— Кто вы? — спросил он, не оборачиваясь, но глядя на нее в зеркало. — Что вам от меня угодно?
— Я в самом деле у господина де Сартина, начальника полиции? — отвечала Лоренца.
— Да, — отрезал тот.
— Кто мне это подтвердит?
Г-н де Сартин обернулся.
— А если я отправлю вас в тюрьму, — произнес он, — это убедит вас, что я в самом деле тот, кого вы ищете?
Лоренца безмолвствовала.
Она с неизъяснимым достоинством, присущим женщинам ее страны, только оглянулась по сторонам в поисках стула, которого не предложил ей г-н де Сартин.
Этот взгляд его покорил: его сиятельство граф д'Альби де Сартин был все же весьма воспитанный человек.
— Садитесь, — буркнул он.
Лоренца придвинула себе кресло и села.
— Говорите же, — изрек глава полиции, — что там у вас?
— Сударь, — ответствовала молодая женщина, — я желаю прибегнуть к вашей защите.
Г-н де Сартин смерил ее хитрым взглядом, который нередко пускал в ход.
— Да неужто! — ухмыльнулся он.
— Сударь, — продолжала Лоренца, — меня похитили у семьи; обманным путем принудив меня к браку, мой похититель вот уже три года помыкает мною и чинит мне мучения.
Г-н де Сартин оглядел ее благородные черты; ее голос и нежный певучий выговор тронули его.
— Откуда вы? — спросил он.
— Я римлянка.
— Как ваше имя?
— Лоренца.
— Лоренца, а дальше?
— Лоренца Феличани.
— Эта фамилия мне незнакома. Вы из хорошей семьи?
Под хорошей семьей в ту эпоху разумели семью родовитую. В наше время женщины, стоит им выйти замуж, почитаются столь же благородными, как их мужья; знатность родителей не кажется им столь уж важной.
— Я из хорошей семьи, — сказала Лоренца.
— Что дальше? Чего вы просите?
— Прошу, чтобы было учинено судебное разбирательство над человеком, заточившим меня в четырех стенах.
— Это меня не касается, — возразил начальник полиции. — Вы его жена?
— Он утверждает, что это так.
— Как понимать: он утверждает?
— Но я совершенно этого не помню, брак совершился, пока я спала.
— Черт побери, ну и крепкий же у вас сон!
— Как вы сказали?
— Я говорю: все это не мое дело; обратитесь к стряпчему, подайте жалобу; я не люблю вмешиваться во всякие дрязги.
И г-н де Сартин произвел рукой жест, означавший: ступайте вон.
Лоренца не двинулась с места.
— Что такое? — удивился г-н де Сартин.
— Я еще не кончила, — возразила она, — и вы должны понять, что я пришла сюда вовсе не для того, чтобы жаловаться на пустяки; я хочу отомстить. Я сказала вам, откуда я родом; женщины у нас в краю не жалуются — они мстят.
— Это дело другое, — отвечал г-н де Сартин, — но не медлите, милая дама, мое время дорого.
— Я уже сказала, что пришла просить у вас защиты; я ее получу?
— От кого вы хотите получить защиту?
— От человека, которому желаю отомстить.
— Значит, это человек могущественный?
— Более могущественный, чем сам король.
— Ну давайте же поговорим начистоту, милая дама… С какой стати мне защищать вас от человека, который, по-вашему, могущественней самого короля, если то, что он совершил, даже не является нарушением закона? Если у вас есть средства отомстить обидчику — отомстите ему. Сие мало до меня касается; вот если вы совершите преступление, я велю вас арестовать, а там посмотрим. Таков порядок.
— Нет, сударь, — возразила Лоренца, — нет, вы не велите меня арестовать, потому что моя месть принесет огромную пользу вам, королю и Франции. Чтобы отомстить, я разоблачу тайны этого человека.
— Ах, вот как! У этого человека есть тайны? — с невольным любопытством спросил г-н де Сартин.
— Великие тайны, сударь.
— В каком роде?
— Касающиеся политики.
— Говорите.
— Но вы обещаете мне покровительство?
— О какого рода покровительстве вы просите? — с холодной улыбкой осведомился начальник полиции. — О деньгах? О нежных чувствах?
— Я желаю, сударь, поступить в монастырь, похоронить себя там в безвестности. Я желаю, чтобы этот монастырь стал для меня могилой и чтобы никто и никогда не вторгся в эту могилу.
— Ну, это не чрезмерное требование, — промолвил г-н де Сартин. — Мы пристроим вас в монастырь. Рассказывайте!
— Итак, вы даете мне слово, сударь?
— Мне кажется, я уже дал вам его.
— В таком случае, — сказала Лоренца, — возьмите этот ларец; в нем заключены тайны, которые заставят вас трепетать за жизнь короля и сохранность королевства.
— Значит, вам известны эти тайны?
— Поверхностно, но я знаю об их существовании.
— И они в самом деле важны?
— Они ужасны.
— Вы сказали, это политические тайны?
— Вы никогда не слыхали о существовании тайного общества?
— А, масонов?
— Невидимок.
— Слыхал, но я в это не верю.
— Когда откроете ларец — поверите.
— Вот как! — быстро воскликнул г-н де Сартин, — посмотрим!
И он принял ларец из рук Лоренцы.
Внезапно после краткого раздумья он поставил ларец на бюро.
— Нет, — с сомнением в голосе сказал он, — откройте его сами.
— Но у меня нет ключа.
— Как это так, нет ключа? Вы приносите мне ларец, в котором заключен покой целого королевства, и забываете о ключе!
— Разве так уж трудно отпереть замок?
— Не трудно, если знаешь, как это сделать.
Немного погодя, он продолжал:
— Вот здесь у нас ключи от всевозможных замков; сейчас вам принесут целую связку, — он пристально глянул на Лоренцу, — и вы откроете сами.
— Давайте ключи, — просто сказала Лоренца.
Г-н де Сартин протянул молодой женщине связку мелких ключей самой разной формы. Она взяла их.
При этом г-н де Сартин коснулся ее руки: рука была холодна как мрамор.
— Но почему же вы не принесли ключа? — спросил он.
— Потому что хозяин ларца никогда не расстается с этим ключом.
— И кто же хозяин ларца, человек более могущественный, чем сам король?
— Никто не может сказать, кто он такой; одной вечности ведомо, сколько лет он прожил, а деяния его известны одному Богу.
— Имя! Его имя!
— Он при мне менял имена десятки раз.
— И все-таки под каким именем знаете его вы?
— Ашарат.
— Где он живет?
— На улице Сен…
Внезапно Лоренца содрогнулась, затрепетала, из одной ее руки выпал ларец, из другой — ключи; она силилась ответить, губы ее кривились в мучительной судороге; потом она прижала обе руки к груди, словно ее душили слова, готовые сорваться у нее с языка; а затем, воздев обе дрожащие руки к небу, не в силах произнести ни звука, она плашмя упала на ковер, устилавший кабинет.
— Бедняжка! — пробормотал г-н де Сартин. — И что это, черт возьми, с ней приключилось? А ведь до чего хороша! Эх, и вся-то ее месть — ревность влюбленной женщины.
Он позвонил и сам поднял Лоренцу с пола; глаза ее глядели удивленно, губы застыли, и казалось, она уже умерла и пребывает в ином мире.
Вошли двое лакеев.
— Возьмите бережно эту юную даму, — распорядился г-н де Сартин, — перенесите ее в соседнюю комнату. Постарайтесь привести ее в чувство да поделикатней. Ступайте.
Лакеи послушно унесли Лоренцу.
124. ШКАТУЛКА
Оставшись в одиночестве, г-н де Сартин принялся вертеть в руках шкатулку, словно заранее понимал, какую ценность она собой представляет.
Потом он взял связку ключей, выпавшую из рук Лоренцы.
Попробовал все — ни один не подошел.
Вытащил из своего ящика еще несколько связок.
В них были ключи самых разных размеров: от мебели и, разумеется, от шкатулок, самые обычные и совершенно микроскопические; казалось, г-н де Сартин является обладателем всех существующих образчиков ключей.
Он испробовал два десятка, полсотни, сотню — ни один даже не повернулся в замке. Главе сыска оставалось предположить, что либо замок является всего лишь видимостью, либо ключи являются лишь подобием таковых.
Тогда он извлек из того же ящика маленькую стамеску, небольшой молоточек и белой рукой в пышной манжете из мехельнских кружев сбил замок, который так верно хранил тайны шкатулки.
И тотчас же его взору открылась — нет, не адская машина, которую он опасался там обнаружить, и не яд, испарения которого должны были отравить его, лишив Францию главы сыска, а пачка бумаг.
Первым делом взгляд начальника полиции упал на записку, написанную явно измененным почерком:
«Мастер, пора расстаться с фамилией Бальзамо.»
Подписана она была тремя буквами: L. P. D.
— Да, — пробормотал г-н де Сартин, теребя букли парика, — почерка я не знаю, но фамилия мне, кажется, знакома. Бальзамо… Посмотрим-ка на «Б».
Он выдвинул один из двадцати четырех ящиков и извлек небольшой реестр, куда были занесены в алфавитном порядке сотни три-четыре фамилий, рядом с которыми мелким почерком со множеством сокращений были написаны разнообразные сведения, зачастую объединенные между собой многочисленными фигурными скобками.
Он выдвинул один из двадцати четырех ящиков и извлек небольшой реестр, куда были занесены в алфавитном порядке сотни три-четыре фамилий, рядом с которыми мелким почерком со множеством сокращений были написаны разнообразные сведения, зачастую объединенные между собой многочисленными фигурными скобками.
— Однако, — пробормотал он, — многовато на этого Бальзамо.
И он прочитал всю страницу со всеми значками, выказывая при этом непритворное неудовольствие. После прочтения г-н де Сартин спрятал реестр в ящик и вновь принялся исследовать содержимое шкатулки.
Почти сразу же он был приятно обрадован, обнаружив листок, исписанный фамилиями и цифрами.
Листок показался ему важным: он был потрепан по краям и испещрен карандашными пометками. Г-н де Сартин позвонил. Вошел лакей.
— Срочно писца из канцелярии, — приказал г-н де Сартин. — Для быстроты проведите его через комнаты.
Лакей вышел.
Минуты через две на пороге кабинета стоял писец с пером в руке; под мышкой правой руки он держал шляпу, под левой — толстую книгу; рукава его кафтана предохраняли нарукавники из черной саржи. Г-н де Сартин увидел его в зеркале и, не оборачиваясь, протянул ему бумагу.
— Расшифруйте это, — приказал он.
— Слушаюсь, выше высокопревосходительство, — ответил писец.
Этот разгадчик шарад был невысоким щуплым человечком с тонкими поджатыми губами и сведенными от постоянного умственного напряжения бровями, бесцветным лицом, заостренным подбородком выступающими скулами, отчего голова его казалась сужающейся кверху и книзу; тусклые, глубоко посаженные глазки время от времени вдруг оживлялись.
Г-н де Сартин назвал его Лафуэном.
— Садитесь, — сказал начальник полиции, видя, что писец не знает, что делать с записной книжкой, сборником шифров, пером и полученным листком.
Лафуэн бочком уселся на краешек табурета и с безучастным видом принялся писать у себя на коленях, время от времени листая свой справочник либо роясь в памяти. Через пять минут он уже написал:
«Приказ объединить в Париже три тысячи братьев.
Приказ учредить три клуба и шесть лож.
Приказ набрать телохранителей великому копту и подготовить ему четыре жилища, причем одно в королевском дворце.
Приказ иметь в своем распоряжении пятьсот тысяч франков для полиции.
Приказ собрать в первом парижском клубе весь цвет литературы и философии.
Приказ привлечь на свою сторону либо подкупить высших чиновников и, в частности подкупом, силой или хитростью, обезопасить себя от начальника полиции».
Лафуэн на секунду остановился, но не для того, чтобы осмыслить написанное — на такое он не решился бы, это было бы преступлением, — просто он исписал всю страницу, а чернила еще не высохли, так что надо было подождать, прежде чем перевернуть ее.
Г-н де Сартин в нетерпении вырвал у него лист из рук и быстро пробежал глазами.
Когда он прочел последний пункт, на его лице отразился такой страх, что, заметив в зеркале шкафа свою бледность, он побледнел еще сильней.
Листок писцу он не вернул, а дал чистый.
Лафуэн вновь принялся писать, расшифровывая на ходу, а делал он это с легкостью, какая ужаснула бы составителей шифров.
Теперь г-н де Сартин читал у него из-за плеча:
«Не использовать более в Париже фамилию Бальзамо, которая становится слишком известной, принять же имя графа Фе…»
Конец слова скрывался под чернильной кляксой.
Пока г-н де Сартин искал отсутствующие слоги, чтобы составилась фамилия, прозвенел звонок, и вошедший лакей доложил:
— Его сиятельство граф Феникс.
Г-н де Сартин ахнул, всплеснул руками, рискуя нарушить гармоничное строение своего парика, и тут же поспешно вытолкал писца через потайную дверь.
После чего, усевшись за бюро, приказал лакею:
— Просите!
Через несколько секунд г-н де Сартин узрел в зеркале суровый профиль графа, которого он уже видел при дворе в день представления г-жи Дюбарри.
Бальзамо вошел без всяких признаков нерешительности.
Г-н де Сартин встал, холодно поклонился и, скрестив ноги, картинно оперся на спинку кресла.
С первого взгляда глава сыска догадался о причине и цели визита.
С первого взгляда Бальзамо увидел открытую и наполовину опустошенную шкатулку, стоявшую на столе.
Лишь на миг он остановился глазами на шкатулке, но и это не ускользнуло от внимания г-на де Сартина.
— Чему обязан, граф, чести видеть вас у себя? — поинтересовался г-н де Сартин.
— Ваше превосходительство, — с любезнейшей улыбкой отвечал Бальзамо, — я имел честь быть представленным всем государям Европы, всем министрам, но не смог найти никого, кто бы представил меня вам. Поэтому я пришел представиться сам.
— По правде сказать, сударь, — ответил ему начальник полиции, — вы явились весьма кстати: я уже было решил, что, если вы не явитесь сами, я буду иметь честь пригласить вас сюда.
— Вот ведь как все удачно складывается, — заметил Бальзамо.
Г-н де Сартин поклонился с иронической улыбкой.
— Чем же я могу быть полезен вам, ваше высокопревосходительство? — осведомился Бальзамо.
При этих словах его лицо не выражало ни тени волнения или беспокойства.
— Вы, граф, много путешествовали? — спросил начальник полиции.
— Много, сударь.
— Так, так.
— Быть может, вам желательно получить от меня какие-либо географические сведения? Человек ваших способностей занимается ведь не только Францией, он интересуется всей Европой, всем миром…
— Нет, я не сказал бы — географические, граф. Моральные, вот верное слово.
— О, не стесняйтесь, ваше высокопревосходительство. Я к вашим услугам в обеих сферах.
— Прекрасно, граф. Вообразите себе, я разыскиваю одного крайне опасного человека, законченного атеиста…
— О!
— Заговорщика!
— Ого!
— Сеятеля ложных истин!
— Ого!
— Растлителя, фальшивомонетчика, знахаря, шарлатана, главу секты. Сведений об этом человеке у меня вполне достаточно — и в моих реестрах, и в этой шкатулке, которую вы видите на столе.
— Я вас понял, — произнес Бальзамо. — У вас есть сведения, но нет самого человека.
— Да.
— Черт побери, иметь человека, мне кажется, было бы важнее.
— Вне всяких сомнений. Но вы сейчас увидите, что нам осталось совсем немного, чтобы схватить его. Правда, Протей[86] не столь изменчив, у Юпитера куда меньше имен, чем у этого таинственного путешественника: Ашарат в Египте, Бальзамо в Италии, Сомини в Сардинии, маркиз д'Анна на Мальте, маркиз Пелегрини на Корсике, граф…
— Граф? — подхватил Бальзамо.
— Это, сударь, его последнее имя, и я не смог его прочесть, но убежден, что вы мне поможете, поскольку, путешествуя по тем краям, которые я только что перечислил, вы, несомненно, знали этого человека.
— Расскажите мне немножко о нем, — с безукоризненным спокойствием попросил Бальзамо.
— Понимаю вас, граф. Вы хотите получить кое-какие его приметы, не так ли?
— С вашего позволения, да, сударь.
— Так вот, — отчеканил г-н де Сартин, буравя Бальзамо испытывающим взглядом, — это человек ваших лет, вашего роста, вашего сложения, то ли вельможа, сыплющий золотом, то ли шарлатан, выведывающий тайны природы, то ли загадочный сочлен некоего таинственного братства, поклявшегося предать казни королей и низвергнуть троны.
— Но все это достаточно неопределенно, — заметил Бальзамо.
— Как это неопределенно?
— Если бы вы только знали, сколько я видел людей, которые вполне соответствуют вашему описанию!
— Вот как?
— Да. И вам придется дать более точные сведения, ежели вы хотите, чтобы я вам помог. Прежде всего, в какой стране он по преимуществу проживает?
— Во всех.
— Ну, скажем, сейчас?
— Сейчас он во Франции.
— И что же он делает во Франции?
— Стоит во главе большого заговора.
— О, это уже кое-что. Отлично! Раз вам известно, каким заговором он руководит, значит, вы держите в руке кончик нити, которая, вне всяких сомнений, приведет вас к этому человеку.
— Я тоже так думаю.
— Но раз вы так думаете, зачем же вы спрашиваете моего совета? По-моему, это излишне.
— Мне просто хочется обдумать, посоветоваться.
— О чем?
— Об этом деле.
— Что ж, посоветуемся.
— Итак, я либо велю его арестовать, либо нет.
— Либо нет?
— Либо нет.
— Я не понимаю этого «нет», господин начальник полиции. Если он состоит в заговоре…
— Да, но он защищен именем, титулом…
— А, понимаю. Но каким именем, каким титулом? Вам следовало бы сказать мне это, чтобы я помог вам в вашем расследовании.
— Сударь, я ведь вам уже говорил, что знаю, под каким именем он скрывается, но…