И вспомните, что творилось к этому времени в средствах массовой информации России и остальных стран СНГ, не говоря уже о Прибалтике. Нам все время внушали подлые мысли, что никакой победы советского народа не было. Что мы просто завалили немцев трупами, что войну выиграли «заградотряды», которые стояли за спинами наших войск, что наши полководцы были бездарные и опустившиеся офицеры, боявшиеся принимать смелые решения, что Сталин был параноиком и не понимал хода войны. Что не было массового подвига партизан. Что подвиги Гастелло, Матросова, Космодемьянской были придуманы советской пропагандой. В общем, вся война — это лишь советская пропаганда.
Нашлись и такие, кто верил в эту чушь. Нашлись и такие, которые подкрепляли эти выдумки своими надуманными фактами. Все это было абсолютной ложью. Войну с таким невероятным противником, как Германия, нельзя было выиграть «заградотрядами». Ее нельзя было выиграть, «заваливая трупами» самую лучшую армию того времени. Немцы не просто покорили всю Европу. Они разгромили далеко не слабые французские и английские армии, разбили польскую армию, которая умудрилась в двадцатом году нанести поражение даже Красной армии, взяли Норвегию, Данию, Бельгию, Голландию, Югославию, помогли итальянцам одолеть Грецию.
Немецкая армия была не только самой технически обеспеченной армией в мире. На ее стороне была экономика почти всех стран Европы. На стороне немцев было техническое превосходство их самолетов и танков, штурмовых орудий и самоходок, организованность и дисциплина солдат вермахта, начиная от рядовых и кончая фельдмаршалами. И эта армия проиграла только потому, что ей противостояла еще более сильная армия, Только так, а не иначе.
Среди советских полководцев появились выдающиеся военачальники, организация тыла была почти идеальной, советские конструкторы выдали новые танки, самолеты, орудия, не уступавшие, а часто и превосходившие лучшие немецкие образцы. Но самое главное — люди. Никакая техника не может выиграть войну. Ее в конечном счете выигрывают люди. Обычные люди, которые своим массовым героизмом сначала остановили врага, а затем и погнали его прочь. Победить людей, которые верят в свою страну и в свою победу, невозможно. Тысячелетний опыт истории показывает: такие армии и народы непобедимы.
Такой была и наша победа в сорок пятом. Так Советская армия входила в Германию. Такую победу сдал немцам Михаил Горбачев, позволивший объединенной Германии остаться в военном блоке НАТО, нацеленном против его собственной страны. Но еще большую боль и стыд вызвало поведение Бориса Ельцина во время вывода российских войск из Германии. Он приехал в страну и вышел к людям не просто в плохом состоянии. Он был в невменяемом состоянии, и на это нельзя было смотреть без душевного содрогания. Выхватив палочку у дирижера под хохот германских официальных лиц, Ельцин дирижировал выводом войск из страны. Нужно было видеть, как смеялись немцы, нужно было видеть глаза российских офицеров и генералов, вынужденных терпеть это безобразие. До сих пор удивляюсь их выдержке. Кто-то мог просто крикнуть своему верховному главнокомандующему одно слово: «Прекратить!» Или другие слова. В русском языке для этого есть большие возможности. Hо они молчали. Стиснув зубы молчали. Пьяный президент закончил дирижировать, и его увели. Войска начали погрузку в эшелоны.
Вот так вошли в Германию советские войска и так оттуда выводили российскую армию. Высокая трагедия была превращена в фарс. Не знаю, как вы, а я лично этого «дирижирования» никогда не забуду. Хотя бы в память о моем дяде, погибшем в Германии.
ЛОНДОН. ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ
Артур прибыл раньше срока. Минут на пятнадцать. С его деньгами и возможностями было бы странно, если бы он не сумел договориться. Он приехал не один. С ним был улыбающийся Владик, начальник его службы безопасности, и еще несколько «горилл». Они приехали на трех машинах и еще доставили большой реанимобиль. Нужно сказать, что во дворе небольшой больницы Саттона никогда не было таких шикарных машин.
Артур сразу подошел ко мне.
— Ты получил ее вещи? — и снова не спросил меня о состоянии Татьяны. Его интересовало только содержимое ее сумочки.
— Получил. — Я вполне понимал его нетерпение; но хотел, чтобы он подергался, ему все равно ничего не светило.
— Где они? — оживился Артур.
— Лежат в кресле, — я показал на сложенные пакеты, — там всё, что я получил.
— Владик, быстро посмотри, — приказал Артур.
Владик подошел к вещам и очень профессионально, быстро и ловко осмотрел их. Конечно, он ничего не нашел. В сумочке были только косметика, мобильный телефон и еще какие-то мелочи. Паспорт Татьяны находился у главного врача. Нам его пообещали отдать, когда мы погрузим женщину в наш реанимобиль.
— Ничего нет, — сообщил наконец Владик, поднимая голову.
Артур нахмурился. Он явно нервничал. Посмотрел по сторонам, очевидно, что-то решая для себя. Затем обернулся ко мне:
— Ты все получил? Может, у нее была еще какая-нибудь сумка?
— Нет. Выдали все, кроме паспорта.
Артур подошел к Владику и внимательно посмотрел на него. Если бы я не знал Артура столько лет, то мог бы принять неверное решение. Но я примерно знал, как он думает. И поэтому совсем не удивился, когда Артур вдруг решительно повернулся ко мне и громко спросил:
— Исмаил, у нее не было с собой никаких документов?
— Какие документы? — Я сделал удивленное лицо. Пусть немного понервничает, при его деньгах это даже полезно. Немного чистого адреналина в кровь.
— У нее в сумочке должны были находиться документы, — зло проговорил Артур. — Ты не видел никаких документов? Возможно, это были копии счетов или копии писем.
— Ничего не видел, — сделал я изумленное лицо. Мне нужно было сыграть как можно убедительнее. Но только не для Владика. У него какой-то, звериный инстинкт. Он умел чувствовать ложь другого человека. Владик посмотрел на своего шефа, и тот неожиданно кивнул головой. Я так и думал. Владик подошел ко мне и улыбнулся.
— Извини, — сказал он мне, — если можно, подними руки.
Возражать или обижаться было глупо. Артур по-настоящему не доверял никому, даже Владику. Иначе он его послал бы за Татьяной Негачковой, а не меня. Можете я был единственный, кому он еще немного верил. Но не в этом случае. Исчезли слишком важные документы, чтобы не проверить сразу все, на месте.
Я покорно поднял руки. Владик также ловко обыскал и меня. Затем сделал шаг в сторону и покачал головой. Артур чуть смущенно отвернулся, ему все-таки было стыдно за проявленное ко мне недоверие. А я улыбнулся. Как я сумел просчитать этих двух типов? Я точно знал, что они меня обыщут.
— Извини, — негромко произнес Артур. — Ты должен меня понять. Это очень важные документы.
— Понимаю, — выдал я счастливую улыбку. Пусть мучаются гады, пусть поищут эти документы.
— Где твоя машина? — спросил меня Абрамов.
— Не знаю. Приехал эвакуатор, и ее куда-то увезли. Наверное, в страховую компанию. В полиции могут точно знать.
— Владик, — приказал Артур, — пошли кого-нибудь из ребят в полицию.
Пусть узнают, куда отбуксировали машину Исмаила. И пусть проверят в машине, возможно, она успела сунуть бумага в кармашек дверцы. Ты не проверял салон автомобиля после аварии? — спросил он у меня.
Нет, конечно. Мне было не до того. Там была такая авария!
— Вижу по твоей руке. Сильно пострадал?
— Ерунда. Мне уже наложили повязку. Все нормально.
— Где лежит Татьяна?
— На втором этаже.
— В сознании?
— Нет. Я недавно к ней поднимался. Она получила очень сильный удар. Ей поставили капельницу. И наложили гипс на ногу. В общем, она будет жить, но врачи считают, что лучше ее никуда не перевозить.
— Ты не договорился? — сразу встрепенулся Артур. — Я же тебе приказал…
— Конечно договорился. Но я должен вам сообщить мнение врачей.
— Чихал я на их мнение! — еще больше разозлился Абрамов. — Когда мы сможем ее увезти?
— Прямо сейчас. Но с нами поедет кто-нибудь из местных врачей, будет сопровождать ее до больницы в Барселоне. Они считают, что ее состояние может ухудшиться во время перелета. Я согласился на их врача. Но мы потом должны будем доставить его обратно в Лондон.
Это-то не проблема, — недовольно проворчал Артур. — Самолет все равно вернется в Лондон.
— Тогда все в порядке.
— Ничего не в порядке, — зло прервал меня Абрамов. — Она везла мне документы, а их нигде нет. Может, ты что-то путаешь и у нее была еще какая-нибудь сумочка? Или папка?
— Ничего не было. Я же не идиот. — Как мне было приятно произнести это слово. Ведь совсем недавно он дважды называл меня «идиотом». Пусть мучается сукин сын, так даже приятнее.
— Ничего не было. Я же не идиот. — Как мне было приятно произнести это слово. Ведь совсем недавно он дважды называл меня «идиотом». Пусть мучается сукин сын, так даже приятнее.
— А ее никак нельзя привести в сознание? — спросил меня Артур.
— Нет. Ей недавно сделали укол, и она сейчас спит. И вряд ли проснется раньше восьми-девяти часов вечера.
— Черт возьми! — выругался Артур. — Тогда зачем мы везем ее обратно в Испанию? Пусть подыхает здесь, но скажет нам, куда засунула эти бумаги. На ней есть какое-нибудь белье? Она ведь была в брючном костюме? Может, засунула в карман?
— Ее костюм лежит здесь. — Я показал на пакеты, обратив внимание, с каким пренебрежением он сказал «пусть подыхает здесь». Нет, Татьяна явно не была дамой его сердца. — Сейчас она в больничной одежде. Там ничего нет, — добавил я.
— Может, она прилетела без документов? — вдруг вступил в разговор хитроумный Владик.
— Как это — без документов? — сразу взорвался Абрамов. — Тогда зачем она нам нужна? Может, она и паспорт не взяла? Что ты глупости говоришь? Она что, решила Лондон посмотреть? Прокатиться захотела туда-обратно? Показать свою узнаваемую рожу английским пограничникам?
Вот так грубо и бессовестно он говорил об этой красивой женщине. Как только ему было не стыдно? И я еще раз подумал, что сделал правильно, спрятав эти документы. Пусть Артур теперь ищет, пусть даже разденет меня до нитки. Все равно ничего не найдет. Не тот случай.
— Ладно, хватит, — решил Абрамов. — Исмаил, поднимись наверх и приготовь все для ее перевозки. Пусть там тебе помогут. А я позвоню нашему доктору.
— Кому? — не понял Владик.
— Альберту Ромуальдовичу, — усмехнулся Артур. — Пусть полетит с нами. Возможно, он сумеет привести ее в чувство, во время полета и она расскажет нам, куда подевались ее документы.
— Но Альберт Ромуальдович дантист, — невольно напомнил я шефу.
— И очень хорошо, криво улыбнулся Артур, — он коновал, а такие специалисты умеют приводить в чувство даже мертвых. Если понадобится, он сделает ей еще один укол и приведет ее в чувство…
— Но у нее гематома, — невольно вырвалось у меня.
Абрамов подозрительно глянул на меня, потом на Владика.
— Если вы оба начнете мне возражать, то я просто сейчас лопну от злости, — недовольно признался он, — В общем, так. Исмаил, ты идешь наверх и готовишь ее к эвакуации. Собери кого нужно. И пусть с нами полетит их врач. Кого они нам дадут? Мужчину или женщину?
— Не знаю.
— Так узнай. И побыстрее. Мы должны уже выезжать в аэропорт. А я позвоню нашему врачу, пусть ждет нас прямо на взлетной полосе. Владик, забери ее вещи. Может, они ей еще понадобятся.
Я пошел по коридору в сопровождении двух «горилл» Владика. И впервые подумал, что невольно подставил красивую женщину. Артур не успокоится, пока не узнает, где находятся документы. Он готов даже вызвать своего дантиста, чтобы любым способом привести ее в чувство и задать только один вопрос— куда делись бумаги из ее сумочки. Он ведь не подозревает, что все эти бумаги я спрятал. И спрятал так надежно, что он их не найдет.
Я медленно шел по коридору, все еще размышляя, как мне следует поступить. И в этот момент вдруг раздается знакомая мелодия моего мобильного телефона.
ГОД ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ
В феврале у нас с Ирой родился сын. Мы назвали его Эльдаром. И через два месяца переехали в новую квартиру. «Мост-банк» выдал мне специальный кредит на приобретение жилья, и я купил хорошую трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. Если учесть, что я продал еще и мою прежнюю двухкомнатную, то денег хватило не только на новое жилье, но и на хорошую мебель. И не забывайте, что я еще получал деньги как офицер службы разведки, но эти рубли я переводил в доллары и держал их на особом валютном счете в другом банке.
Гусинский вернулся в Москву, канал НТВ стал ведущим каналом среди всех остальных. Его информационные передачи отличались аналитическим подходом и независимостью. Нам всем тогда импонировала политика этого канала. Уже много лет спустя я понял, что критики, которые сразу появились, были тоже правы. В Чечне шла настоящая война, а на канале стали появляться откровенно ангажированные передачи, и не в пользу официальной Москвы.
На юге шла война. Потом подсчитают, что во время первой Чеченской войны погибло до восьмидесяти тысяч человек. Вот такие жертвы были с обеих сторон. Что еще добавить? Безумная война, в которой изначально не могло быть победителей. Самое поразительное, что чечены уже были интегрированы в структуру российского бизнеса и общества. Они совсем не собирались выходить из состава России, что подтвердили последующие события. Нужно было научиться договариваться. Я помню, как в Верховный Совет в начале девяностых приезжали делегации Татарстана. Тогда противостояние с Казанью было гораздо опаснее, чем противостояние с Чечней. Шаймиев не шел ни на какие компромиссы. Все помнили известную фразу Ельцина, которая нанесла столько вреда стране: «Берите столько суверенитета, сколько сможете». И все брали. Но Шаймиев оказался умнее, он вовремя понял, когда нужно остановиться. И в результате пересидел всех, устраивая двух российских президентов и нескольких премьеров.
Похожая ситуация была и в Ингушетии. Когда началась война в Чечне, ингуши помогали своим соседям всем, чем могли. Но их лидер, генерал Аушев, тоже оказался достаточно прагматичным и осторожным человеком. Он не позволил втянуть свой народ в войну. А сменивший его другой генерал был уже представителем ФСБ, и ни о каком противостоянии не могло быть и речи. Вот так. Политики обязаны думать о своем народе больше, чем о собственных амбициях. С этой точки зрения за первую Чеченскую войну безусловную личную ответственность несут оба лидера — Ельцин и Дудаев, которые так и не смогли договориться, причинив своим народам неимоверные страдания.
Политики вообще странные люди, они умеют радикально менять свои взгляды, приспосабливаясь к обстоятельствам. Или упорствовать в своих заблуждениях, не признавая собственных ошибок.
Пятого ноября Генеральным секретарем НАТО стал министр иностранных дел Испании Хавьер Солана, представитель социалистической партии, который в свое время категорически возражал против самого членства его страны в НАТО. Именно этот интеллигентный социалист, интеллектуал и книжник отдаст приказ бомбить Югославию. Именно с его подачи в воздух поднимутся натовские самолеты, которые будут убивать ни в чем не повинных людей. Солана, личный друг великого колумбийского писателя Габриэля Гареиа Маркеса, который так и не сможет объяснить своему «гибкому» другу разницу между цинизмом и компромиссом.
Уже в начале следующего года убрали и министра иностранных дел России Андрея Козырева. Я полагаю, что в мировой истории трудно найти министра, который так долго и целенаправленно сдавал бы интересы своей страны, как это делал Козырев. Ну может, еще и Шеварднадзе, но тот просто не понимал, что делал. Так и не выучивший русский язык, не сумевший разобраться в обстановке, бывший лидер грузинской компартий, всерьез уверявший своих земляков, что для Грузии «солнце встает на севере», сдал все, что можно было сдать. Может, поэтому его так не любят в республиках бывшего Советского Союза и так не уважают в собственной стране. А Козырев просто был министром иностранных дел, представляя интересы совсем другой страны, которая потом взяла его на содержание, сделав членом совета директоров крупной фармацевтической компании. За шесть лет внешняя политика России была по существу лишь отражением политики заокеанского партнера. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Четырнадцатого июня началась трагедия Буденновска, когда Шамиль Басаев и его боевики захватили местную городскую больницу. Неудачная попытка штурма привела к многочисленным жертвам. И тогда Черномырдин взял на себя ответственность и начал переговоры. Его многие упрекали и за эти переговоры, и за то, что он дал возможность окруженной группе Басаева вернуться в Чечню. Но Черномырдин этим спас сотни жизней. В тот момент казалось, что он сотворил невозможное. Однако специфика таких захватов как раз в том, что здесь нельзя договориться ни при каких обстоятельствах. В Израиле существует закон, по которому никто и никогда не имеет право договариваться с террористами и давать им какие-либо гарантии. Именно поэтому в Израиле за столько лет не было захватов заложников, школ, больниц, автобусов. Все точно знают, что израильское правительство просто законодательно ограничено в своих возможностях и не имеет права идти на переговоры. Есть только одно решение вопроса — уничтожение всех даже при угрозе гибели собственных граждан.
Будущее показало, что Черномырдин ошибся и война, продолжалась еще много лет с многочисленными захватами заложников и гибелью мирных жителей. Кстати, об Израиле. В самом Израиле тоже произошло почти невероятное событие. Четвертого ноября в Тель-Авиве застрелили героя израильского народа, премьер-министра страны Ихкака Рабина. Лучшие в мире спецслужбы не смогли защитить своего премьера от террориста, которым оказался другой еврей — Игал Амир.