Но к сожалению, они начинали звенеть все тише и тише. Обычно на третий-четвертый день звон окончательно умолкал.
Теперь вы понимаете, почему мимо архипелага Большая Перемена нельзя было проплыть глубокой ночью, не заметив его?
Острова звенели при самом легчайшем ветерке, при каждом перелете воробья с ветки на ветку.
Вокруг острова плавали, слабо позванивая, всевозможные рыбы, опускались на дно — и звон доносился все глуше и глуше.
Итак, «Мечта» продвигалась на север.
Стоявшие по ночам на вахте матросы, надев толстые шерстяные фуфайки, от холода отстукивали зубами нечто вроде морзянки, а канаты и реи покрывались колючей корочкой льда.
— Провиант кончается, — доложила красотка Джина капитану Тин Тинычу. — Сегодня на первое — вода с мочеными сухарями. На второе — сухари, моченные в воде. К тому же если учесть, что пресной воды осталось в бочке на донышке, а сухари на исходе… Не лучше ли вернуться назад, капитан? А?
— Ни за что, — стиснув зубы, сказал капитан Тин Тиныч.
— Ну что ж, — загадочно вздохнула повариха. — Пока будем помирать с голодухи, а там видно будет…
Неизвестно, чем бы все это кончилось, но на следующее утро «Мечта» чуть не наткнулась в холодном тумане на огромную круглую льдину. Впрочем, огромной она была только по сравнению с маленькой «Мечтой». На самом деле на ней с трудом помещалась Белая Медведица со своим Медвежонком.
Медведица крепко держала Медвежонка, обхватив его широкой лапой, чтобы тот не свалился в воду.
Тельняшка как раз в это время был на палубе. Растирал дрессированной Рыбе озябшую чешую.
— Еще немного, и я стану свежезамороженное — грустно жаловалась дрессированная Сардинка. — Ох и промерзла я до самых рыбьих косточек…
— Куда путь держите? — окликнула моряков Белая Медведица.
— Прямо на север, к архипелагу Большая Перемена, а то куда же, — солидно ответил Тельняшка, от холода переступая с ноги на ногу и дыша на окоченевшие руки.
— Ой! К Большой Перемене? — заверещал Медвежонок.
Он задвигался, зашевелился, задние лапы заскользили по узкому краешку льдины. Медведица ахнула. Прижала его к себе покрепче. Льдина чуть не перевернулась.
— Ой! Архипелаг Большая Перемена вовсе не на севере! Он на юге! — заикаясь от волнения, принялся объяснять Медвежонок. — Вы плывете прямо на остров Второгодников. А оттуда до Северного полюса, ой, уже лапой подать!
— Географией увлекается… — растроганно сказала Медведица. — Экий разумник! Ты только говори дяде матросу внятно, не торопись…
Старпом Сеня доложил обо всем случившемся капитану Тин Тинычу.
— Мне тоже казалось, что он лежит где-то в южных широтах, — добавил старпом.
— Все это весьма странно, — капитан Тин Тиныч наклонился над картой. — Совершенно непонятная и загадочная история. Можно, подумать, что север и юг на этой карте сами поменялись местами.
И вот, распустив все паруса, «Мечта» двинулась в обратном направлении.
С каждым днем становилось все теплее. С оттаявших рей и канатов падали крупные чистые капли.
Наконец вдали показался прекрасный архипелаг Большая Перемена.
Три дня весь экипаж отдыхал, греясь на солнышке.
И вот, пополнив запасы свежей воды и набив трюмы музыкальными бананами и звенящими кокосовыми орехами, моряки, страдая от невыносимой головной боли, поднялись на борт «Мечты».
Слышать звон они были больше не в состоянии.
Черная Кошка, казалось, просто обуглилась, почернела еще больше. Она была мрачна, как ночь.
Ей пришлось хуже всех. От жадности она в первый же день живьем заглотила маленького звенящего Мышонка.
Мышонок звенел у нее в животе, не переставая, два дня и, две ночи, хотя, скажем по секрету, струхнул не на шутку.
Матросы хоть уши ватой затыкали, все-таки легче. А тут затыкай не затыкай, все равно не помогает, если звенит твой собственный живот.
На третий день Кошка сдалась. Легла на берегу на песок, постучала лапой по животу и сказала Мышонку, чтобы он убирался куда пожелает, только бы оставил в покое.
Но Мышонок попался на редкость сообразительный. Прежде чем выпрыгнуть, потребовал от Кошки обещание, что она его не сцапает во второй раз, пока он будет оглядываться, привыкать к солнышку после темного живота.
Черная Кошка была уже на все согласна. Поклялась до конца своих дней не ловить мышей и мышат.
Мышонок попросил ее пошире разинуть пасть и ловко выпрыгнул на песок. Отряхнулся, почесался, пошевелил усами, вежливо пожелал "Счастливого плавания" и, беспечно позванивая, отправился по своим делам.
Вот почему Черная Кошка была в таком отвратительном настроении.
Но время шло. Бананы и кокосовые орехи звенели в трюме все тише и тише, а вскоре и вовсе перестали звенеть. Ни дать ни взять, обычные бананы и кокосовые орехи.
"Мечта" летела по волнам. А ветер надувал паруса и свистел озорную песенку.
Глава 8. ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА. И ГЛАВНОЕ: ДВА ОКЕАНА
Дни шли за днями. Дул ровный пассат. Капризный океан Сказки пока что вел себя на редкость тихо и спокойно.
Ласточка Два Пятнышка чувствовала себя гораздо лучше. Она перебралась на палубу, иногда даже пробовала летать и делала несколько неуверенных кругов над «Мечтой». Но ошпаренное пятнышко еще побаливало, и Ласточка жаловалась, что она неважно скользит и цепляется за воздух.
Ласточка и старпом Сеня очень подружились. Только выберется свободная минута, а он уже сидит на связке канатов возле своей любимицы.
Старпом Сеня рассказывал Ласточке о житьебытье на острове Капитанов. Ласточка в свою очередь делилась с ним сложностями своей птичьей жизни.
— Как трудно в наши дни воспитывать нарисованных детей, — вздыхала она. — Вот судите сами. Уж не скажу точно когда, кажется этим летом, залетели мои детки в чужое окно. На столе лежала открытая книжка с картинками. Так что вы думаете? Эти сорванцы склевали с картинки всех нарисованных жуков и бабочек. Представляете, в какое я попала неловкое положение? Пришлось извиняться перед хозяевами.
В это утро Ласточка долго кружилась над «Мечтой». Усталая, очень довольная опустилась на палубу.
— Первый раз сегодня пятнышко мне не мешало, — возбужденно проговорила она. — Ну, разве, может быть, на крутых виражах, и то чуть-чуть!..
Из камбуза вышла красотка Джина. Мрачно покосилась на Ласточку Два Пятнышка. Облокотилась о планшир. Блестящие, словно металлические, черные локоны ловили голубые искры океана. Грея ее бок, к ней тесно прижалась Черная Кошка, чутко наставив треугольные уши.
— Не вышло одно, придумаем другое, — сквозь стиснутые зубы прошептала красотка Джина. — Какую-нибудь наихитрейшую хитрость.
"Умница я. До чего же все точно рассчитала и сделала безошибочный выбор, — мысленно похвалила себя Черная Кошка. — Благородство и честность — всегда одни и те же. Одинаковые. А вот обман и коварство — они, мои лапочки, всегда разные. К примеру, сегодня — одно, а завтра — совсем другое…"
— Лас-с-стик! — с каким-то змеиным присвистом прошептала красотка Джина.
— Ластик? — с недоумением повторила Черная Кошка.
— Мы его уничтожим. Чем они тогда сотрут Черту? — Торжество сверкнуло в мрачных глазах красотки Джины. — Ластик должен исчезнуть!
— Но как его… исчезнуть? — Черную Кошку даже дрожь начала бить от волнения и любопытства.
— Он исчезнет незаметно, постепенно, словно растает… — Зрачки красотки Джины хищно сузились. — И главное, на нас не падет даже тени подозрения. Мы останемся чистенькие, в стороне. А ластик исчезнет! Матросы его… съедят! Вернее, сжуют!
— Мур-мяу! — не выдержав, воскликнула Черная Кошка.
Она отпрянула от своей хозяйки, да так и застыла, раскрыв рот от изумления. Хотя она, как никто, умела скрывать свои мысли и чувства, но на этот раз прославленная выдержка ей изменила.
— Тс-с!.. — Красотка Джина прижала тоненький пальчик к своим улыбающимся губам.
Поздним вечером, улучив момент, когда на палубе не было ни души, красотка Джина, скинув туфли, босиком неслышно скользнула в трюм.
На ощупь отыскала в темноте упругий гладкий ластик. Наступила ногой на что-то острое. Проклиная все на свете, принялась злобно кромсать ластик кухонным ножом, стараясь отхватить от него кусок побольше.
Завернула отрезанный кусок ластика в передник и, никем не замеченная, вернулась назад. Потом до утра варила его в сладком вишневом сиропе.
А на следующий день…
— Надоело вам, наверное, одно и то же. Уж сегодня я для вас расстаралась, такую вкусноту приготовила, такую вкусноту! — сияя своей неподвижной улыбкой, объявила красотка Джина. — Сегодня у нас к обеду на третье — жевательная резинка! Сладкая, ароматная. Жуйте, мои хорошие!
Вся команда принялась старательно жевать.
Черная Кошка целый день крутилась на палубе и жевала с таким усердием, что у нее даже челюсти заболели.
Матросы лазили по реям и жевали, старпом Сеня поглядывал на гидрокомпас и жевал, юнга Щепка чистил якорную цепь и тоже жевал, жевал, жевал.
— А вы, капитан? — мило улыбаясь, предложила красотка.
— Нет, знаете, как-то не люблю… — немного смутившись, отказался капитан Тин Тиныч. — Откуда она у вас, кстати?
Красотка Джина, видимо не расслышав вопроса, ничего не ответила и бесшумно выскользнула из каюты.
— Вкуфнота!.. Муф-мяф! — отдуваясь, повторяла Черная Кошка. Жевательная резинка облепила ей всю морду, свисала с усов.
— Жуйте, мои славные, жуйте! — вкрадчивым голосом уговаривала матросов красотка Джина, расхаживая по кораблю.
Она даже бросила кусок жевательной резинки в бочку, где плавала дрессированная Сардинка.
Долго и терпеливо уговаривала Ласточку взять в клюв хоть маленький кусочек.
Но уже на второй день матросы жевали резинку как-то лениво, с видимой неохотой.
— Надоело! — на третий день решительно сказал матрос Тельняшка. Все остальные матросы тоже отказались наотрез.
И только юнга Щепка, начищая до блеска якорную цепь, самозабвенно жевал резинку. Это был смышленый и проворный мальчуган, но такой худенький и легкий, что капитан Тин Тиныч во время шторма запирал его в своей каюте, боясь, чтобы какая-нибудь непутевая волна не смыла его за борт.
— На одной щепке далеко не уплывешь… — яростно гремела кастрюлями красотка Джина. — Рухнул такой план… такая первосортная хитрость…
"Нет, она должна еще что-нибудь придумать, — с беспокойством подумала Черная Кошка. — Просто обязана… Раз уж я сделала выбор…"
— Осталась одна ночь, всего одна… — Красотка Джина в неистовой злобе ухватила за уголки свой белый передник, обшитый кружевами, с треском разорвала снизу доверху. — «Мечта» подходит к самому краю Сказки. Я чувствую, все вещи стали тяжелее, а воздух — гуще. Проклятье! Придется рискнуть! Ластик должен исчезнуть. На куски его и за борт.
— А Нарисованная? Она ведь день и ночь на палубе. Заметит, сразу донесет капитану, — с сомнением протянула Черная Кошка.
Корабельная повариха поманила Кошку к себе, нагнулась к черному треугольному ушку, чуть розовеющему изнутри, что-то шепнула. Кошка немного подумала и кивнула с серьезным видом.
Едва лишь на бархатном небе высыпали звезды, крупные, похожие на снежинки, Черная Кошка неслышными шагами подошла к Ласточке Два Пятнышка. С радостным мяуканьем повисла у нее на шее, словно были они закадычными друзьями и не виделись невесть сколько.
— Вместе плывем, а поговорить по душам все некогда, — слащавым голосом пропищала Кошка. Ее глаза, круглые, плоские, блеснули, как две золотые монеты. Она присела рядом с Ласточкой, крепко обняла ее лапой за шею.
— О чем нам говорить?.. — с тоской прошептала Ласточка Два Пятнышка.
— Мало ли о чем? — загадочно усмехнулась в темноте Черная Кошка. Вот, например, очень меня интересует: кого на свете больше: мышей или звезд! Как ты думаешь, а? Мышей мы, конечно, едим. От этого их меньше становится. Только, может быть, на свете где-нибудь живут звездоеды? Питаются звездами. Одну на обед, другую на ужин. Выпьют бокал вина — звездочкой закусят. Не знаешь таких?
— Не знаю… — покачала головой Ласточка. Она старалась незаметно освободиться от тяжелой теплой лапы. Кривые когти отвратительно цеплялись за нежные перышки на беззащитной шейке.
— Ночами не сплю. Все об этом думаю. — Голос у Кошки стал вдруг печальным, жалобным. — Так и заболеть недолго. Уж выручи по дружбе. Давай посчитаем: я — мышей, а ты — звезды. А?
Черная Кошка убрала жаркую лапу с шеи, просительно замурлыкала.
— Ладно уж, — неохотно согласилась Ласточка.
— По гроб жизни не забуду! — обрадовалась Кошка. — Главное, запомни: звезды, они без хвостов. А мышь, она, моя лапочка, ну непременно с хвостом. Ни за что не спутаешь. Ну, берись за дело и не отдыхай, пока все до одной не сосчитаешь!
Черная Кошка легко и мгновенно исчезла в темноте.
Ласточка подняла голову, посмотрела вверх на небо.
Звезды раскинулись над ней, то собираясь в гирлянды, то рассыпаясь врозь. Не поймешь, с какого края начинать считать. Решила: слева направо, по порядку.
Считала, считала, сбилась, начала снова. Вдруг Ласточка Два Пятнышка обомлела. По небу, кувыркаясь, покатилась, видимо, не удержавшись, звезда. Яркая, лучистая, а позади, рассыпаясь во все стороны искрами, хвост.
— Звездомышь! Звездомышь! — не своим голосом закричала Ласточка и бросилась искать Черную Кошку.
Обыскала всю «Мечту» — Черной Кошки нигде не было. Случайно заглянула в трюм. Там в глубине таинственно блестели две золотые монеты. Ласточка свесила вниз голову.
— Мышезвезд! Мышезвезд! Вы только подумайте! — с волнением воскликнула она.
На нижней ступеньке лестницы, ведущей в трюм, Ласточка Два Пятнышка, присмотревшись, разглядела Черную Кошку. Рядом с ней корабельную повариху в рваном белом переднике.
— Это вы? — удивилась Ласточка. — А что вы там делаете?
— Мышей считаем… — угрюмо буркнула Черная Кошка.
Они о чем-то шептались там внизу, в темноте. Потом Черная Кошка двумя скачками взлетела вверх по ступенькам.
Корабельная повариха поднялась вслед за ней. Ласточка приметила, что она была босая, туфли держала в руке. Проходя мимо, красотка Джина обожгла Ласточку бешеным, ненавидящим взглядом.
Странным показалось Ласточке все это. До утра просидела она на палубе, глядя на острый проворный месяц, неутомимо бегущий за «Мечтой», время от времени стряхивая с перьев капли тумана.
Солнце поднялось из моря такое умытое и ясное. Лучи его сквозь прозрачные волны дошли до самого дна. Видно было, как гибкими стайками проплывают рыбы, а еще сонные крабы вертят выпуклыми глазами, разглядывая просмоленное днище «Мечты».
Ласточка Два Пятнышка отогрелась, повеселела, и тревожные мысли рассеялись вместе с ночным туманом.
Неожиданно глубоко под волнами мелькнуло чтото большое, круглое. Сверху розовое, по бокам зеленые прожилки. Покачиваясь, стало подниматься вверх, ни дать ни взять розовый кит в зеленую полоску.
— Остров Пряток! Остров Пряток! Справа по курсу! — ликующим голосом закричала Ласточка Два Пятнышка. Она так стремительно взлетела с кормы, что «Мечта» качнулась и нос ее резко задрался кверху.
Весь экипаж столпился у правого борта. Мало кому даже из самых бывалых моряков выпадала удача увидеть остров Пряток. Стоило вдали показаться какому-нибудь кораблю, как игривый, легкомысленный остров тут же с насмешливым бульканьем уходил под воду.
Ходили слухи, что остров Пряток покрыт ажурными коралловыми гротами, а на деревьях вместо листьев растут водоросли.
Но сколько ни вглядывались моряки в даль, они видели только голубые волны, мягко перекатывающие слепящие солнечные пятна, словно солнце напекло и разбросало по волнам золотые блинчики. А капризный остров Пряток бесследно исчез из глаз.
— Вот он! Слева по борту! Скорее! Скорее! — пронзительно закричала сверху Ласточка.
Все бросились к левому борту.
На миг показались розовые коралловые беседки, оплетенные струистыми водорослями. Послышалось веселое хихиканье, плеск, и все скрылось.
— Так или иначе, заветная Черта уже где-то недалеко, — задумчиво сказал капитан Тин Тиныч. — Как твое больное пятнышко. Ласточка? Тебе придется лететь и указывать нам путь.
— Да все отлично, капитан, не беспокойтесь, — ответила Ласточка. Она старалась сохранить невозмутимость, но видно было, что она волнуется.
По приказу капитана Тин Тиныча подняли из трюма ластик. Шестеро матросов с трудом выволокли его на палубу.
— А кто-то его ножичком чик-чик!.. — наивно сказал юнга Щепка.
— Странно, — заметил старпом Бом-брам-Сеня, — не пойму что-то… Похоже, и вправду с этого края от него отхватили кусок. Интересно, кто бы это мог так постараться?
На палубу легче птички выпорхнула корабельная повариха, сияя своей неизменной, неподвижной улыбкой. Белый передник аккуратно зашит, заштопан.
— А вы что жевали, мои милые! А теперь отказываться? Ай-яй-яй! — укоризненно качая головой, проговорила она. — Все просили еще, еще, хоть кусочек. А уж вам, Тельняшка, вовсе должно быть совестно. Третью порцию у меня клянчили.
— Разве? Что-то не помню, — удивился простодушный Тельняшка.
— Какая глупость! Вы не должны были без моего разрешения… — с досадой нахмурился капитан Тин Тиныч. — Ну, да что сейчас говорить…
— Стараешься как лучше, и вот пожалуйста… — Красотка Джина с обидой отвернулась. — Ведь от чистого сердца я. Дай, думаю, порадую. Какое-то разнообразие в меню…