Так или иначе, выглядело все безнадежно. Но на всякий случай я спросила.
- Они хранятся только тут - ваши Предметы?
-Хранились. В то числе и те, что предназначались для вас - ножи, гарпуны, наконечники для стрел… это они забрали в первую очередь. Остальное частью забрали, частью уничтожили - ты же видишь.
И правда, тут не было ничего мало-мальски полезного. Я переворачивала опрокинутые пустые ящики в поисках ножа, пусть самого плохонького - мог же хоть один заваляться, но ножа не было.
Он спросил:
- Что ты ищешь?
- -Нож. Может, где-нибудь еще посмотреть? Там, где вы разделываете мясо?
- Мы не разделываем мясо.
Ну что ты тут скажешь?
Времени у нас было не так уж и много - сюда могли вернуться кочевые, посмотреть, не осталось ли чего полезного - в темноте можно и недоглядеть; а может, и кое-кто похуже, из тех, кто приходят на свежие развалины. Я-то сама таких ни разу ни видела, но всякие неприятные истории рассказывали. Потому я прекратила копаться в обломках Предметов и вышла наружу - в Доме я чувствовала себя, как в ловушке.
В свете наступающего утра развалины уже успели приобрести тот заброшенный вид, каким обычно отличаются все вымершие, опустевшие поселения - раньше, когда я приходила сюда, мне казалось, что их Дом полон чудес; но сейчас все эти чудеса куда-то испарились, а самого необходимого тут не было. У стены лежала летающая лодка - на боку, точно вытащенная из воды рыба.
Я обернулась к Улиссу.
- Она может двигаться? Он покачал головой.
- Нет. Взрыв сопровождался мощным электромагнитным импульсом - он разрушил всю систему управления.
Я не очень-то поняла, что там такое с ней случилось, но ясно было, что она тоже стала просто грудой бесполезного барахла.
- Может, там есть что-то толковое? Вы разве не берете с собой ничего самого необходимого? Он сказал:
- О, Господи!
Ящик, который был у нее на корме, никак не хотел открываться - Улисс подцепил дверцу какой-то гнутой железякой и просто выломал ее. На землю посыпалась какая-то непонятная утварь, но кое-что явно могло сгодиться плоская фляга на ремне; нож, чье лезвие само собой уходило в желобок рукоятки; какой-то круглый, закрытый сосуд - Улисс взвесил его на руке и спросил:
- Знаешь, что это?
Я сказала:
- Да. Он выпускает какую-то гадость, от которой либо чихают, либо спят. Лучше бы у вас были луки и стрелы - все больше толку.
Он поднял еще один Предмет - с рукояткой, которая удобно ложится в руку, но в остальном совершенно ни на что не похожий.
- Вот это тебе подойдет?
Он стреляет огнем.
- Если у вас были такие штуки, о чем вы раньше думали?
Он сказал:
- Это на крайний случай. Мы сюда не воевать прибыли. Да и этот долго не протянет; аккумуляторы теперь не подзарядишь.
Теперь, когда мы отыскали все необходимое, медлить было незачем. Я обернулась к Улиссу, который явно нервничал - то ли боялся здесь оставаться, то ли ему не терпелось кинуться выручать свою бабу.
- Ладно, пошли. Вы точно знаете, что те, в другом поселении смогут нас отыскать?
Он сказал:
- Да. Много времени им для этого не понадобится. Надеюсь, они нагонят нас, когда мы будем в пути.
- Как они нас найдут? Откуда им известно, куда смотреть своим Небесным Глазом?
- Есть специальная поисковая система. Надо же - столько всяких мудреных приспособлений, а сами беспомощны, хуже детей малых!
- Пусть они убьют кочевых. Чего проще?
Он холодно сказал:
-Это не мне решать. И я не думаю, что они займутся истреблением целого племени. Это же бессмысленно. Убитых не вернешь.
-Кречет был прав. У вас нет чести. Ладно, мстить вы не хотите; но Диану они сумеют оттуда вывести?
- Надеюсь, - сказал он.
- Усыпить всех, как вы тогда наших усыпили, и порядок. А потом я сама перережу им глотки, если у вас кишка тонка.
- Господи, - сказал он, - ну и кровожадность!
Солнце поднималось все выше; похоже, день обещал быть жарким, очень жарким, запах дыма и гари над развалинами стал явственней. Мы начали спускаться с холма в лощину - справа от нас стояло море, тусклое, тяжелое, упираясь в небо, точно стена; колеи, прорезанные гружеными повозками глубоко вдавались в землю, а вся трава вокруг была вытоптана лошадиными копытами. Конский помет был еще свежий - основная масса налетчиков, обремененная пленными и награбленным скарбом, передвигалась медленно, но мы рисковали в любой миг нарваться на какой-нибудь отряд, рыскавший поблизости. Я сказала:
- Нужно пересидеть где-нибудь. По крайней мере, до темноты.
Улисс уперся. Он готов был тащиться по жаре, среди бела дня, рискуя нарваться на стрелы кочевых - мне неожиданно пришло в голову, что он воспринимает все происходящее, точно одну из этих историй, которые они так любили; не совсем всерьез. У них всегда с головой было плохо, у Звездных.
- Они за это время уйдут далеко, - возразил он, - и что мы тогда?
- Они, в отличие от нас, передвигаются только днем. На ночь они остановятся. А мы выйдем, когда стемнеет. Только…
-Да?
- Это бесполезно, Улисс. Если придет помощь, другое дело, но вдвоем нам ее не вытащить. Лагерь наверняка охраняется. Потом, у них собаки, они поднимут шум.
Он упрямо ответил:
- Я же сказал, я пойду один.
Потом посмотрел на меня и смягчился.
- Ладно, посмотрим. Где, ты говоришь, можно укрыться? Я сказала:
- На берегу есть развалины.
- А, - сообразил он, - старый город. Мы были там - проводили раскопки. Но почему ты думаешь, что мы там будем в безопасности?
- Туда никто не ходит - только Хранители. Да и то, по возвращении они должны неделю оставаться в одиночестве, даже пищу из рук им запрещено передавать - ее просто оставляют и уходят. Такой порядок.
- Это что, запретное место?
- Для Хранителей - нет. Для остальных - да.
- А как же мы?
- Раньше, когда вы туда ходили, вы же никого не спрашивали? А потом - я думаю, в округе больше не осталось ни одного Хранителя.
Я не стала говорить ему, что в этом отчасти и его вина - вернее, его соплеменников. Он и так убивался - хотя и опять не из-за того, из-за чего следовало бы; начал что-то толковать о своде знаний и о культурном потенциале… К этому времени мы уже спустились с холма - тут, как всегда в низинах, трава была выше, да еще рос довольно густой кустарник. Кочевые здесь не проходили; слишком крутые склоны - лошадь запросто может сломать ногу, а они своих лошадей жалеют, что верно, то верно.
Улисс все еще продолжал сокрушаться об утраченном уровне образования, когда я велела ему заткнуться; развалины Звездного Поселения плыли над нами в дрожащем мареве, и мне показалось, что там мелькают какие-то тени.
Я шепотом сказала:
- Мы вовремя ушли.
На его измученном лице вспыхнула надежда, и он сказал:
- Вдруг это наши?
- С чего это ваши будут ходить на четвереньках? Не знаю, кто это. Знаю только, что они всегда приходят на развалины - на запах крови, как стервятники. У нас их называют Люди Ночи… Но увидеть их трудно - они ни за что не подпустят к себе человека.
- Они не могут напасть на нас?
- Живых они не трогают. Боятся.
Тем не менее, мы старались придерживаться зарослей, хотя надумаю, что это спасло бы нас от теней, шнырявших на верхушке холма, если бы те, кем бы они ни были, захотели на нас напасть. Нюх у них еще лучше, чем у кочевых. Порою я гадала - как выглядит окружающий мир для таких, как они? Или, скажем, для собаки - столько разных запахов и каждый что-то значит. А остальное - лишь смутные тени.
Море все приближалось - я слышала его шум, вялый и неуверенный, точно оно ворочалось во сне. Заблудиться тут было невозможно - мы шли вдоль береговой линии, но двигаться было нелегко; берег исчерчен оползнями, рухнувшими пластами красной глины, которая годится только на то, чтобы путники ломали на ней ноги; корни рухнувших деревьев торчали из земли, но потом мы вышли на остаток старой дороги - она тоже была вся в трещинах, но ровная, и идти по ней было удобно.
Стали попадаться развалины - время так стерло их, что они почти не отличались от глиняных обвалов, лишь иногда сквозь нагромождения камней проглядывали, оплетенные вьюнком, слишком уж правильные очертания. Я сказала:
- Надо же! И впрямь поселение.
Улисс удивился.
- Разве ты тут никогда не была? Это же лежит в пределах одного дня пути!
- Я же сказала - нет. И никто тут не был, кроме Хранителя.
Теперь небо, наверное, нашлет на нас страшную кару. С другой стороны - на меня и так уже обрушилось столько всего… Одной бедой больше, одной меньше…
Развалины частично поглотило море - волны лизали траченые плесенью камни и далеко, под воду, уходили гигантские ступени; все было слишком большим, неправильным, словно и не для людей вовсе.
Я обернулась к Улиссу.
- Кто тут жил? Они были великанами, эти люди Золотого века?
Развалины частично поглотило море - волны лизали траченые плесенью камни и далеко, под воду, уходили гигантские ступени; все было слишком большим, неправильным, словно и не для людей вовсе.
Я обернулась к Улиссу.
- Кто тут жил? Они были великанами, эти люди Золотого века?
- Нет, - ответил он, - совсем нет. Просто было принято так строить. Ведь людей тогда было гораздо больше. В таких городах жило очень много народу.
- Куда же они все делись?
Он мрачно сказал:
- Вот и я спрашиваю… Достигуть такого технического уровня, таких духовных вершин… избавиться от войн, от болезней, заселить чужие миры - и кануть в небытие!
Я терпеливо сказала:
- Это просто сказки, Улисс. Люди есть люди - когда хорошие, когда дурные, да вы и сами знаете. А если то, что вы говорите, все-таки правда, то это и не люди были - кто-то другой.
- Именно они, - отрезал он, - и были настоящими людьми.
В том, как он это произнес, было что-то обидное, словно все, что окружало его сейчас, он отбрасывал, точно ненужный хлам. Может, что бы он там ни толковал насчет бесполезности мести, в глубине души он не мог простить, что его так обвели вокруг пальца - но наши-то при чем?
Солнце уже поднялось высоко и израдно припекало, но здесь, в развалинах, было прохладно и сумрачно; камни напитались вековой сыростью, точно корни деревьев. В выбоинах шевелились многоножки, на изломах белел помет чаек, которые отдыхали на каменных осыпях в штормовую погоду. Неподалеку, наполовину засыпанный песком, точно останки морского зверя, чернел остов какого-то большого Предмета, чем-то напоминающего летающую лодку Звездных, но с выпотрошенными внутренностями. Я спросила:
- Они тоже умели летать по воздуху и все такое?
Он устало ответил:
- Я же тебе рассказывал.
- Мало ли что рассказывают!
- Умели. Но дело даже не в этом - сама видишь, эти ваши кочевники освоились с оборудованием просто с невероятной скоростью; из них бы вышли толковые инженеры. Они были способны создавать вечные ценности. То, что никогда не умирает.
- Вот этого уж точно не бывает.
Он покосился на меня.
- Совершенно необъяснимое упрямство! Ведь ты должна гордиться - ты же сама и есть потомок тех, кто полетел к звездам. Кто создал великие произведения искусства, написал великие книги. Тех, кто мечтал о Золотом веке.
Он говорил как по-писанному, меня это уже начало раздражать.
- Так это же и был Золотой век!
Он уныло сказал:
- Выходит, что так.
-Ну и что с того? Кем бы они ни были, посмотрите вокруг! Куда все делось?
Он разглаживал рукой песок около себя; постепенно проступала каменная кладка; камни, гладкие, точно отполированные прикосновениями бесчисленного множества ладоней, были плотно пригнаны друг к другу - даже лезвие ножа не просунешь.
- Куда бы оно ни делось, - сказал он, - что-то все же осталось. Память.
-А что от нее толку?
Он встал.
- Пойдем, - сказал он, - я покажу тебе.
Я уперлась:
- Хватит уже того, что мы тут сидим. Если мы начнем соваться, куда не положено…
- Опять за свое, - тоскливо сказал он. - Кому не положено? Тут все принадлежит нам - кому же еще?
Я задумалась:
- Улисс, а вдруг они не сами все это делали? Вон, как камни уложены. Разве это человеческих рук дело? Может, кто-то к ним тоже прилетел? Такие, как вы? И зачем-то все это построил?
Он сердито сказал:
- Что за дурацкая идея! Никто к ним не летал. Это они отправлялись в другие миры, на поиски таких же, как они, на поиски истины.
- И нашли?
- Боюсь, что нет, - грустно сказал он, - боюсь, что нет.
Пришлось мне потащиться за ним - похоже, он был настроен очень решительно. Нет, не то чтобы я боялась, что из-за развалин на нас вдруг выскочит какой-то живой мертвец или что-то в этом роде, просто сами развалины выглядели очень чужими и какими-то равнодушными - словно мы были чем-то вроде копошащихся в камнях многоножек. Здесь тоже имелся спуск к воде - уже не ступени, но узкая тропинка, мощеная желтым камнем, которому время и крохотные водоросли сообщили зеленоватый оттенок; она уходила вглубь, в море, и волны лениво шевелили ленты водорослей, закрепившихся в трещинах между камнями - отсюда видно было, как в этих подводных зарослях стоят, зацепившись хвостами, крохотные рыбки с вытянутыми конскими рыльцами.
Там, внизу, что-то белело - смутно, точно облако в вечернем небе.
- Мы очистили ее от водорослей, - сказал Улисс, - но поднять так и не успели.
Сначала я не разглядела, что это там такое, а когда увидела, воскликнула:
- Тьфу, стыд-то какой! Это же голая баба. И не поленился же кто-то ее из камня вытесать! На всеобщее обозрение… вот так…
Нагое тело мягко мерцало в зеленоватом сумраке - маленькие груди, округлый живот, голова повернута чуть в сторону, слепые глаза изъедены временем. Около лица кружилась стайка мальков.
- Она же прекрасна, - тихонько сказал Улисс, - разве ты не видишь?
- Чего мне видеть? Баба как баба, только каменная. И не поленился кто-то камень тесать; правда, я видела такой камень, он мягкий, его легко резать, но зачем было высекать такую громадину? Что они с ней делали?
- Любовались.
- Извращенцы они были, эти древние, вот что я вам скажу. Понятно, что их в конце концов постигла небесная кара - столько сил тратить на какую-то мраморную задницу. Кому это нужно, спрашивается?
Я поднялась на ноги - рябь света и тени пробегала по лицу каменной женщины и оттого казалось, что маленький белый рот кривится в загадочной усмешке.
Улисс сказал:
- Вы безнадежны.
-Надо же! Мы, значит, безнадежны! Если ваши люди такие умные, где они теперь? Если в этих развалинах полно таких похабных штук, понятно, почему сюда запрещено ходить - оно порченное было, это поселение, порченное с самого начала!
-Запрет пошел оттого, что в городе могли быть эпидемии. Потому и Хранитель по посещению развалин проводил не меньше недели в карантине. Большинство таких ритуалов имеют под собой вполне реальную основу, знаешь ли.
Я сказала:
- Еще бы нет. Наверняка они тут как мухи мерли. Жаль, что мы сюда сунулись, но больше некуда. Улисс, я лучше посплю - у меня была паршивая ночь, да и следующая, похоже, будет не лучше. Только подальше от этой штуки, она мне не нравится. Еще и подмигивает, паскуда.
Каменная женщина все еще гримасничала в толще вод, но я уже повернулась к ней спиной.
*
Я легла прямо на песок под остатком стены - тут была тень и не так мешал ветер, который дул не переставая, заставляя песчинки со свистом срываться с гребней песчаных дюн. Сам по себе этот звук вовсе не был противным, но остальные звуки тонули в нем - раздайся поблизости чьи-то шаги, услышать было бы трудно. Море тоже шумело’, ритмично, точно гул крови в ушах, но этом шум был мягким, усыпляющим - точно так же оно шумело, когда тут бродили толпы народу, зачем-то спускались и поднимались по каменной лестнице, громыхали своими летающими лодками, занимались своими странными делами - может, делали что-то непотребное с той каменной бабой?
Спать в таком месте опасно - а ну, как что-нибудь подкрадется к тебе или протянется прямо из земли и высосет разум, или заберет тело - попользоваться, раз свои тела они уже давно потеряли. И все же я заснула - усталость давила меня и даже страх, не отпускавший все это время, сейчас казался каким-то размытым, равнодушным. Кем бы там они ни были, они давно уже обратились в прах, в бурую землю, вода подмывала их кости, и там, внизу, на дне, должно быть, лежали обросшие зеленью черепа, из глазниц которых выглядывали все те же крохотные рыбки.
Гул моря превратился в шорох сотен ног, призрачные тени сновали вокруг меня, одежда у них была какая-то чудная и переливалась всеми цветами радуги. Они меня не замечали - почему-то это не удивляло; в той жизни, которая бурлила на каменных плитах, меж возносящихся к небу стен, мне не было места.
Эти люди всегда жили здесь - им не было нужды кочевать с места на место или пересекать черные пространства между далекими звездами, но это постоянство казалось странным уже само по себе; непонятно, как удавалось прокормить такую массу народу. И чем они занимались, если не работали на полях и не пасли скот неужто тратили почти все свое время, вырезая такие вот каменные фигуры, от которых не было никакого толку?
Когда я проснулась, солнце уже успело сдвинуться с места настолько, что тень от стены, в которой я лежала, уползла далеко в сторону. Но жара ушла солнечные лучи падали косо, окрашивая песок и каменные развалины в красноватый цвет и заставляя каждую сухую травинку, растущую в расселинах, отбрасывать длинные синие тени. Небо в зените тоже было синим - густо-синим и глубоким, точно колодезная вода.
Ветер смолк, и вокруг было очень тихо - море что-то шептало, но тоже еле слышно, словно нехотя.
Я была совсем одна в целом мире.