– Скорее всего, он обещал отдать им на съедение всех, кроме Зинты и своего мерзавца-охранника. Несчастные работники обречены, да и мы с вами тоже… Тех двоих он сам же и вывел за черту – или приказал, так что они не смогли ослушаться, или применил чары, чтобы не сопротивлялись. Сурийцы до тошноты боятся местного народца, никуда бы они сами не делись. А он еще обругал их придурками, какой жестокий цинизм… – маг сокрушенно покачал головой.
– Но почему он отдал их сейчас, если рабочие руки нужны?
– Наверное, царица потребовала немедленной дани. Эти существа нетерпеливы. Представление с песочным строением, которое он якобы чуть не разрушил, было устроено, чтобы задурить нам головы. Пока подвал не откопали, паника среди работников ему не нужна.
– Мы должны что-то сделать… – корчась от нервной боли в животе, выдавил Дирвен.
– Пока действовать рано. Вы же сами понимаете, даже если мы справимся и с ним, и с Махур-нубой, здешний народец нас отсюда не выпустит.
– Вы считаете, шансов нет никаких? – он попытался сглотнуть, но в горле было сухо.
– Вот этого я не сказал. Шансы появятся, когда мы откопаем подвал. Вооружившись древними амулетами, мы сумеем прорваться с боем. Но… Соображаете, при каком условии?
Он кивнул. От запаха телесных газов, чужого пота и сладковатых сурийских благовоний его слегка мутило. А может, от страха мутило. Не важно.
– Как только тайники будут вскрыты, Эдмара надо будет убить, – доверительно прошипел Нохиш-нуба. – Но ни в коем случае не раньше, потому что неизвестно, сможем ли мы без него все открыть в этом демоновом подвале. А от Махура надо избавиться заблаговременно, чтобы не помешал… Возьмете на себя? Вы, насколько я понял, весьма сильный амулетчик, с простым смертным справитесь шутя.
– Да, – хрипло согласился Дирвен, вперив остановившийся взгляд в предрассветно-мутную пустынную даль.
– Молодец, – одобрил его решение маг. – Главное, во всем слушайся меня, и мы уйдем отсюда живыми и богатыми.
Двое путников и один верблюд. Пару других животных до смерти заела нечисть, напавшая на Орвехта и Хеледику четыре дня тому назад.
Эта дрянь притаилась на территории, густо заросшей олосохарским кустарником, с торчащими там и сям пальмами и колодцем под навесом, похожим на старый гриб с расслоенной шляпкой. В оазисе расположился на отдых купеческий караван. Степенные бородатые сурийцы в богатых куфлах устроили чаепитие на заляпанной стеганой подстилке, а прислуга держала над ними зонтики, буйством красочных узоров превосходившие все, что Суно до сих пор видел в этих краях. Ощущение волшебного присутствия было слабым, как звук, приглушенный подушкой.
Немногим позже выяснилось, что нечисть закопалась в песок меж островков растительности – и повыскакивала оттуда наружу, перепугав народ, как только маг и его спутница отпустили своих верблюдов пастись и вняли приглашению почтенных торговцев разделить трапезу.
С улюлюканьем, визгом и дурашливым лопотаньем из-под песчаных холмиков выпрыгивали тощие амуши с длинными мотающимися руками-граблями и травяными патлами, перекати-поле с извивающимися среди спутанных бурых стеблей розоватыми хоботками, верткие скелеты ящериц-многоножек.
Поднялся переполох, облитые чаем купцы призывали богов и ругались, топча расписные чашки, рассыпанные сладости и брошенные зонтики, похожие на громадные экзотические цветы. Верблюды ревели и носились по лугу, удирая от шаров-кровососов – те катались туда-сюда, сбивая их с ног, или скакали вприпрыжку, словно мячи, а догнав кого-нибудь, тут же прилипали так, что не оторвешь, и впивались в жертву жадными хоботками. Сопровождавшие караван амулетчики пребывали в замешательстве: с массовым нападением олосохарского народца на людей они столкнулись впервые.
– Спина к спине! – бросил Суно Хеледике.
Хорошо, что их двое, с тыла не зайдешь. Девчонка и в этот раз не подвела. Они лупили заклятиями по любой нечисти, которая пыталась подобраться. Желающих нашлось много, их взяли в кольцо. Неразбериха и паника на периферии, среди злосчастных торговцев, слуг и охранников, была всего лишь довеском к основной задаче атакующих – задать трепку магу Светлейшей Ложи.
Гм, речь шла о трепке – или все-таки об убийстве? Неужели этому жабьему сыну Эдмару совсем не интересно будет выслушать Орвехта? Похоже на то… Скверно. Суно припомнил, что костяные ящерицы о двенадцати лапах называются стиги, а охочие до крови волосатые шары – скумоны. Посылая боевые заклинания и в тех, и в других, и в третьих, он неожиданно осознал, что силы у него больше, чем сам до сих пор полагал. Это сейчас ее прибыло – или она была при нем всегда, но для того, чтобы это почувствовать, он должен был очутиться демоны знают где, вдали от цивилизации и от Накопителей, в глубине пустыни Олосохар, без какой бы то ни было поддержки со стороны коллег, за компанию с одной-единственной песчаной ведьмой, прикрывающей спину?
Амуши, скумоны и стиги, словив поражающие заклятия, или исчезали с глаз долой, или бросались прочь, прихрамывая, повизгивая, вихляясь из стороны в сторону, или рассыпались прахом, или съеживались до размеров яблочного огрызка и старались уползти, словно копошащиеся в песке насекомые. Наконец круг распался и все волшебное воинство бросилось врассыпную – то ли они сочли свою миссию выполненной, то ли им попросту надоело сражаться.
Суно стоял, тяжело дыша, липкий от пота, с дрожью в ногах, но готовый опять плести и швырять боевые заклинания, если противники надумают вернуться. Хеледика привалилась к нему сзади, словно к стене, и маг позавидовал: хорошо ей, тоже бы сейчас прислонился к чему-нибудь устойчивому!
После учиненного волшебным народцем погрома купеческая стоянка представляла собой ужасающую картину, как будто здесь пронесся ураган. Поклажа разбросана, люди в синяках и ссадинах, в изодранной одежде, причем не все так легко отделались: двух рабов и стражника походя убили, один из купцов умер сам от апоплексического удара. Слуги с горестными причитаниями ловили разбежавшихся верблюдов. Несколько животных погибло, бурые холмики на зеленом или желтом фоне – скумоны высосали у них всю кровь заодно с жизненной энергией. Один, пока еще живой, шевелился в агонии, вяло мотая шеей.
С магом и ведьмой, которые во время нападения наглядно продемонстрировали свою силу, никто не захотел связываться, только поэтому они смогли невозбранно уйти, забрав своего уцелевшего верблюда и наполнив бурдюки водой из колодца. Всем было понятно, что это они чем-то рассердили волшебный народец, стало быть, остальным досталось из-за них. Пожалуй, в следующий раз не стоит останавливаться на отдых в людных местах: и обороняться проще, когда вокруг никто не суетится, и репутацию себе портить незачем.
«Почему все-таки Эдмар меня боится? – глядя на неспешно плывущие навстречу барханы, которые на закате приобрели насыщенный шафранный оттенок, размышлял Суно, шагавший рядом с верблюдом, в то время как Хеледика отдыхала в корзине. – Опасается, как бы я не схватил его за шкирку и не поволок в Накопитель? Смешно… Или, если это не страх, что им движет: ненависть, склочное раздражение, категорическое нежелание иметь дело с современными магами? Добраться до него, невзирая на происки волшебного народца, с которым он, очевидно, неплохо поладил, – это полбеды, а мне ведь еще предстоит каким-то образом уломать его помочь нам с Мезрой…»
Зинта долго набиралась духу и наконец спросила:
– Что же ты не поклялся богами и великими псами, что не знаешься с местным народцем?
– Не могу, – он усмехнулся, сощурившись из-под длинной челки с таким видом, словно его донимают ерундой.
– Почему не можешь?
– Маги моего уровня не клянутся богами и псами, никогда, ни по какому поводу. Так было заведено еще миллион лет назад. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Если б я знала наверняка, что ты не можешь соврать… – она в раздумье вздохнула.
– Я могу соврать, не отрицаю, но сейчас говорю правду. Разве ты не помнишь, когда мы жили в Паяне, я избегал тебя обманывать.
– Хочешь сказать, ты вовсе не мог бы меня обмануть?
– Мог бы.
– Ну вот, видишь…
Она снова расстроенно вздохнула и отхлебнула из широкой сурийской чашки с двумя ручками. На западе догорала оранжевая полоска заката, в сиреневом небе появился рогатый месяц, наводящий романтическую, словно куда-то заманивающую тоску, и начали зажигаться звезды. Самое лучшее для пустыни время: дневная жара уже спала, но еще не похолодало.
Зинта пила чай с золотоглазым демоном, которого когда-то нашла полуживым на берегу моря – непонятно, на радость себе или на беду. Если он и впрямь сговорился с олосохарской нечистью и отдал на растерзание тех двух несчастных, пусть даже в качестве выкупа за всех остальных, то его, пожалуй, не стоило подбирать и выхаживать… Но разве она знала наперед, что он станет делать такие вещи?
Зинта пила чай с золотоглазым демоном, которого когда-то нашла полуживым на берегу моря – непонятно, на радость себе или на беду. Если он и впрямь сговорился с олосохарской нечистью и отдал на растерзание тех двух несчастных, пусть даже в качестве выкупа за всех остальных, то его, пожалуй, не стоило подбирать и выхаживать… Но разве она знала наперед, что он станет делать такие вещи?
Впрочем, у нее ведь нет пока доказательств, что он и вправду так поступил… Это верно, в Паяне он воздерживался от вранья, но теперь… Если Зинта убедится, что Эдмар повинен в этих делах, он безвозвратно потеряет ее как «близкого человека» – чем не причина морочить ей голову?
Глядя на нее поверх своей чашки, он грустно улыбнулся, словно прочитал эти помыслы у нее на лице. Улыбка подкупала и просила о доверии, но кто сказал, что такая улыбка не может быть всего лишь орудием воздействия?
– Не веришь, – огорченно констатировал Эдмар. – Ладно… Хотя бы погоди меня клеймить, пока не получишь неопровержимого компромата. Самой же потом будет неловко, если я ни при чем.
Нохиш-нуба и Дирвен не сомневались в его лицемерии и двурушничестве, хотя напрямую об этом не заявляли. Махур-нубе было наплевать, ведет светоч его очей двойную игру или нет. Работники пребывали в страхе. Зинта с переменным успехом цеплялась за надежду, что Эдмар не виноват, хотя по всему выходило, что у него рыльце в перьях.
– Зачем ты Дирвену при всех плюху отвесил? Мальчишка до сих пор обижается.
– Он напросился. Мне надо было разрядить обстановку, к тому же он меня временами до скрежета зубовного раздражает. Я потерял двух своих людей, пообщался с кровожадной каргой и ее галлюцинаторным двором – я ведь тебе говорил, они и меня хотели сожрать! Ладно бы изнасиловать, это я бы еще понял, но подвергнуть вивисекции и слопать – это уже последняя гадость. Возвращаюсь после этого в растрепанных чувствах, и тут Дирвен начинает свою боевую пляску, утверждая, что местный народец со своей малахольной госпожой может диктовать мне условия, которые якобы я выполняю! Зинта, кому после этого впору обижаться?
Она дипломатично кивнула, только потому, что устала.
– Кроме того, он по-свински обошелся с моей родственницей, – мстительно добавил Эдмар.
– С какой еще родственницей? – лекарка недоуменно распахнула глаза. – Откуда?.. Ты же по крови иномирец!
– Как выяснилось, в своем прежнем сонхийском воплощении я состоял в родстве с песчаными ведьмами, так что Хеледика приходится мне… Не берусь сказать кем, но приходится. Хочешь еще чаю? Тут по полчашки на каждого.
– А насчет лекарства для Мар ты не передумал? – с легким беспокойством поинтересовалась Зинта, когда он с изысканно невозмутимым видом разлил остатки из чайника, расписанного сине-золотыми узорами.
– Еще чего не хватало… Будет лекарство. После омута я вспомнил рецепт получше того, который нашел в паянской библиотеке. Пресловутый токсикоз как рукой снимет, и этот мерзавец будет мне премного обязан.
– Ты, кажется, говорил, он тоже был древним магом в нашем мире?
– Даже не магом, бери выше. Разве забыла, что я рассказывал? Это бывший Страж Мира, в настоящее время – командир особого полицейского подразделения в другой реальности, знать не знающий о том, что когда-то он был одним из сонхийских богов. Вот кого бы притащить сюда и тоже искупать в Лилейном омуте!
– Так ведь у нас в Сонхи теперь другой Страж. Они из-за этого не поссорятся?
– Зинта, Стражи не станут драться между собой за мир, как помойные коты за рыбий хвост или престолонаследники за корону. Кто угодно, только не они. Для них главное – интересы мира, личные амбиции побоку, так что конфликт между нынешним Стражем и бывшим исключен. Это существа столь же самоотверженные, как лекари под дланью Тавше. Я-то все удивлялся, с чего он такой на голову загадочный, а оказалось, вот какое у него прошлое…
– Тогда почему ты называешь хорошего человека мерзавцем?
– Потому что он меня обманул, бессовестно и цинично. Незадолго до того, как я в прошлый раз умер. Его счастье, что богами и псами не поклялся… – Эдмар фыркнул. – Впрочем, в том мире подобные клятвы не в ходу.
– А в чем обманул?
– Ну, как тебе сказать… Хотелось бы мне выяснить, что здесь произошло после того, как я ушел. Это было так давно, что вряд ли кто-нибудь помнит. Та госпожа, с которой мы танцевали на празднике Доброго Урожая, могла бы, наверное, рассказать, но если б я тогда знал, о чем надо у нее спрашивать…
– Может, еще встретитесь, тогда и спросишь.
Зинта снова подумала, что он, по всей видимости, беспринципно морочит головы всем, кто потянулся с ним на эти раскопки, и ей в том числе, однако при этом разговаривает и улыбается, как ни в чем не бывало. Прирожденный лицедей. Сникнув, она скорбно поставила пустую чашку на подстилку.
– Выкинь эту муть из головы, – вкрадчиво попросил собеседник. – Как закончим, я постараюсь разобраться, почему они ушли, нарушив мое распоряжение, а пока не до того, не хочу отвлекать людей от полезного труда. Лучше подумай о том, как ты побываешь в моем мире… Тебе там понравится. Я ведь теперь могу открыть и Врата Хиалы, и Врата Перехода, и даже Врата Хаоса, если понадобится. Дома меня уже похоронили, и за прошлый раз, и за нынешний, то-то обрадуются, когда я вернусь… Или, скорее, не обрадуются.
– А ты веди себя по-доброжительски, тогда люди тебе от чистого сердца радоваться будут.
– Нечестно. Ты не скупишься на советы, а сама моим советам не следуешь. Мы тебе еще кавалера подыщем, чтобы у тебя наконец-то началась личная жизнь, а то красивая женщина без любовника – это просто-напросто неприлично.
– Ага, только этого мне нельзя. Я ведь замужем за Улгером Граско. Не стану же я, как легкомысленная зложительница, при живом муже любовника заводить.
– О, ты сама сформулировала суть проблемы: при живом муже. Избавлю я тебя от этого страдальца, дело недолгое.
– Да ты что! – ахнула Зинта, испугавшись, что брякнула то, чего совсем не хотела, честное слово, не хотела, даже в мыслях не держала. – Не трогай Улгера! Он живет неправильно, но в глубине души он хороший, просто у него так сложилось…
– Неужели ты до сих пор его любишь?
– Теперь уже нет. Но когда-то нам было вместе по-доброжительски хорошо, об этом забывать нельзя. Улгер был моим первым мужчиной…
– И единственным, – ядовито дополнил Эдмар.
– Да, единственным! И не такому, как ты, рассуждать об этом…
Она бы много чего ему наговорила, но тут до них долетели крики из карьера, и маг одним движением поднялся на ноги, отставив чашку. Лекарка тоже настороженно прислушалась: кое-какие ходовые фразы из сурийского и ларвезийского она уже усвоила и обычно с грехом пополам понимала сказанное.
Из-за кучи песка выскочил работник.
– Эдмар-нуба! – он возбужденно размахивал жилистыми смуглыми руками. – Идите сюда, камень нашли!
Они бросились к яме. Остальные, кто отдыхал, устремились туда же: какое ни на есть событие после череды однообразных дней, наполненных душной жарой, подгоняющими окриками и изнурительным страхом перед обитателями песчаных хором, караулящими добычу по ту сторону защитной черты.
Откопанный камень напоминал кусок колонны округлого сечения. Его покрывала черная корка, растрескавшаяся, как будто он побывал в огне. Кое-где сохранились фрагменты резьбы – прихотливый лиственный орнамент. На неровных срезах проступали грязновато-белесые пятна, и Зинта догадалась, что внутри он белый: мрамор, наверное, хотя снаружи выглядит как горелая головешка.
– Разве камни горят?
Она спросила шепотом, но стоявший рядом Эдмар услышал, несмотря на гомон столпившихся вокруг сурийцев.
– Когда уничтожали Марнейю, здесь горели даже камни. Это колонна из зала на первом этаже. Продолжайте работу!
Назавтра копать вглубь уже не пришлось, вместо этого расчищали от песка и обломков каменную площадку – или, скорее, пол, где мозаичный, а где вымощенный геометрической или фигурной плиткой. Мозаика тоже была почернелая, но местами проступали цветные пятнышки. Зинта, увлекшись, отскоблила диковинный лиловый цветок с золотой каймой и коричневую зубастую рыбу на синем фоне. Попадались бесформенные куски металла, в которых с трудом угадывалась расплавленная утварь.
Потом Эдмар объявил, что вот эта закопченная плита, ничем не отличающаяся от соседних, – крышка люка, под которой находится подвальная лестница. Здесь когда-то был рычаг в стенной нише, надо было на него нажать, чтобы вход открылся. Перед тем как работники принялись раскурочивать плиту, маг нейтрализовал охранные заклятия, благодаря которым, по его словам, те, кто захватил Марнейю, так и не смогли добраться до тайника.
С люком справились на следующий день, он как будто намертво прирос к месту. Наконец древний механизм, только благодаря чарам не рассыпавшийся в пыль за прорву минувших веков, со скрежетом сломался, и квадратную каменную плиту оттащили в сторону. После этого наниматель объявил, что работа закончена и пока все могут отдыхать.