— Не знаю. — Она и правда не знала. Не находила объяснения этому раньше, не находила и теперь. Все было очень, как бы это выразиться, нелогично, что ли. Бессмысленно как-то.
— Нет, смысл в этом только один: подставить тебя. Подставить так, что… Если, конечно же, ты не такая прожженная тварь, перед которой даже мне впору шляпу снимать. А-а? Сонька, что скажешь? Можно тебе верить? Или ты умело водишь меня за нос?
Кирилл и вправду не знал, что ему со всем этим делать. Забыть об этой злополучной коробке и двигать сегодня из этого города подобру-поздорову? А как забыть, если там — в этой камере хранения — лежит то, за чем он сюда был изначально послан? Это же реальная возможность заработать! А деньги ему теперь будут ох как нужны! Семью же собрался создавать, домом обзаводиться. И тут же, в противовес его алчности, взыграла природная осторожность. Кто-то же его вел в ту ночь от дома Азика, и кто-то бабку угомонил. Кто это был? Большие ребята? Вряд ли… Тогда кто?.. Если он эту коробку все-таки достанет, что с ней делать? Попытаться сбыть товар самому? Нереально, его мгновенно вычислят. Вернуть владельцам? Это, пожалуй, мысль. Вознаграждение в этом случае обеспечено. И, думается, солидное вознаграждение. Только ведь спросят — откуда товар? А что ответить? Девочка моя отдала? Маразм! Уберут ее без лишнего шума. Если ему самолично не прикажут этого сделать. Что же делать, что же делать…
— Вот задала ты мне задачу, елки… — пробормотал Кирилл. — Бросить все так, как есть, глупо. На этом деле можно бабки сбить приличные. Деньги нам с тобой понадобятся. У меня есть кое-что, конечно, и не в одном банке, но лишними-то они никогда не бывают. Бросить или нет? Что скажешь, Сонька? Если ты в этом деле замешана, тебя же снимут на второй день с одного выстрела, ты это понимаешь?
— Понимаю, но я здесь совсем ни при чем, — она выдержала его сверлящий взгляд совершенно спокойно. — Про коробку рассказала, так как не имела права не рассказать тебе об этом. Раз уж… Раз уж все так сложилось, и мы теперь должны… быть вместе. Так ведь?
— Так-то оно так, но… Черт! Знать бы, кто все это дело обустроил, и отдать его большим ребятам на самосуд, насколько проще было бы! А так — попробуй догадайся, кто это! В этом деле, как в той пословице: чем дальше в лес, тем больше дров. Надо подумать…
Думал Кирилл большую часть дня. Молчал и думал.
Соня выпроводила его за дверь и вымылась над стареньким тазиком. Кое-как привела в порядок волосы и одежду. Потом сделала бутерброды с плавленым сыром и заварила пакетированный чай в литровой банке. Это был их обычный завтрак. Позвала из гаража Кирилла, и они в полном молчании позавтракали. Потом он опять ушел в гараж, а Соня вновь прилегла. Больше делать ей было нечего. Смотрела на тусклую лампочку над дверью и тоже предавалась размышлениям. Только, в отличие от Кирилла, она не строила планов на будущее. Она, определив для себя двоих подозреваемых, проигрывала в голове различные версии и мотивацию их поступков. Часа через три у нее получилась совсем неплохая картинка.
Говорить или нет о своих подозрениях Кириллу? Нет, нужно рассказать. Может, он клюнет, и тогда у нее появится реальный шанс избавиться от него? И попытаться уже самой решать, что ей нужно делать: жить ли в изгнании, умирать ли или сдаться на милость властей. А если не рассказывать, тогда что? А тогда нужно будет придумывать что-то еще, а времени до вечера осталось совсем мало…
Соня встала, немного походила из угла в угол, потом позвала его.
— Знаешь, ведь это очень просто выяснить, кто всучил мне эту коробку, — сказала она ему, когда он вошел.
— Каким, интересно, образом?
— Нужно просто позвонить этому водителю и спросить его об этом.
— Чего же ты не сделала этого раньше? — Кирилл все еще недоверчиво поглядывал на нее. — У тебя было достаточно времени для того, чтобы…
— Не было. — Соня обескураженно развела руками. — У нас ведь на фирме — зима не сезонное время, почти всех работников отправляют в отпуска. Летом нельзя. Летом работаем засучив рукава… Я, конечно, признаюсь, что не сразу доперла до того, чтобы ему звонить. Но у меня есть извиняющий фактор — я не профессиональный сыщик. Но потом я позвонила! Честно, позвонила! Только он с восьмого ноября ушел в отпуск. Сразу после праздников и ушел… Я много раз пыталась связаться с ним. Сначала в гараж звонила, а потом уже домой. Кстати, номер у него очень легкий: три шестерки двадцать пять. Только мне сын его сказал, что уехал он. Куда-то к теще, на Урал. Должен был вернуться лишь на прошлой неделе.
— А что же прошлая неделя? — не хотел сдаваться Кирилл.
— Так у меня Гена был дома! Я при нем должна была звонить, по-твоему?! — Говорить ему о том, что с Геной она почти перестала бояться и вспоминать об этой злополучной коробке, Соня поостереглась. — Знаешь, сколько бы возникло вопросов! Мы же не разлучались ни на минуту!
— Видел, видел, — с пониманием хмыкнул Кирилл, недобро блеснув глазами. — Ладно, это детали. Так ты считаешь, что этому водителю нужно позвонить? Интересно, как?
— У тебя нет мобильника?! — поразилась Соня, совершенно искренне полагавшая, что мобильник и пистолет с глушителем — две неотъемлемых друг от друга детали для людей его профессии.
— Мобильник-то есть, но звонить опасно, понимаешь! Вычислить могут моментом. Ты же теперь наверняка в розыске. Представляешь, как удивится ваш водитель, услышав твой голос!
— Придется рискнуть. Только ему известно, кто принес эту коробку.
Соня отчаянно блефовала. Она была почти уверена, что коробку водителю подбросили, пока его в машине не было. Иначе он бы еще тогда — первого ноября — сказал ей о том, кто просил его эту коробку передать ей лично в руки. Однако был шанс, что он видел того, кто отирался рядом. Рискнуть стоило.
— Как хочешь! — вспылила Соня, заметив, что Кирилл все больше склоняется к идее оставить эту затею. — Давай все оставим так, как есть! И ты до конца дней своих будешь подозревать меня и думать, что я тебя обманула! А как же доверие?! Как же ты собираешься строить наши отношения, начав, как ты изволил выразиться, все с нуля?
Наконец-то! Наконец-то ей удалось убедить его. Он сдался. Сначала долго бубнил о том, что они могут погореть. Что звонок могут засечь. Что водитель может настучать в ментуру и все такое… Но он сдался! И в конце концов принес откуда-то из гаража телефон и, сунув его ей в руки, пробурчал:
— Звони, только покороче. Без лишнего трепа. Время уже не рабочее, он должен быть дома. Давай, время пошло…
Водитель оказался дома. Он сразу узнал Соню и, кажется, даже не удивился ее звонку. Да, он помнил ту командировку, потому что таких интересных пассажирок, как она, у него прежде не было. К тому же пробка на дороге запомнилась… Коробка? Какая коробка? Ах, та самая! Нет, он не видел, кто ее оставил. Пока кладовщицу искал, пока разгружался… Нет, не видел…
— А может быть, рядом кто-то крутился? — Соня в отчаянии кусала губы. — Или кто-то находился неподалеку? Знаете, так бывает. Не обращаешь внимания на человека, хотя он рядом.
— Рядом?.. — Водитель на мгновение замолчал, слышно было лишь его шумное дыхание. — Да не знаю я, можно это связывать или нет… Оговорю человека. Начальница твоя подходила и спрашивала, как доехали, и все. Больше никого.
— А Ветровой не было?
— Кто такая?
— Из бухгалтерии, такая красивая, блондинка.
— А-а, на тебя похожа. Нет, той не было, точно. Так она, я слышал, на расчет подала. А тебя, слышал, менты ищут. — Он вроде бы довольно хихикнул. — Слышал, пришила ты кого-то?
Соня тут же отключилась. Выслушивать эти подробности ей не было нужды.
Итак, значит, все-таки Ребрикова! Интересное кино…
— Ну что? — спросил Кирилл, хотя прекрасно все слышал. — Кто?
— Никого, кроме моей начальницы, рядом не было, — задумчиво пробормотала Соня, потирая крохотным аппаратом висок.
— И кто такая — наша начальница?
— Ребрикова Татьяна. Особа весьма и весьма неприятная. Испытывающая ко мне необъяснимую, просто дикую неприязнь. И к тому же наутро следующего дня пытающаяся выспросить у меня все о нашей командировке. А зачем, спрашивается, если она у водителя уже все узнала? Только если это она, то откуда у нее наркотики?
— Ну-ка опиши мне эту Татьяну поподробнее! А для начала скажи, нет ли у нее больной матери, к которой она время от времени таскается с продуктами?
— Есть! А откуда ты?..
— Откуда! — передразнил ее Кирилл. — Оттуда! Давай ее приметы!
Соня в двух словах обрисовала Татьяну. Кирилл сопоставил ее внешние данные с теми, что имелись у него от покойной соседки матери Татьяны, и понял, что это одна и та же женщина. Старушка была на редкость наблюдательна, единственное, чего она не знала, это Танькину фамилию по мужу. Оказывается, Ребрикова…
— Итак, это, значит, твоя начальница слямзила наркоту! Лихо! Ничего не скажешь! Денежки оставила при себе, раз в обновках начала ходить. А товар во избежание лишних хлопот сплавила тебе! Чтобы и тебе нагадить, и себе без проблем… Так, а убить она может?
— Итак, это, значит, твоя начальница слямзила наркоту! Лихо! Ничего не скажешь! Денежки оставила при себе, раз в обновках начала ходить. А товар во избежание лишних хлопот сплавила тебе! Чтобы и тебе нагадить, и себе без проблем… Так, а убить она может?
— Вот чего не знаю, того не знаю, — пробормотала Соня, поняв теперь, почему коробка была завернута в бухгалтерский отчет.
Распечаткой его зачастую занималась Татьяна! И Соня поняла, почему листок потом из кармана ее куртки перекочевал в карман Геннадия. Татьяна примчалась в кафе следом за ними и, поймав момент, подсунула его Генке!
— Все ведь запутала до такой степени, что с ума сойти можно! Зачем?
— У нее и спросим, — успокоил Соню Кирилл, тем самым дав понять, что не уедет из города, пока не разберется до конца во всей этой истории. — Сначала я отменю наш отъезд на сегодня. Потом заберу товар из камеры хранения…
— А это не опасно? — притворно всполошилась Соня, в голове у которой мгновенно созрел еще один коварный план по освобождению. — Вдруг тебя опознают?!
— Кто? — Он снисходительно хмыкнул и тут же полез к ней с поцелуем. — У меня, детка, столько личин, что опознать меня не сможет даже мать родная, поднимись она из могилы.
— Ладно, а что потом?
— Ну, а потом навестим твою начальницу. Прямо перед отъездом и навестим! Должны же мы, черт возьми, узнать, кто же все-таки так исполосовал бедного Азика?
— А если это все же не она? А та самая женщина, с которой он встречался? Что ты будешь делать?
— Я? Наверное, ничего. Видно будет. Давай-ка вспоминай номер ячейки и код, я его запишу и буду готовиться к выходу в город.
Глава 26
Сегодня утром истекали третьи сутки его ареста. Гена свесил ноги с кровати, завизжавшей под тяжестью его тела на все голоса, и попытался размять затекшие шею и плечи. Все тело ныло, будто его продержали под хорошим прессом все эти трое суток. Пресс, может быть, и громко сказано, но психологическому давлению он подвергался на всю катушку. Следователь из кожи вон лез, чтобы поймать его на мелочах. У него это выходило плохо. Вины Гена за собой никакой не чувствовал и рассказывал все, что знал, без утайки. Беда была в том, что знал он чудовищно мало.
Ну, был он знаком с Азиком, и что с того? С ним кто только в этом городе не был знаком! Все, кто когда-нибудь посещал центральный кабак их города, пересекался с ним по той или иной причине. Так получилось, что Гена любил этот ресторан. Почти всех своих девочек он приводил к себе домой именно оттуда. И именно там он и познакомился с этим парнем. Познакомился у барной стойки и почти тут же пожалел об этом, потому что тот был исключительно назойливой и неприятной персоной. Приставал к Гене: найди и найди ему хату в этом городе. Чтобы от центра подальше, чтобы недорого и чтобы глаза ментам не особенно мозолить. Гена потом долго не мог от него отделаться. Всякий раз, как он появлялся в ресторане, Азик вырастал «каменным гостем» у него за спиной и елейно так интересовался:
— Ну что, брат, хату не отыскал для меня?
Все это кончилось тем, что Гена однажды вручил ему адрес одной из таких съемных квартир на окраине.
Расклеиванием этих объявлений время от времени занималась начальница его любимой Сонечки. Об этом было всем в их конторе известно. Ребрикова часто приставала к сотрудникам, упрашивая их расклеить объявления на остановках в том или ином районе. Гена и сам несколько раз не оставался глух к ее просьбам. Но ему и в голову никогда не приходило порекомендовать эти адреса Азику. А тут — как бес попутал! То ли Азик его достал в очередной раз безмерно. То ли просто завалялся в кармане забытый листок бумаги с телефоном и адресом. Сунул Азику бумажку в руки и тут же забыл. Даже обрадовался, помнится, тогда. Гена точно помнил, что обрадовался такому повороту событий. Наивно полагал, что теперь, наконец, все закончится. Навязчивая приставучесть Азика на этом прекратится, и Гена никогда больше не пересечется с ним. Разве мог он представить тогда, что именно с этого момента все и начнется?
— Ты хоть понимаешь, что ты косвенно виноват во всем том дерьме, что случилось? — прошипел следователь.
Возразить было нечего. Кроме того, что все вышло совершенно случайно. И нечего его обвинять во всех смертных грехах…
— А зачем же ты Ольгу Ветрову так подставил? — непонимающе восклицал молодой служака, глядя на него красивыми серыми глазами. — Зачем? Тут-то ты не станешь отрицать, что сделал это умышленно?
А Гена и не отрицал. Он и в самом деле сделал это умышленно. И никакой вины за собой не ощущал! Ненавидя Ольгу, ненавидя себя за ту мерзость, во власти которой оказался, просто взял и указал на нее Азику. Тот в очередной раз пристал к Геннадию с просьбой познакомить с какой-нибудь бабочкой. С легкомысленной такой особой, чтобы за ним пошла и в огонь, и в воду, ну, и чтобы смотреть на нее было приятно. Ольга тогда в очередной раз начала приставать к Гене совсем не с «деловыми» предложениями, шантажируя и угрожая ему сверх всякой меры. А на горизонте уже наметился вполне конкретный интерес — Сонечка Перова. Девушка, которая должна была скрасить его жизнь и избавить от вечного проклятия волка-одиночки. Девушка-надежда… Как тут было не удержаться от соблазна подставить гадкую Ольгу, которая не давала ему прохода? Взял — и показал ее Азику.
— Я же не знал тогда, что все так выйдет, — пробурчал Гена.
— Да брось! Не верю! — отмахнулся следователь. — Все ты знал! Мстил ей, что ли? За что?
Гена болезненно скривился, вспомнив их общее с Ольгой детство:
— Она всегда издевалась надо мной, грозила рассказать всем, что мои предки, упокой господи их грешные души, на цепь меня сажали, когда в запой ударялись! Меня — на цепь, рядом — горшок и буханка хлеба… Как вспомню все, выть хочется! У меня после этого проблемы с ногой начались… А у Ольги самой ведь родители были ничуть не лучше, а все равно — издевалась постоянно надо мной. После интерната наши пути разошлись. Я в армию пошел, потом работал, учился. Из виду ее давно потерял. Когда встретились, вначале даже ее не узнал. Такой красавицей стала! Разговорились. Оказалось, что Ольга замужем, имеет двоих детей. Муж спокойный, стабильный парень. И для него у Ольги была припасена легенда. Будто бы она по профессии танцовщица, была, дескать, в Париже, и все такое прочее… Где она себе документы липовые достала, ума не приложу! Она со мной не делилась. Может, и правда в Париже была, только уж не танцевала она там — это точно! А если и танцевала, то в каком-нибудь дешевом стриптизе. Я сдуру ее в наш офис притащил и помог устроиться в бухгалтерию, очень уж на меня произвела впечатление наша встреча после стольких-то лет.
— Да… — Следователь заварил себе чаю, поболтал ложечкой в чашке, размешивая сахар, и тут же без переходов спросил: — А как ты думаешь, убить она способна? Ну, скажем, в приступе гнева или ревности?
— Олька? Убить? Не-ет, убить она не может, трусовата для такого. Вот пакость какую-нибудь сделать, это она запросто. Причем такую пакость, что леди Макбет отдыхает… А Азика ей убивать нужды не было. Она втюхалась в него без памяти. Мы тут с ней однажды поговорили, и у меня создалось впечатление, что она не прочь уйти к нему совсем. Бросить мужа и уйти к Азику. Разве могла она убить его при таком раскладе?
— Не скажи! Если учесть, что он этого предложения не оценил, а посмеялся над ней, то вполне могла и убить. — Следователь шумно отхлебнул чаю, поморщился, вспомнив, что второй день сидит в кабинете без обеда, и вновь спросил: — Ну, а что же нам с твоим-то алиби делать? Не нашли ведь мы ту девицу, о которой ты нам рассказал. После обеда тебя на работе в ту роковую пятницу не было. Не было? Не было! Азика ты знал? Знал. По твоим же собственным словам, едва терпел его. Может, ты его и убил?
— Не-а, не я! — Гена осклабился в нервной гримасе. — Не пройдет у вас, гражданин следователь, такая версия. Лопнет по всем швам! Да, я ушел с работы. Голова разболелась, я и отпросился. Ольга меня в тот день просто достала. Отлежался дома. А ближе к семи часам в кабак поехал. Подтвердить этот факт могут и бармен, и метрдотель. Потом я подцепил дамочку одну, скучала она без мужского общества, и поехал с ней ко мне домой. Так что, увы… Алиби у меня железное, как бы вам сей момент прискорбным ни казался. Опросите работающих в этом ресторане и убедитесь в правдивости моих слов. Ночь я провел с этой дамой. Вы ее рано или поздно отыщете. Она в одной из юридических контор трудится. Их у нас десятка два-три, не больше. Найдете непременно, если есть нужда…
Нужды в этом не было. Придется этого горе-любовника отпускать. Алиби у него и в самом деле было железным. На момент убийства он был в ресторане. Это подтвердили сразу несколько человек из обслуживающего персонала. К тому же из всех отпечатков, обнаруженных в квартире покойного, пальцев Геннадия не оказалось ни на одном предмете.