– Не совсем. Песни – это поэзия, вольные интерпретации, мешающие кусочки правды с вымыслом, а здесь рассказ очевидца и непосредственного участника тех событий. Вряд ли можно поручиться, что Золотоглазый нигде не приврал и ничего не исказил, но он написал свои мемуары незадолго до того, как навсегда ушел из Сонхи, так что ему незачем было завираться. У меня сложилось впечатление, что в этом опусе он был достаточно откровенен.
– И много ль там про Хальнора сказано?
– Много. Библиотека берет солидную плату, но я об этих расходах не пожалела. Меня интересовали магические наработки Тейзурга, там нашлось немало полезного по моей специализации, однако прочесть его мемуары тоже было любопытно. Они доступны в урезанном виде, Евсетропид Умудренный кое-что оттуда вымарал из соображений добронравия и вставил на место уничтоженных абзацев свои притчи.
– Уж заплачу, сколько заломят! Чай, не нищая, – опухшие от слез глаза Лиузамы решительно вспыхнули. – Ежели мы поедем туда с вами, чтоб с дороги не сбиться, не зазорно ли вам будет в нашей простой компании путешествовать?
– Будем рады, если вы присоединитесь к нам, – церемонно и радушно заверила Венуста. – Доедем до Кариштома вместе.
Чего ты и добивалась, беззлобно усмехнулся про себя Гаян, для чего и напомнила Лиум о ее первейшем увлечении… Ладно, при таком составе все участники вояжа только выиграют.
Ему хотелось поскорее выбраться из Эонхо. Словно искупался в ледяном бассейне. Словно город скроил презрительную мину и сделал вид, что они незнакомы.
Лишь бы Айвар за ними не увязался, хотя с чего бы – в столице для него раздолье, горлань на любом перекрестке.
– Да я ж грамоте не научена! – сокрушенно охнула Лиузама. – Гаян, ты вслух-то читать умеешь?
На палубе фаханды, одномачтового суденышка с деревянной фигурой Жабьей Королевы на носу, пахло, как на скотобойне. По плотно пригнанным некрашеным доскам растеклись лужи крови, поверх вчерашних и позавчерашних алели свежие, еще не свернувшиеся.
Меж двух грубо сколоченных ящиков с коричневым речным песком застряла голова – губастая, с изумленно и обиженно выпученными глазами. На корме скулила корабельная собака, забившаяся в какую-то щель среди столпотворения пустых бочонков, за свернутым тралом в рыбьих чешуйках и нитях засохшей тины. На обратном пути, после того как зафрахтовавшие «Жабью Королеву» пассажиры сойдут на берег, капитан собирался наловить стерляди. Вот и наловил…
Расшвыряв пинками бочонки, Тибор схватил псину за ошейник и швырнул за борт. Если повезет – выплывет, не повезет – такая уж у нее собачья судьба. Он собирался сжечь фаханду вместе с трупами, и по-любому лучше утонуть, чем сгореть.
Побарахтавшись в спокойной зеленоватой воде, собачонка поплыла к берегу, выбралась на песчаную отмель, встряхнулась и рванула наутек. От «Жабьей Королевы» так и разило смертью. Чайки орали, как оглашенные, хотя это их не касалось.
Позавчера Тибор убил двоих зачинщиков, вчера еще четверых, в том числе капитана, и сегодня двух последних, самых смирных – оставил их на конец, чтобы было, кому довести фаханду до условленного места. После вчерашней резни парни понимали, что всего лишь получили отсрочку, опасный пассажир не дурак отпустить их живыми. Один попытался сопротивляться, это его голова таращилась на победителя белыми глазами с испачканной палубы.
Восемь человек. Восемь недоумков. Он их прикончил, ни полушки не заработав. Гм, это почти благотворительность… Если б за каждого ему заплатили по обычным расценкам, барыш был бы недурной.
Ернические размышления помогали держать себя в руках – то есть не срывать зло, пиная безответные трупы, не изрыгать безостановочную ругань в адрес Мунсыреха, напортачившего с «самыми надежными чарами», и не поддаваться искушению снять повязку. Левое предплечье болело, как будто приложили раскаленную железяку, но сейчас еще рано избавляться от этой пакости.
Кальенара, южный приток впадающей в Осьминожье море Анвы, несла свои воды мимо бурых холмов, поросших корявым кустарником в розовых и бело-фиолетовых бутонах. Берег напоминал вышивку по коричневому шелку. Уже не Ругарда, а Баракоса. Хорошо, что миновали пограничье до того, как на корабле начался бардак.
Тролли выскочили из-за ближайшего цветущего холма и наперегонки бросились к реке. Онук и Тахгры, самые молодые, поджарые и быстроногие – способны мчаться со скоростью скаковой лошади. Тибор приветственно помахал им, они в ответ разразились улюлюканьем. По-собачьи доплыли до «Жабьей Королевы», вскарабкались, отфыркиваясь, по трапу. С восторгом уставились на залитую кровью палубу.
Онук первым нарушил уважительное молчание:
– Брат Тибор, это ты всех тут порешил?
– Вроде того. Сейчас спустим лодку, перевезем на берег мое имущество, а после пошарим на предмет поживы. Этой посудине все равно гореть, так чтобы добро зазря не пропало.
Обрадовались, как дети.
– Ты сперва сказал, что отпустишь корабль по-хорошему, – напомнил Тахгры, про которого Мунсырех говорил, что быть ему когда-нибудь вожаком. – Значит, передумал. Почему?
– Они сделали плохой выбор. У человека или тролля всегда есть выбор, в чем я лишний раз убедился во время этого сумасшедшего путешествия, – он взглянул на свою забинтованную руку и наполовину поморщился от жгучей боли, наполовину усмехнулся. – Эти предпочли быть скотами, вот и умерли, как скотина на бойне. А были бы людьми, остались бы живы. За работу!
Имущество Тибора, запертое в тесной каюте с дощатыми стенками, состояло из двух баулов и спящего Риса. Когда он, интересно, очнется? Тахгры остался с ним на берегу, а убийца и Онук вернулись на приговоренную к смерти фаханду. Здесь Тибор первым делом вспорол и размотал бинт. Несколько неглубоких порезов, кожа покрасневшая, припухшая, но воспаления нет. Поливать вином не обязательно, он ведь посыпал раны солью – тоже убивает заразу. Хорошенько промыть пресной водой, смазать снадобьем, успокаивающим боль – и ничего больше не нужно для блаженства.
– Это кто тебя так, брат Тибор? Они? – тролль показал на застрявшую между ящиками отрубленную голову.
– Это я сам.
– Ты сам себя порезал? Зачем? – физиономия Онука застыла в потешной потрясенной гримасе.
– Затем, что не хотел быть скотом, как эта речная шваль. Короче, так было надо. Давай-ка займемся мародерством.
Они перетащили в лодку благоухающие рыбой мешочки с медяками и серебряными рафлингами, съестные припасы, понравившуюся троллю расписную шкатулку с зеркальцем на внутренней стороне крышки, найденную в капитанском сундуке. После этого Тибор вылил на палубу все вино, пиво и масло, какое нашлось на борту. Вытащил огниво, высек искру, поджег заранее приготовленную сухую ветошь и отшвырнул от себя подальше, а сам поскорее спустился в лодку. К тому моменту, как они с Онуком догребли до берега, «Жабья Королева» уже пылала с прощальным треском и на изумрудной воде Кальенары плясали рыжие блики. Толстая жаба в короне, сидевшая на носу фаханды, спиной к пожару, сперва оставалась невредимой, но потом до нее добрался огонь.
– Крысы плывут! – заметил Тахгры.
Мокрые зверьки с длинными розовыми хвостами выбирались на берег и усаживались сушиться в стороне от компании двуногих. Умей они разговаривать, они бы много чего сказали этим орясинам, оставившим их без корабля.
Онук открыл старую деревянную шкатулку, разрисованную вишневыми и оранжевыми узороми, вытряхнул никому больше не нужные пожелтелые счета и с тихим блаженством вперился в зеркальце. Чем бы тролль ни тешился…
Уловив позади шорох, Тибор повернулся. Оклемавшийся Рис, еще толком не понимая, где он и что происходит, попытался заползти в кусты. Уложили его на захваченное с фаханды одеяло, укрыв сверху другим одеялом, но в зарослях, пусть даже таких сквозистых, как здешние, он, видимо, чувствовал себя в большей безопасности.
Узнав Тибора, он замер. Окинул окрестности быстрым затравленным взглядом, словно прикидывая, в какую сторону бежать.
– Давай без фокусов, – спокойно предупредил Тибор, про себя добавив: «А то мало я с тобой намучился!»
Рис диковато поглядел на горящий корабль, на троллей, на стаю взъерошенных мокрых крыс, снова на Тибора и хрипло спросил:
– Почему вы меня не убили?
– Живой ты стоишь дороже, чем мертвый.
– А тот парень… – он запнулся. – Тот, которого вы с шаманом…
– Заменил тебя. Подробности потом.
Ему это не понравилось. По лицу читалось: думает, что влип еще хуже, чем до сих пор.
– Что это горит?
– Фаханда, на которой мы сюда приплыли.
– Тибор один всю команду порезал! – не отрываясь от зеркала, сообщил Онук, гордый за своего названого старшего брата. – Тебе повезло, что будешь теперь с нами. Круче Тибора никого нет.
Ага, «повезло». Он считает, ему повезет, если получится удрать. Научить маленького паршивца контролировать выражение физиономии, это будет одна из ближайших задач. Такая живая и откровенная мимика хороша для бездельника-песнопевца, а не для убийцы.
Ага, «повезло». Он считает, ему повезет, если получится удрать. Научить маленького паршивца контролировать выражение физиономии, это будет одна из ближайших задач. Такая живая и откровенная мимика хороша для бездельника-песнопевца, а не для убийцы.
– Вы их убили, как свидетелей? – спросил Рис потерянным голосом.
– Они хотели добраться загребущими лапами до ценного багажа, который я намеревался довезти в целости и сохранности до места назначения.
На «Жабьей Королеве» что-то оглушительно затрещало, выбросив султан искр. С шипением и громким всплеском рухнула в воду мачта. Через силу оторвавшись от этого зрелища, Рис в недоумении оглядел свою одежду, добротную и дорогую – наверное, никогда раньше у него такой не было. Тибор решил пощадить самолюбие парня и перед тем, как снять с него треклятые Мунсыреховы побрякушки, заставил переодеться. Сейчас тот выглядел, как молодой дворянин, отправившийся посмотреть мир.
– Подъем, – негромко приказал Тибор.
Тролли вскочили, Рис остался сидеть, обхватив острые колени. Длинные волосы прикрывали бледное, как льдинка, лицо. Придется его муштровать, особенно первое время.
– Встать!
Он поднялся медленно, с отсутствующим видом, а когда выпрямился, Тибор с наслаждением влепил ему оплеуху.
«Это тебе за все прелести совместного путешествия…»
Голова мотнулась в сторону. Он пошатнулся, потерял равновесие, попятился в кустарник. Тибор сгреб его за кафтан и притянул к себе.
– Я не бью без особой необходимости тех, кого мне заказали. Зачем, если человеку и так умирать? Но ты теперь не клиент, а мой ученик, так что прими к сведению: не люблю повторять дважды одно и то же.
– Это даже мы знаем, – жизнерадостно встрял Онук, запихивая в мешок со спасенным продовольствием свое расписное сокровище.
– Почему?.. – Большие темные глаза смотрели с безмерным изумлением. – То есть почему вы решили взять меня в ученики?
– Ты же хотел пойти в ученье к убийце? Ты говорил об этом своим нижнереченским приятелям. Считай, Акетис тебя услышал.
Мальчишка еще несколько мгновений завороженно глядел на Тибора, потом кивнул.
– Понесешь поклажу, – с досадой смерил взглядом щуплую фигурку. – Сколько сможешь поднять, чтоб не надорвался, понял?
– Это и есть ценный багаж? – неумело взвалив на плечо мешок, поинтересовался Рис.
– Это галеты и копченые сардельки, мы их жрать будем. А с багажом покончено, никому не достался.
– Сгорел? – истолковав его слова по-своему, мальчишка оглянулся на охваченную пламенем фаханду. – Может, лучше б вы тогда это барахло тем людям отдали, чем всех резать?
– Да я теперь и сам так думаю, – пакостно ухмыльнулся Тибор.
Хвала всем богам и демонам, истинной причины его ехидства Рис не понял.
Идти пришлось недалеко. Тролли разбили лагерь за холмами, около нагромождения таких же бурых, как здешняя почва, камней. Руины до того древние, что даже Унбарх с Тейзургом вряд ли могли бы что-нибудь о них рассказать.
Шаман величественной чешуйчатой глыбой выплыл навстречу. Он выглядел довольным.
– Наш трюк удался, «хвоста» за вами не было. Тибор, разве что-то не так?
– Отойдем, – шепнул Тибор и, когда удалились на такое расстояние, что даже чуткие тролльи уши, похожие на крылья летучих мышей, ничего не смогли бы уловить, сообщил вполголоса: – Хотелось бы мне настучать по мудрой башке одному старому троллю!
– Зачем? – вдумчиво поинтересовался Мунсырех.
– Мне посоветовала это сделать волшебница из Эонхо, которую мы встретили в портовом кабаке. Забери свою гадость и спрячь подальше, – он вытащил из кармана замшевый мешочек, в котором лежала пара подвесок с красными и синими гранеными стекляшками.
– Что-то было не так?
– Из-за этих побрякушек нас на речном корыте чуть не растерзали. Мне пришлось отправить к Акетису всю команду, восьмерых дуралеев. Бесплатно. Кое-что мы оттуда прихватили, но это был пошлый грабеж. Я приличный убийца, а не грабитель.
– Тибор, это не бесплатно, – обдумав его слова, утешительно пророкотал Мунсырех. – Это вложение в дело ради будущего барыша, как в торговле. А что такое там случилось? Глупые люди решили, что это настоящие драгоценности, и захотели их отобрать?
– Нет, глупых людей подтолкнуло навстречу смерти вожделение другого рода. Та волшебница растолковала мне, что чары синих стекол, смешиваясь с собственной магией зачарованного объекта, действуют на окружающих, как приворот. Что тебе стоило предупредить меня об этой пакости?
– Я не знал, что так будет. У человеческих магов есть мудреное слово: аномалия. То, что необъяснимо и не подчиняется правилам известной магии. Существо по имени Рис – аномалия, я уже толковал тебе об этом. Тибор, мы украли из-под носа у противников того, кто должен убить Гонбера, и нужны были самые надежные чары, сбивающие со следа. Ты же убил тех глупых людей, так чем ты недоволен?
– Взгляни на это, – Тибор сдвинул закатанный рукав и показал порезы. – Хуже всего было, когда прекрасная дама начала со мной кокетничать. Я, конечно, всякое в этой жизни вытворял, но обойтись так с человеком, который находится, считай, в бессознательном состоянии и потом не простит, если узнает… Я же не скот, как эти, которых я прямо с корабля спровадил в серое царство Акетиса. Раскромсал себе руку, посыпал солью и забинтовал – эффективно оказалось.
– Значит, ты победил, – помолчав, подытожил Мунсырех. – Доказал, что ты не скот – это, Тибор, хорошо, так за что же стучать по башке старому троллю?
Тибор устало ухмыльнулся. Мог бы уже привыкнуть, шаман всегда оставит за собой последнее слово.
– Дай руку, – предложил тролль. – Залечу, чтоб не болело и поскорей зажило.
Накрыл громадной шершавой ладонью порезы, что-то пошептал. Остаточная боль стала затихать.
– Если облажаюсь, как убийца, наймусь курьером в «Быстрее пса», – буркнул Тибор. – Как показали последние события, я способен доставить в наилучшем виде что угодно, куда угодно и несмотря на какие угодно заморочки.
Тынаду, невысокий щуплый бард цвета разбавленной молоком канфы, что по тролльим меркам считалось неважнецкой окраской, достал свое банджо и затянул песню о черных скалах под тоскующими звездами. Эти звезды – осколки зеркала, разбившегося однажды на мириады кусочков, которые с тех пор, на протяжении целой вечности, разлетаются в разные стороны. Безумная, вообще-то, картинка… Впрочем, поэты, будь они хоть людьми, хоть троллями, еще и не такое выдумают, особенно если нарежутся до порхающих крокодилов или пожуют «ведьминой пастилы». Низкий минорный голос Тынаду растекался вместе с холодными густеющими тенями. Заслушались все, даже Рис, безусловно замысливший побег. Из-за холмов тянуло запахом реки и гарью.
– Пошли-ка, поговорим, – остановившись над парнем, с его появлением как будто оцепеневшим, позвал Тибор.
Рис молча поднялся и поплелся за ним. Он помнил о полученной на берегу пощечине и нарываться не хотел, но и покорившимся не выглядел. Удерет при первой возможности. И, похоже, не сомневается, что эта возможность у него будет.
– Ты еще не догадался, что за вожжа попала под шлейф ее высочеству? Почему тебя хотели убить?
Отрицательно мотнул головой.
– Нет? Хорошо, тогда объясню. Чтобы ты не убил Гонбера.
Реакция превзошла ожидания Тибора. Глазища сощурились, взгляд из-под небрежно подрезанной темной челки стал острым, как те сверкающие осколки вечности, о которых пел Тынаду, и парень хрипло бросил:
– Я все равно эту дрянь достану. Я на крови поклялся.
– Тогда забудь о побеге. Нам с шаманом стоило заслуживающего уважения труда обдурить заказчицу и вытащить тебя из Эонхо живым. Лорма наняла с полдюжины бандитов, и один из них отнес ей шкатулку с сердцем, которую, как он считает, отобрал у меня силой. Сердце того парня, тоже, кстати, моего коллеги, пропитанное твоей кровью и твоим смертным страхом. Убедившись, что тебя нет среди живых, Лорма, скорее всего, запрятала шкатулку подальше и открывать лишний раз не станет, чтобы ненароком не упустить плененную сущность. Если ударишься в бега и наделаешь глупостей, вся наша игра пойдет Дохрау под хвост.
– Зачем вам это нужно?
– Детский вопрос. Меня интересуют деньги, замки, привилегии и прочие блага, которые причитаются за мертвую голову Гонбера. Поделим выручку напополам, не возражаешь?
– Да нет, конечно, – пробормотал Рис, явно думая не о вознаграждении, о чем-то другом. – Лишь бы удалось… Вы считаете, у меня получится?
– Все сводится к тому, что это твое предназначение. Жрица Лухинь с улицы Босых Гадалок разглядела в тебе это и поделилась своей радостью с принцессой. Подозреваю, старуха выжила из ума, если допустила такую ошибку. Ее убили, на тебя объявили охоту. Так или иначе, мы встретились, и теперь будешь у меня учиться тонкостям нашего ремесла. Предназначение еще ничего не гарантирует, ты об этом знаешь? Вот, смотри, – Тибор отломил от куста засохшую веточку. – Представь, что это стрела, которая должна поразить цель. Но она может пролетать мимо, а может и вовсе сломаться до срока, – для наглядности он переломил ветку и бросил на землю. – Чтобы с тобой такого не произошло, мы должны хорошенько подготовиться. Предназначение – это возможность, вероятность, весомый шанс, а осуществится он или нет, зависит от тебя. Сами собой только перезревшие яблоки падают.