И как только стало светать, разразился мощный грохот канонады. Это была долгожданная артподготовка. Пока она шла, наши подразделения успешно преодолели наше же минное поле и почти вплотную приблизились к берегу реки. Завершающий залп "катюш" был условным сигналом "В атаку!"
Уже светало, и, как на киноэкране, в зареве взрывов были видны дружно поднявшиеся по всей передовой бойцы и их стремительный рывок к немецким окопам. Преднаступательное возбуждение было сильным. Но очень уж удивительным было то, что немец не вел встречного огня. Ну, думаем, здорово поработала наша артиллерия! Абсолютно все огневые точки подавила! С трудом преодолели болотистые берега и саму реку Выжевка, которая оказалась совсем неглубокой. И когда с громогласным "Ура!" в ожидании рукопашной схватки вскочили в немецкие траншеи, удивились еще больше: они были пусты!!!
А ведь мы знали, что перед нами вместе с венгерскими вояками оборонялась и отборная дивизия фашистов "Мертвая голова". Куда же они все подевались?
Все-таки им, видимо, каким-то образом удалось пронюхать о времени нашего наступления. Так что наше "Ура!", когда мы ворвались в окопы, как-то сразу заглохло. Вроде бы и хорошо, что так случилось, но настрой-то был на рукопашную!
А наступление, как нам было ясно из приказа, началось по всему левому флангу нашего Фронта. Это было продолжением начавшейся еще в июне операции "Багратион".
Направление наступления нашего батальона, вернее 38-й дивизии, в оперативное подчинение которой мы тогда входили, было на город Малорита и далее на Домачево, что южнее Бреста, с целью замкнуть кольцо окружения.
Вскоре из обстановки и из сообщений командования нам стало понятно, что противник, оставив отряды прикрытия, в эту ночь кое-где начал отход, минируя дороги, разрушая мосты и переправы. Но как далеко увели они свои отряды прикрытия?
После того как мы достигли второй траншеи, посыльный от командира полка (кажется, это был 110-й гвардейский стрелковый полк), на фланге которого мы действовали, передал роте приказ резко изменить направление наступления с задачей овладеть частью городка Ратно, в котором противник еще сильно сопротивлялся, захватить и не дать немцам взорвать мост через реку Припять.
И не успели мы пройти метров 200-300 по более или менее сухому месту к берегу Припяти, как вдруг по нашим колоннам ударили несколько длинных и плотных пулеметных очередей. Наша 1-я рота и следующая с нами 2-я рота капитана Павла Тавлуя залегли и сразу же принялись готовить к предстоящему бою и оружие, и ручные гранаты.
Вскоре по условленному ранее сигналу роты мощным рывком вдоль берега реки, прикрывая себя шквальным огнем собственных автоматов и пулеметов, ворвались в Ратно. Гранатами забрасывали места, откуда фрицы вели огонь, в том числе и несколько дотов и дзотов. И, буквально не отрываясь от убегавших гитлеровцев, сравнительно большая группа нашей роты, в основном взвод Усманова и мой, влетела на мост. Нам удалось быстро перебить и его охрану, и тех, кто пытался заложить взрывчатку в опоры моста. Захватив мост, мы сосредоточились на западной окраине городка.
Потери у нас, конечно, были. Но, как оказалось, уже на другом берегу, среди наступающих штрафников было несколько человек, получивших ранения еще до штурма моста, но не покинувших поля боя. А ведь все права на это они уже имели: вину "кровью искупили". Но могли еще воевать - и воевали! Такие случаи были не единичными, и свидетельствовали они о высокой сознательности бойцов-штрафников.
Конечно, бывали и такие, которые малейшую царапину выдавали за "обильно пролитую кровь". Но это уже было дело совести и боевой солидарности.
Как только мы вышли на западную окраину Ратно, вслед за нами по мосту уже мчались танки. Даже как-то непонятно было, почему они раньше нас не влетели на мост? Ведь он же был цел! Но не анализом ситуации была тогда занята голова. Требовалось собрать свои подразделения и, пользуясь тем, что противник своими уцелевшими силами снова успел оторваться от нас, уточнить потери и уяснить дальнейшую задачу. По шоссе на Брест уже подтягивались войска и техника, а до Малориты нам было еще далеко.
Потери у нас, к сожалению, оказались заметными. У меня во взводе погибли 3 человека, раненых тоже было трое, но среди их всех не оказалось нашего Гехта. И никто не видел его ни среди убитых, ни среди раненых. командир отделения Пузырей в недоумении пожимал плечами. Включили Гехта пока в список "без вести пропавших". Значительно позже причина его исчезновения выяснилась. У одних в трудных условиях, а тем более в опасных, возникают стойкость и мужество, а у других прогрессирует стремление уйти от психологических перегрузок и опасностей, переложив их на других. В крайних обстоятельствах это перерастает в банальную трусость. Но об этом исчезновении ниже.
Пока в течение примерно получаса мы собирали свои взводы, рассыпавшиеся и перемешавшиеся в ходе атаки окраины Ратно и штурма моста, отправляли в тыл раненых, поступила команда соединиться вновь с полком, форсировавшим Припять южнее, и вместе с ним продолжать наступление в направлении села Жиричи и далее к озеру Турское.
На подступах к Жиричам полк снова встретил упорное сопротивление. Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая, необоримая сила. Все-таки мудрым было это решение - слить воедино такие разные контингенты воинов. А тут еще находившийся рядом штрафник-пулеметчик из моего взвода (жаль, не могу вспомнить его фамилию) заметил, что в нашем направлении особенно интенсивно ведут огонь несколько пулеметов фрицев, засевших на чердаке большой хаты.
Ответный винтовочный огонь полковых солдат должного эффекта не давал. А так как место было открытое и только немногие успели кое-где отрыть даже не окопы, а только ячейки для стрельбы лежа, то потерь от этих пулеметов еще до атаки можно было ожидать немалых. Ну, а во время атаки они еще бы положили многих.
И вот этот штрафник говорит: "Сейчас я их оттуда выкурю", подбирает и заряжает магазин патронами с зажигательными и трассирующими пулями. Я понял, что он хочет поджечь крышу этой злополучной хаты. Вроде и жалко, ведь добротная хата сгорит, но... война есть война. И так четко, при свете еще не совсем угасшего дня были видны впивающиеся в эту крышу огненные трасы, посланные славным моим пулеметчиком! Буквально через несколько минут крыша задымилась, а затем и заполыхала. Огонь немецких пулеметов прекратился (жарко же им там стало!), и тут взвились зеленые ракеты, означавшие начало атаки.
Вначале штрафники, а за ними и солдаты полка поднялись и, подбадривая себя автоматными очередями и винтовочными выстрелами, устремились к селу.
Бой был опять скоротечным, и, может быть, через каких-нибудь 15-20 минут село было полностью нашим. Уже в начинавших сгущаться сумерках ярко горела зажженная пулеметными очередями хата. Немецких трупов было много, но и удрало фрицев тоже немало.
Отступили они как-то сразу, как по команде и, пользуясь наступающей темнотой и густым лесом, близко примыкавшим к Жиричам с запада, исчезли из вида. Поступила команда остановиться на кратковременный отдых. Снова подсчет потерь, сбор подразделений. Каково же было мое огорчение, когда я узнал, что среди убитых оказался и мой пулеметчик, сумевший "выкурить" немцев, засевших с пулеметами на крыше уже догоравшей теперь хаты.
Уже совсем стемнело, когда вдруг нашли нас походные кухни и подвода с боеприпасами. И как кстати подоспели они! Ведь за целые сутки фактически не было возможности даже погрызть сухарей. Да и боеприпасы уже неплохо было бы пополнить. А тут не только полкотелка какого-то наваристого супа и приличная порция гречневой каши с мясом, но еще и боевые сто граммов!
Я долго не мог выудить из памяти фамилию замкомбата по тылу, вернее помощника по снабжению. А это был майор Измайлов - высокий, плотный, несколько медлительный в движениях и речи, но довольно скорый в решениях. Даже в самых сложных условиях он умел сделать все возможное, чтобы накормить бойцов, подвезти боеприпасы. И начпрода капитана Моисея Зельцера, да и Борю Тачаева, нашего "огневого" снабженца, тоже всегда вспоминаю добрым словом.
Едва успели основательно подкрепиться добротным ужином, который заменил нам весь суточный рацион, разобрать патроны и гранаты, как прибывший от командира полка посыльный принес новую задачу: не дать противнику оторваться далеко и не позволить ему за предстоящую ночь закрепиться на каком-нибудь рубеже.
Наши роты опять выводились из состава полка на его правый фланг, и фактически батальону нашему предстояло теперь снова действовать самостоятельно. Понятно было, что немец будет не просто отступать, а оставляя по-прежнему отряды прикрытия, стараться сбивать темп нашего наступления, с тем чтобы успеть укрепиться на выгодных рубежах. Конечно же, предполагалось, что главным из этих рубежей может стать крупная водная преграда - река Буг, или как ее, в отличие от Южного Буга, протекающего через Винницу, Николаев и впадающего в Черное море, чаще называли Западный Буг.
Едва успели основательно подкрепиться добротным ужином, который заменил нам весь суточный рацион, разобрать патроны и гранаты, как прибывший от командира полка посыльный принес новую задачу: не дать противнику оторваться далеко и не позволить ему за предстоящую ночь закрепиться на каком-нибудь рубеже.
Наши роты опять выводились из состава полка на его правый фланг, и фактически батальону нашему предстояло теперь снова действовать самостоятельно. Понятно было, что немец будет не просто отступать, а оставляя по-прежнему отряды прикрытия, стараться сбивать темп нашего наступления, с тем чтобы успеть укрепиться на выгодных рубежах. Конечно же, предполагалось, что главным из этих рубежей может стать крупная водная преграда - река Буг, или как ее, в отличие от Южного Буга, протекающего через Винницу, Николаев и впадающего в Черное море, чаще называли Западный Буг.
Была темная, хотя и звездная ночь на 20 июля (как раз наступил период новолуния). Казалось, звезд было неисчислимое множество. И как-то на их фоне понятнее становилась безграничность мироздания... Почти ощупью, ориентируясь по звездам и осторожно подсвечиваемому компасу, да по редкой и приглушенной голосовой связи, мы медленно, опасаясь напороться на вражескую засаду, продвигались вперед, пока не уткнулись в озеро Турское.
К тому времени как-то получилось, что, осторожно двигаясь в темноте, мы потеряли непосредственный контакт не только с полком, который теперь должен был действовать слева от нас, но и со штабом и остальными ротами батальона.
После небольшой заминки наш ротный принял решение самостоятельно обойти озеро и двигаться на село Тур, где вероятнее всего можно было встретить очередной заслон немцев. Правее нас действовала соседняя дивизия, связи с которой у нас вообще не было. Получилось, что у нашей группы из двух рот оба фланга оказались открытыми. Это вообще-то считалось очень опасным. А вдруг немцы ударят во фланг? Но, как говорится, и на этот раз пронесло!
И когда к рассвету (уже 20 июля) наши колонны приблизились к селу Тур, противник встретил наше походное охранение весьма интенсивными пулеметными очередями. Основные силы наших двух рот, действовавших с нами минометного взвода Миши Гольдштейна и взвода ПТР Пети Смирнова, сменившего своего тезку Загуменникова (недавно, перед наступлением назначенного командиром роты ПТР), вступили в бой. Где была третья рота и остальные силы батальона, мы тогда еще не установили.
И вдруг услышали, что и на другой окраине села завязался бой. Это была именно та боевая часть батальона со штабом, с которой у нас было утрачено соприкосновение. Она обошла озеро слева и подоспела как раз вовремя. И теперь уже силами всего, правда, несколько поредевшего, нашего штрафбата противник был выбит из села.
Результатом столь напряженных, почти беспрерывных, выматывающих силы попыток догнать убегающего врага, не дать ему опомниться и хорошо закрепиться, стала заметная физическая усталость воинов. И если физические силы стали заметно ослабевать, то боевой дух сохранился и именно он взбадривал нас. Понятно было и то, что если мы на какое-то время замедлим преследование, то потом это может обернуться большими нашими потерями при преодолении хорошо укрепленных рубежей противника.
После того как фашисты были выбиты из села Тур, наши подразделения, преодолев довольно широкую полосу густого леса, вышли на совершенно сухой, с твердой почвой участок местности, открытый со всех сторон на несколько километров. Так как гитлеровцы опять от нас оторвались и их заслону здесь спрятаться было негде, наши взводы снова свернулись в колонны. И вот тут нас поджидал сюрприз, подготовленный отступающими фрицами.
Колоннами, конечно, идти по дорогам легче и быстрее. По одной из дорог, ведущей из Тура южнее городка Малориты на Хотислав (наше новое направление), двигался первый взвод нашей роты в качестве передового охранения. И вдруг в этой группе прогремел взрыв. Это подорвался один боец на мине, установленной отступающими.
Командир роты вызвал меня на место взрыва (в роте я уже считался "специалистом" по минам), и мы обнаружили еще несколько плохо замаскированных мин. Видимо, устанавливали их впопыхах. Наверное, передовое охранение от взвода Димы Булгакова, занятое наблюдением за возможным появлением противника, не обращало должного внимания на саму дорогу, что и привело к этому трагическому случаю. Срочно об этом доложили в штаб батальона, из винтовочных шомполов соорудили щупы, и движение возобновилось. Теперь уже наблюдение велось и вперед, и под ноги. Правда, больше минированных участков не встречалось, но урок был усвоен, и конечно же, темп движения еще более снизился.
Однако это был не единственный сюрприз на этом открытом участке местности. Неожиданно в небе возникла довольно значительная группа немецких истребителей - "мессершмиттов" с крестами на крыльях и фюзеляжах. Они на малых высотах, на бреющем полете обстреляли нас. Быстро рассредоточившись, мы практически избежали серьезных потерь. Конечно, бойцы вели хаотический огонь по "мессерам", но, к сожалению, безрезультатный.
Не успела скрыться эта группа фашистских стервятников, как мы услышали надсадный гул моторов и заметно выше в небе появилась вторая волна самолетов, более крупных, наверное бомбардировщиков. Вскоре стало отчетливо видно, как с них вниз посыпались какие-то разной конфигурации предметы, стремительно увеличивающиеся в размерах по мере приближения к земле. Я впервые попал под бомбежку, однако опытные офицеры и штрафники сразу определили, что это бомбы, но вместе с ними к земле приближались и какие-то длинные предметы, делая круги в воздухе и издавая леденящие душу звуки. Оказалось, что для устрашения немцы сбрасывали обрезки рельсов, швеллеров, и всякое другое железо, даже продырявленные металлические бочки. Все это, приближаясь к земле, порождало какие-то невообразимые вой и свист, от которых становилось, может быть, даже страшнее, чем от самой бомбежки.
Бомбы были и осколочные, и фугасные, вздымающие высокие султаны разрывов. Среди них падали и "бомбы-лягушки" - кассетные бомбы, содержащие в себе много мелких то ли бомбочек, то ли гранат, разлетающихся при взрыве по большой площади и взрывающихся при этом.
Задержали нас эти налеты, но, тем не менее, мы приближались к селу Хотислав, что на реке Малорыта. Город же Малорита оставался теперь справа от нас и его к тому времени, наверное, успели захватить танкисты соседней дивизии, наступавшие правее нас.
На пути к Хотиславу пришлось преодолеть две реки: Рыту и Малорыту. Реки эти были маловодными (больше месяца стояла сильная жара и без дождей!), и гитлеровцы, видимо, не успели укрепиться на них. Поэтому они опять ограничились заслонами, которые, открыв огонь и заставив нас развернуться в цепь, вскоре покинули свои позиции. На этом рубеже снова попробовали налететь на нас "мессеры", но их отогнали наши краснозвездные "ястребки", встреченные дружными криками "ура!"
Мне здесь впервые довелось увидеть воздушный бой так близко. Правда, он оказался коротким, так как хваленые немецкие асы сразу ретировались, как только один из стервятников загорелся, упал и взорвался.
Форсирование этих рек прошло без особых трудностей, вброд, и уже к вечеру село Хотислав мы прошли сходу, не встретив в нем немцев. Нужно сказать, что многие села, поселки, деревни были как-то неправдоподобно похожи друг на друга: у всех одна и та же участь - либо разбомблены, либо сожжены фашистскими "факельщиками", сжигавшими хаты вместе с людьми. Таким оказался и Хотислав...
Развивая успех, батальон продолжал движение, в котором нашей роте было определено направление на шоссе севернее села Олтуш. Когда наша рота за ночь приблизилась к шоссе, ведущему на Малориту и Кобрин, немцы оказали нам сильное сопротивление. Во всяком случае рано утром перед атакой довелось здесь и минометчикам нашим показать класс стрельбы. Их мины ложились точно на вражеские позиции за дорожной насыпью. Это было похоже на артподготовку перед атакой, хоть по интенсивности не такую, к каким мы привыкли.
Команда, поднявшая роты в атаку, и мощный бросок к шоссе фактически не дали убежать большинству оборонявшихся, и их добивали в рукопашной. Не буду описывать детали этой схватки, скажу только, что она была острой, жестокой, фашисты были, казалось, ошеломлены яростью, с какой бросались в нее наши бойцы. И приведу слова замечательной поэтессы-фронтовички Юлии Друниной, обидно рано ушедшей из жизни:
Кто говорит, что на войне не страшно,
тот ничего не знает о войне.
Я только раз видала рукопашный
Раз наяву... И сотни раз во сне!
А нам приходилось вступать в рукопашные бои за время войны не один раз. И снились они нам еще долгие-долгие годы...
Итак, немецкий заслон на этот раз был, кажется, разгромлен. Но сразу же после того, как бой затих, мы услышали шум моторов. Подумалось, что сейчас из-за леса, что был невдалеке от шоссе, выскочат танки и нам придется туговато. Однако шум этот постепенно угасал, удаляясь, и вскоре совсем стих. Тут и пришла разгадка, почему этим заслонам удается так быстро уходить от преследования. Они же отрывались от нас на машинах! Вот бы танков нам! Но танки, естественно, избегали болотистых мест и теснили врага на других участках и направлениях.