-Откуда вы знаете про весну?
Отец Герасим лукаво улыбнулся, и «добил» послушника вопросом:
-Персик вкусный был?
Григорий замер. Отец Герасим, сдерживая смех, легонько потряс послушника за плечо:
-Ну ладно, ладно тебе. Глаза выпучил. Прямо, как дитя малое. Никакой я не прозорливец, как любят шептаться в монастыре истеричные особы, преимущественно женского пола. Все что я знаю и могу угадать - это опыт житейский. Не больше, не меньше.
Оправившись от изумления, Григорий, наконец, заговорил:
-Но персик? Какой тут может быть опыт?
-Да, персик я тебе сам передал. У нас, правда, в это время не растут, поэтому, извини, персик заграничный, из городского супермаркета.
-???
Григорий покраснел.
-А я думал, что тот монах- Ангел Божий или преподобный.
-Может, отец Серафим и Ангел, только еще живой. Это мой друг из Белозерского монастыря. Пришел к нам на Пасху. Видит, забота меня гложет, что помрешь ты там. Сердце щемит, а бросить братию в такой праздник не могу - все исповедаться хотят и причаститься. Вот и взялся он сходить на «дачку», отнести провизию. А когда пришел, говорит, действительно, послушник ваш чуть Богу душу не отдал, но уже оклемался - жить будет.
Когда келейник с подносом, где стояли чайные чашки, лежал на блюдце свежевыпеченный хлеб и местное лесное клюквенное варенье, зашел в келью, его встретил дружный смех. Послушник и старец смеялись от души. Григорий, еле переводя дыхание, а отец Герасим, смахивая ладонью, набежавшие слезы. Так как такой неприкрытый смех, считается для монахов неприличным, келейник смутился, и, поставив поднос на стол, поспешил ретироваться.
-Ну что, теперь в мир?- спросил отец Герасим, прихлебывая горячий чай из блюдца.
-Почему же, я готов к монашеству. Ведь я, кажется, прошел испытание?
Брови старца поползли вверх.
-Подожди, а где Аня?
Тут пришла очередь удивляться Григорию.
-Аня?
-Ну да. Она же пошла за тобой. Я ей и карту дал.
После секундного замешательства Григорий вскочил, закинул снова на плечи рюкзак и направился к выходу. Потом, будто что-то вспомнил, вернулся и подставил почти под нос старцу сложенные ладони. Тот молча перекрестил послушника и вложил сухую, как осенний лист десницу в его ладони. Григорий едва коснулся десницы губами, как терпение его, казалось, лопнуло, и послушник буквально помчался прочь от монастыря. Его провожали изумленные взгляды братии.
Григорий почти бежал, надеясь преодолеть расстояние до леса к началу сумерек. Глупец! Глупец! Надумал всякой чертовщины, и бросил Аню там, где и здоровый мужик не всегда справится. Опять этот идиотский страх мешает жить, заставляя совершать поступки, о которых жалеешь всю жизнь. А ведь он уже думал, что справился со своей трусостью.
В таких размышлениях Григорий преодолел неблизкий путь в рекордный срок. Тем более что уже знал эту часть леса, как свои пять пальцев.
Подходя к хижине, он заметил дымок, и только тогда смог вздохнуть с облегчением. Осень вступала в свои права, и к вечеру в лесу заметно холодало. Видимо новая хозяйка решила погреться с помощью, оставленного у хижины хвороста.
Она сидела на бревне и подкидывала в очаг хворостинки. Ее красный спортивный костюм казался странным на фоне обстановки жилища отшельника. Тщательно смазанные недавно дверные петли, не выдали приход гостя, и, несмотря на легкий ветерок, ворвавшийся в комнату, сидящая на бревне женщина не заметила, что ее одиночество нарушено. Она сосредоточенно смотрела куда-то сквозь огонь и была полностью погружена в свои мысли. А Григорий застыл на пороге, жадно вглядываясь в любимый профиль. Как он скучал! Сколько раз видел эти черты во сне, и в видениях, случавшихся на грани сна и пробуждения! А теперь она здесь и она реальна. Рядом, можно прикоснуться. Григорий слегка пошевелился, чем обнаружил свое присутствие. Обернувшись, Аня вздрогнула от неожиданности, но быстро пришла в себя. Ведь именно здесь она ожидала увидеть бывшего мужа. В следующую минуту Аня уже висела у Григория на шее и что-то бесконечно лепетала. Он не мог разобрать ни слова, но понимал, что жена извиняется, просит, чтобы он вернулся и что-то обещает.
Грише же слов было не нужно. Не смотря на усталость, его начинала бить знакомая дрожь. Руки, как будто по собственной воле стали неумело стаскивать с пышных бедер Анны чудовищно яркие брюки, одновременно он пытался ее обнять и поцеловать, но что-то мешало. Он мог лишь смотреть на сочные губы, которые, давясь от смеха, произнесли первую за несколько лет разлуки фразу, смысл которой, наконец, дошел до его сознания: «Рюкзак-то сними».
Из Гриши прозорливец никакой. Его предположения и в данном случае оказались неверными. Он думал, что отец Герасим отыскал Анну и убедил отправиться за ним в лес, что все это было подстроено. Но, оказалось, что это сама Аня отправилась на поиски, при этом применив всю свою хитрость и настойчивость. Сначала она обратилась к верующим друзьям бывшего мужа. Сказала, что муж ушел, так и не позаботившись об официальном разводе, и ей нужно, чтобы Гриша подписал бумаги. Друзья мужа, знавшие в какой монастырь подался Григорий, сочли доводы Ани достойными для того, чтобы открыть секрет его местонахождения. В монастыре дело обстояло иначе, там документ о разводе лежал в канцелярии в виде копии. Тогда Аня выдумала судебное дело о разделе имущества. Мол, если Григорий в суд не явится, ему же хуже будет. И что она бы не беспокоилась о пропаже бывшего мужа, если бы не намеревалась решить все имущественные дела в кратчайший срок. В результате и здесь хитрость сработала, она получила адрес скита. А вот в ските были «не дураки», как она впоследствии рассказывала мужу. Сначала ее и вовсе пускать не хотели, а затем все же провели к главному, которого все называли старцем. Тот, по ее словам, оказался карликом страшного вида (прямо злой гений из триллера). Карлик говорил о том, что Гриша ее придет сам, как только узнает о том, что его жена искала. Так что, мол, езжай домой, я ему передам. «Тот случай», - подумала Анна, и начала, чуть ли не пикетировать скит, требуя выдачи местонахождения мужа. В результате старец ей выдал карту, чай, сухари, и просил передать Григорию привет и просьбу зайти на обратном пути. Но когда Анна нашла хижину, оказалось, что мужа там нет. Тогда она заподозрила, что карлик ее провел и отправил туда «куда Макар телят не гонял». Но все-таки решила обождать хотя бы сутки, а потом вернутся, и ободрать карлику бороду.
Глава 11
Аня Великанова никогда не обольщалась по поводу своей внешности. В детстве она была откровенно полная. Этакий карапуз, который в детском саду и в младшей школе неизменно получал одну и ту же кличку - великан. Благодаря фамилии и крупному телосложению ребенка, кличка приклеивалась к ней, где бы Аня не оказалась.
В старших классах все изменилось. Анины сверстники вытянулись, а она оказалось совсем не рослой девочкой. Теперь никто больше не называл Аню великаном, но разве что «колобком», и то в отместку, что списать не дала.
Анин папа был единственной особой мужского пола, который называл девочку красавицей, остальные мальчики, юноши и мужчины, смотрели на нее равнодушно.
-Слепые, говорил папа, выслушав жалобы дочери на полное отсутствие мужского внимания. Куда они смотрят? Разве не видят прекрасной кожи с ярким румянцем, огромных карих глаз, окруженных закрученными ресницами, пухлых губ, и множество других деталей внешности, которым может позавидовать любая признанная красавица? С чего ты вдруг решила, что не привлекательна? Посмотри вот на Людку и Ленку. Ты же гораздо красивее их, а у них от мужиков отбоя нет.
Все дело в том, что они дурочки и мальчики не стесняются к ним подходить, а ты у меня умная и тот мальчишка, которому ты нравишься, просто опасается «сесть в лужу» при разговоре. Ну, ничего, не опускайся до их уровня. Просто подожди, пока мужчины дорастут до твоего.
Слушая папины доводы, Аня понимала, что объективностью здесь и не пахнет. Чего еще ожидать от любящего отца по отношению к своей единственной дочери. Довольно того, что говорит он это все искренне, действительно веря в то, что Аня не в чем природой не обижена. Что касается упомянутых дам (Людки и Ленки), тут его сравнение, не знай она своего отца, могло показаться даже оскорбительным.
Людка и Ленка были на редкость неказистые внешне подружки, жившие по соседству от Ани. Коренастые, со свисающим по бокам жирком, они к тому же обладали на удивление грубыми чертами лица.
Не смотря на это, девочки, казалось, и вовсе не замечали своих недостатков. Они вели себя так, как будто никогда не видели себя в зеркало. В общем, считали, или делали вид, что считают, что обладают вполне классической модельной внешностью.
Каждый вечер Людка и Ленка умащивали свои лица слоями декоративной косметики, часами гримируя каждый прыщик, от чего их фасады становились похожи на холмистую долину. Затем из сероватых жиденьких косиц сооружали прическу. Людка подкрашивала волосы хной, а Ленка, незаметно от мамы мазала перекисью отдельные локоны. В остальном их вкусы сходились, и девочки прилежно накручивали волосы на плойку, затем начесывали у концов и обильно брызгали лаком «Прелесть». Затем подружки натягивали на телеса облегающие наряды: рванные по моде джинсы с заниженной талией, поверх которой удобно ложились складочки жира, или едва не лопающиеся по швам атласные шортики со стразами. В ход шли лифчики с пуш-эффектом (иначе говоря, до неприличия набитые поролоном), а поверх них прозрачные блузки. Завершив ансамбль всеми имеющимися у них в арсенале золотыми изделиями пополам с вызывающей бижутерией, и облившись как следует французскими духами, Людка и Ленка выходили в люди. Место тусовки почти не менялось, и ежедневно с 19 до 23 их можно было найти на ближайшей площади в компании подростков, судьба которых, похоже, никого не интересовала. Подружки весь вечер сидели на коленях у разных парней, бесконечно курили, смеялись и пили пиво до изнеможения. Чем заканчивались такие вечера, Аня могла лишь догадываться, потому что никогда не гуляла на улице слишком поздно. У обеих подружек были родители, правда, в единственном числе. Обе мамы выглядели, по детскому мнению, вполне прилично, поэтому Аня не раз, глядя, как одна из них выносит мусор или идет в булочную, силилась разгадать загадку. Как можно позволять своим несовершеннолетним дочерям вести такой образ жизни? Видно папа был прав относительно рано развившегося ума своей дочери, которая, в отличие от сверстников, понимала, что причина популярности Людки и Ленки кроется не в их очаровании, а во вседозволенности и безнаказанности. Нет, привлекать мужское внимание таким путем, Аня не собиралась. Она не хотела быть «своим парнем», чем часто довольствуются девушки, не отличающиеся яркой внешностью, она хотела чувствовать искреннее восхищение теми достоинствами, которые у нее, несомненно, были, но которые, вследствие моды на мальчишеские фигуры, оставались незамеченными.
Мама рассказывала, что во времена ее молодости, был в моде именно такой тип фигуры, как у Ани. Маленькие девушки с узкой талией и пышными бедрами, считались эталоном красоты. Почему все переменилось, да еще и за такой короткий срок, мама не знала, но уверяла дочь, что все это относительно, и, в конце концов, совершенно не влияет на настоящее счастье.
Тогда в юности Аня маме не поверила, и с присущим возрасту максимализмом начала себя совершенствовать.
Сначала заявила родителям, что не прочь заняться спортом, поэтому, если они не против, пусть включат в ежемесячный бюджет, абонемент в фитнес зал. Родители были только за. Здоровый образ жизни только начинал входить в моду, и папа и мама Ани были просто счастливы, что их дочь избрала этот путь, а не угар дискотечных тусовок.
Теперь Аня три раза в неделю потела в зале с голыми стенами и большим зеркалом. От занятий она не отлынивала. Выполняла упражнения с присущей отличнице организованностью. Кроме того, безоговорочно придерживалась правил питания до, и после тренировки. В результате минус пять кило за два месяца и слегка осунувшееся лицо. Изменений в фигуре не последовало даже через полгода занятий. Утомившись от фитнеса, Аня его бросила и сразу же стала терять вес. С чем это связано, ей так никто и не смог объяснить. Со временем Аня так увлеклась процессом потери веса, что перестала обращать внимание на свою внешность. Сам результат- стройная фигура, отодвинулся на второй план, на первый выдвинулись количество съеденных калорий, и граммы веса, потерянные в жесткой борьбе с собственным организмом.
Сначала родители поддержали отказ дочери от пирожных и фаст-фуда. Они решили, что это является продолжением модного стремления к здоровому образу жизни, но некоторое время спустя они поняли - их девочка явно зациклилась на низкокалорийных диетах, что уже привело к отклонениям в психике. Все приняло настолько угрожающие размеры, что мама взяла отпуск за свой счет и стала тщательно следить за тем, что ест дочь, каждый день, предлагая вкусное и разнообразное меню из полезных домашних блюд. Дочь с таким страхом смотрела на еду, что стало очевидно, она нуждается в помощи психиатра.
Аня не понимала, о чем с ней говорит врач. Что такого необычного в том, что молодая девушка с такой задницей, как у нее хочет немного похудеть и стать привлекательней?
Ане казалось, что ее родителей обманывает какой-то шарлатан в белом халате, который внушил им, что она больна и тянет деньги за свои «сеансы». За первую неделю, врач не продвинулся не на йоту, так и не смог пробить бронированный панцирь Аниного сознания, а в понедельник, он посадил ее в свой 10-летний нисан и повез в институт питания.
Там она познакомилась со Светой. Света была взрослая (около 20 лет), и все еще числилась среди студентов одного из престижных Вузов, но, взглянув на нее, Аня поняла, что та вряд ли когда-нибудь продолжит обучение. Света представляла собой яркую иллюстрацию к фильму «Узники Бухенвальда». Обтянутый синеватой кожей скелет восседал на подушках, устилающих сидение инвалидной коляски. Врач представил девушек друг другу, на что скелет к ужасу Ани ответил «очень приятно», и оставил наедине. Аня молча смотрела на Свету. Казалось, она смотрит в глаза смерти. Света заговорила первая:
-Что решили тебя напугать моим видом?
-Я здесь не по собственной воле, меня привез врач, - оправдывалась Аня.
-Не верь ему, не верь врачам. Имей свою голову на плечах. Когда-то я развесила уши, поверила, и видишь, к чему меня это привело.
-Мне сказали, что ты замучила себя голодом, - удивилась Аня.
-Все совсем не так, как они говорят. Они просто боятся, что откроются факты их вопиющего непрофессионализма. Именно врачи довели меня до такого состояния: я не могу ходить, плохо себя чувствую. Мой организм погибает от токсинов.
-Да ты что! Они тебя отравили?
-Травят каждый день. Они вливают мне еду через зонд и колют транквилизаторы, чтобы я не могла реагировать. Они утверждают, что меня спасет еда. А ведь сейчас самое худшее время, чтобы есть. Я болею, а значит, организму нужно отдохнуть, для него сейчас еда-это отрава. Читала Поля Брега? Вот гениальный врач! А эти наши - инквизиторы.
-Но…но от голода можно умереть,- испуганно промямлила Аня.
-Глупости! Дремучее средневековье! Когда ты болеешь, ты хочешь есть?
-Ну… нет.
-Видишь, организм знает, что для того чтобы выжить, необходимо перекрыть доступ токсинов, которыми является еда.
Я поблагодарила Свету за советы и стала пробираться к выходу, когда меня догнали ее последние слова.
-А еще… еще они мне завидуют, ведь у меня такая красивая фигура!
Глава 12
Шок от знакомства со Светой не отпускал Аню несколько дней, в продолжении которых она послушно ела мамину стряпню, отвечала односложно, и больше помалкивала. Через неделю врач пришел к больной домой. Аня прознала о чем он говорил с родителями, с помощью пустого стакана, приставленного к стене. Врач говорил о том, что сейчас самое время продолжить терапию, и что тот факт, что больная начала есть, не означает исцеления. Он знает - проблема глубже, и даже знает где.
Потом много дней они говорили о ее физической привлекательности. В этом и была проблема. Аня должна привыкнуть к собственной внешности, поверить, что счастье не в длинных ногах и торчащих ключицах. И даже не в плоском животе и пышной груди. Врач сполна отработал свои деньги и даже более того. Он научил Аню быть привлекательной. Развил силу ее безупречной улыбки, сияния, несомненно красивых глаз, научил гордо держать спину и голову и изящно двигаться. Все это, к удивлению Ани, и в самом деле возымело действие, и молодые люди, хоть и не помирали от любви, но начали относиться к ней более бережно и внимательно, как к женщине.
К 18 годам Аня вылечилась окончательно. Она окончила кулинарный техникум и устроилась поваром в один из лучших ресторанов города. У Ани было много друзей и некоторые из них стали ее любовниками. Правда не надолго, периодически она сама разрывала отношения, понимая всю их несерьезность. Однако в этой несерьезности она обвиняла уже не свою внешность, а «не тех» партнеров. И это было не сложно, так как ее во всех отношениях красивые подруги, проходили те же этапы, да еще и чаще, чем она.
После того, как в Аню влюбился известный пожиратель сердец, ослепительный красавец Григорий, ее доктор решил, что пора писать диссертацию о влиянии самосознания на судьбу человека, а мама не переставая, причитала: «Я же говорила! Счастье не в модной внешности!». Папа же не понимал, по какому поводу столько шума. Говорил, что этот красавец, человек бесполезный, какой-то компьютерщик. Да и достоин ли он Анечки? С лица ведь воды не пить. Но когда Аня с сияющими глазами сказала, что любит Гришу всем сердцем, отец от души поздравил дочку, и заверил, что выходить замуж нужно вот так - по любви, а все остальное приложится.
Новая семья не знала проблем становления. Родители обеих сторон скинулись на однокомнатную квартиру. Гриша искренне любил жену, и в сексуальной жизни у них была полная гармония. Зарабатывал молодой муж довольно сносно, и даже, когда Ане пришлось уйти в декрет, их семья не в чем ни испытывала нужды.
Неожиданно Гриша изменился. Сначала это выражалось только в чтении скучнейших на взгляд Ани книг с крестом на обложке, потом Гриша стал запираться в ванной с восковой церковной свечкой, молитвенником и картонной иконкой. Потом в определенные дни стал отказывать ей в сексе и отказываться от привычной еды. Просил Аню готовить что-нибудь растительное, и бывало, даже ложился спать без ужина, когда Аня по привычке добавляла в кашу сливочное масло. Аня возмущалась, обижалась, ворчала, жаловалась своим и Гришиным родителям, но неизменно сталкивалась с бетонным упрямством. В целом ее муж не так уж изменился, оставался добрым и внимательным, больше внимания стал уделять сыну и совсем перестал «зависать в сети». Ради такой перемены Аня была готова стерпеть даже потерю традиционного в их семье воскресного «валяния» в постели, хотя такая потеря для женщины была чувствительной. Теперь по воскресеньям Гриша уходил из дома и возвращался к обеду, пахнущий ладаном, с каким-то особым мечтательным выражением глаз. Аня никогда раньше не сталкивалась с серьезным проявлением религиозных чувств, и сперва серьезно испугалась. О так называемом «религиозном фанатизме» она много слышала из телевизионных передач. Все они рассказывали о жертвах тоталитарных сект, которых «щипали мошенники». Проверка скромного банковского счета супруга, показала, что все на месте. Гриша еженедельно относил в церковь совсем смехотворную сумму: на свечки, в храмовый ящик и на милостыню местным оборванцам. На тайном семейном совете, который созвала Аня очередным воскресным утром, было решено, считать «увлечение» Гриши безобидным. Родственники успокоили Аню, утверждая, что традиционная религия не принесет неприятных сюрпризов. Однако «сюрпризы» ожидали Аню совсем скоро. Гриша ушел с работы и в тот же день вынес в гараж компьютер. Ане заявил, что больше не может работать по специальности, так как прочитал в книге одного знаменитого афонского старца, что все это от лукавого. В то время Аня не работала, и поэтому запаниковала. Она устроила мужу грандиозный скандал, и, видя, что слова не помогают, прибегла к крайнему средству - ушла к маме. Наплакавшись маме в жилетку, стала ждать звонка, но его так и не последовало. Тогда разозленная таким равнодушием Аня подала на развод. Гриша без второго слова пришел на суд и подписал все бумаги. Аня любила своего мужа, но от беспомощности растерялась. Ей казалось, что муж просто-напросто разлюбил ее, и воспользовался ситуацией, чтобы отделаться от опостылевшей супруги. Что делают жены, которые только что развелись с все еще любимым мужем и которые не могут найти утешение в работе? Впадают в длительную депрессию. Депрессировать Аня уехала к подруге в деревню, и, кстати, весьма неплохо там отдохнула. Когда тишина сельского домика перестала приносить отраду, и стала слишком уж оглушительной, Аня вернулась домой и узнала, что ее бывший муж ушел в монастырь. Родители Гриши обвиняли в этом происшествии именно Аню, ведь уходя, он сказал, что любит только ее, поэтому больше жениться не собирается никогда. Нужно ли говорить о том, что с этого момента Аня поклялась всем, что ей дорого, что достанет Гришу хоть из-под земли и вернет в лоно семьи.