— Нет, я не об этом. Немыслимо то, что Дуся свернулась калачиком на коленях у этого Савелия и, кажется, задремала! А ты знаешь, что она — не ручная кошка, только меня любит. А мужчин на дух не выносит.
— А-а, — улыбнулась подруга, ставя на стол пустой стакан. — Так Савелий — необычный мужчина. Кстати, как он тебе?
— В смысле? — вскинула я брови.
— Симпатичный?
— Ну, ничего… Да, симпатичный, — нахмурилась я, уже понимая, куда клонит Арина. Если под «энергетической чисткой» квартиры имелось в виду банальное сводничество, то подруге я такой подставы не прощу. Лишу обеда — и супа, и второго, и компота!
— Между прочим, он не женат, — продолжала невинно мурлыкать Арина, старательно разглядывая что-то в окне.
— Ну а мне-то до этого какое дело? Женат, не женат… Если ты привела его ко мне с целью сватовства, то забирай и уходи. Ненавижу сводничество! И я, между прочим, еще не отошла от развода!
Здесь я немного покривила душой, потому что по Костику уже давно не страдала и о разрыве с ним почти не вспоминала. Но сейчас сочла нужным ввернуть про душевную травму, вызванную разводом.
— Тише, тише, — шикнула на меня подруга, отворачиваясь от окна. — Я просто так сказала. Без намека.
— Смотри мне, Арина. Лишу пельменей! И компота! Кстати, об обеде. Тебя я даже не спрашиваю, будешь ли ты есть, — ты у нас вечно голодная, — улыбнулась я. — А вот чем питаются такие неземные люди, как Савелий? Пищей богов?
— Неземные люди питаются совсем земной пищей, — заверила меня подруга. — Хотя ты ошибаешься насчет того, что я голодная.
— Да ну? — искренне удивилась я.
— Я уже пообедала. Два раза. Но вот от чая бы не отказалась. Да и Савелий, думаю, тоже.
— Спросить бы у него, чего ему хочется, но вдруг он именно сейчас в астрале пребывает? Или как это правильно называется…
— Думаю, что из астрала он вернется голодным: все же это тебе не на трамвае до соседнего угла доехать, — пошутила Арина. И мы рассмеялись.
Я решила сделать бутерброды, благо накупила всяких нарезок. Свежий хлеб тоже был. Я достала из пакета батон и выдвинула ящик стола.
— Помочь? — осведомилась Арина, заглядывая мне через плечо.
— Да я сама справлюсь, но если тебе так хочется, наполни чайник водой, — ответила я, беря из ящика нож. Но, переведя на него взгляд, вскрикнула и разжала пальцы.
Нож с громким стуком упал на пол.
— Что с тобой? — всполошилась Арина. — Обрезалась?
— Нет, — рассеянно ответила я, приседая перед ножом и рассматривая его со стороны, не поднимая. — Чертовщина какая-то…
— Что случилось? — почему-то шепотом спросила подруга, присаживаясь рядом со мной. — Тебя что-то напугало? Таракан?
— Тараканов я не боюсь, — усмехнулась я, постепенно приходя в себя.
И взяв в руки нож, выпрямилась и подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть находку.
Это был в точности такой же нож, как тот, что я увидела в недавнем сне: с деревянной рукояткой, потемневшей от времени, с длинным тусклым лезвием, с заточенным симметрично с обеих сторон кончиком. Я хорошо рассмотрела его, ведь именно им в моем сне неизвестный мужчина зарезал другого на глазах у незнакомки. Господи! Как он ко мне попал? Вначале — фигурка кошки, тоже увиденная во сне на фабрике, теперь — этот нож. Если так пойдет дальше, то скоро все предметы из снов про фабрику заполонят мою маленькую квартирку. Только станков мне тут не хватало…
— Аня?.. — позвала Арина.
— Это не мой нож, — глухим голосом ответила я, с ужасом глядя на темное бурое пятно на рукоятке возле лезвия.
— Ты уверена? — усомнилась подруга. — Может, он остался от бывшей хозяйки?
— Кто его знает. Но как он тогда оказался в посудном ящике? Стол — новый, это я его купила, и содержимое ящиков — тоже мое. Все ножи, вилки и ложки были приобретены недавно.
— Может, тот, кто вторгся в твою квартиру, залез ради этого — подкинуть нож?
— Возможно, ты права, — растерянно пробормотала я, не сводя взгляда с бурого пятна. Кровь? А что, если этим ножом кого-то ранили или, о ужас, убили? И потом подкинули мне?
«Не лезь не в свое дело…» — вспомнились мне слова из записки. Этот нож — продолжение чьей-то «игры»? Во что я вляпалась?
— Ариш… — несчастным тоном пробормотала я, присаживаясь на табурет. — Мне это не нравится.
— Мне тоже, — куда более спокойно ответила подруга. И высказала вслух то, о чем я сама только что подумала: о том, что нож — один из «сюрпризов» анонима.
— Арин, это, может быть, и так, но я этот нож видела во сне. Я тебе не рассказала, но это уже второй случай за последние дни, когда приснившаяся вещь материализуется в этой квартире.
Я положила нож на подоконник и, отойдя в другой конец кухни, будто желая держаться от пугающего предмета подальше, рассказала подруге и про фигурку, и про сон, в котором стала невольной свидетельницей убийства на фабрике.
— Интересно. Говорила же, что есть тут что-то такое… — вымолвила подруга и оглянулась на вошедшего на кухню Савелия.
— Ну что? — нетерпеливо спросила она его. — Что скажешь? Что ты увидел?
Я тоже с интересом взглянула на него. Меня напугал нож, и я надеялась получить от Савелия ответ, как этот предмет оказался в моей квартире. Не то чтобы я сразу и вдруг поверила в ясновидение и прочее, но Савелий был мужчиной, и я, как женщина, подсознательно искала у него защиты.
— Я видел человека, который вошел в эту квартиру и что-то искал, — промолвил гость, продолжая стоять в дверях.
— Мужчина? — быстро спросила я. Неужели все-таки Костя?
— Возможно. Скорее да, чем нет, — ответил Савелий после недолгой паузы, во время которой прикрыл глаза и коснулся ладонями висков. — Да, теперь я увидел яснее. Это был мужчина. Описать мне его сложно, так как картина слишком размытая. Могу только сказать, что он среднего роста и носит длинные волосы, завязанные сзади в хвост.
Мы с Ариной переглянулись как по команде, и я угадала, о чем она в этот момент подумала: у моего бывшего короткая стрижка, а значит, это не он. Плюс к тому Костя довольно высок.
— Савва, ты говоришь, что этот кто-то что-то здесь искал? — спросила Арина.
— Да. И, мне кажется, небезуспешно.
— То есть вы хотите сказать, что незнакомец нашел то, за чем приходил? — уточнила я.
— Да. И унес с собой.
— Но у меня ничего не пропало, — вырвалось у меня. Беспокойство заворочалось в груди разбуженным зверьком.
— Вы уверены? — спросил гость таким тоном, будто всерьез ставил под сомнение мое заявление. — Я думаю, что вам нужно еще раз проверить ваши вещи. Что-то пропало, я это чувствую.
— Как, прямо чувствуете, что вошедший сюда унес какой-то предмет? — недоверчиво вскинула я брови.
— Нет. Предмета я не увидел. Но почувствовал настроение этого человека: он получил то, что искал.
Арина незаметно для Савелия бросила на меня красноречивый взгдляд, в котором читалось торжество: «Ну я же говорила тебе! У него — способности!»
— Хорошо, спасибо, Савелий. Я еще раз проверю свои вещи. Будете чай?
— Не откажусь, — не стал ломаться молодой человек, улыбнулся и потер ладонями виски. — Я немного утомился…
Выглядел он и в правду уставшим, будто после тяжелой физической работы. Лицо его было бледным, над верхней губой виднелись бисеринки пота. Мне даже показалось, что Савелию нехорошо.
— Присаживайтесь, — вежливо пригласила я его. — Вы какой чай любите? Крепкий?
— Да. Только я сначала вымою руки.
Я проводила гостя в ванную и вернулась на кухню. Арина уже успела разлить чай по трем чашкам и теперь раскладывала на тарелке бутерброды.
— Проверь еще раз вещи, — повторила она слова своего приятеля, оглядываясь на меня через плечо.
— Проверю, проверю. Хотя все самое ценное на месте. Кстати, Савелий ничего не сказал про то, что квартира — «нехорошая», — не удержалась я от небольшой шпильки в адрес подруги.
— Просто мы его об этом еще не спросили, — невозмутимо ответила та и, подцепив из пластиковой упаковки тонкий ломтик ветчины, отправила его в рот.
Вернулся Савелий, и мы с Ариной замолчали. Выглядел молодой человек уже гораздо лучше: на скулы вернулся румянец, выражение усталости сменилось улыбкой, глаза блестели. Челка у него была влажной, видимо, он не только мыл руки, но и умывался.
— Присаживайтесь, Савелий, — радушно пригласила я. — Арина уже налила вам чай и сделала бутерброды. Или вы хотете что-нибудь сладкое? У меня есть овсяное печенье, увы, не такая уж вкуснятина, но я сейчас на диете, поэтому не покупаю сладости.
— Нет, нет, и бутерброда достаточно! Знаете, эти видения отнимают достаточно сил, я после них себя не очень хорошо чувствую. Но холодное умывание и крепкий чай приводят в норму, — Савелий с готовностью сделал шаг по направлению к столу и вдруг, нахмурившись, изменил траекторию движения и подошел к подоконнику.
— Интересный предмет, — выдавил он, будто через силу, беря нож в руки.
— Да, Савелий, мы хотели у тебя про него спросить, — начала Арина, но молодой человек вдруг поднял руку, будто призывая ее к тишине, и подруга послушно замолчала.
— Интересно, — пробормотал он себе под нос. Я в волнении вытянула шею, рассматривая предмет в руках гостя. Реакция Савелия меня заинтересовала, и я затаив дыхание ждала, что он еще скажет.
Молодой человек тем временем прикрыл глаза. Не знаю, что в этот момент он переживал, что чувствовал или видел, но его лицо сменило несколько выражений, промелькнувших будто узоры в калейдоскопе. Вот брови удивленно взметнулись вверх, а рот округлился, будто собирался произнести букву «о». Мгновение — и я вижу озабоченно нахмуренный лоб и поджатые губы. Еще мгновение — и лицо разгладилось, приняв умиротворенное выражение. И тут же исказилось болью. Савелий даже закусил губу, словно сдерживая стон.
— Ужасно, — вырвалось у него.
Мы с Ариной смотрели на него во все глаза, забыв и об остывающем чае, и о бутербродах, ароматный мясной запах которых привлек Дусю. Кошка вскочила на стул и теперь принюхивалась к стоявшей на краю стола тарелке. На ее мордочке умильно отражалась глобальная борьба: с одной стороны, Дусе ужасно хотелось ухватить кусочек розовой влажной ветчины, раздразнившей запахом аппетит, но с другой — кошка старалась не забывать о том, что она — леди, которой не подобает воровать со стола. За этим было бы забавно наблюдать, но в это время наше внимание было приковано к Савелию.
— Ничего не понимаю! — воскликнул он, резко открывая глаза и бросая нож обратно на подоконник.
Мы с Ариной вздрогнули, а Дуся, воспользовавшись нашим замешательством, ловко подцепила когтем ближайший бутерброд. Ломтик ветчины шлепнулся на пол, кошка проворно соскочила со стула и метнулась с кухни со скоростью молнии, унося краденое лакомство в зубах. Инстинкты победили воспитанность.
— Я же вижу только прошлое, значит, и эта картина не может быть будущим, — жалобно пробормотал Савелий, почему-то глядя на меня то ли с испугом, то ли с сочувствием. — Да, да, я никогда не заглядывал в будущее, только в прошлое. Но этого не может быть!
— Савушка, что ты увидел? — ласково заговорила Арина, подходя к парню и кладя ладонь ему на плечо.
— Фабрику… Какую-то фабрику, — забормотал Савелий, вытаращив глаза, как безумный. Лицо его опять побледнело, над губой показались капельки пота.
— Что ты увидел? — от волнения я перешла на «ты». — Фабрику?
— Да. По всей видимости. Это какой-то цех… Да, цех, — зачастил Савелий и заметался по кухне, сопровождая слова взмахами рук. В этот момент он напоминал большую всполошившуюся птицу, даже голову склонял набок как-то по-птичьи. — Вот такой большой, — парень развел руками. — С плохим освещением, но света достаточно для того, чтобы разглядеть происходящее. С высокими потолками и широкими окнами, с кирпичными стенами. Еще я вижу двоих людей… Они стоят вот так, в дверях цеха. О чем-то спорят… Погодите!
Савелий остановился посреди кухни и, вновь прикрыв глаза, поморщился.
— Нет, три человека. Двое мужчин и женщина, которую я не сразу заметил. В руках у одного из мужчин нож, очень похожий вот на этот. И…
— Что «и»?! — хором воскликнули мы с Ариной, потому что Савелий вдруг замолчал. Вид у него был как у безумного: взъерошенные намокшие волосы, вытаращенные глаза, подрагивающие губы.
— Что произошло, Савелий?
— Убийство, — просипел он внезапно севшим голосом. — Этим ножом убили.
— Кого? — опять хором воскликнули мы с Ариной, испуганно переглянулись и вновь уставились на замершего посреди кухни ясновидящего. — Кого убили?
Он ответил не сразу. Скорбно посмотрел на меня, и этот его взгляд мне очень не понравился.
— Тебя, — вдруг сказал он. И в подтверждение своих слов указал на меня трясущейся рукой.
АНА МАРИЯ, 1933.
Она опять видела его — человека-тень. Того, кому была обязана своим несчастным счастьем. Того, кто толкнул ее на грех ради святого дела.
Это было страшное существо, не оставляющее ее в покое с того самого дня, когда Ана Мария задремала в тени, отбрасываемой двухголовой скалой. Решение, которое предложил ей во сне этот темный человек, Ану возмутило. Никогда бы она не пошла на такое. Если бы… Если бы не Рамон, который, устав от ее слез и бесполезных попыток зачать ребенка, не перестал скрывать своего огорчения и уже не удерживался от упреков. Если бы не взгляд мужа — еще так недавно сияющий от любви, а сейчас потускневший, будто давно не чищенное серебро. Он не меньше Аны Марии желал ребенка. Но шли месяцы, складываясь в года, а детей у них все не было. «Наша любовь умирает, как семя, брошенное на неплодородную почву. Не дает всходов. Пустыня — вот наше будущее. Растрескавшаяся, сухая земля без единой травинки. Иссушит нашу любовь эта неудовлетворенная жажда, умрем мы без наших чувств», — так думала с отчаянием Ана Мария, бессонными ночами прижимаясь щекой к прохладной спине мужа. А когда она засыпала, к ней являлся черный человек и искушал своим предложением, как райским яблоком. Но куда хуже были сны, в которых Ана Мария видела пустыню. Чувствовала, как трескаются от жажды губы, как солнце выжигает на коже клеймо, как забивается в легкие горячий песок. Она мучилась, металась на влажных простынях, будила стонами мужа, плакала от бессилия на его плече. И ничего не могла изменить. Бог не давал ей детей, значит, оставалось заключить сделку с дьяволом.
Все получилось так быстро и легко, что она еще долго не могла поверить. А когда осознала в себе зарождающуюся жизнь, пришла в ужас от того, что натворила. Если вскроется правда, муж ее никогда не простит. Да она сама сумеет ли когда-нибудь простить себе это предательство по отношению к любимому человеку? Вот так отблагодарила его за тепло и любовь! Но, глядя на него — счастливого, светящегося от радости, Ана Мария лишь крепче сжимала зубы и кусала губы, боясь, что с них сорвется страшное признание. Молчать и врать — вот ее удел. Молчать и врать…
«Что с тобой?» — удивлялся Рамон, когда она уклонялась от его ласк. И тут же сам отвечал: беременность. Ана Мария тяжело переносила первые месяцы, не до ласк ей было. Муж объяснял холодность и отстраненность жены ее новым состоянием. И не такие причуды свойственны женщинам в положении! Но невдомек ему было, что их любви уже пошел обратный отсчет. Забрал в оплату за исполнение их заветного желания черный человек самое дорогое, чем Ана тогда обладала, — их с Рамоном любовь.
Ее сны теперь были пусты, как опорожненная винная бутыль. Но зато реальность наполнилась кошмарами. Черный человек, раньше приходивший к ней лишь в снах, материализовался в жизни.
Впервые Ана Мария увидела его наяву в тот день, когда узнала о своей беременности. От одолевающих ее эмоций: от радости до страха и чувства вины — она спала плохо, то погружаясь в дрему, то выныривая в реальность. В какой-то момент Ана Мария почувствовала, что замерзла, хотя стояла июльская жара. Холод был такой силы, что девушка вынуждена была встать, чтобы взять одеяло из шкафа в соседней комнате. Она вышла в гостиную, зажгла свет и впервые увидела черного человека наяву.
Непрошеный гость сидел на диване, поджав под себя одну ногу. Очень высокий и худой, одетый в широкий черный плащ. Тень от наброшенного на голову капюшона не давала разглядеть лицо, лишь светились желтым, как у тигра, глаза. Ана Мария вскрикнула от испуга, и непрошеный гость исчез. «Показалось», — решила девушка.
В другой раз она проснулась от ощущения, будто кто-то на нее смотрит. Открыв глаза, Ана Мария увидела в падающем в окно лунном свете склонившуюся над собой высокую худую фигуру в плаще. Черный человек, протянув длинные плетеобразные руки, трогал ее живот. И эти прикосновения были так болезненны, что в какой-то момент Ане Марии показалось, будто длинные пальцы перебирают ее внутренности.
— Что тебе еще нужно?! — вполголоса испуганно воскликнула она.
«Оплату», — послышался голос, раздававшийся будто у нее в голове.
— Я уже отдала тебе самое дорогое, что у меня было!
«Это не твоя плата. Не ты одна заключала со мной сделку», — последовал насмешливый ответ.
— Мой ребенок! Не смей причинять ему вред!
«Придет день, и я за ним вернусь…»
Ана Мария громко закричала и разбудила мужа.
— Это всего лишь кошмар, сон, — приговаривал он всхлипывающей и дрожащей от страха жене, баюкая ее, как маленькую девочку, обнимая и сцеловывая с ее щек слезы.
— Всего лишь кошмар, — эхом отозвалась Ана Мария.
Но слова черного человека было сложно забыть. Придет день…
IV
Тот визит Савелия не выходил у меня из головы еще с неделю. Странный молодой человек. Иногда, думая о том, что он сказал, я старалась убедить себя в том, что этот парень просто немного не в себе, что его слова не стоит принимать близко к сердцу, но, однако, то и дело возвращалась мыслями к тому эпизоду у меня на кухне. «Он просто «прочитал» мой сон, только и всего», — единственное разумное объяснение, которое я смогла дать произошедшему.