Этих киллеров столько, что уже сталкиваются друг с другом в каждом подъезде и каждом лифте. А двое киллеров, Брэд Пит и Анджелина Джоли, даже живут мирной семьей, тайком друг от друга убивая людей. Мирная эдакая американская семья, ничем не отличается от всех остальных. Да и профессия у обоих, подумаешь, киллеры, тоже ничем не хуже и не лучше, чем у всех остальных: инженеров, ученых, рабочих, врачей, продавцов в магазине… Нет, даже лучше, романтичнее. Убивать людей интереснее, чем коров.
Скоффин послушал его жалобы, покрутил головой, но поддержал в неожиданном ключе:
– Вы правы. Я вот тоже не понимаю, почему все так зациклились на киллерах и наемниках? Почему не делают следующий шаг: так же поэтизировать карманников, домушников, борсеточников?
Кирич раскрыл рот.
– Это… как?
– Их жизнь, – объяснил Скоффин, – тоже полна романтики! Хоть и не стреляют направо-налево, но тоже не ведут скучную и унылую жизнь трудового человека: утром по будильнику на работу, семь часов в офисе, полтора часа на дорогу домой, жалкое жалованье… А тут романтика: подбирай ключи к чужим квартирам, вырывай сумочки у женщин, очищай карманы у зазевавшихся покупателей…
– Гм…
– Или жизнь сутенеров, – продолжал Скоффин. – Это же и романтика, и море удовольствия…
Кулиев развернулся в кресле, лицо непроницаемое, как у Нельсона Манделлы.
– Про сутенеров уже есть, – сообщил он.
– Где?
– Пока только в американском кино. Мол, все профессии хороши, выбирай на вкус…
Глава 8
Неутомимый Скоффин подыскал помещение под офис попросторнее, я осмотрел и фыркнул:
– Шутишь?.. Мы в состоянии купить уже отдельно стоящее здание. В Центре. Так что если хочешь в муравейнике, в смысле, на то есть желание нашей команды, то выбирай раза в три шире. Где-то нужно располагать и нанятые команды. Все-таки лучше, чтобы за ними глаз да глаз…
Он подумал, сказал с сомнением:
– Это пока что слишком резкая нагрузка на финансы.
– Не тяжелая, – заверил я. – Я заплачу из своей доли.
Он криво ухмыльнулся:
– А хорошо, когда доля пятьдесят один процент?
Ворпед и Аллодис понимающе переглянулись, на мордах ухмылки. Знают, что я весь свой доход трачу на байму, и никто мне не запретит, это же мои деньги, но и никто не укажет, куда лучше вкладывать, опять же потому, что это мои деньги: куда хочу, туда и трачу. И на счетах у нас примерно одинаковые суммы, а у меня даже меньше: когда доля во столько раз выше, то не жалко тратить.
– Отдельно стоящий домик, – рассудил Скоффин, – потом!.. Если выживем. А пока что…
Его проводили веселыми напутствиями, все знаем, что уже выжили. И уже заработали. Хоть как-то прошло это незаметно и неинтересно. Денег на счетах миллионы, а мы все еще не пьяные.
Офис Скоффину подыскивали десяток агентов, а он только придирчиво осматривал те, которые отметил из предложенного списка. Наконец выбрал огромные светлые площади в массивном доме госплановской постройки, нижний этаж занимает крупный банк, второй этаж поделили нефтяники, алюминиевые и газовые магнаты, а мы арендовали весь третий этаж.
Полдня ходили в растерянности, не зная, как здесь расположиться в этих огромных, как футбольное поле, комнатах. Наконец Скоффин снова взял в свои руки и рассадил всех в одном уголке, а прочую площадь, как он объявил торжественно, не может без ехидства, шеф отдаст под команды нанятой черни, за которыми глаз да глаз, что значит, мы из стаза разработчиков плавно переходим в стаз надзирателей за разработчиками.
Интервью приходилось давать и раньше, а теперь, когда переехали в такое здание, нас заметили и ведущие телеканалы, крупнейшие газеты. Я перестал пугаться при выходе из здания, когда ко мне бросался с подвешенным на пике микрофоном волосатый мужик, а за ним спешил оператор с телесооружением на плече. Вспышки блицев настигали и в машине. Скоффин с ехидной улыбкой говорил, что шеф становится публичным, якобы для краткости обрывая «…человеком», и все тоже ехидно улыбались.
Сегодня я принимаю по договоренности корреспондента из РБК, милую женщину с обаятельной улыбкой и серьезными глазами, что задает довольно точные вопросы, изредка заглядывая в блокнот, не забывая красиво забрасывать ногу на ногу то так, то эдак. А так как мы оба в роскошных креслах, между нами только низенький столок, я уже через пять минут интервью начал гадать: есть ли на ней трусики, хотя бы типа стрингов, или же по последней моде ходит без них, чтобы якобы вроде нечаянно, в очередной раз меняя положение ног, демонстрировать подбритую полоску волос в самом низу живота.
Она верно угадала ход моих мыслей, ну еще бы не угадать, если области, в которых ход мыслей академиков и грузчиков неотличим, чуть-чуть поощряюще улыбалась, оценивая знаки внимания, ибо теперь комплименты идут вот в такой форме: смотрит под юбку, когда я поднимаюсь по лестнице, значит – нравлюсь.
– И все-таки, – сказал я в который раз, – наша работа проходит больше в сфере искусства, как это не звучит высокопарно. Сфера бизнеса для нас все еще темный лес. Мы можем только служить примером, что и люди искусства могут добиваться материального благополучия…
Она мягко улыбнулась, спросила мягким постельным голосом, прекрасное сочетание с умным взглядом и точно поставленным вопросом:
– Но ведь вы начинали работу с минимальными средствами, а теперь ворочаете миллионами? Вернее, десятками миллионов долларов?
Я развел руками.
– Можно сказать, что нам повезло. Хотя сам придерживаюсь мнения, что удача приходит только к тем, кто к ней готов.
– Но у вас, судя по вашей биографии, были и неудачи в бизнесе?
– Иногда, – ответил я с бодрой улыбкой, – полоса неудач оказывается взлетной.
Промолчал, что там, где заканчивается полоса неудач, чаще всего начинается территория кладбища, и пока барахтаемся, у нас есть надежда, но у нашей команды в самом деле все получилось, теперь только бы не сорваться в штопор…
– Ваша команда с вами в прежнем составе? – спросила она задумчиво. – Как вам это удалось?
– Примитивы, – ответил я с пренебрежением. – Ничего не видят, кроме работы. Ни пьянок, ни баб, ни загулов на загородных дачах с фотомоделями… Пойдемте взглянем?
Она с недоумевающим выражением, но с той же любезной улыбкой вышла из кабинета, я придержал дверь и закрыл за нами. Скоффин бросил в нашу сторону недовольный взгляд, но я не отреагировал, еще ни разу не видел Скоффина довольным, остальные вообще не обращали внимания, кто в бою за высоту, кто удирает от мобов, только Аллодис и Ворпед добросовестно мультиплексили текстуры дворцов грядущего аддона.
Николай, рубясь с толпой стражников, бодро напевал:
– Еще не все порешены… Еще не все… Ага, то-то! Мы пацифисты, но если надо – отпацифиздим по полной программе…
– Напали? – спросил Секира издали.
– Ага, сволочи… Откуда только и выпрыгнули…
– Во всем виноваты евреи, – сказал Секира, подумав. Еще немного подумав, закончил со вздохом: – Это их Бог нас всех сотворил.
– А наш Бог сотворил еврейского, – ответил Николай бодро, – ибо раскопками доказано, что первой была Украина, а уже из нее образовались Хаос и Тьма, где и зародился еврейский Бог… Подай отвертку, халдей!
– Мы не халдеи, мы хасиды.
– А есть разница? – спросил Николай. – Вот и для Скофа все равно кого взрывать, все вы, гады, виноваты… Перекинь мне файлы, что тебе вчера дал Аллодис.
– Я их еще не подправил…
– Ну вот, а брешете, что евреи – работящие. Это мы, хохлы, работящие! Просто работать не любим и не умеем…
Телеведущая сказала, понизив голос:
– Ваша фирма вообще-то может быть образцом! По толерантности.
– Наша? – удивился я. – У нас друг друга поедом жрут!
– Я имею в виду подход к национальным и даже расовым проблемам, – объяснила она еще тише и опасливо посмотрела по сторонам. – У вас так мирно уживаются русские, евреи, исламисты и даже фашист…
Я наконец врубился, хихикнул, чувствуя себя неловко, развел руками.
– Ролевики.
– Простите?
– Роли отыгрывают, – объяснил я. – Как и в игре… Когда я играл здоровенным орком, я рычал и говорил, что всех порву, когда маленькой девочкой – хвастался, что я хорошо учусь в школе и помогаю маме мыть посуду, а когда старым гномом – то кряхтел, жаловался на суставы и вспоминал молодость…
Он помрачнела, вздохнула.
– А, вот в чем дело… А я уже поверила, что они в самом деле…
Я пожал плечами.
– Да кто их разберет, кто они на этом самом. Кто на такую ерунду смотрит? Я не знаю, кто у нас евреи, хотя без них ни одно дело не обходится, так что еврей вполне может отыгрывать роль русского националиста или хохла-запорожца, а русский – исламского фундаменталиста. Когда занимаются делом, а не дурью маются, то отыгрывание ролей забавнее…
Она посмотрела на меня очень внимательно.
– А вы сказали, сами того не заметив, интересную вещь.
Она посмотрела на меня очень внимательно.
– А вы сказали, сами того не заметив, интересную вещь.
– Правда? Какую?
– А вот не скажу. Ладно, скажу: для того чтобы вот так отыгрывать роли, вы в самом деле должны давно перерасти эту дурь, как национальности и конфессии.
Я пожал плечами.
– Да просто за тысячи лет человечество накопило такой запас забавных моментов про эти различия, начиная с афоризмов и анекдотов, вот ребята и отрываются вовсю! Ну как не использовать такое богатство? Это не только не по-деловому, а вообще-то как-то не по-человечески…
Николай, отслеживая нетипичные случаи в нашей байме, наткнулся на некую бизнес-леди, что вложила пятьсот долларов, за что ей сразу повысили лэвел и дали лучшую броню и оружие. Она бродила по миру, наслаждалась красотами, изредка била монстров, но однажды встретились ей трое подростков, один начал насмехаться и говорить скабрезности, как бы он ее поставил раком…
Леди рассердилась и зарубила его. Двое подростков в шоке. Себя считали крутыми, отбежали и стоят, смотрят издали. Леди сказала им холодно:
– Передайте этой мрази, пусть научится быть вежливым… хотя бы с женщинами.
Николай укрупнил изображение, мы увидели, как имя леди начинает розоветь, наливаться цветом спелого помидора. Кулиев сказал торопливо:
– Ворпед, красное оставь белым!.. И сбрось побыстрее с дурака все оружие и доспехи!..
Ворпед быстро набирал команды, а убитый, к счастью, не респавнился в город, а лежал и смотрел, что же дальше, Ворпед успел скинуть с него не только броню и оружие, но и весь вещевой мешок и даже деньги.
Леди хозяйственно подобрала все, ни одна женщина не оставит лежать в лесу хорошую вещь, мы переглянулись: неплохо, а то проявила бы великодушие, а наглец ничему бы не научился.
Наконец фигурка начала таять, это значит, возникнет в центре ближайшего города. Кулиев сказал раздраженно:
– Это ему будет уроком!.. Нефиг нам богатых клиенток отпугивать.
– Хорошая клиентка, – согласился Николай. – Оружием не кичится, нигде не болтает, что получила все за бабки. В осадах не участвует… А если тот дурак снова что-то скажет, она прибьет, как муху.
Ворпед весело сказал:
– Не скажет!.. Я ему не только доспехи и оружие сбросил, но и все показатели обнулил. В смысле, сбросил до первого лэвела.
– А какой он был?
– Двадцать седьмой!
– Ого! Долго ему придется карабкаться до нынешнего уровня. Поневоле научится держать рот на замке.
Николай заметил мудро:
– С ним стояли два дружка, заметили? Разнесут весть, что при хамстве иногда бывает сброс всех показателей. Другие на всякий случай начнут выражаться сдержаннее. Это для нас важно. Если мы ориентируемся, в отличие от конкурентов, на взрослую аудиторию?
Они переглянулись, посмотрели на меня. Похоже, вспомнили первые споры и выяснения, на какую же аудиторию ориентироваться. ПК, конечно, плохо, но бывают случаи, когда им становятся невольно или почти невольно. Я сам видел, как встретились две подруги в лесу и начали тарахтеть, как сороки, обсуждая новости. К ним подошел огромный рыцарь и попробовал с ходу вклиниться в разговор, не считая нужным даже поздороваться. Его игнорировали и продолжили беседу. Тогда он озлился и, назвав обеих сучками, начал рассказывать, как он поставит их обеих на четыре кости или заставит сосать.
Одна продолжала игнорировать, аристократка, не замечает пьяной черни, а вторая достала меч и рубанула наглеца. Он благоразумно не решился дать сдачи, понимает, что это в реале здоровенный мужик сильнее маленькой хрупкой женщины, а здесь… Женщина продолжала рубить наглеца, и через десять секунд охамевший нуб распростерся убитым. С него выпали все носимые вещи, он сразу растерял всю отвагу и слезно умолял оставить ему хотя бы оружие, но женщина, у которой лэвел оказался почти под потолок, хладнокровно ответила, что это ему штраф за грубости. И вообще, где бы она его теперь ни встретила – будет убивать, как крысу, так что пусть прячется, подонок. Или меняет аккаунт.
Тому пришлось жать на «рестарт в городе», а мы задумались, так ли уж справедливо, что ее имя теперь внесено в списки ПК, теперь не будут пускать в города, а стражи обязаны убить, как только где встретят?
– Она выполнила функции полиции, – горячо говорил Кулиев. – Нам нужны цивилизованные игроки!
– Какой полиции? – возражал Скоффин. – Полиция что, убивает?
– Ну это же не наша, самая гуманная в районе! Там Средневековье…
– В Средневековье тоже не убивали по каждому поводу, – возразил Скоффин. – Налагали штрафы, выставляли у позорного столба, забивали в колодки.
Николай вклинился в спор:
– А что у нас, разве это навеки?.. Побьет полдня мобов, отмоется. Или совершит какой-нибудь благородный поступок. Вон у села Гавмеллы появился дракон возле источника. Жители изнемогают от жажды. Пусть пойдет и убьет. С ее семидесятым лэвелом это нетрудно. И сразу очистит свое имя.
Кулиев буркнул:
– Но все равно… Надо сделать так, чтобы люди не жалели, что дают отпор злу. Я не поленюсь, отыщу ее сэйв и кое-что поправлю.
– Очистишь?
– Нет, очищать не буду, но придвину к самому краю.
– Это как?
– Чтобы после убийства двух-трех монстров любого калибра имя стало чистым снова. Это как бы рублевый штраф за переход улицы в неположенном месте. Мол, за убийство хорошего человека – наказание серьезное, а за убийство такого вот говнюка – мелкий штраф, как напоминание, что даже говнюков убивать… не совсем правильно.
Глава 9
Я хотел было новый офис устроить по старинке, то есть всем по кабинету, так как мы теперь все руководящие работники, каждый надзирает над группой разработчиков, но воспротивился Скоффин, остальные поддержали. В результате они все сидят в одной большой комнате, только у меня кабинет отдельный, все-таки я генеральный, не все посетители хотят, чтобы все слышали их предложения.
Сегодня, мягко постучав, зашел Аллодис, плотно прикрыл за собой дверь и, подойдя к столу, сказал тихо:
– Пока никого нет, я хочу поговорить об очень серьезном деле.
– Говори, – сказал я, насторожившись. – Да ты сядь, а то плохо слышно.
Он опустился в кресло, передвинув его так, чтобы видеть дверь.
– Шеф, ребята слишком увлеклись баймой. Нет, не работой, сутками играют!.. Все бы ничего, но, к сожалению, все подкручивают себе показатели. Я посмотрел топ-лист, все наши наверху. Уже пошли разговоры среди игроков… Нет, пока никто не знает, что это наши админы, но замечают, что одного не могли убить десять сильнейших мобов, в то время как других убивают с одного удара, у другого меч такой, что шанс дропа один на миллион…
– Ну, – пробормотал я, – это еще укладывается в теорию вероятности…
Он кивнул:
– Да. Если бы не доспехи на нем, что тоже выпадают один к миллиону. Вероятность получить такой меч и такие доспехи у одного человека на таком малом лэвеле – исчезающе мала. Если не заподозрят нас, то заговорят, что читеры уже взломали нашу защиту и творят что хотят. А это серьезный удар по байме. Мало кто захочет потом и кровью зарабатывать то, что читеры получают, подправив пару цифр в коде. Пока люди не начали уходить, надо срочно что-то делать.
– Эх…
– Думай, шеф. На то ты и шеф, чтобы расхлебывать неприятности.
Он ушел, так же тихо прикрыв за собой дверь. Я не успел задуматься над задачей, как навалились дела по приему новых работников, теперь мы ж короли, всю черновую работу спихиваем на тех, кто умеет не меньше нашего, но не имеет наших денег, а черновой работы в баймостроении – девяносто девять процентов. Это как работа со штангой: пот, мышцы трещат, мысли о том, а на хрена это все мне надо, но зато потом какое удовольствие, когда раздеваешься перед девчонкой или просто пройдешься по пляжу!
В обед я заметил, что Скоффин поглядывает в мою сторону, мнется, словно никак не решится на неприятный разговор, это чтоб Скоффин да мялся, скорее Мировой океан высохнет.
После обеда он зашел в мой кабинет и с тяжелым вздохом выложил передо мной с десяток листов. Я набычился и смотрел с подозрением, промолчал, он сам понимает, что не стану читать, пока не объяснит. Он вздохнул еще горше, отвел глаза.
– Неприятности…
– Вижу, – проворчал я. – Какие на этот раз?
– Увы, сама байма. Вернее, наше участие. Мы в самом деле подсели. Но это бы ничего, если бы мы не были админами. Это я распечатал разговоры между игроками. Вот ОлдПлэйер спрашивает Сагитту, не знает ли она, как сумел так быстро прокачаться некий Кулиев, с которым она вчера была в пати… А вот Кавардак спрашивает Спойла про Ворпеда… Тот непонятно, как быстро приобрел хайлэвельное оружие… Увы, вот запись, что касается и меня. Так что и у меня рыльце в пушку.
– Читерите, – произнес я горько.
– Читерим, – согласился он невесело, – а как не читерить, когда все ключи в наших руках?
– И уже пошли разговоры?