревизо. Он не станет тебя больше зазывать с собою на Валаам.

КОЧУБЕЙ. А как же туберкулезные больницы?

МАРИЯ. Туберкулезные больницы подождут. Сейчас мне важнее ты.

КОЧУБЕЙ. Я посплю пару часиков. И потом сразу скажу тебе, что я решил. Хорошо? Меня Боря Толь очень утомил. Он слишком назойлив и дидактичен. А я – сельский житель. Мне не нужна его дидактика. Он, кстати, предлагал раскассировать наш бермудский офшор. И отдать мне мою долю наличными. Там уже накапало сто сорок восемь миллионов. Даже с хвостиком.

МАРИЯ. Ты, конечно, отказался?

КОЧУБЕЙ. Конечно. Где же я буду держать сто сорок восемь миллионов? В чемоданах? Они займут всю гостиную. Нам негде будет повернуться в собственном доме.

МАРИЯ. Все понятно. Что-то в тебе меняется, но сам ты – не меняешься.

Пауза.

Иди поспи, Игоряша. Поспи. Я взобью тебе подушку. Помнишь, доктор Берешит говорит, что тебе нужно спать на высокой подушке? Чтобы не было изжоги, помнишь?

КОЧУБЕЙ. Берешит – очень милый человек. Как он сейчас?

МАРИЯ. Нам надо к нему поехать. Прямо перед Инсбруком. Он тебя посмотрит и скажет, на что обратить внимание.

КОЧУБЕЙ. Он каждый раз советует мне похудеть. И каждый раз я не следую его совету.

МАРИЯ. Это не страшно. Похудеешь в Италии. За 2 недели сбросишь пять килограмм. Я тебе обещаю. Я знаю специальную диету… Макароны с манго. Ты ведь любишь макароны с манго?

Пауза.

КОЧУБЕЙ. Разболелась голова после Бориных нотаций. А вечного анальгина у нас в доме еще нет.

МАРИЯ. Чего нет? У нас все есть. Дать тебе парацетамол?

КОЧУБЕЙ. Не надо. Я вспомнил, как мы с тобой однажды ездили в Переславль-Залесский. На машине. Была страшная погода. Снег. Мы остановились у маленькой церкви. Зашли внутрь. Органист играл Генделя. А святые с икон как будто рвались наружу, чтобы послушать Генделя из партера. Потом он спустился к нам и сказал, что два последних сочинения написал сам. А вовсе не Гендель. И мы подарили ему коробку конфет. Ничего другого под рукой не оказалось. Помнишь?

МАРИЯ. Это было в Монтеземоло. Девяносто пятый год.

КОЧУБЕЙ. Вот я и говорю. Переславль-Залесский. Только у нас бывает такой дикий снег. Русский снег страшнее инфляции.

МАРИЯ. Ложись отдыхать. Лишние воспоминания – самое вредное. Берешит всегда об этом говорил.

КОЧУБЕЙ. Берешит прав. Пойду.

МАРИЯ. Иди, пожалуйста. Ступай.

КОЧУБЕЙ. Иду. Иду.

XXI

Дедушкин.

ДЕДУШКИН. Машенька, Мария Игнатьевна. Здравствуйте, моя дорогая. Я вас не отвлекаю? Едете в машине? Но, надеюсь, не за рулем? За рулем нынче ужасно ездить. Погода премерзкая. У нас всегда перед Новым годом такая мерзкая погода, чтобы было сложно покупать подарки. Люди обязаны покупать подарки, но не могут их приобретать из-за погоды. Простите великодушно, Машенька, вам не удалось переговорить с Игорем Тамерланчем? Да, да, про Танечку. Очень важно, чтобы на этом ученом совете. А то если отложить до конца января, будет уже сложнее. Там могут появиться другие кандидатуры, знаете ли. Сами понимаете, как это бывает. Строишь что-то, строишь. А потом выясняется, что ты как бы и ни при чем. Как бы – это студенты сейчас говорят. И аспиранты тоже. Раньше аспиранты не говорили «как бы». Но время проходит. Видите ли. Вот и Танечке уже пятьдесят. В новом году. А она женщина безотказная. Настоящая русская баба. Да, да. Коня на скаку и все прочее. На горящие объекты, если надо. Нам сейчас выделяют 200 га на Байкале. Под заповедник либеральной экономики. Это ж все надо осваивать. Чужих людей же к этому не допустишь. Вам приходилось бывать на Байкале? Сказочные места. Я мечтал бы, чтоб такая женщина, как вы… Не скажите. Вы – великолепный организатор. Столько лет держать в блистательной форме нашего дорогого Игоря. Вы уж напомните ему. Пожалуйста. Ученый совет через шесть дней. У нас и бумаги все уже заготовлены. Ему надо только выступить… Только… Да, да. Танечку. Татьяну Евгеньевну. Спасибо. Спасибо вам огромное, Мария Игнатьевна. Мы, конечно, еще увидимся, но на всякий случай, если не увидимся – с Новым годом!

XXII

Толь, Гоцлибердан.

ТОЛЬ. Что Маша?

ГОЦЛИБЕРДАН. Бесполезняк. После всех уговоров попиздовал опять к попу. Вернулся оттуда в первом часу ночи, красный и трезвый, и торжественно объявил, что едет на Валаам. И что он все выяснил, и никакой опасности нет, а в его персональной келье будет теплый сортир. А если, мол, будут вопросы, он встретится с журналистами и все расскажет.

ТОЛЬ. Только этого еще не хватало.

ГОЦЛИБЕРДАН. Ко всем нашим шелковым платьям, блядь?

ТОЛЬ. К чему?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ну это профэссор так говорит. Ко всем нашим шелковым платьям. Сегодня Игорь отправил водителя за билетами на поезд. Москва – Петрозаводск. Два места эсвэ. И чтобы обязательно с интеллигентным проводником. Попроси, водитель, чтобы с проводником! В своем игорином репертуаре.

ТОЛЬ. Ты убрал эту бабу в его приемной?

ГОЦЛИБЕРДАН. Убрал. Там теперь Ирка из нашего Управления постоянной молодости. Но это нам не поможет.

ТОЛЬ. Почему?

ГОЦЛИБЕРДАН. Игоряша окончательно охуел на поповской почве. Точечными кадровыми перестановками проблему не решить, мой повелитель.

ТОЛЬ. Он читал письмо митрополита?

ГОЦЛИБЕРДАН. Машка говорит, пробежал глазами и бросил за пианино. Она его, вестимо, не переспрашивала. Можно, конечно, потратить пятнарик и сделать письмо Патриарха…

ТОЛЬ. Ты же говорил – это десятку стоит.

ГОЦЛИБЕРДАН. Ну десятку так десятку. Пяток, значится, доебу из своих.

ТОЛЬ. Но это все равно не поможет. О патриархе он отзывается скептически. Вспоминает какие-то истории про коньяк «Хеннесси». Он не прислушается.

Пауза.

Но мы не можем отменить американскую поездку. Уже ноль семь аванса перечислено. Я говорил с сенаторами. С конгрессменами. С Гарри Поттером. Что теперь им всем объяснять?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ты же понимаешь, Боря, что проблема не в поездке.

Пауза.

Проблема в том, что под влиянием попа Игорь может отхуячить все, что угодно. Он теперь сам звонит журналистам. Полтора часа назад снова говорил с Женевьев.

ТОЛЬ. Ты не смог этого предотвратить?

ГОЦЛИБЕРДАН. Как, блядь? Перекрыть ему исходящие звонки? Нет, в жизни всегда есть место подвигу. Но тогда нужны жесткие решения. Будут решения – будем действовать. Ты же знаешь принцип русского либерализма. А еще Игорь снова выписывает Пола Морфина. На 24-е. Говорит, отметим вдвоем католическое Рождество.

ТОЛЬ. Морфин разве не улетает раньше? Он же американец.

ГОЦЛИБЕРДАН. Он русский. Он остается здесь.

ТОЛЬ. Послушай. Мы можем оперативно лишить Сирина звания? Или срочно перевести в другую церковь, по крайней мере?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ты хочешь сказать: может ли Патриархия низвергнуть его из сана и запретить в служении? Или направить его в другой приход, где-нибудь в Краснокаменске Читинской области?

ТОЛЬ. Очень много лишних слов, Гоц. Ты прекрасно понял, что я спросил.

ГОЦЛИБЕРДАН. За некоторую сумму – безусловно.

ТОЛЬ. Сколько?

ГОЦЛИБЕРДАН. Думаю, лям – Патриарху, и ноль пять – митрополиту Фоме.

ТОЛЬ. Ты только что говорил, что цидулька патриаршья стоит десятку. С чего вдруг так все подорожало?

ГОЦЛИБЕРДАН. Цидулька – дело нехитрое. Никакой ответственности. А тут административное решение. Проводить через канцелярию. У них еще есть викарий московской епархии, который всем страшно интересуется. Ему, блядь, тоже может немного понадобиться. На поправку здоровья в новогоднюю ночь.

ТОЛЬ. В общем, я готов незамедлительно выделить лимон двести. Налом. Чтобы до Нового года Федота Сирина не было в Москве и духу. Условие: чтобы не ближе, чем две тысячи километров от Москвы. Нет – две тысячи пятьсот. И маленький город, чтобы слабые коммуникации.

ГОЦЛИБЕРДАН. 2500 – слишком мало, Борюсик. Ты знаешь, сколько от Москвы до Краснокаменска?

ТОЛЬ. Сколько?

ГОЦЛИБЕРДАН. Тыщи четыре, не меньше. Россия – ебать-копать какая большая страна. Это я тебе говорю как бывший помощник премьер-министра по экономической географии. Но ты не просчитываешь последствия, мой биг босс. Всегда просчитываешь, а сейчас – не очень. Лям двести уйдет у тебя впустую.

ТОЛЬ. Почему?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ты знаешь, чего ты добьешься?

Пауза.

Ты добьешься только того, что Тамерланыч наш попиздует за священником в Краснокаменск. Вместо Валаама – в Сибирь. И останется там жить. На вечном временном поселении. Вот так.

ТОЛЬ. Как ты себе это представляешь?

ГОЦЛИБЕРДАН. А как ты себе представляешь СВ с попом до Петрозаводска? Это можно было представить еще год назад? Он восемнадцать лет не ездил ничем, кроме салон-вагона. А если летал рейсовым самолетом, то только первым классом «Эмирейтс» в Сингапур. А сейчас же – едет, едет. Водителишку посылает, мать его ети.

Назад Дальше