Иногда за этими, острящими со сцены, появляются девочки, что делают ритмичные полутанцевальные движения. Не танцы, это для такого сборища слишком, а именно полутанцы, наборы из простейших движений, называемые подтанцовками. Как я ни присматривался, Клариссу разглядеть не удавалось, с этой точки они все одинаковые, чисто мужской взгляд на женщин, зато понял, что наконец-то мне повезло увидеть самое тупое и мерзкое зрелище на свете – коллективные вечера юмора! Оказывается, это куда противнее, чем когда пьяный бомж блюет в людном месте на чистый тротуар, а еще и сядет там же срать. В этом случае как-то понимается, что вот один бомж в большом и чистом мире, но когда перед огромным залом эти так называемые юмористы… в самом деле становится гадостно. И тошнит больше, чем когда смотришь на срущего бомжа.
В юморе, как и везде, существует пирамида. То есть примитивный понимают все, даже самые что ни есть интеллектуалы, добротный юмор понимают люди с достаточно развитым интеллектом, а самый тонкий и с тройным дном… о, это для высоколобой верхушки, которой раз-два и обчелся.
Так что понятно, какого уровня должен быть юмор, чтобы его понимали все. Особенно в большом зале. Или хотя бы большинство. Но устроители стараются, понятно, угодить всем, потому тот юмор, который на сцене, понимают все. В смысле, те, кто пришел. Интеллектуалы, ессно, не придут. Да и по лицам сидящих в зале видно, что за изысканные и высоколобые интеллектуалы. Стоит только увидеть, как ржут и гогочут, над чем гогочут, в каких именно местах ржут и топают от удовольствия задними копытами.
Я старался как можно объективнее слушать и юмористов, посматривал на сидящих в зале: Ворпед мудро сказал, что это же наши потенциальные покупатели, это их деньги постараемся выудить на свой проект, так что надо не слишком завышать планку, а потакать, потакать…
Потакать, не теряя лица, мелькнула мысль, можно графикой. Графика – единственное, против чего никто не спорит. И сэттинг должен быть таким, чтобы и все эти сидящие в зале чувствовали себя в нем комфортно, как вот здесь в зале. И чувствовали, что тот мир создан для них. В реале все-таки эти вот, которые электорат, иногда смутно чувствуют, что обделены, всякие там олигархи все захапали, но в байме надо, чтобы эти вот умом убогие чувствовали себя как в раю.
В христианском раю, где униженные возвысятся и всякие там нищие и умом убогие будут сидеть на самых высших местах. В байме надо сделать так, чтобы эти убогие чувствовали себя не просто комфортно, но и хозяевами. Выделить на них арены, где до одурения будут сражаться друг с другом, интерфейс попроще, чтобы не слишком напрягать их убогие мозги…. вон как ржут над очередной глупостью, именуемой здесь пародией… Трое мужиков, надев бабьи платки, поют гнусавыми голосами песни революционных и военных лет, всячески выворачивая тексты, заменяя пролитую кровь жратвой и траханьем. Это называется здесь пародированием. За такое надо, понятно, к стенке, но когда объявлена свобода, то больше всего голосов и власти оказывается у уголовников и клинических идиотов, которые ничего не стесняются и всюду лезут.
А интели стыдливо помалкивают, стесняются «грязной» политики, а потом недоумевают, почему одного из таких вот пародистов избрали губернатором. А вот эти же в зале и выбрали губернатором. А еще те парнокопытные, что смотрели эту дурь по жвачнику и тоже ржали, попивая пивко.
Так и не разглядев Клариссу, но чувствуя подступающую тошноту, я выключил, стащил с головы наушники. Ворпед сразу же повернулся на вертящемся кресле в мою сторону, отпихнулся ногами и подъехал, как на роликах.
– Ну что, шеф?
– Нужны зоны…
– Для этих?
– Да. У них время есть, как видишь. Пусть лучше в нашу байму деньги несут, чем вот в такие места…
Поздно вечером просмотрел счета за электричество и воду, оплатил через инет, заодно забросил плату и за сам инет: толстый канал жрет деньги, как огромный электрический кабан, которого не кормили месяц. Ага, вот еще два конверта с квитанциями, а это договор на подтверждение аренды за помещение. Ого, совсем оборзели так задирать цену! Да знаю, что Москва – самый дорогой город планеты, но нельзя же поднимать арендную плату раз в квартал, у нас же в договоре записано ясно…
Расстроенный, я подозвал Кулиева, он по совместительству еще и юрист, раз за плечами юридический институт, давай действуй, а сам откинулся на спинку кресла, стараясь не смотреть на осточертевший дисплей.
Стук в дверь, Ворпед, как самый услужливый, направился открывать, на ходу крикнул:
– Хто там?
Из-за двери ответили:
– Не бойтесь, не гербалайф. Налоговая…
Ворпед открыл со скорбной миной, там две улыбающиеся девушки с большими корзинами на полу. Ворпед галантно вызвался помогать заносить, я взял накладные и расписывался, а одна из девушек принялась помогать молодым и, видно, неженатым парням накрывать на стол. Все еще горячее, парующее, ароматы только что пожаренных бифштексов наполнили помещение.
Я подписал, что все доставлено, посчитано и принято, девушка поинтересовалась оценивающе:
– Вы постоянно у нас заказываете… А не дешевле самим приходить? У нас закрывается в полночь, а сейчас еще только десять часов…
– Увы, – ответил я сожалеюще, – это пятнадцать минут туда, пятнадцать – обратно.
Она изумилась:
– Шутите? К нам клиенты с другого конца города едут!
– У нас время – деньги, – сказал я.
– Значит, – сказала она, – вы не бюджетники…
– Увы, – ответил я, – или ура, это уже по вкусу.
Она приняла из моих рук бумаги, на этот раз в ее глазах появилось иное выражение. Бюджетники – понятно, а вот частники, что вкалывают до поздней ночи, – это перспективно. Правда, не всегда, но при удаче можно вытащить золотую рыбку.
Теперь уже и она улыбалась обещающе, выпячивала вторичные половые, даже запах пошел зовущий, от которого самцы теряют голову или хотя бы начинают корректировать свою деятельность в нужную сторону. Ее напарница так и вовсе демонстрировала готовность идти на любые контакты с парнями, что не то что на дискотеку, даже в кафе не идут, чтобы не терять рабочие минуты, это же надо, вот где заповедник настоящих мужчин! Ведь мужчины – это когда вот так работают, все остальные – всего лишь самцы.
– Спасибо, девочки, – сказал я, – вы спасли нас от голодной смерти. А мы перекусим и еще поработаем. Что делать, надо. Срочный заказ.
– И очень денежный? – улыбнулась старшая уже от двери.
– Конечно, – ответил я, – с большими премиальными, если уложимся в срок.
– Главное, – сказала она мудро, – получить второй заказ не хуже…
Закрыв за нею дверь, я пошел по запаху. Блестящая горячая фольга разламывается с треском, мясо запекали прямо в ней, ароматы все сохранились и сейчас освобожденно хлынули, одуряющие, сшибающие с ног. Я сразу ощутил себя безумно голодным.
Сегодня Кирич против обыкновения задержался допоздна. Как и я, присматривается к ребятам с пытливым вниманием и тревогой: кто сдаст первым? И так продержались почти год, немыслимо много для России, где в любом коллективе каждый вскоре начинает работать меньше, чем коллега. У всех почему-то ощущение, что если работаешь больше, то дурак, и смотрят как на дурака, а если увиливаешь от работы, но зарплату ухитряешься получать, то ты круть, удалец, герой!
Но пока пашут, с усилиями не считаются. То ли мы такие молодцы, то ли сама Россия исправляется. Но я скорее поверю в первое, все-таки мы молодцы, хотя если мы молодцы, то и вся Россия хоть на миллиметр, но приподнимается…
Кулиев начал рассказывать про разнузданную свободу и порнографию в инете, Скоффин тут же в отместку завел разговор про зверства цензуры, про ужесточение ее по всему миру, напомнил, как ряд компьютерных игр запретили в этом году к продажам в Германии, Франции, да вообще по странам Евросоюза, вот даже в разнузданных Штатах потребовали присвоить особо жестоким играм рейтинг +21 и продавать только уравновешенным, психически благонадежным.
Кирич упомянул, что ужесточение цензуры касается не только игр. Ряд фильмов, что уже вышли на экраны и принесли большие сборы, по требованию общественных организаций либо снимаются с показа, либо там попадают под ножницы, теряя все сомнительные сцены.
– И не только фильмы, – добавил он, подумав. – Похоже, скоро запретят или молча изымут из обращения и такого сверхпопулярного во времена моего детства классика мировой литературы, как Лопе де Вега.
– Почему?
– А у него во всех произведениях, – объяснил Кирич, – всегда самые мерзкие персонажи – ростовщики. А благородные – только дворяне, у которых красивая любовь, и серенады, и дуэль по всяким пустякам. А ведь ростовщики – это банкиры средневекового мира. Только назывались просто ростовщиками, а потом стали именоваться банкирами.
Скоффин сказал с хитрой улыбочкой:
– А если учесть, что практически все ростовщики – евреи…
– Почему?
– А у него во всех произведениях, – объяснил Кирич, – всегда самые мерзкие персонажи – ростовщики. А благородные – только дворяне, у которых красивая любовь, и серенады, и дуэль по всяким пустякам. А ведь ростовщики – это банкиры средневекового мира. Только назывались просто ростовщиками, а потом стали именоваться банкирами.
Скоффин сказал с хитрой улыбочкой:
– А если учесть, что практически все ростовщики – евреи…
Кирич поморщился, но кивнул:
– Всегда вы сворачиваете на эту тропку, но в целом я согласен. Евреи, как доминирующая во всем мире организация, конечно же, старается убрать о себе все негативное. Молча, тихо, не привлекая внимания, но – убрать. Так что литература будет нести одни потери, а мы будем захватывать все ниши.
Кулиев поинтересовался осторожно:
– Надеюсь, тему еврейства в нашей байме не затронем?
– Упаси боже, – сказал Вопед испуганно и посмотрел на меня с ожиданием. – Не затронем же, босс?
– И близко не подойдем, – заверил я. – Нам нужно сделать самый крутой движок в мире, а при чем тут евреи?
– Евреи всегда при том, – вздохнул Воред и опасливо огляделся по сторонам. – И не предугадаешь, в чем тебя обвинят.
– Так мы ж решили обходиться без гномов, – напомнил Скоффин, – так что никакого антисемитизма не найдут.
Ворпед сказал испуганно:
– А может, гномов оставить? А то евреи обидятся.
Я напомнил решительно:
– Никаких гномов, никаких орков, никаких огров и прочего-прочего. Людей на все хватит, и на евреев тоже. Ты же показывал мне эскизы! Предусмотрены все расы… в смысле, человеческие. По-моему, Аллодис даже пропорцию соблюл… В том смысле, что соотношение нордического типа и восточного – примерно равны. А восточный тип – там и евреи себя найдут, и арабы, и турки… А то, что вы называете расами, на самом деле не расы, а виды. Биологические виды, если кто не раскрывал зоологию.
– А негры? – спросил Скоффин коварно.
– А при чем тут негры?
– А при том, – сказал он победно, – вот юсовцы везде негров суют, чтоб перед ними оправдываться.
– За что?
– За колониальное господство, историю не читал?
– Читал, но у юсовцев не было колоний. Они сами были колонией!
– Да? А кто дядю Сэма… или Тома, не помню, на плантациях имел, чтобы за Скарлет не отдавать? Из-за этого русско-турецкая война началась между Англией и Францией!
– Юсовцы нам не указ, – отрезал я. – Берите пример хотя бы с китайцев или корейцев, если сами тени своей страшитесь! Строгают свои баймы без оглядки на Юсу. А мы играем. И юсовцы играют. И весь мир играет в корейскую Линейку, где никаких негров. А знаменитая Силкривер, в которую играет весь мир? Одни китайцы, одни китайцы… Даже европейцев нет, не говоря уже про негров. Хотя Африка вроде бы близко. Так что и у нас только европеоиды. Блондины и брюнеты. С блондинами себя будут ассоциировать сторонники расовой чистоты, а с брюнетами, как уже говорил, – евреи, арабы, турки…
Ворпед вздохнул:
– Ну, евреев среди блондинов столько же, сколько и среди брюнетов… Ладно, шеф, установку понял.
Все снова, разрядившись чуточку за трепом, повернулись к дисплеям, хотя Скофин время от времени бурчал, что байму делаем про какую-то гребаную иностранщину, а не про великий русский народ, величайший и самый замечательный. Николай поддерживал, что иностранщина – это плохо, потому правильно делать вообще-то про Украину, центр цивилизации, родину всего великого, ведь и Россия – всего лишь отводок Украины, что просто ухитрилась назвать своими земли, заселенные туземцами Сибири Дальнего Востока.
Скоффин помалкивал, он-то знает, почему евро называется евро, но до прихода мошиарха об этом лучше помалкивать. Я поглядывал на дисплей, но мысли то и дело возвращались к отдельным членам команды. Я, как шеф, не только руковожу проектом, но, как нянька, надзиратель и тюремный психолог, должен постоянно мониторить настроение и состояние духа членов команды. Честно говоря, если кто послушал бы наших со стороны, невесть чего бы подумал про наш коллектив, но на самом деле это просто веселый треп, все настолько несерьезно относятся к разовым, национальным и прочим сотрясающим мир проблемам, что у нас это все разыгрывается в виде пародий, приколов и той гиперболизации, что сразу показывает нелепость и дурость этих якобы серьезных проблем.
И все же непонятенько, почему я вдруг без всякого колебания выбрал именно западное Средневековье, а не так называемое свое? То есть Киевскую Русь, множество постоянно враждующих между собой княжеств, в которых так просто разместить локации с исконно славянскими водяными, лешими, чугайстырями, мавками и прочим фэнтезийным миром?
Нет, вовсе не потому, что западноевропейская часть мифологии богаче и проработаннее. Талантливые люди, а я, без сомнения, талантлив, как же иначе, так вот талантливые из любого, даже из самого скудного материала могут сделать конфетку. Мог бы и я, но взял этот мир с рыцарями и драконами потому, что он тоже наш. Пусть не чисто славянский, но кто сказал, что наше – только славянское? Европейская мифология, история и ценности европейцев – все это наше. Потому и берем с чистой совестью.
А русские могли развиваться и чувствовать себя великим народом только за железным занавесом, когда им ежедневно вдалбливали, какой они великий народ: на Куликовом поле всех побил, Бородинское сражение выиграл, одну шестую часть суши захватил… Но железный занавес пал, русские услышали с изумлением, что у других народов, оказывается, и битв было больше, и побед, и открытий, и великих ученых, и самое главное – история их куда глубже уходит в прошлое, чем у русских, которым казалось, что призвание Рюрика свершилось как раз вечером седьмого дня, когда Бог закончил мир и лег отдохнуть.
И тут глубокое уныние овладело даже самые пламенными патриотами, что привыкли гордиться самыми великими победами и самой древней историей. Пропаганда пропагандой, но доступ к инету показал даже самым упертым, что ничем не превосходим другие народы. А без этого ну просто не бывает русского патриотизма!
Даже в этих вот играх, в онлайновых, и то отстаем просто не знаю как. Всю жизнь нам трубили, что в России – лучшие программисты мира, но на самом деле в России не создали ни одной приличной онлайновой. Вся Россия с упоением режется в, стыдно сказать, корейские. Уже лучшие программисты помимо Америки живут везде, но только не в России. Даже Индия, недавняя страна слонов и обезьян, перегнала на этой беговой дорожке Россию в десятки, если не сотни раз.
Так что если у нас получится создать то, что задумали, то и престиж страны поднимется… Хотя хрен он поднимется, что-то мои мысли потекли в какую-то сторону, совсем не творческую. Устал зверски. Мозг отказывает работать, а в таком состоянии годится разве что для политики или выслушивания «юмора», ориентированного на широкую аудиторию. На очень широкую.
Глава 4
Громко топая задними конечностями, как бык, что вот-вот ринется в бой, вошел Аллодис. Густая шапка волос блестит в быстро тающих снежинках, брови покрыты инеем. Он не только каждый вечер уходит спать домой, хоть и поздно, но еще и ухитряется утром добираться до офиса пешком, здоровый образ жизни, хоть и с великим скрипом, входит в моду даже в России.
Разделся, ловко набрасывая вещи на крюки.
– Знаешь, – сказал он недовольно, – мы выхолащиваем из игры все очарование. Если будут одни люди, не покажется ли игра серой? Мне покажется.
– Это как сделаем, – ответил я.
– Ну, знаешь ли… Одно дело из серой жизни пытаться сделать что-то цветное, другое – взять готовый цветной мир эльфов, орков, троллей, гоблинов, великанов… Там, думаю, изначально проще. Особо и раскрашивать не надо. Вот смотри, я сказал «эльфы», и Кулиев сразу заулыбался, морда такая мечтательная, представляете? У Кулиева! Мечтательная! С ума сойти. А я всего лишь упомянул эльфов. А если скажу «Люди»?.. Нет, вы посмотрите на его харю, посмотрите!
Я посмотрел, Кулиев скривился, будто хлебнул старого уксуса. Я развел руками.
– Да знаю-знаю, что задуманное и получаемое несколько разнятся. А то и значительно. Ладно, ты прав, прав. Я сам над этим долго думал, спорил.
– Да ты же знаешь, какая я упрямая скотина – хрен переспоришь! Но и он тоже… В смысле, мое альтер эго. Словом, когда не могут договориться нормальные люди, они бьют друг другу морды. Но мне… гм… пришлось договариваться, будто депутат какой. Взяли за основу, что игра должна быть прекрасной. Порешили, что и так ее изосрут, изговнякают донельзя, так что изначально надо делать чистой и, повторяю, прекрасной.
Аллодис сказал деловито:
– Ура! Но, шеф, эльфы тоже есть разные. Темные, к примеру… Еще не поздно переиграть! Мы же переиграли насчет трех материков? И технологическую цивилизацию, как я понимаю, вообще задвинули в глубокую и темную?
– Никаких темных, – сказал я безжалостно. – Это все придумки тех же изосрунов. Есть такие, что выросли, даже романы пишут, а развитие у них как у пачкунов стен. И тех, кто на заборах пенисы рисует. Конечно, эти взрослые изосруны пользуются успехом у таких же малолетних дебилов и дебильчиков. Но мы не они… А ты, Ворпед, чего уставился с такой надеждой? Ты из их лагеря?.. Эта наша позиция есть и будет непокобелимой.