- Нет, наверное, - нерешительно сказал он, - но, может… если оставить ему воду и еду…
- Это, по-твоему, будет милосердно? Ваше милосердие вам ничего не стоит, оно - точно мусор под ногами… Дай мне нож, я сама.
Ни разу до того мне не приходилось убивать человека, но, полагаю, он не многим отличается в этом смысле от животных. Впрочем, все равно, неприятно.
Он сказал:
- Нет, это не годится… ты еще ребенок…
- Какая разница? Это он будет обузой - не я. А если все-таки они решили вернуть его…
- Это не… правильно, - устало сказал он, - но я… ладно, пошли.
Раненый лежал там, где мы его оставили - он дышал часто и неровно, похоже, силы его были на исходе. Я наклонилась и, приподняв ему голову, поднесла к губам флягу. Улисс нерешительно топтался у меня за спиной, я кивнула ему и он, наклонившись, быстро ударил лежавшего в какую-то точку за ухом - не ножом, рукой. Тот захрипел, голова его откинулась.
Я сказала:
- Ножом было бы наверняка.
- Это тоже наверняка. Я блокировал блуждающий нерв. У него остановилось дыхание.
Тело, которое я поддерживала, вдруг сделалось очень тяжелым. Я опустила его на землю.
- Может, и правильно. Если его все-таки найдут… Подумают, он сам умер.
- Не в этом дело, - грустно сказал Улисс, - не в этом дело… просто… нельзя резать человека ножом, как скотину.
Он вздохнул, по-прежнему глядя на мертвое тело.
- Мы вовсе не того хотели. А оно вон как обернулось…
Мне не понравилось, как он выглядит, но сейчас было не до этого; если он такой нежный, придется ему потерпеть. Пройдет.
-Если ты рассчитываешь на эту ночь, нужно идти. Потом будет сложнее. Утром они стронутся с места - обычно всадники отъезжают далеко от основных отрядов; могут и на нас наткнуться.
- Да, - сказал он, - верно.
- Или, может, ты хочешь подождать, пока не прилетит помощь? Они бы в два счета со всем управились.
Он устало ответил:
- Я надеялся, они найдут нас еще днем. Мне почему-то кажется, что не стоит слишком полагаться на них…
- Их не будет?
- Похоже, нет.
- Почему?
-Не знаю, почему, - сказал он. - Не знаю. Но нам придется выбираться самим.
- Тогда, - сказала я, - нам лучше найти воду. Наполнить флягу. Потом у нас может не остаться на это времени.
Еще я подумала, что, если идти по воде, они могут и не учуять нас - проще будет убраться отсюда.
-Видишь, - я махнула рукой в южном направлении, - вон там…
Трава там была еще выше, над ней качались метелки камыша и было видно, как поблескивает в темноте вода, когда ветер морщит гладкую поверхность.
- И уходить нам лучше в ту сторону. Там начинаются плавни. Кочевые не очень-то любят воду. Они, по-моему, и плавать не умеют.
Улисс неуверенно сказал:
-Хорошо. Попробуем… Но сперва…
- Сперва нужно убрать лучников.
Если он так же хорошо владеет ножом, как рукой, может, нам еще и повезет. Никакое стреляющее огнем оружие тут не годится - ночью с холма вспышку будет видно издалека.
*
Если у часовых и имелся сигнальный фонарь, то он был накрыт каким-то колпаком, потому что поблизости от лагеря я не заметила никаких других огней; но сам лагерь был залит светом костров и факелов; кочевых было так много, что им нечего было бояться; никто не рискнул бы напасть на них, даже ради добычи. Доносились голоса и смех, цепочки огней бродили между палатками, табун лошадей пасся на заливном лугу у самой воды, охраняемый огромными лохматыми собаками кочевых и несколькими мальчишками, которых для того и взяли с собой. Лошади фыркали, втягивая непривычно влажный воздух, и порою то одна, то другая заходила в воду и начинала носиться галопом по мелководью, поднимая столбы брызг. Никогда раньше кочевые не заходили сюда - разве что отдельные небольшие отряды; молодые мужчины, которые хотят доказать свою доблесть, но сейчас, похоже, целое племя стронулось с места - если они решат остаться здесь, в этом изобильном краю, речным жителям придется туго, да и те Дома, что окажутся зажаты между Рекой и Степью, тоже вряд ли уцелеют; обычный порядок вещей нарушился, и мир изменился в один миг.
Вода окружала лагерь с трех сторон - должно быть, так им казалось безопаснее, хотя на деле мелководье не слишком серьезная преграда для любого из местных жителей; со стороны суши его прикрывала дубовая роща, утонувшая в густой листве, и холм, на котором, должно быть, расположились невидимые часовые.
Я обернулась к Улиссу:
- Ты не передумал?
Он коротко сказал:
-Нет.
-Может, подождать до следующей ночи? За это время можно будет выследить, где они держат пленных, да и где их посты - тоже.
- Нет,- торопливо ответил он, - нет… нам нельзя медлить… завтра может быть уже поздно, да и…
- Что с ней может случиться, кроме того, что уже случилось? Если она не будет слишком уж несговорчива, то останется жива и здорова - во всяком случае, до завтра.
Кочевые бабы ревнивы как кошки - если какой-нибудь из них покажется, что кто-то из их мужчин чересчур уж положил глаз на Диану, они вполне могут расцарапать ей лицо, или вырвать клок волос; но от этого, опять же не умирают…
Он сказал:
- Ты не понимаешь.
Прозвучало это скорее печально, чем снисходительно, но я все равно обиделась.
- Куда уж мне. Ладно. Пошли, что ли?
Улисс порылся в сумке и протянул мне какую-то тряпочку, сложенную в несколько раз.
- Погоди. Возьми вот это.
- Что это?
- Фильтр. Приложишь ко рту и будешь через него дышать - я попробую успокоить их снотворным газом. Жаль, баллончик маленький. Будь это внутри помещения..,
- Проще было бы перерезать им глотки, - заметила я.
Два раза я своими глазами видела действие вот этих штук, но все равно им не доверяю.
Он сказал:
- Опять ты за свое. Почему бы не попробовать хоть раз обойтись без убийства?
- Зачем?
- А зачем вообще лезть на холм? Мы могли бы подойти по воде.
Я вздохнула.
- Улисс, мы не смогли бы подойти по воде. Нас тут же учуют собаки.
- Да, - сказал он, - да, пожалуй…
…Скорее всего они поставили часовых на холм, потому что опасались нападения со стороны степи других крупных отрядов - теперь и сами они со всем награбленным добром представляли желанную добычу.
Подул слабый ветер, небо заволокло тучами и стало совсем темно; нам же легче - мы растворились в ночи, тогда как огни в лагере, казалось, светили еще ярче. Земля в роще сплошь была покрыта прошлогодней опавшей листвой, но наши осторожные шаги терялись в шорохе, который поднимал снующий меж листьев ветер.
По мере продвижения к верхушке холма, роща редела; теперь мы крались почти ползком. Из низины доносились громкие голоса и смех, но здесь было тихо часовые знали свое дело; сколько я ни прислушивалась, я не уловила ни переговоров, ни движений. Потом заметила смутное светящееся пятно - фонарь, накрытый сплетенным из лозы колпачком. Размытая тень, которая качнулась рядом с ним была единственным признаком того, что на верхушке холма кто-то был.
Я приподняла голову, вглядываясь во тьму. Ветер дул от нас в их сторону. Паршиво.
И тут же Улисс шепотом сказал:
- Хорошо, что ветер дует в том направлении. Газ подействует быстрее.
Мы все еще находились довольно далеко от вершины, когда они услышали нас или учуяли. Раздался негромкий гортанный оклик, и неясная тень метнулась в сторону. Фонарь они так и не открыли.
Побоялись, что превратятся в легко доступные мишени? Или что свет сослужит им дурную службу, высветив лишь крохотный участок холма и превратив остальное в непроницаемое черное покрывало?
Пока они не убедятся в том, какая именно опасность им угрожает, они не станут сигналить - в конце концов на склоне холма вполне могли быть норы каких-то крупных животных; кто-нибудь - волк или лиса возвращались с ночной добычей…
Улисс сказал мне, по-прежнему шепотом:
- Надень маску.
И, в свою очередь, прижав ко рту кусок полотна, откупорил сосуд с газом и, привстав, бросил его на вершину. Я увидела, как он кувыркается в воздухе, испуская струю зеленоватого дыма. Улисс упал обратно на землю - рядом с ним дрожала оперенная стрела.
- Ну и реакция у них! - изумленно проговорил он.
Дышать сквозь защитную маску было неудобно - она была пропитана какой-то дрянью с резким острым запахом. Я на миг задержала дыханье и спросила:
- Долго еще?
Улисс смотрел на светящийся круг на запястье - этой штукой Звездные определяют время, наконец сказал:
- Порядок. Пошли.
И мы полезли наверх, на всякий случай пригнувшись. Но больше выстрелов не последовало.
Вершина холма была плоской - ветер загладил ее во время долгих зимних бурь; на ней и расположились часовые.
…Полагаю, они все-таки успели бы подать сигнал, если бы не промедлили несколько лишних мгновений, пытаясь понять, что же это такое вертится, разбрызгивая вокруг себя клубы дыма.
Когда и мы поднялись на вершину холма, они уже не шевелились - я насчитала троих; Улисс потянулся, было, к фонарю, чтобы снять колпак и рассмотреть их получше, но я вовремя ударила его по руке - это надо же, настолько ничего не соображать!
Да, тут их было всего трое, но на склоне холма, обращенном к лагерю, наверняка тоже кто-то находился - его-то дым мог и не задеть.
Он выскочил из тьмы бесшумно, как у них водится - Предмет как раз прекратил крутиться и дым сначала опустился на землю, а потом и осел серым налетом; кочевой был живехонек, да еще и вооружен коротким луком.
Выстрелить он не успел - я бросилась на него сзади, и начала душить, вскочив на спину; он оторвал руку от оружия, пытаясь сбросить меня; стрела, которую он, было, уже наложил на тетиву, упала на землю. Улисс какое-то время оторопело смотрел на нас, пока я не завизжала:
- Режь его!
Кочевой, не будь дурак, завел руки за спину и попытался, в свою очередь, свернуть мне шею - это ему почти удалось, потому что в глазах у меня совсем потемнело, хоть и смотреть тут было особенно не на что. Сейчас он меня прибьет, подумала я - и все только потому, что Улисс, по его дурацким законам чести, должно быть, не может драться с врагом, у которого заняты руки.
Впрочем, особенно думать было некогда - кочевой, наконец-то оторвал меня и отшвырнул в сторону, да так, что я покатилась вниз по склону и мне потребовалось еще какое-то время, чтобы удержаться и вскарабкаться обратно на вершину холма. Когда я, наконец, поднялась, они уже, сцепившись, катались по земле - все это происходило в полной тишине.
Насчет Улисса я особенно не волновалась - кочевой был увертлив, как хорек, но Улисс, похоже, отлично знал, куда надо бить, чтобы наверняка. Я отползла в сторону, стараясь не попадаться им на пути, и занялась остальными. Они по-прежнему лежали, не шевелясь; даже когда я начала их обыскивать, никто из них не попытался мне помешать. У всех было оружие - все те же короткие луки и стрелы, а у одного еще и хороший нож в добротных кожаных ножнах, пристегнутых к поясу. Я отстегнула ножны, потом подвесила их себе на пояс, вынула нож и потрогала кончиком пальца острие лезвия - и правда, хороший нож…
… К этому времени Улисс уже расправился с часовым. Он встал, пошатываясь - видно тот его все-таки здорово потрепал. Тело осталось неподвижно лежать на земле.
-Паршиво… - сказал он. - Пришлось его убить. Иначе бы с ним никак не справиться… Не думал, что кто-нибудь способен так драться…
Я сказала:
-Все равно ты долго возился. Я уж думала, придется помочь.
- Все потому, что я пытался его вырубить. Не смог.
-Ну и ладно, - успокоила я его, - пошли. Нужно торопиться - может, они подают какие-то сигналы время от времени…
Улисс огляделся.
- Нужно связать их чем-то, пока они не подняли тревогу.
Я сказала:
- Уже не нужно.
Он вытаращился на меня, в голосе его звучал ужас.
- Ты что?
- Они убили всех наших. А я убила их.
- Беспомощных?
- Не будь они беспомощны, так бы они меня к себе и подпустили бы!
Он вздохнул. Казалось, он не может заставить себя заговорить со мной. Потом все-таки сказал:
- Ладно, теперь уж ничего не поделаешь. Пошли. Только не делай ничего без моего разрешения.
Если я буду ждать его разрешения, мы недалеко уйдем, подумала я. Но спорить с ним не стала - что толку время тратить? А потому только спросила:
- Большой шатер видишь? Вон там, рядом с коновязью?
Шатер стоял чуть на отшибе, пламя костров едва освещало его. За ним громоздились телеги, образующие передвижной заслон вокруг лагеря, а еще дальше мягко серебрилась водная гладь.
Он сказал:
-Да.
-Он говорил, она там, твоя Диана. Пошли, что ли?
И мы, пригнувшись, стали спускаться с холма.
*
Стояла глубокая ночь, но лагерь был наполнен голосами - у костров раздавался смех и мерный грохот кожаных барабанов кочевников. В дыму сновали гибкие тени. Но все это творилось в окруженном палатками сердце лагеря окраины его терялись во мгле. Коновязь была пуста - большая часть лошадей паслись на выгоне под охраной пастухов и собак, лишь пара жеребых кобыл тихонько фыркала, уткнувшись носом в кормушки. За коновязью темной громадой высился женский шатер, там, внутри, горела масляная плошка, и свет пробивался сквозь щели полога.
Мы легли в траву за коновязью и какое-то время наблюдали за входом - но полог оставался на месте; из шатра никто не выходил.
Я обернулась к Улиссу:
- Что ты предлагаешь? Он нерешительно ответил:
- Не знаю. Я надеялся, что она выйдет. Может… позвать ее?
- Этого еще не хватало!
Я поняла, что никакого толкового плана у него не было. Мы влезли в лагерь кочевых, рассчитывая только на удачу - глупее не придумаешь. Но отступать было поздно, да, в общем-то, и незачем.
Я сказала:
- Подожди здесь. Я попробую пробраться в шатер. Там все новенькие, и, если к ним даже и поставили старшую, она не успела всех запомнить.
Сперва он вроде как обрадовался, но потом, похоже, ему стало стыдно. Он нерешительно сказал:
- Но это же опасно. Я пожала плечами.
- Какая разница? Ты что, так и не понял? Мне же все равно не жить - куда я без своего племени… А так, по крайней мере, удастся им отомстить - хоть как-то…
На самом деле месть выглядела какой-то несерьезной - подумаешь, бабу украли!
- Это не так! - пробормотал он. - Ты…
Я сказала:
- Ладно. Потом.
И, пригнувшись, скользнула в траву.
У коновязи стояла бадья с водой - я ее подняла и уже открыто двинулась к шатру. Я рассчитывала на то, что, если скрывающийся, крадущийся человек и вызовет подозрение, то никто не обратит внимания на рабыню-малолетку, которая, надрываясь, тащит бадью чуть не больше ее самой. Меня вполне могли погнать за водой из того же женского шатра - дело-то обычное.
Я оказалась права - никто меня по дороге не остановил. Я откинула полог; в шатре было полутемно, женщины шептались и всхлипывали, но меньше, чем я ожидала - многие попали сюда из самых разных Домов и были незнакомы друг с другом. Понятное дело, связывать их никто не стал - они находились в шатре свободно; уйти им все равно было некуда.
Все они были молодые, одна лишь старуха, дремавшая в углу, явно была из кочевых; видимо, ей полагалось присматривать за пленницами, но она тоже здраво рассудила, что бежать им некуда.
Плошка горела неподалеку от входа - задняя стенка шатра терялась в темноте, но взять фонарь и осмотреть пленниц я не могла - такое своеволие наверняка вызвало бы справедливые подозрения. Потому я оглядела тех, что поблизости - молодые женские лица, возбужденные и испуганные, но ни одного знакомого. Дианы среди них не было.
Тут я услышала, как кто-то тихонько меня окликнул:
- Выпь!
На всякий случай, я придвинулась ближе к выходу, вглядываясь в полумрак.
Но это была не Диана; в полутьме я разглядела незамужнюю молодую женщину из нашего Дома. Ее, кажется, звали Иволга - знала я ее не слишком хорошо, потому что с тех пор, как меня определили к Хранителю, на женских посиделках я почти и не бывала.
Она спросила, впрочем, без особого любопытства:
- Что ты тут делаешь?
Ее, похоже, устроил бы любой ответ, и потому она не удивилась, когда я сказала, что пошла за кочевыми. Она только лениво поинтересовалась:
-Думаешь прибиться к ним? На что ты тут нужна?
Сама она была здоровая, красивая и вполне могла надеяться на то, что кто-то из кочевников заберет ее в свой шатер. Но, поскольку соперницы во мне она не видела, голос ее звучал вполне миролюбиво.
Я сказала:
- Может, воду носить?
- У них тут есть кому воду носить, - отрезала она. Но, сжалившись над моим несчастным видом, сказала:
- Может, я замолвлю утром за тебя словечко. До утра было еще далеко, и я спросила:
- А что с остальными? Ты не видела Хранителя?
Она сказала:
- Видела. Его протащили за лошадью. Потом веревки обрезали, но он уже не шевелился.
И пояснила:
- Он ведь был уже очень старый.
Кочевые забирают к себе только тех, кто на что-то еще годен, потому я не удивилась. По крайней мере он погиб от рук чужаков, а не людей из своего Дома.
Ей, похоже, все-таки было здесь не очень уютно, потому что она продолжала - видно, хотелось поговорить с кем-то знакомым:
- Звездных тоже порезали, знаешь?
Я сказала:
-Да.
- Вот уж не думала, что кто-то может до них добраться. Все их становище обчистили, все Предметы… десять телег оттуда ушло, не меньше, и все груженные Предметами! Такое богатство!
- Да, - согласилась я, - это племя теперь будет сильное. Послушай… там была женщина, у Звездных, она еще за мной приезжала. Высокая, светловолосая не знаешь, где она? Тут ее, вроде, нет.
-А, - сказала Иволга, - эта… Я видела, когда ее везли - она странная. Была вроде как не в себе. Ее забрал Барсук.
В голосе прозвучала скрытая обида - может, ей хотелось, чтобы Барсук увел к себе ее, а не Диану. И точно, она тут же добавила: