- Ну как успехи? - еще издали спросил Раджкар.
- Все в порядке, - я подошел, опустился прямо на выжженную землю, снял с головы шлем. Теплый ласковый ветер приятно холодил кожу. Повезло. Еще раз повезло. Какой раз будет последним?
- Палатку ставить? - спросил Раджкар. Он тоже снял шлем, а Эйгон вообще сидел расстегнувшись, и на мгновение мне стало не по себе. Вот так оно здесь и случается. Все спокойно, тихо, мирно, и опасность осталась позади... А потом кто-то находит разбросанное, выбеленное солнцем тряпье, кое-где покрытое желтой плесенью. Но близкой опасности я не чувствовал.
- Ставьте, - ответил я, потом нехотя стал подниматься, чтобы помочь.
- Сидите, шеф, я и один справлюсь, - сказал Раджкар, но я уже был рядом с ним и помогал раскладывать полотнище. Потом включил активатор и, опустив руки, стоял и смотрел, как палатка медленно приобретает свою обычную форму. Сигнальные вешки вокруг лагеря. Защитные разрядники на палатке. Черт знает какие еще премудрости - и все равно каждый тридцатый не возвращается из страны айглов. Я шел сюда уже девяносто восьмой раз. Я давно исчерпал запас везения.
Потом мы перенесли Эйгона внутрь, и я вкатил ему еще порцию алкорада. Он почти тут же отключился. Оставалось только надеяться, что лекарство поможет - вряд ли мы сможем перетащить его обратно через хребет. А тем более - через лес.
Было еще не поздно, и мы с Раджкаром не спеша поужинали в полном молчании. В облаках появились большие просветы, ветер почти стих, солнце клонилось к закату. Почти идиллия.
- Как думаете, шеф, он сможет идти? - негромко спросил Раджкар.
- Завтра узнаем.
- А если не сможет.
- Придется ждать. Назад нам его не донести.
- Жаль, что нельзя вызвать помощь.
Когда такое случается, всегда жалеешь об этом. Только не будь здесь строгого режима, айглов давным-давно не осталось бы. Человек умеет опустошать все, к чему прикасается. Мы и так достаточно похозяйничали в этих местах. Когда я начинал водить свои первые группы, поймать айгла было значительно легче.
- И все-таки интересно, зачем ему нужен айгл, - задумчиво произнес Раджкар. Нашел чем сейчас интересоваться.
- Вы всегда так любопытны? - спросил я почти грубо. Но Раджкар предпочел не заметить моего тона.
- Да. Почти. Понимаете, шеф, мне интересны люди. Что ими движет, к чему они стремятся. Я прожил довольно долгую жизнь, я успел многое понять. Мне так кажется. И я пришел к выводу, что люди, как правило, гораздо лучше понимают, что движет окружающими, чем то, что движет ими самими. Со стороны всегда оказывается виднее. И это относится ко всем, без исключения. Дорого я дал бы, чтобы поглядеть со стороны на самого себя... Может, многих ненужных шагов удалось бы тогда избежать.
- Ну и что же вы видите со стороны во мне, - спросил я как бы против воли. Но не совсем против - мне вдруг почему-то стало это интересно. Хотя, в отличие от Раджкара, я давно уже потерял какой-то особый интерес к людям. И к себе самому в том числе.
- Вы действительно хотите узнать это?
- Да, - ответил я почти равнодушным тоном. Его дело - говорить или нет.
- Ну что ж, извольте. Если вы действительно хотите... Я вижу в вас, шеф, жертву довольно большого заблуждения. Не знаю, как бы поточнее сформулировать... Ну, в общем, вы, да и не вы один, вбили себе в голову, что можно остаться чистым, если то, что вам приходится делать, вы делаете лишь под принуждением. Сердцем вы понимаете, что это все не так, но разум нашел объяснение, способ выживания, что ли... Вот так примерно.
Я с минуту помолчал, переваривая сказанное. Зря я пошел на этот разговор - но теперь уж деваться было некуда.
- Вы считаете, что это заблуждение?
- Как и многое другое.
- Интересно. И в чем же тогда вы видите истину?
- Пожалуй, лишь в том, что истины нет.
- Вот за что я люблю философию, так это за конкретность жизненных рекомендаций. Вы случайно не философ?
- Нет. Но я изучал философию. Давно, - он ничуть не смутился и не обиделся на издевку в моем голосе. Да и на что тут было обижаться - на то, в чем наверняка видел он лишь слабую попытку самозащиты? Не очень-то радует, когда посторонний и не очень-то симпатичный тебе человек вдруг извлекает на белый свет твою душу и совершенно хладнокровно, без какого-либо трепета, но вполне обоснованно - вот ведь что обиднее всего! обыденными, низкими словами рассказывает о том, что было для тебя, быть может, предметом сокровенных раздумий. И даже более того - показывает, что ничего-то в этом нет сокровенного, что все это ерунда, и ценности особой не имеет.
Хотя чего это я так разволновался? Чего особенного он мне сказал? Да слышал же я уже все это. Даже сам себе то же самое говорил и почти теми же словами. Если бы эти сомнения меня не мучили, разве задели бы меня тогда слова Раджкара? Да никогда. Просто, наверное, меня отвращал контраст между тем, за кого я его принимал и пытался изо всех сил принимать, и тем, как он себя вел. Вот именно - я никак не мог примирить для себя две его сущности - сущность клиента, пришедшего сюда за айглом, человека, которого я в глубине души, скрытно - иначе нельзя, иначе люди не пойдут с тобой привык презирать за одно это, человека, способного ради достижения своей цели, порой весьма низменной, превратить в вечную пытку жизнь другого, пусть и неразумного существа, и человека, каким успел показать себя Раджкар за сравнительно небольшое время на этом берегу Кргали. Ну не совмещались в моей голове две эти его сущности. Он с самого начала был мне неприятен - толстый, но не жирный, а какой-то плотный, как бы накаченный жиром и мускулами, круглолицый и курносый, с глазами навыкате, как-то даже на расстоянии излучающий довольство хозяина жизни. Если я и не люблю кого-то чисто физиологически, на бессознательном уровне - так это таких вот "хозяев жизни". Быть может, просто потому, что сам никогда не смог бы примкнуть к их числу, быть может, просто из-за какой-то своей ущербности. Но я с самого начала взял себе за правило никогда не заниматься отбором клиентов по принципу: нравится мне человек или не нравится. Я с самого начала решил, что буду брать любого, кто способен выжить в стране айглов. А так - ведь они все мне в той или иной степени не нравились.
- Вы не обижайтесь, шеф, - после долгого молчания сказал Раджкар. Я, конечно, сказал вам неприятные вещи. Но ведь вы сами напросились. Да, к тому же, я вам неприятен. И то, зачем я сюда пришел, вам неприятно. Я не настолько толстокож, чтобы этого не чувствовать. Хотя по внешности, наверное, обо мне этого не скажешь. Возможно, ваши заблуждения и ваша позиция гораздо лучше, чем те заблуждения, которые движут мной. Хотя со стороны я не вижу принципиальной разницы. Да и вы сами, наверное, тоже. Только вот какую вещь вы должны понять. Я иду за айглом только для себя самого. Исключительно. Пусть то, что собираюсь я с ним делать, с вашей точки зрения безнравственно. Но для меня айгл - единственное средство исполнения желаний. Средство, от которого уж точно никто больше не пострадает. Пусть он страдает. Пусть я при этом теряю в ваших, да и в своих глазах, очень многое - но я никогда, слышите, никогда не использую другого человека так, как использую айгла, - он приподнялся на локте и повернулся в мою сторону. - А вот он, - Раджкар кивнул в сторону палатки, в которой лежал Эйгон. - Как вы думаете, зачем айгл нужен ему?
- Откуда мне знать?
- Но вы же догадываетесь. Ему же не айгл нужен. Ему же гораздо большее нужно. Счастье ему нужно. А счастье в этом мире - это такая штука, которая всегда почти достается только ценой чужого несчастья. И он не айгла будет мучить, чтобы желания свои исполнить - он человека какого-нибудь при помощи айгла исполнителем своих желаний сделает. И сам, между прочим, никогда даже не задумается, что же творит такое. Знаю я их. Навидался.
- Не судите, да не судимы будете, - сказал я тихо.
- Очень верная мысль. Но где-то я уже слышал подобное, - Раджкар зевнул, осмотрелся. - А не пора ли и нам спать?
Солнце уже село, небо снова почти полностью закрыли облака, быстро смеркалось. И спать действительно хотелось страшно. Даже как-то об опасности думать не хотелось. Ну ее к черту, философию эту. Дай бог, расстанемся мы через несколько дней вполне благополучно и вполне благополучно забудем друг друга.
- Проверьте еще раз сигнализацию, - сказал я, поднимаясь и отряхиваясь. - А я приберусь здесь.
Мы забрались в палатку, включили защиту и через пять минут уже спали - по крайней мере, про себя я это могу сказать с полной определенностью. Но ночь была беспокойной. Эйгон несколько раз просыпался, стонал, просил пить, и не было никакой уверенности, что к утру он придет хотя бы в относительную норму. А проводить две ночевки на одном месте - почему-то среди проводников это считается очень опасным. Только под утро, когда я сделал Эйгону еще один укол, он успокоился и крепко заснул.
Я очень удивился, когда, проснувшись, он сказал, что сможет идти дальше. Действительно, выглядел он вполне прилично. Мы быстро позавтракали, собрались - я еще раз облегчил его рюкзак - и двинулись вниз по склону.
Я очень удивился, когда, проснувшись, он сказал, что сможет идти дальше. Действительно, выглядел он вполне прилично. Мы быстро позавтракали, собрались - я еще раз облегчил его рюкзак - и двинулись вниз по склону.
С утра было пасмурно, но дождь пока не начинался, и идти поначалу было совсем нетрудно - путь шел вниз по сравнительно ровному и пологому склону. Часа через полтора мы вошли в лес. Здесь когда-то уже можно было расставлять ловушки. Но это было давно, я не застал этого времени.
В этом лесу удобных тропинок уже не было. То и дело приходилось перелезать через поваленные стволы деревьев и обходить слишком густые заросли кустарника. Потом, в низине, вообще началось болото. Но сворачивать смысла не было - к Трехглавому холму вообще не было удобных подходов. Мы медленно брели, внимательно приглядываясь к окружению, временами я сверял направление по компасу, и через какое-то время монотонность этого движения стала притуплять ощущение тревоги.
Первым опасность почувствовал Раджкар.
- Вы слышите, шеф? - спросил он, не оборачиваясь. - Кто-то идет справа от нас.
Я остановился, приказал им замереть и прислушался, включив на максимальную чувствительность наружные микрофоны шлема. Если кто и шел справа от нас, то он тоже замер - я отчетливо слышал дыхание моих клиентов, шелест листвы под легким ветром - но справа не доносилось никаких подозрительных звуков. Но теперь я был начеку, и раструб "эктона" смотрел в нужную сторону.
- Сделайте пять шагов вперед и замрите снова, - сказал я тихо. Тот, кто крался справа от нас, замереть не успел, и теперь я отчетливо уловил шелест листьев при его движении. Там, справа, кустарник был густым и непроницаемым для глаз, впереди тоже были густые заросли, и я решил не испытывать судьбу. Узкий язык пламени из раструба "эктона" прорезал заросли, послышалась какая-то возня, потом быстро удаляющийся шелест. Через полминуты все стихло, только слегка потрескивали, распрямляясь, опаленные огнем ветви. Хорошо, что здешний лес почти невозможно поджечь иначе "эктон" в стране айглов был бы бесполезным оружием.
- Кто это был, шеф? - спросил Раджкар.
- Не знаю.
- Пойдем посмотрим?
- Нет. Убежал и ладно, - любопытство его разобрало. Посмотреть захотелось. А если он там не один был? А если там кто-то в засаде остался? Но говорить этого я не стал, и мы молча тронулись дальше.
Вскоре болото кончилось, начался подъем, и я понял, что мы вышли на ближний склон Трехглавого холма. Пора было поворачивать направо, чтобы не переть через его вершину по кручам и обрывам, но минут пять мы еще шли вперед, и только когда ясно обозначился склон, я велел Эйгону поворачивать. Начал моросить дождь, но высокая трава под ногами и прежде была мокрой, так что это пока ничего не меняло. Пора было устраивать привал - Эйгон уже еле держался на ногах - но я все тянул, надеясь найти место получше. И дождался того, что он растянулся, споткнувшись о какую-то кочку.
- Вы в порядке, коллега? - спросил, замерев на месте, Раджкар.
- Ничего страшного. Я сейчас встану, - но Эйгон продолжал лежать, слишком устав, наверное, от этого перехода.
- Вам помочь? - снова спросил Раджкар. Он не приближался, потому что защита была включена у обоих.
- Нет, нет, я сам, - Эйгон даже начал какое-то шевеление, но я уже понял, что дальше мы пока не пойдем. Место было не слишком хорошим, но выбирать не приходилось.
- Ладно, - сказал я. - Устроим привал. Уже время.
- Хорошая мысль, шеф, - Раджкар обернулся. - И перекусить бы не мешало.
- Перекусим. Только место уж больно поганое. Защиту не отключайте.
- Слышали, коллега? Привал.
- О-ох, - Эйгон, наконец, перевернулся на спину и сел, подтянув колени к подбородку. Вид у него бы совсем жалкий.
Я сел несколько поодаль, отстегнул рюкзак, достал пайки и кинул обоим их порции. Как-то само-собой получилось, что мы с Раджкаром сидели, глядя друг на друга, и значит держали под наблюдением все вокруг - на внимание Эйгона я не особенно рассчитывал. Хотя нет - получилось это не само-собой. Место, где сел Раджкар, было далеко не самым удобным, и значит выбрал он его вполне сознательно. Из Раджкара получился бы неплохой проводник. Если бы он не добывал себе айгла, конечно - никто из проводников никогда не добывает себе айгла.
Какое-то время мы молча жевали. Было очень тихо, даже дождь шел такой тихий, что шелеста капель по веткам не было слышно. Потом Раджкар вдруг спросил:
- А почему здесь нет птиц?
- Не знаю, - сказал я и снова почувствовал раздражение. Птиц ему не хватает. - Зато здесь есть многое другое.
Хотя нет, не столь уж и многое. В обычном лесу гораздо больше жизни. А здесь даже букашек не видно. Может, и птиц-то нет всего лишь потому, что нечем им здесь питаться. А если и попадается тут что живое, то обязательно какая-нибудь гадость смертоносная. Как будто специально созданная, чтобы кусать, жалить, жечь... Может, и правда специально. Может, не зря страна айглов постоянно изменяется, каждый раз появляются здесь новые твари. Может, это айглы нам знак подают, чтобы мы их в покое оставили. Мы не понимаем этого и все лезем и лезем... Одни погибают, приходят на их место другие, и ничего-то нам не страшно, и ничем-то нас не отвадить.
- А далеко нам еще идти? - подал, наконец, голос Эйгон.
- Не очень. Если к вечеру пройдем еще столько же, то завтра можно будет ставить ловушки.
Не знаю, обрадовало это его или огорчило. Вид у него такой был, как будто и не слышал он моих слов. Ну и ладно. Я доел свой паек и хотел было подниматься, как вдруг увидел, что рука Раджкара тянется к карабину.
- Не шевелитесь, шеф, - сказал он тихо. Я замер, всей спиной ощущая или воображая какую-то опасность сзади, и как завороженный следил, как Раджкар медленно поднимает карабин к плечу и направляет ствол прямо в меня. Сразу вспомнились слухи об этой дурацкой Лиге Защиты - но я не успел даже пошевелиться, как раздался выстрел. Пуля просвистела над самым ухом, и что-то тяжелое рухнуло на землю за моей спиной. В то же мгновение я откатился в сторону, и раструб "эктона" смотрел на то место, где я только что сидел - это самое верное дело, эта привычка пару раз уже спасла мне жизнь.
Но ничего делать уже не требовалось. Лайгер, темно-зеленый в черную полоску зверюга, совершенно мирно лежал в десятке шагов от места привала, и только приглядевшись можно было увидеть пулевое отверстие в его переднем конце - не в голове, нет, лайгер вообще не имеет головы, и, как утверждает Лыков, совершенно слеп. И вообще он совсем не хищник. Что не мешает ему, конечно, убивать растяп, которые вроде нас слишком долго сидят на одном месте, не выставив сигнализацию.
- Однако и нервы у вас, шеф... - сказал Раджкар, поднимаясь. Эйгон застыл на месте. Даже жевать перестал.
- Что вы имеете в виду? - спросил я. Слова дались с трудом, что-то застряло в горле и мешало говорить.
- Хорошо, что вы не пошевелились.
- Хорошо, что вы попали. Не в меня, - я встал, отряхнулся, увидев, что Раджкар направляется к лайгеру, поспешил сказать: - Лучше не прикасайтесь - потом долго отмываться придется.
- Поверьте, шеф, не имею ни малейшего желания, - он подошел к самому лайгеру, склонился над ним, что-то высматривая. Ох не нравились мне все эти его высматривания. Не место в стране айглов праздному любопытству. А если любопытство не праздное - то что ему нужно? - Надеюсь, они не нападают парами, как эта, как ее, калдара позавчерашняя?
- Нет. Сюда вообще теперь долго никто не сунется.
- Не удивляюсь, - Раджкар повел носом и поспешно отошел назад.
Лайгер уже начинал благоухать. Конечно, можно было бы дышать какое-то время через фильтры - но зловоние, которое он испускал, даже и фильтры довольно скоро прошибать начинало. Никто не мог выдержать долго рядом с трупом этой твари. Надо было уходить.
Эйгон снова пошел впереди, и поначалу, глядя, как он шатается, я не был уверен, что мы уйдем далеко. Но постепенно он разошелся. Разошелся и дождь. Под деревьями стало совсем сумрачно, и иногда откуда-то издали доносились раскаты грома. Мы шли, насколько это было возможно, поперек склона, стараясь не подниматься и не терять высоты, и постепенно я начал узнавать местность. Когда же начался участок редколесья, и под ногами снова неожиданно захлюпала вода - это при том, что склон был достаточно крут, и вся вода, по идее, должна бы была стечь вниз - я понял, что идти осталось совсем немного. Но говорить им ничего не стал - не хотелось расхолаживать близостью стоянки. Да и кто знал, что могло ждать нас на оставшемся километре пути?
Этот последний километр вымотал даже меня - под ногами пошла глина, местами скользкая, как лед, и все мы сумели по несколько раз съехать вниз по склону и с ног до головы перемазаться. Один раз я заехал сапогом в черный куст жвачки и еле вытащил ногу, отцепляясь от его липучих веток. Когда, наконец, мы вышли на знакомую поляну, и я скомандовал остановку, то Эйгон буквально рухнул на землю, чуть не угодив задом в большую лужу. Все заботы о разбивке лагеря легли, конечно, на нас с Раджкаром, и даже он, всегда прежде бодрый и здоровый, угрюмо молчал, таская дрова для костра и расставляя сигнальные вешки. В сущности, в такую погоду не было нужды идти до этой поляны с родником - то и дело встречались лужи, полные относительно чистой воды, да и фильтры у нас пока что были в избытке, но у каждого из тех, кто водит людей в страну айглов, есть свои суеверия. Лично для меня всегда было плохой приметой, если не удавалось дойти до намеченной с утра стоянки.