– Где?
– Ну… найдем. Не твоя забота.
Люська задумалась. Отец, когда все узнает, конечно, выйдет из себя и непременно станет разбираться с Артемом. Выяснится, что она, Люська, привозила Каретникова на дачу. Начнутся расспросы: зачем да почему, да что они там вдвоем без взрослых делали. В общем – хорошего не жди. А над дедовыми игрушками отец всегда смеялся. Не пожалеет.
После смерти своего отца он никогда в мастерскую не заглядывал, так что вряд ли заметит, что «манек», как он называл дедовых балерин, стало меньше. На полочку, где стояли свистульки, Люська в следующий приезд поставит несколько фигурок из тех, которые лежат у нее дома в ящике письменного стола. Мама, конечно, заметит уменьшение дедовой труппы на стеллажах, но Люська что-нибудь придумает: раздарила, мол, или сама нечаянно разбила. Обойдется все как-нибудь. Только бы не разбираться с Артемом. Она его видеть больше не может! Надо же какой артист! Ему бы в театре «Буфф» играть.
Глава 13 От любви одни проблемы
Люська избегала Каретникова. Он пытался делать вид, что ничего не понимает, и без конца ловил ее в разных местах. Но Люська-то видела, что он ходит без шапки. А когда совсем похолодало, на нем появилась другая: тоже черная, но без серого квадратика с красной «А».
У Наташки тоже были неприятности. Денис Стельманчук узнал про Костика и предъявил Драгомиловой свои претензии.
– Ты представляешь, – рассказывала Наташка, – он мне говорит: «Выбирай: или он, или я».
– Ну а ты? – спрашивала Люська.
– А я прямо не знаю, кого выбрать, – честно признавалась Драгомилова. – Понимаешь, мы с Денисом очень хорошо смотримся. Я смуглая, черноволосая, а он такой блондин-блондин. Эдакий прибалт. У нас с ним все на контрастах – любо-дорого смотреть.
– А Костик?
– А что Костик? Он, конечно, тоже ничего, но слишком обыкновенный. Нет в нем изюминки.
– Ну, так выбирай Дениса с изюминкой.
– Тут, видишь ли, тоже есть свои «за» и «против».
– Ну-ка, ну-ка! Расскажи, – заинтересовалась Люська.
– Дело в том, что Стельманчук свихнулся на рэпе. У него вся музыка такая, и он может часами ее слушать. Он и названия групп мне называл, и фамилии всякие, но я не в силах их запомнить. Я попыталась ему что-то сказать про Рикки Мартина, про Шакиру, так он меня просто высмеял. Век не забуду!
– Ну, тогда выбирай Костика, – посоветовала Люська.
– Придется, наверное, его. Костик не воображает по крайней мере. Хотя в Денисе много хорошего, если не считать увлечения рэпом… – Наташка задумалась и замолчала.
Люська вспомнила, как они с подружкой в начале года выбирали кандидатуры для завязывания романтических отношений, и сказала:
– Зря мы тогда, Наташка, остановились на Стельманчуке с Каретниковым. Одни неприятности от них! – И Люська взахлеб рассказала Драгомиловой все, что касалось Артема и дедовых балерин.
– Да-а-а, – протянула Наташка. – Ты права. Наверно, в «Б» и в «В» все такие. Пожалуй, я больше не стану думать о Стельманчуке и с чистой совестью выберу Костика…
Не успела уйти Наташка, как в дверь опять позвонили. Люська решила, что Драгомилова забыла ей что-то сказать, распахнула дверь и замерла на месте. Перед ней стоял Денис Стельманчук собственной персоной.
– Людмила, можно с тобой поговорить? – спросил он.
– Вообще-то, меня зовут Люсей, то есть Люсьеной… Но, поговорить, конечно, можно. Проходи.
– Ты ведь Наташина подруга, не так ли? – полуутвердительно спросил Денис, сев напротив Люськи в кресло и глядя в пол.
– Это действительно так, – Караваева ответила с некоторой неуверенностью в голосе, будто бы сомневалась в чем-то. Она очень смущалась, потому что понимала, о чем будет ее расспрашивать Денис. Что она может ему сказать? Чтобы он собственноручно подал в отставку, потому что Драгомилова выбрала Костика?
– Тогда, может быть, ты сможешь на нее повлиять? – Стельманчук поднял на Люську свои прозрачные голубые глаза, и она по его встревоженному взгляду поняла, что он тоже очень смущается и волнуется.
– Ты о чем? – осторожно спросила Караваева и постаралась сделать нейтральное лицо. Пусть почувствует, что она по интересующей его проблеме ничего не решает.
Стельманчук ничего не почувствовал, отвел глаза к окну и продолжил:
– Понимаешь, у нас с Наташей все было так хорошо и вдруг… появляется какой-то парень… Ты его знаешь? – И он всем корпусом развернулся к Люське. Она отпрянула и выдавила из себя:
– Да так… немного…
– У нее с ним серьезно?
– Н-не знаю…
– Врешь ты все! – рассердился вдруг Денис. – Ты же ее подруга, ты не можешь не знать! Нравится она мне, понимаешь? – Люська отчаянно закивала, чтобы Стельманчук не сомневался в ее понятливости, а он продолжил наступление: – А что ей не понравилось? Может быть, я что-то не так сделал? – он заглянул Караваевой в глаза. – Ну, не молчи, Люся!
– Я могу тебе только сказать, что надо с большим терпением относиться друг к другу…
– Да? И что это значит?
Люська жалобно смотрела на Дениса, не зная, что ему еще сказать. Она, как и Наташка, совершенно не представляла, кого подруге лучше выбрать: и Костик ничего парень, и Стельманчук – тоже очень симпатичный. И обоим, оказывается, Наташка нравится. Люська решила, что не будет ничего плохого, если она расскажет Денису, что Драгомилова совершенно не переносит рэпа.
Выслушав ее, Стельманчук тряхнул своей светлой прибалтийской гривой и резко выдохнул:
– Какая чушь! При чем тут рэп? Не нужен я ей, вот что. Иначе она не посмотрела бы ни на какой рэп! Ерунда все это! – И Денис направился к выходу.
Когда за ним захлопнулась дверь, Люська в задумчивости опустилась на диван. А пожалуй, Денис прав. Вот если бы Артему Каретникову нравился рэп или даже какие-нибудь ханты-мансийские народные песни, она, Люська, с большим удовольствием слушала бы их, только бы быть с ним вместе. Впрочем, о чем это она? Опять размечталась! Кто он такой, этот Каретников, чтобы о нем думать? Негодяй, балериновый вор – и больше никто!
Только Караваева встала с дивана, чтобы пойти делать уроки, как снова раздался звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Неужели Денис вернулся?
Люська распахнула дверь и опять очень удивилась. Перед ней стоял Ромка Изотов.
– Ну? – строго спросила его Люська, одним словом выражая все свое негативное отношение к его приходу.
Другой человек, может быть, смутился бы и ушел, но только не Роман Изотов. Он спокойно посмотрел Люське в глаза и сказал:
– Может, пройти позволишь?
– Зачем? – не сдавалась Караваева.
– Поговорить надо.
– Говори здесь! – строго заявила Люська.
– Люсь, ну, пожалуйста, впусти меня. Здесь неудобно разговаривать.
– Ладно, – сжалилась Люська. – Только быстро! Ходят тут всякие… а у меня еще уроки не учены…
Она посторонилась, пропуская Ромку, захлопнула дверь и прошла за ним в комнату.
– Ну? – не менее строго повторила она, когда они уселись друг против друга, как только что со Стельманчуком.
– Люсь, как тебе история с Прокопчиной и Киркором, а?
– А что? – напряглась Караваева. Она решила, что Изотов сейчас станет обличать ее в том, что она все это и устроила за его счет. Может быть, он теперь сожалеет, что упустил из своих рук старосту?
Но Ромка заговорил о другом:
– Видишь, как у них все здорово получилось! Прямо завидно…
– И что тебе до этого?
– Да, в общем-то, ничего… Я еще раз хотел тебе сказать, что и мы… что и у нас с тобой тоже могло бы быть так… если бы ты, конечно, захотела…
– Фу-у-у… – Люська облегченно выдохнула. – Вот ты о чем… Ром! Мне казалось, ты понял, что между нами ничего не может быть.
– Но почему?
Люська хотела честно сказать, что ей нравится совсем другой человек, но в очередной раз остановила себя. Нет, нет и нет! Каретников ей совершенно не может нравиться! И не будет нравиться никогда!
– Не знаю я, Рома, почему одни люди нравятся, хотя и не достойны никаких добрых чувств, а другие, даже очень замечательные, почему-то нет… – грустно ответила она Изотову. – Но ведь это… не помешает нам быть друзьями, как раньше, правда, Ромка? – и она с надеждой взглянула на одноклассника. Он действительно был неплохим парнем, и враждовать с ним ей совершенно не хотелось.
– Жаль, – так же грустно сказал Изотов, – но ничего не поделаешь… Конечно же, мы останемся друзьями. Но ты знай: если что, то я всегда…
– Я знаю, Рома.
Захлопнув за Изотовым дверь, Люська поняла, что совершенно не в состоянии делать уроки. Как все перепуталось и переплелось в этой жизни! Как все неправильно повлюблялись! Она прямо чувствовала, как воздух в ее квартире наэлектризовался от несчастных любовей. Похоже, только у Лены все хорошо. Люська поняла, что ей просто необходимо для здоровья сейчас же посмотреть в счастливые глаза старосты, и отправилась к Прокопчиной. Она, Люська, ей теперь вроде как не чужая.
Лена встретила Караваеву радостно и тут же повела на кухню поить чаем с бабушкиными пирожками.
– Ну, рассказывай, – попросила старосту Люська, – как ты победила непобедимого Киркора?
– Собственно, нечего рассказывать, – засмущалась Лена. – Спасибо тебе. Здорово получилось с его дурацкими кроссвордами и тетрадкой по имени «Алгебра»! Я сама бы никогда не догадалась.
– Ну… а как он… того… ну… к тебе… с чувствами?
– Ты же все видела… Я же прямо там, в классе, не выдержала и сказала ему, что он мне нравится…
– А потом? Когда я ушла? – Люська нетерпеливо ерзала на стуле. Ей хотелось побыстрей узнать, как люди делаются счастливыми.
– А потом… – Лена опять раскраснелась, – он попросил повторить то, что я только что сказала…
– Ну а ты?
– Я и повторяла, повторяла… до тех пор… пока он не поверил…
– А теперь?
– А теперь он собирается со мной в десятый, только не знаю, вытянем ли… Он столько времени маялся дурью…
– Все у вас получится, – убежденно заключила Люська. – Когда такая любовь – то все получится, вот увидишь!
Глава 14 И Люська снова воспряла духом
Люська шла домой и размышляла о том, что теперь, наверное, никогда в жизни у нее не будет хорошего настроения, что она теперь навсегда останется печальной и грустной. Поднимаясь в лифте, Караваева подумывала о том, не начать ли ей писать душераздирающие стихи о своей несостоявшейся люб-ви. Она даже сочинила первую строчку: «Теперь всегда тиха и молчалива…» – и вышла на лестничную площадку. Перед дверями ее квартиры стоял Артем Каретников. Увидев его, Люська хотела юркнуть обратно в лифт, но его двери уже захлопнулись. Артем, не давая ей пройти, спросил:
– Что случилось, Люся?
– Я не хочу с тобой говорить, – ответила она.
– Почему? В чем я провинился?
– А ты не знаешь? – Люська попыталась вложить в свой вопрос как можно больше самого ядовитого яда.
– Нет! Если это все из-за Лизки, то глупо. Мы же, кажется, все выяснили.
– Наплевать мне на твою Лизку!
– Тогда в чем дело?
– Артем! – Люська зловеще сузила глаза. – Где твоя шапка?
Каретников непонимающе уставился на Караваеву, которая рассмеялась так зловеще, как, казалось, умел смеяться только один Киркор.
– Молчишь? Ага, тебе нечего сказать. Я так и знала! – она попыталась его обойти. – Пропусти!
– Ну нет! – зло бросил ей Артем. – Пока не объяснишь, при чем тут моя шапка, никуда не пойдешь!
– Тогда все-таки вспомни, где ты ее потерял.
– Если бы вспомнил, то, наверное, уже нашел бы. А так мать вынуждена была мне новую купить. Видишь? – и он потряс черной, но без серого квадратика с буквой «А» шапкой перед Люськиным лицом.
– Да? А я, представь, знаю, где ты потерял шапку.
– Далась она тебе! И где же?
– У нас на даче, вот где! – торжественно произнесла Люська, ожидая, что при этом сообщении Артем вздрогнет или побледнеет, но он почему-то совершенно не изменился в лице.
– Ну и выбрось ее, если она так тебя раздражает, – сказал он. – Куда мне две шапки? Хотя… постой… Я не мог ее у вас потерять. Когда мы с тобой на дачу ездили, было очень тепло, и я был вообще без шапки.
Люська подняла вверх указательный палец и произнесла фразу, которая просто обязана была припереть его к стене и вырвать признание в содеянном:
– То-то и оно, что без шапки!
– Знаешь, Люся, – вышел из себя Каретников, – что-то ты темнишь! Нельзя ли пояснее выражаться?
– Ладно, Артем, – Люська вдруг почувствовала себя усталой и мудрой не по годам. – Хватит притворяться. Я все знаю.
– Да что ты знаешь? – Артем потряс ее за плечи. Он явно начал нервничать.
Люська посчитала это неопровержимым доказательством его вины. Все-таки допрос она провела по всем правилам. Тут и самый крутой мафиози не выдержал бы, не то что какой-то там балериновый вор.
– Я знаю все! Про дедовы игрушки, статуэтки. Не знаю только, как ты до этого додумался.
– До чего? – Артем почти кричал.
– Ну знаешь! – возмутилась Люська. – Всему же есть предел! И моему терпению тоже! Ты только скажи мне напоследок, неужели за них можно выручить хоть какие-то деньги?
Каретников в задумчивости отошел от Люськи и привалился спиной к подоконнику. Он разглядывал ее, как диковинное растение, и молчал. Люське стало не по себе. Она съежилась под взглядом Артема, как ей казалось, до размеров букашки, а он вдруг сказал твердым голосом:
– Слушай, Караваева, или ты выкладываешь все с самого начала и подробно, или я посчитаю, что у тебя начальная стадия шизофрении.
– Я видела фотографию! – возмущенно выпалила Люська.
– Какую? – с безграничным терпением, с каким говорят с душевнобольными, спросил ее Каретников.
– На которой ты держишь в руках глиняную Зинаиду. Вот!
Артем отлепился от подоконника и уточнил:
– Ту, которую твой дед слепил?
– Ты прекрасно знаешь, что другой Зинаиды нет!
– И где же эта фантастическая фотография? Покажи!
Люська растерялась:
– У меня ее нет… Она у Игоря…
– У какого еще Игоря? – не понял сначала Каретников, но быстро сообразил: – А-а-а, у этого, на «молниях»! Ну, тогда все понятно!
– Объясни тогда и мне, раз тебе все понятно!
– Понятно, что твой Игорек готов подложить мне любую свинью.
– Зачем ему?
– Я видел, как он на тебя смотрел.
– Как?
– Влюбленными глазами, вот как! А меня он, соответственно, ненавидит.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, я хочу сказать, что та фотография – липа.
– Как фотография может быть липой? Фотография – это, между прочим, документ, – повторила слова Игоря Люська.
– Люсь, ты в каком веке живешь? – усмехнулся Каретников. – Да сейчас на компьютере можно тебя изобразить в чьих угодно объятиях.
– То есть… на фотографии… не ты?
– Не знаю, может быть, и я. Только вполне возможен монтаж. Я ведь Зинаиду твою не только никогда в руках не держал, но даже и не видел.
– Мо-о-ожет быть… – в задумчивости протянула Люська и еще раз повторила: – Может быть… Уж очень странная на ней у тебя поза. Но как же Зинаида?
– Понятия не имею. Может, копия?
– Да ты что? Кто стал бы ее копировать?
– А Игорь?
– Он тоже никогда ее не видел. Не смог бы сделать копию.
– Ну… тогда я не знаю, – развел руками Артем.
Они помолчали. Через некоторое время Люська опять встрепенулась:
– Тогда как ты объяснишь шапку?
– Да-да, что там с шапкой? Я так и не понял!
– Не понял? – к Люське опять вернулась подозрительность. – Кто-то расколотил вчера у нас на даче десяток дедушкиных балерин, высадил окно и сбежал. Твоя шапка валялась на полу разоренной мастерской.
– Интересно ты рассказываешь, Люсьена. Прямо боевик! Полицию Лос-Анджелеса не вызывали?
– Издеваешься, да?
– Нет. У меня шапка неделю назад пропала. Думал, в школе сперли. Это первое. А второе – таких шапок в городе сотни, если не тысячи. На каждом углу их продают. Докажи, что на вашей даче именно моя!
– Милиция докажет! – рассердилась Люська.
– Сама знаешь, что плевать ментам на ваших Зинок. Балерин побили, но остальное-то цело? Или украли еще что-нибудь?
– Нет…
– Вот видишь! Ты лучше своего поклонника спроси, где он умудрился Зинаиду сфотографировать. Хочешь, пойдем к нему прямо сейчас?
– Я не знаю его адреса, – растерялась Люська.
– А телефон?
– Телефон знаю. Но… как ему сказать?
– Назначь срочную встречу. Попроси фотографию захватить, мол, хочешь еще раз на мою гнусную рожу посмотреть… или что-нибудь в этом роде.
Люська с надеждой посмотрела в карие глаза Артема. Ей очень хотелось, чтобы их обладатель был ни в чем не виноват.
Глава 15 Допрос с пристрастием
Игорь протянул Люське фотографию, и тут же его лицо перечеркнула кривая улыбка: он увидел выходящего из-за угла дома Артема Каретникова.
– Эх ты! – процедил Игорь сквозь зубы. – Этого… привела! Не поверила, значит!
Артем взял из Люськиных рук фотографию и, разглядывая ее, заключил:
– Кто ж в такую липу поверит?
– Докажи, что липа!
– Пожалуйста: во-первых, – начал перечислять Артем, – голову на снимке я чересчур сильно задрал и смотрю почему-то не на деда, которому Зинаиду сую, а вверх.
– Подумаешь… – Игорь натянуто улыбнулся. – Может, тебя птичка пролетающая заинтересовала? И потом, ты же не знал, что тебя фотографируют, вот и не позировал.
– Допустим, – согласился Артем. – А вот что во-вторых: на фотографии лето, а эту футболку мне только месяц назад старший брат отдал, так как она ему маловата стала. И вообще, я ее только на «физру» надеваю… Точно! – хлопнул себя по лбу Артем. – Это ж я на «физре»! В руках у меня должен быть мяч, а вовсе не статуэтка. И смотрю я на баскетбольную корзину, а не на старика. Это фотография со стенда о спортивных достижениях нашей школы. Ну ты силен! И ведь как все подогнал! Футболочка только подвела. Классный ты, Игорек, фальсификатор! На компьютере небось сварганил?