– Есть, – подтвердил Кувакин. – И довольно многочисленная.
– Вот видите! – непонятно чему обрадовалась Равская. Она поднялась с круглого пуфика, прошла к стенке, взяла пачку сигарет. Демин проводил ее внимательным взглядом, отметив и покрой брюк, и стройность ног, и вполне приличную в ее возрасте талию. Зад, правда, тяжеловат, подумал он и тут же опустил глаза, будто боясь, что она прочтет его мысли. – Закурите? – спросила Равская. – «Кэмел», между прочим.
– Спасибо, не курю, – ответил Демин.
– А я не откажусь, – Кувакин взял пачку, оставаясь столь же невозмутимым, как и верблюд на обертке. Он просто вытряхнул сигарету и сунул ее в рот.
– Может быть, кофе? – спросила Равская.
– А вот это с удовольствием! – искренне сказал Демин.
– Знаете, у меня есть прекрасный кофе «Арабика»... Сейчас его достать трудно, все какое-то месиво в банках продают, но мне повезло... Знаете, по нынешним временам даже кофе без нужных людей не достанешь... Но... могу удружить. Так что вы связи со мной не теряйте.
– Не будем, – пообещал Демин.
Равская вышла легкой гарцующей походкой, и тут же на кухне раздался шум передвигаемой посуды, звон чашек, зажурчала вода из крана. Это должно было, очевидно, говорить о том, что все помыслы и заботы хозяйки – как можно быстрей и лучше угостить нежданных посетителей замечательным кофе.
* * *– Зачем ты отпустил ее? – тихо спросил Кувакин. – Теперь она мозгами пораскинет, что к чему, сообразит, а потом лови мышку-норушку.
– А ты обо мне подумал? – спросил Демин. – У меня от голода голова кружится.
В дверях появилась Равская.
– Пока греется вода, я, с вашего позволения, позвоню по телефону...
– По телефону? – рассеянно спросил Кувакин.
– Да, звонок пустяковый, но чтобы не терять времени...
– Если пустяковый, то, право же, не стоит, – беззаботно ответил Демин. – Тем более вы торопитесь. Давайте лучше продолжим нашу беседу – вода и закипит в это время. – И, не ожидая ни согласия, ни возражения, он вынул из кармана пиджака косметическую сумочку, с которой был задержан Татулин. – Это ваша сумочка?
– Это? – Равская подошла, брезгливо взяла двумя пальцами сумочку, повертела ее, вернула Демину. – Откуда она у вас?
– Татулин утверждает, что эта сумочка ваша, – невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.
– Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка? Отвечаю – нет. Хотя когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая...
– Посмотрите повнимательней, пожалуйста, – попросил Демин. – Это очень важно.
– Важно?! – Равская возмущенно передернула плечами. – Для кого? Вам, наверное, важно прижать меня, а мне важно сделать так, чтобы этого не случилось.
– Ну пожалуйста! – протянул Демин. – В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали Татулина, а не вас.
– У моей внутри была отпорота подкладка, и я сама подшивала ее, – ответила Равская, помолчав.
Демин открыл сумочку, заглянул внутрь.
– Да, здесь есть самодельный шов. Это ваша сумочка.
– А что случилось? Откуда она у него? Ах да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, и он выпросил у меня эту... Зачем, не пойму... Ему бы на свалке где-нибудь работать, вечно всякий хлам подбирает! – с искренней ненавистью сказала Равская.
– В этой сумочке у Татулина была валюта, – сказал Кувакин.
– И много?
– Да. Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?
– Господи, какая чушь! – Щеки Равской побелели от возмущения. – Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, вы застали ее, она рассказала, что и ее он оговорил – сказал, будто валюту ему дала она... А теперь, выходит, я? Какая мерзость! – воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.
– Таким образом, – проговорил Кувакин, – вы признаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татулину год назад без какой бы то ни было цели, так?
– Совершенно верно.
– Начинай, Коля, – сказал Демин.
– Что начинать? – с опаской спросила Равская.
– Я предложил ему начинать писать протокол допроса.
– Допроса?!
– Да. Мы оформим наш разговор как допрос, вы подпишете все свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татулина в спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.
– Как это понимать?
– Это надо понимать так: если вы умышленно введете следствие в заблуждение или дадите ложные показания, то будете привлечены к уголовной ответственности.
– И что мне грозит в таком случае? – нервно усмехнулась Равская.
– Не так уж много, – проговорил Кувакин, заполняя исходные данные в бланке протокола допроса. – Два года самое большее.
– Условно? – уточнила Равская.
– Условно – это самое меньшее, – ответил Демин. – Простите, но вода уже должна закипеть.
– Ах да! – воскликнула Равская и убежала на кухню.
– Ну как? – спросил Демин.
– Клиент созрел, – мрачно сказал Кувакин. – Она сейчас пытается кому-то звонить... Уже набирает номер, если я не ошибаюсь...
– Знаю. Я жду, пока она его наберет.
Демин открыл дверь и вышел в коридор.
– Мне Наташу, – услышал он голос Равской. Но в этот момент она увидела его. – Хорошо, я позвоню позже, – сказала Равская неестественным голосом и, положив трубку, ушла на кухню.
– Звонила какой-то Наташе, – сказал Демин, возвращаясь в комнату. – Подозреваю, что Селивановой. Но это всегда можно уточнить... Позвонить в квартиру, где жила Селиванова, и спросить, не было ли странного безответного звонка в шестнадцать часов, – он посмотрел на часы, – сорок пять минут.
Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая многочисленные картинки, безделушки, статуэтки, лакированные клочки бумажек с изображениями обнаженных рук, ног, грудей – все это было вырезано из заморских рекламных упаковок... И вдруг остановился, воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую фотографию хозяйки и, быстро сунув ее в карман, снова задвинул стекло.
– Не помешает, – одобрил Кувакин.
А Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он совершил отчаянно рисковый поступок.
Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос с чашками кофе. На отдельной тарелке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. Размер бутербродов был выдержан очень строго – они говорили о радушии и достатке хозяйки, но в то же время давали понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.
– Прошу, гости дорогие, – сказала Равская почти беззаботно. – Угощайтесь.
– О, Ирина Андреевна! – радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее, хотя бы потому, что его возглас был вполне искренним. – Вы спасли мне жизнь!
– Я это сделала с удовольствием! – быстро ответила Равская. – И надеюсь на взаимность.
В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел сунуть себе два бутерброда в рот одновременно. Потом отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.
– Нет, это не кофе, – сказал он твердо. – Это не кофе. Это нектар. Ирина Андреевна, вы должны дать мне рецепт.
– О чем речь! С большим удовольствием. Мне нечего скрывать от вас!
– Приятно слышать. – Демин вынул из кармана большой самодельный блокнот, из тех, которые он сам любил переплетать, отыскал чистую страницу и протянул Равской. – Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки...
– Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик... С одной стороны, это хорошо... – Равская склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, пошла в переднюю и через несколько секунд вернулась. Демин увидел, что ручку она взяла в своей сумочке. – Так вот, с одной стороны, это хорошо, но с другой стороны... у нас не будет повода для следующей встречи. – Она испытующе глянула Демину в глаза.
– Будет, – благодушно заверил ее Демин. – Это я вам обещаю. А дела действительно не люблю откладывать в долгий ящик. Поэтому не вызвал вас повесткой для допроса, поскольку время дорого.
– Что вы имеете в виду? – Равская протянула блокнот. Демин взял его, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, еще раз окинув взглядом всю страницу.
– Что я имею в виду? Все. Например...
– Простите меня, пожалуйста, – перебила его Равская. – Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.
– Клюнула? – тихо спросил Кувакин, когда Равская вышла.
– Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся. – Он вынул блокнот и показал страницу, исписанную только что Равской. – Эта красная паста, шариковая ручка, эти остроголовые буквы тебе ничего не напоминают?
– Клюнула? – тихо спросил Кувакин, когда Равская вышла.
– Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся. – Он вынул блокнот и показал страницу, исписанную только что Равской. – Эта красная паста, шариковая ручка, эти остроголовые буквы тебе ничего не напоминают?
– Да ведь записка на газетном клочке... С перечислением курса валют... Значит, она?! – восторженно прошептал Кувакин.
– Если эксперты подтвердят, – невозмутимо ответил Демин, пряча блокнот.
Равская еще у двери внимательно окинула взглядом обоих, но, не заметив ничего подозрительного, легко прошла в комнату и уселась в кресло.
– Ну, молодые люди, – сказала она игриво, – продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?
– Вы замужем? – спросил Демин невинно.
– Ого! У вас темпы, я скажу...
– У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начале допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде... Итак, вы замужем?
– Была. Сейчас нет.
– Развелись?
– Да, – сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов. – Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.
– У вас есть дети?
– Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.
– Выходит, она с вами не живет?
– Она в интернате, – повторила Равская.
– У вас есть еще родные? – спросил Кувакин.
– Мать. Она очень больна. Сейчас в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поскольку меня несколько удивляет... и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня именно здесь.
– Сколько вам лет? – спросил Демин.
Равская помолчала, затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к хрустальной люстре. Потом тыкнула сигарету в опять же хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски раздавила ее.
– Боже, какой приятный разговор был... И вдруг – сколько лет! Сколько бы мне ни было лет, все равно это не является уличающим фактором. В чем бы то ни было. Неужели вы не могли удержаться от столь неприятного вопроса?
– Не мог, – вздохнул Демин. – Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ваши ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение... Там, в бланке протокола, для всех этих данных специальные графы нарисованы, – терпеливо произнес Демин.
– Мне сорок пять лет, – без выражения сказала Равская.
– Сорок пять?! – удивился Кувакин.
– А сколько бы вы дали?
– Ну... Тридцать пять, – покраснел тот.
– Спасибо, – горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.
– Ваша мама в какой больнице? – спросил Демин.
– Неужели вы и ее будете допрашивать?
– Если позволят врачи, – невозмутимо ответил Демин. – Так в какой она больнице?
– В семнадцатой. Почтового адреса я не знаю.
– Семнадцатая? – переспросил Демин. – Хорошая больница. Но она не в вашем районе?
– Ну и что? – улыбнулась Равская. – Вы сами говорите, что это хорошая больница. Могу заверить – если бы я знала, что где-то есть больница лучше, то моя мама лежала бы там. Когда речь идет о родителях, я могу вам сказать без ложной скромности...
– Кто живет в вашей квартире? Простите, что перебил вас...
– Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большей площади, но пока не собрались... То она болеет, то мне некогда...
– Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?
Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса.
– Ах, вы об этом. – Она вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь, прикурила, затянулась, запрокинула голову и пустила дым к потолку. – Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке... Я имею в виду Татулина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостинице в наше время – дело невозможное. Не в Европе живем. – Татулин часто пользовался вашей квартирой?
– Один раз, насколько мне известно. Правда, его родственники и жили там около недели... А что, разве он... – Равская не решалась закончить вопрос.
– Он вернул вам ключ?
– Не помню... А знаете, кажется, нет. Да, действительно, вот сейчас припоминаю – ключ он не вернул. Но я так доверяла ему... У него есть своя квартира, совсем неплохая, мне и в голову не приходило...
– У вас настолько близкие отношения с Татулиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры, даже не требуя вернуть его обратно?
– Нет, конечно, не настолько близкие... Но этот случай у меня просто выпал из головы.
– Татулин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи. Это верно? – спросил Демин.
– Что верно? – засмеялась Равская. – Вполне возможно, что он действительно это утверждает. – А если всерьез?
– Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.
– Сто сорок? – Демин невольно обвел комнату взглядом.
– Ах, не смотрите на меня с укором! – воскликнула Равская. – Это все мамины сбережения. Видели бы вы мою квартиру – вы бы знали, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей в месяц.
– Мы ее видели, – как бы между прочим сказал Демин.
– Уже?! Господи...
– Вы давно там были, Ирина Андреевна?
– С полгода, наверно уж, может, и больше...
– Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.
– Ну... Если соседи утверждают. – Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы. – Им виднее.
– Они правы?
– Я сказала то, что сказала.
– В таком случае потребуется очная ставка, – сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской. – Ты, Коля, отметь это расхождение в показаниях.
– Очная ставка? Боже, сколько формальностей... Знаете, чтобы избавить и себя, и вас от ненужных хлопот, пустых формальностей, я готова признать... Вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно. Дожили! Дожили! Приходится отвечать на вопрос о том, когда ты был в собственной квартире, зачем ты приходил в собственную квартиру, чем ты занимался в собственной квартире! – Равская подняла руки кверху, как бы призывая в свидетели высшие силы.
– О том, чем там занимались, мы поговорим позже, – пробормотал Демин. – Скажите, Ирина Андреевна, как давно вы были в своей квартире? Только, пожалуйста, не надо столь близко к сердцу принимать наши вопросы... Так когда же?
– Может быть, с месяц... Хотя подождите. Я что-то купила недавно... Да, соковыжималку! В моем возрасте, согласитесь, из всех напитков надо отдавать предпочтение сокам. Так вот, эту соковыжималку я и забросила к себе на квартиру. Мне неудобно было с ней по городу таскаться... Надеюсь, этим я не совершила ничего предосудительного?
– При обыске в доме Татулина найдены порнографические снимки.
– И этим он занимался?! – Равская вскочила. – Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить... Но порнография! Это же грязь!
– Совершенно с вами согласен, – сказал Демин. – По предварительным данным, снимки эти сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?
– Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, и... и чуть не падал в ноги. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь... У него дрожали руки, в глазах стояли слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если я ему этого ключа не дам, то он покончит с собой здесь, на ковре... А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Как я его ненавижу! Ведь то, что вы здесь, – это его заслуга, не так ли?
– Он утверждает, что валюту для продажи дали ему вы, – повторил Демин.
Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила, не выпуская изо рта, по комнате ходила быстро и взволнованно. Но Демин, наблюдая за ней, заметил, как Равская, проходя мимо большого зеркала, не забывала быстро окидывать себя взглядом, как бы проверяя, достаточно ли она разгневана, в меру ли потеряла власть над собой.
– Послушайте! – Равская неожиданно остановилась перед Деминым. – Может быть, вы ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться... Нет, я не верю в это!
И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но, убедившись, что искры не прожгли материала, она сделала вид, что ничего не заметила.
– Вы знакомы с Селивановой? – спросил Демин, помолчав.
– С кем? – равнодушно и устало проговорила Равская.